Чужаки

      — Знаете, чего хочется? Бокал красного сладкого вина, — Виринея вздохнула, глядя в зев печки, где догорали угли.       Древние удивлённо уставились на неё.       — Вина?       — Ну да. Что вы на меня смотрите так, как будто я маленький ребёнок? Я взрослая девочка, я пью алкоголь.       — Иногда даже напиваюсь, — хихикнул Зак.       — При тебе — ни разу! Да и вообще никогда я не напивалась до беспамятства. На кой ляд это надо? А вот посмаковать бокал вина вечером в хорошей компании — это тема.       — Ты так рассказываешь, что мне тоже захотелось, — сказал вдруг Эмет-Селк. Поймал на себе изумлённые взгляды, развёл руками. — Что?       — Не, ничего, — Дионис прищурился. — Ладно, добуду я вам вина.       ...этот разговор случился неделю назад, а сегодня Виринея почему-то то и дело вспоминала о нём, пока занималась домашними делами. Зак привычно пропадал в Элписе, на работе был выходной, гостей она не ждала, заранее предупредив всех о том, что сегодня ей будет не до них. А разговор лез и лез в голову, крутился там и крутился, не давая ей покоя.       Царила глубокая ночь. Хронометр показывал половину третьего. Виринея сидела на диване, поджав под себя ноги и прислонившись головой к подлокотнику, и ощущала себя матерью, которая ждёт с гулянки непутёвого сына — Зак, который должен был прийти домой ещё четыре часа назад, до сих пор не вернулся.       Внезапно в дверь забарабанили. Виринея сорвалась с дивана, распахнула её и ошарашенно отступила на шаг, глядя на еле стоящего на ногах Зака, которого с трудом удерживал от падения шатающийся Азем. От обоих несло стойким, удушающим запахом перегара.       — Изв’ни, сестрёнка, но я — ик! — в ‘овно, — сообщил ей с порога Зак и упал лицом вниз. Виринея несколько секунд смотрела на него не отрываясь, а потом перевела взгляд на Азема.       — Что всё это значит?!       — Извини, — Дионис явственно икнул. — Я не смог его отговорить. Он переживал этот... забыл, как называется... А! Экси...зи...сизи-станци-альный кризис.       Мико’те с хлопком уронила лицо в ладонь.       — Идиоты. Давай, помоги его поднять и положить на диван. Пр-ридурки, мать вашу...       Азем взял Зака за плечи и с помощью Виринеи поставил его на ноги. Виера радостно улыбнулся, увидев сестру, и уронил голову на грудь. Кое-как доплёлся до дивана и рухнул на него. Рядом устало опустился Дионис.       — Я посижу немного, ладно, Вирь?       Та только вздохнула. Принесла подушки, подложила обоим под головы.       — Прости, — виновато сказал Азем, ловя её руку. — Мы просто решили помочь парню и немного увлеклись.       — «Мы?!» — Виринея вызволила руку и упёрла кулаки в бока. — С вами был ещё кто-то?       — Эмету ещё налей! — привстав, вдруг громко выдал в пространство Зак и упал головой обратно на подушку. Сестра только всплеснула руками:       — О Господи!       Выражение лица Азема стало ещё более виноватым. Хотя, казалось бы, куда уж больше.       — Аид тоже... Но он сказал, что до дома доползёт сам.       — Ой придурки, — застонала Виринея. — А Гитлодей?       — Его с нами не было, — замотал головой Азем, но тут же пожалел об этом — комната мягко закружилась, и его замутило.       — Лёг, живо! — рявкнула мико’те. Таких ноток в её голосе Дионис ещё не слышал и потому послушно и быстро увалился на подушку. В душе шевельнулся червячок страха. Виринея явно разозлилась, и явно на него. Азем открыл рот, чтобы извиниться, но голова была слишком свинцовой, веки отяжелели, и темнота мягко приняла его в свои объятия.       Мико’те горько вздохнула. Костеря на чём свет стоит этих двоих, она судорожно вспоминала, что помогает при алкогольном опьянении. На ум приходил только рассол, но какая речь может идти об этом здесь, в Амароте? Тогда Виринея достала из ларя и распотрошила половинку курицы, поставила на огонь котелок и принялась варить слабый бульончик.       В дверь снова постучали. Чертыхнувшись, Виринея пошла открывать. На пороге стоял Аид, и вид у него был... очень помятый.       — Ещё один, — вздохнула она.       — Дай попить, — хрипло, без предисловий попросил он. Мико’те возвела глаза к небу, втащила его в комнату, усадила в кресло и сунула в руки кружку с водой.       — Вам тут мёдом намазано, что ли... или дома страшно?       Аид явственно вздрогнул, зубы стукнули о край кружки. Виринея поняла, что угадала, и поразилась этому факту. Но тут же поняла: не монстров под кроватью они боятся.       А одиночества.       Охваченная одновременно жалостью и нежностью к этим бестолковым мужчинам, она подошла к Эмету. Забрала полупустую кружку из его отяжелевших рук. Помогла сесть удобнее и сунула подушку под его голову.       — Спи, Аид. Спи...       Ласково провела ладонью по его встрёпанным волосам и пользуясь тем, что Аид уже уснул, разгладила большим пальцем складку меж его бровей. Его лицо мгновенно стало беспомощным, рот по-детски приоткрылся. Вздохнув — в который раз за вечер, — Виринея подавила очередной острый приступ жалости. Подошла к Азему, поправила ему руку, чтобы не отлежал. Заку вытащила из-под плеча натянувшиеся волосы, укрыла его своим пледом. Перемешала бульон, подождала, пока он сварится. Сняла котелок с огня, укутала толстым полотенцем, чтобы сохранялось тепло, хоть и знала, что до утра всё равно остынет. Посмотрела на мирно спящих мужчин.       И ей показалось, словно она в одну секунду вобрала в себя ту боль и то одиночество, которые так пугали всех троих. Дискомфорт и страх овладели ей мгновенно, до такой степени, что она всхлипнула, быстро надела на себя балахон прямо поверх домашнего платья, сунула ноги в туфли и, накинув капюшон, вышла из дома в ночь.       Желтоватые фонари диктовали ей путь тёплыми пятнами света на каменном тротуаре, словно островки надежды в тёмной ночи. Виринея брела под ними, обняв себя руками, и думала о Заке.       Она прекрасно понимала причины того, почему брат напился. У этой причины было имя, и оно не сходило с его уст ни на минуту. Венат. Чем ближе брат был к ней, тем больше она проникала в его душу и сердце, тем больше разрасталась его любовь к этой прекрасной женщине. А усугублял ситуацию тот факт, что Зак не мог позволить себе признаться ей в своих чувствах.       Но когда-нибудь эти чувства должны были прорваться сквозь маску спокойствия. И решение напиться было просто защитной реакцией на эмоциональное напряжение. И попыткой снять его. Похоже, вполне удачной.       Как же она ему завидовала...       Ей чувства к Гитлодею также росли с каждой встречей, каждым взглядом, каждой проведённой вместе минутой. Как бы ей хотелось тоже отпустить себя, просто упасть в его руки, просто сказать три слова и будь что будет, но...       — Виринея?       Она подняла голову, осознала, что ноги сами привели её к Бюро Архитекторов, и в горьком изумлении уставилась на Гитлодея, который стоял на крыльце Бюро.       Господи, Гитло, три часа ночи, тебе-то чего не спится?..       Он быстро спустился по лестнице, стянул маску, ухватил её за плечи, пытливо заглянул в лицо. Красные, припухшие глаза, искажённые горькой гримаской губы...       — Что случилось?       Виринея сбивчиво, но быстро пересказала ему события вечера, умолчав лишь о своих мыслях относительно него самого. Услышав про пьянку, Гитлодей возвёл глаза к небу, а вот когда мико’те упомянула про чувство одиночества, лишь крепче сжал её плечи ладонями.       — ...я так испугалась, что просто не могла там находиться, — закончила она, глядя перед собой, и на её щеках расцвели красные пятна стыда.       — Знаешь что? — сказал он вдруг. — Идём ко мне.       Чёрные глаза взметнулись на него в полнейшем изумлении. Гитлодей улыбнулся, прижал её к себе и мягко, но настойчиво повёл к своему дому.       Он жил на южной окраине города, ближе к морю. Высокая свечка его дома венчалась шпилем из светящегося в темноте радужного мрамора. Таким мрамором было отделано большинство домов Амарота, и Гитлодей был в восторге от того, как красиво это смотрелось ночами.       Открыв дверь своих апартаментов, он пропустил её вперёд, мягко подтолкнул под спину: не бойся, заходи. Виринея нерешительно шагнула в темноту комнаты, и тут же, повинуясь жесту Гитлодея, зажглись по углам светильники, проявив из темноты обстановку комнаты. Размером она была чуть больше, чем у Виринеи, и в стенах она заметила пару дверей, ведущих в соседние помещения. Тяжёлые шторы закрывали витражные окна, из обстановки в комнате были только диванчик, журнальный столик, шкаф с книгами да обеденный стол с тремя стульями у окна. И неяркие светильники на полу, которые придавали комнате сумеречной сказочности.       Однако в целом комната выглядела пустоватой и скромной. Пустые стены, никаких безделушек, а журнальный столик украшали только хронометр, чернильница с пером и стопка бумаг.       Виринея присела на диван, провела ладонью по жёсткой обшивке. Тихо сказала:       — Так вот как ты живёшь... На работе твой кабинет выглядит куда более обжитым.       — Я не люблю этот дом, — серьёзно откликнулся Гитлодей, опустился рядом. — На работе мне уютнее. Но, конечно, не так уютно, как у тебя.       Мико’те смутилась, опустила ресницы.       — Я заметила. Вас всех словно манит ко мне... к нам. Уж не знаю, почему...       — Потому что у вас тепло, — тихо произнёс Видящий, глядя на светильник. Виринея замерла, осознав двойной смысл его слов: тепло не только снаружи, но и в душе.       Гитло, если даже ты страдаешь от одиночества...       Она на инстинктах потянулась к его плечу, сжала его пальцами в жесте поддержки. Гитлодей быстро повернул к ней голову, уставился своими восхитительными фиолетовыми глазами с геометрическим рисунком на радужке — отличительной чертой всех амаротинцев, — и Виринея ощутила, как замирает сердце. Никто и никогда не смотрел на неё так...       Желание прикоснуться к его лицу, провести пальцами по нежной щеке, обласкать губы подушечкой большого пальца стало почти невыносимым. Она уже повела рукой, но остановила себя титаническим усилием воли.       Нельзя. Не смей. Не веди себя как голодная кошка в брачный период!       Резкие мысли помогли прийти в себя. Виринея отвела взгляд, принялась рассматривать свои пальцы. Всё что угодно, лишь бы не поддаться слабости.       Гитлодей ничего не заметил, лишь заправил за ухо лезущую в глаза прядь розовых волос и деловито спросил:       — Хочешь чаю?       — Нет, спасибо, — мико’те с ужасом подумала о том, что будет, если она захочет в туалет. Идти справлять нужду в его квартире ей казалось сплошным кощунством, хоть она и отдавала себе отчёт в том, что это глупо — так думать. — Я... Я просто скоро выключусь, наверное. Слишком сильно по мне ударило это всё... Я никогда ещё не чувствовала себя такой беспомощной.       — Понимаю. Не беспокойся. Переночуй у меня, а утром я пойду с тобой и приведу в порядок этих троих.       — Опять опустошишь резерв...       — Не беспокойся обо мне, — он ласково провёл ладонью по её голове между ушей. — Всё будет хорошо.       И вдруг серьёзно глянул на неё:       — Хотя нет. Прошу тебя, беспокойся. Ты единственная, кто об этом задумывается. Единственная, кто интересуется, хорошо ли мне. Ну, ещё Аид и Азем, но их забота всё равно не настолько искренняя и тёплая. Это очень важно для меня, Виринея — знать, что я кому-то так сильно нужен.       Мико’те застыла, приложив ладони к мгновенно покрасневшим щекам.       «Господи... — промелькнуло в её голове. — Гитло... Ты хоть понимаешь, о чём ты просишь?.. Ты хоть понимаешь, что после такого я влюбляюсь в тебя ещё сильнее?!»       Надо было ответить. Виринея судорожно кивнула, пряча глаза. Ей казалось, что одним только смущением она на раз выдала ему свои чувства. Однако Гитлодей, казалось, ничего не замечал. Он поднялся, протянул ей руку.       — Пойдём, уложу тебя. Позволь мне сегодня на правах хозяина дома позаботиться о тебе так, как ты заботишься о нас.       Он привёл её в спальню, обстановка которой была похожа на гостиную — те же светильники по углам, те же тяжёлые шторы, а из мебели только комод и широкая кровать. Виринея стянула балахон, разулась и, повинуясь указанию Гитлодея, нырнула под одеяло. Тот повторил её действия, но не лёг, а сел рядом, ласково провёл рукой по торчащему из-под одеяла голому плечу мико’те. Виринея зажмурилась, изо всех сил стараясь не смотреть и уж тем более не думать о том, что он сейчас сидит рядом с ней без рубашки и в одних штанах, такой чертовски соблазнительный и по-домашнему простой. Уткнулась лицом в подушку, учуяла его запах и ощутила, как по позвоночнику прошла стая колючих мурашек. Да что же это такое!!!       Однако эмоциональное напряжение этого вечера, видимо, так сказалось на ней, что Виринея провалилась в сон, даже не заметив этого. И уже не узнав о том, что Гитлодей, осознав, что гостья крепко спит, и уже не опасаясь смутить её, лёг рядом с ней поверх покрывала, уткнувшись носом в мягкую косичку на её затылке. Обнял её одной рукой, прижав пальцы к твёрдой, устойчиво-тёплой ключице мико’те, и провёл в полудрёме весь остаток ночи, суеверно боясь потерять ощущение ритмично бьющейся под пальцами сонной артерии.              ... А утром в квартиру Виринеи громко постучали. Аид подорвался с кресла, заполошно огляделся. Азем и Зак сонно ворочались на диване, мико’те не было видно. Аид подошёл к двери, открыл и с ужасом уставился в гневные голубые глаза Венат.       — Зак, — сурово сказала она, переступив порог. — Я ждала тебя в половине шестого на тренировку. Ты время видел?       — Ой-ёй, — виера попытался встать, но комната поплыла перед глазами. Охваченный чувством стыда и вины, он опустился обратно на диван. — Прости, Венат, я...       — Смотрю, вчерашний вечер был весёлым. По-хорошему, вас следовало бы оставить страдать, но я вас вылечу. Только ради Виринеи и её спокойствия. Где она, кстати?       — Не знаю, — Зак огляделся. Присутствия сестры в доме он не чувствовал. Наверное, уже ушла на работу...       Венат подошла к кухоньке, сняла полотенце с котелка, вдохнула вкусный запах. Бульон предсказуемо остыл. Она разогрела его толчком силы, разлила по кружкам.       — Она заботится о вас, а вы платите ей таким безобразием.       Мужчины виновато опустили головы. Венат обошла их, вручила каждому по кружке. По очереди коснулась их затылков, призывая целительную магию и избавляя неудачливых пьянчуг от последствий их вечерней попойки.       — Мы больше не будем, — пробормотал Зак, чьи уши краснели даже сквозь шерсть. Венат сурово зыркнула на него, потом на Азема с Эмет-Селком.       — Допивайте и расходитесь, нечего тут сидеть! У вас есть свои обязанности, которые нужно выполнять. А тебя, обормот, сегодня ждёт куда более серьёзная тренировка, чем обычно!