Die, die my dear

Прошло четыре дня, прежде чем Клаус вернулся в дом на озере. От улик он давно избавился — сжег чемоданы с вещами Эммы, осталось «прибрать» в доме. Тела он собирался сбросить в старый колодец и залить известью. Никому и в голову не придет искать сладкую парочку здесь. К тому же Клаус убедился, что его никто и не подозревает. Офицеры изредка бросали взгляды, в которых читалось сдержанное сочувствие. Клаусу было омерзительно находиться в роли одураченного рогоносца, но сейчас выбирать не приходилось. Пусть лучше жалеют, чем узнают правду. Убийство Эммы возможно и сошло бы ему с рук, учитывая все обстоятельства. Но Тилике был офицером, и только фюрер мог решать жить ему или умереть. — Милая, я дома, — насмешливо протянул он, открывая дверь. В доме царила мертвая тишина, да он и не рассчитывал что Эмма еще жива. Прошла неделя. Без еды можно протянуть и больше, но обезвоживание убивает намного раньше. Клаус остановился посреди гостиной. Кровь и мозги Тилике он давно отмыл, но тем не менее комната изменилась. Изменилась навсегда. Больше этот дом не будет вызывать счастливые воспоминания. Эмма растоптала их, уничтожила. Жалел ли он о том, что сделал? Скорее нет. Пристрелить сопляка, который выставил его посмешищем — самое малое, что он мог сделать. А вот Эмма… если он о чем и жалел, это о том, что пропустил тот момент, когда можно было задавить в зародыше ее «любовь». Что ж, он не первый и не последний идиот, который позволяет себе глупость доверять женщине. Клаус медленно поднялся наверх и достал ключ от спальни. Он не боялся того что увидит — трупы в разной степени обезображенности ему приходилось видеть много раз. Но все-таки существовала вероятность, что Эмма каким-то чудом еще жива. Что он станет делать? Хладнокровно добьет ее? Задушит? Застрелит? Клаус провернул ключ и открыл дверь. В нос ударил тяжелый смрад разложения. Что за чертовщина? Ветер из открытого окна колыхал тяжелые шторы. Он быстро шагнул к кровати и услышал хруст стекла под сапогами. Пол был залит кровью, валялись окровавленные разорванные простыни. Клаус подошел к окну — неужели она все-таки выбралась? Тело Тилике лежало на полу, наручник был покрыт густым слоем запекшейся крови и ошметков кожи. Клаус криво усмехнулся. Все-таки додумалась использовать крошечный шанс на спасение, который мог и не сработать. — Похоже, приятель, она и тебе сделала ручкой, — пробормотал он. Кровь еще не совсем засохла, так что ему следует поторопиться, чтобы Эмма не успела добраться до ближайшего поселка. Но сначала нужно избавиться от тела. Если она уже сообщила в полицию, это его не спасет, но все же. Тилике упокоился на дне колодца, теперь пора позаботиться и о любимой женушке. Снег уже припорошил ее следы, но раз он не встретил ее на дороге, скорее всего она убежала в лес. Он знает эти места как свои пять пальцев. А вот она… Ослабевшая, раненая, как далеко смогла уйти? Нерешительная изнеженная Эмма оказывается способна преподносить сюрпризы. Он всегда ценил в людях смелость и готовность сражаться до конца. Только нужно найти ее прежде, чем она сдаст его полиции. А договориться можно всегда, особенно если знать на какие рычаги надавить. — Ты выбрала не самое подходящее время для прогулок, милая, — хищно ухмыльнулся Клаус, натягивая перчатки.

***

Эмма не знала сколько прошло дней — один, три или неделя. Она словно провалилась в бесконечный кошмар, когда хочешь проснуться, но бегаешь снова и снова по замкнутому кругу. Осознание близкой смерти повергало ее в отчаяние. Даже муки от голода и жажды притупились. Она задыхалась от тяжелого трупного запаха. Казалось он въелся в каждую пору ее кожи, волосы. — Скоро мы с тобой встретимся, — тихо прошептала она, глядя на руку Хайна лежавшую рядом с ее. Эти пальцы столько раз ласкали ее, а теперь раздулись, ногти на них почернели. Она судорожно всхлипнула, но слез больше не было. — Не встретимся, — голос Хайна был так реален, что ей даже показалось будто веки на его глазах дрогнули. А может это не галлюцинация, и она тоже умерла? Эмма закрыла глаза и отвернулась. — Поднимайся. Она точно сошла с ума. Или это все ей снится. А может быть дело в изощренной игре подсознания. — Ты слышишь меня? Вставай! — Думаешь я не пыталась?! — выкрикнула она и тут же закашлялась от спазмов в пересохшем горле. — Попробуй еще раз. Пробуй до тех пор, пока не получится. Не в силах больше выносить эту пытку, Эмма кое-как попыталась сесть и тут же почувствовала головокружение. Она сжала запястье в очередной попытке вытащить его из стального капкана. Она достаточно худощава, а за эти дни похудела еще больше. Сейчас бы пригодилось крем или масло, чтобы обеспечить скольжение. «Кровь», — осенило ее. — «Нужно разрезать руку». Эмма вспомнила о пустой бутылке коньяка, которую она легкомысленно зашвырнула куда-то. Она медленно попыталась встать. Перед глазами поплыли темные круги. — Слишком поздно, — в отчаянии пробормотала она. Нужно было додуматься до этого раньше! — У тебя получится, — подбодрил Хайн. — Нужно только найти эту бутылку. Легко сказать — «найди», когда каждое движение дается с трудом. Она обвела глазами комнату. Нужно добраться до комода, кажется бутылка укатилась туда. Стоило ей подняться, как ноги предательски задрожали от слабости. Видимо придется передвигаться ползком. Тело Хайна с глухим стуком упало на пол и она почувствовала как стало тяжелее двигаться. Жалкие несколько шагов растянулись на целую вечность. — Я не смогу… — простонала Эмма, бессильно вытянувшись на полу. — Ты уже почти рядом. Бутылка поблескивала в лучах тусклого солнца, до нее оставалось считанные сантиметры. Сделав последнее усилие, Эмма схватила ее. Вот только хватит ли у нее сил разбить? Сжав покрепче горлышко, она ударила бутылку об угол шкафа. — Бесполезно! — судорожно всхлипнула Эмма. Все это уже бесполезно! У нее не хватит сил отсюда выбраться, даже если каким-то чудом освободить руку. — Ну же, давай, — уверенно шепнул Хайн. Эмма выбрала кусок с более острым краем и зажмурилась. Она так боялась боли. Ей всегда становилось дурно от вида крови. — Боже… — простонала она, ощутив как горячая струйка стекает по пальцам. Запястье стало скользким, она добилась нужного эффекта. Вот только проклятый металл никак не хотел выпускать ее из плена. Каждый раз ей казалось, что уже вот-вот — и не хватало буквально пары сантиметров. — Давай же, — из последних сил она дернула многострадальную руку. Господи, если бы ей попался нож, она просто отпилила бы себе кисть. Надежда на спасение разбудила в ней жажду жизни. От резких движений запястье пронзила такая боль, что она едва не потеряла сознание. Есть! Наручник наконец-то соскочил. Стараясь не смотреть на кровавое месиво, в которое превратилась ее рука, Эмма полезла в карман кителя Хайна. Нужно раздобыть хотя бы платок. Кровь текла так быстро, а в ее положении это опасно. Наскоро затянув повязку, она стала думать как быть дальше. Дверь спальни закрыта на ключ, это она выяснила еще в первый день и вышибить ее невозможно. Остается один выход — окно. Нужно связать вместе несколько простыней. Хватит у нее сил удержаться? Должно хватить. В конце концов мансарда не слишком высоко, если даже она упадет, скорее всего отделается ушибами и растяжениями. Сдернув с кровати простыни, она стала связывать их, стараясь потуже затягивать узлы. Привязав импровизированную веревку к ножке кровати, Эмма распахнула окно. Осталось последнее — раздобыть одежду. В такой холод она закоченеет за минуты. Клаус ничего не оставлял на волю случая — в шкафу было пусто. Ей придется снять с Хайна форму и сапоги. По-другому никак. Надеть одежду, снятую с мертвого тела… Раньше она пришла бы в ужас от этой перспективы. — Прости, — прошептала она, коснувшись его щеки. Она потом будет оплакивать его, а сейчас нужно сосредоточиться на другом. Эмма потуже застегнула китель и шагнула к окну. Рука ныла и пульсировала от боли, но по крайней мере кровотечение прекратилось. Вцепившись в импровизированную веревку, она оттолкнулась от подоконника. Стараясь не смотреть вниз, она стала медленно, буквально по сантиметру двигаться вниз. Пальцы занемели от напряжения, пару раз она слышала предательский треск ткани. Еще чуть-чуть и она свободна… Тяжело соскользнув вниз, она рухнула на землю и почувствовала как все кружится перед глазами, таща ее в темноту. Эмма пришла в себя от холода. Падающие снежинки густо кружились, опускаясь на лицо. «Пить…» измученно подумала она и облизнула сухие губы. Зачерпнув дрожащими пальцами горсть снега, она стала жадно глотать его. Острая жажда отступила, но оставался голод, сжимавший ее желудок. Ей нужны силы, чтобы двигаться дальше. Эмма плохо ориентировалась в лесу, но смутно помнила что неподалеку жила семья местного лесника. Вот только станет ли он ей помогать? Она нащупала в кармане сапфировое колье. Станет. Ее пальцы наткнулись на жестяную коробочку. Мятные леденцы, которые так любил Хайн. Ей и в голову не могло прийти, что все эти дни рядом была хоть какая-то еда. Открыв ее, она запихнула в рот несколько конфет. Не полноценный обед из трех блюд, но хотя бы что-то. Что поможет ей продержаться на ногах еще пару часов. Прижав пострадавшую руку, чтобы кровотечение не открылось снова, Эмма медленно направилась к темневшим деревьям.

***

Это было бесполезно, искать ее следы — метель хорошо постаралась. Он остановился, прислушиваясь к завыванию ветра. Пусть Эмма смогла выбраться, далеко уйти она бы не смогла. Как минимум она должна была обратиться за помощью. Клаус знал только один вариант, куда бы она смогла добраться в таком состоянии. Без колебаний он направился к дому лесника. Дверь довольно долго не открывали. Наконец послышались осторожные шаги. — Я ищу женщину, — без предисловий процедил Клаус, глядя в испуганные глаза пожилой фрау. Она отступила, пропуская его в дом и забормотала. — Мы живем уединенно и неделями не видим людей. Вряд ли конечно Эмма все еще здесь. Она же не совсем дура, чтобы не понимать, что он будет ее разыскивать. — Где твой муж? — прищурился Клаус. — Отправился поохотиться. — В такую погоду? — хмыкнул он. Клаус окинул комнату внимательным взглядом. Будь у него больше времени, он уверен, что нашел бы доказательства того, что они прятали ее. — Марта, мой ужин готов? — послышался чей-то голос. Клаус ухмыльнулся, наблюдая как мужчина проходит в дом. — Чему обязан вашему визиту? — Ничего не хочешь мне рассказать? — Мне нечего скрывать, герр штандартенфюрер, — грубовато ответил он. — Рассказывай, где ты ее спрятал, — поморщился Клаус. — Простите, но я не понимаю о чем вы говорите, — упрямо повторил лесник. — Я как обычно обходил сегодня угодия… Клаус нетерпеливо шагнул к его жене, и вытащив пистолет, приставил к виску женщины. — Подумай еще раз, может что-нибудь вспомнишь? — Я отвел ее к ручью, к старой мельнице, — лесник не решился дальше разыгрывать комедию. — Прошу вас, не трогайте мою жену. Мы не сделали ничего плохого, просто накормили и перевязали ее. Клаус понимающе кивнул, а затем нажал на курок. Черт бы их побрал! Он не любил бессмысленных убийств и в общем-то эти люди не виноваты перед ним. Но свидетелей оставлять нельзя. Они вполне могут при случае вспомнить, что герр штандартенфюрер разыскивал женщину, которая была ранена, а ему это не нужно. На мельнице не было ни души. На двери висел тяжелый замок, в сарае — тоже пусто. Возможно здесь уже давно никого нет. А может мельник решил помочь даме, попавшей в беду. Чутье подсказывало ему, что Эмма все еще неподалеку. И если это так, он должен думать как она. Скорее всего лесник объяснил ей, как выйти к дороге. А для этого ей нужно вернуться к ручью и затем идти на север. Она плохо ориентируется в лесу и это ему лишь на руку. Возле сарая он заметил чужие следы. Как он и предполагал, она направилась к ручью. И скорее всего постарается пройти по камням вдоль него, чтобы сбить его со следа. Клаус не сомневался, что Эмме не удастся ускользнуть, потому что как минимум он в лучшей физической форме. Поэтому мог позволить себе, неторопливо преследовать «добычу». Собственно, он уже ее нашел — идет явно из последних сил. Пожалуй он не будет ее убивать. Но и оставить ее в прежнем статусе он тоже не может. Одно дело прослыть обманутым идиотом, другое — бесхребетным идиотом, который простил женщине предательство. Вот только согласится ли Эмма жить взаперти, довольствуясь лишь тем, что он пожелает ей дать? Если захочет жить — согласится. А в том, что она хочет жить Клаус не сомневался. Словно почувствовав его взгляд, она торопливо обернулась. Клаус усмехнулся, представив что она чувствует сейчас. Облегчение что все позади, нетерпение от желания побыстрее добраться в безопасное место, и — страх. Страх, что он ее найдет, или что она заблудится и не сможет отыскать дорогу. Идеально. Если как следует измотать ее, она будет достаточно дезориентирована к тому моменту когда он ее «найдет».

***

Никогда еще Эмма не испытывала такого отчаянного, леденящего душу страха. Разумеется она не наивная дурочка и не надеялась что все позади. Пока что ей везло и она смогла добрести до избушки лесника. Как минимум ей нужно сменить повязку и съесть что-нибудь посущественнее леденцов. Ну и по возможности раздобыть немного денег. Почему никто не открывает? А что, если здесь никого нет? Она не сможет идти дальше, умрет здесь… Наконец тяжелая дверь нехотя приоткрылась. — Что нужно? — хмуро буркнул пожилой мужчина, окинув ее подозрительным взглядом. — Помогите, — хрипло пробормотала Эмма. Она понимала, что выглядит мягко говоря странно, но не смогла придумать более-менее правдоподобной легенды. Правду говорить тоже нельзя — вряд ли кто-то осмелится идти против штандартенфюрера. В том, что Клаус рано или поздно явится сюда Эмма не сомневалась. — Мне нужно немного еды — она протянула массивное обручальное кольцо. — А потом проводите меня к ближайшей станции. — Проходи, — вздохнул лесник. Его жена поставила перед Эммой миску жаркого и неодобрительно покосилась на ее «наряд». Стараясь есть как можно медленнее, Эмма продумывала дальнейший план. Мысли метались в голове, словно птицы, попавшие в силки. Обращаться в полицию нельзя. Этот мерзавец, имея связи, сможет выкрутиться. Соваться в поселки тоже нежелательно. Клаус будет ее искать и чем больше людей ее увидит, тем хуже для нее. Все правильно, ей нужно идти на станцию. Она доберется до ближайшего городка, сдаст в ломбард проклятое колье которое прихватила, а там будет видно. Главное — выбраться до того, как ее спятивший муж явится сюда. В том, что он вернется Эмма не сомневалась. Как минимум ему нужно избавиться от улик. У нее есть день-два форы, а возможно и меньше. — Если это возможно, дайте мне во что переодеться, — Эмма вытащила из ушей сережки. Пожилая фрау кивнула. — Пойдем. Эмма чувствовала себя неловко. Скорее всего они приняли ее за легкомысленную девицу, угодившую в беду. А возможно и за преступницу. Женщина протянула ей поношенную шерстную юбку и отороченную мехом куртку мужа. Переодевшись, Эмма кивнула на перепачканную кровью форму. — Сожгите ее. Она не хотела, чтобы у них были неприятности. Поев и согревшись, Эмма почувствовала как блаженная усталость охватывает ее тело. Сейчас бы прилечь и хоть немного поспать. Но нет, нельзя. — Отсюда дойдешь до ручья, там будет мельница. Если старик не уехал в город, он отвезет тебя, — указал дорогу лесник. — Если его там нет, иди вдоль ручья на север, через семь километров и будет станция. — Спасибо, — кивнула Эмма. — И если меня будут разыскивать — вы никого не видели. — Ясное дело, — буркнул мужчина. Старый дом мельника выглядел заброшенным. Похоже ее везение закончилось. Эмма медленно развернулась и побрела к ручью. Она никогда не любила сельскую жизнь, отсутствие цивилизации ее пугало. Остается надеяться, что она идет правильно. Порезы на руке словно жгло огнем, надо бы сменить повязку. Пока что ей было страшно даже думать, что там творится. Рана глубокая, в некоторых местах кожа содрана до мяса, а возможно еще и попала инфекция. Ничего, она обратится в больницу когда выберется отсюда. Даже если она лишится руки — это небольшая плата за свободу. Она подумала о Хайне. Зная коварство ее мужа, он постарается сделать так что его тело никогда не найдут. Хайн заплатил слишком высокую цену за свою любовь. Никогда ей не удастся избавиться от чувства вины… Но откуда она могла знать, что Клаус поведет себя как чудовище? Она с ужасом поняла что до конца своих дней не сможет почувствовать себя в безопасности. Зная характер Клауса, тот не успокоится пока ее не найдет. Господи, как же она устала и замерзла… Может ей лучше было умереть рядом с Хайном? — Ты должна жить ради меня, любимая… Словно очнувшись, она пришла в себя. Хайн прав, ей нельзя сдаваться. Эмма ускорила шаги, не обращая внимания на то что неудобные сапоги скользили на мокрых камнях. Внезапно она оглянулась, ей послышался хруст веток. Наверняка это какая-нибудь косуля или дикий кабан. А может просто расшатанные нервы. Последние дни она провела словно в аду, неудивительно, что ей теперь мерещится всякая чертовщина. Она вдруг почувствовала дикую злость. Клаус сначала превратил в фарс их брак, втоптал в грязь ее чувства, затем попытался ее убить, а теперь что? Загонит в угол как крысу, вынуждая бояться каждой тени? — Черт, — прошипела она, споткнувшись. Ушибленная лодыжка тут же заныла резкой болью. Усталость и истощение уже давно давали о себе знать, но она знала что если присядет немного отдохнуть, уже не найдет сил идти дальше. — Тебе следует быть осторожнее, милая. Эмма вздрогнула, услышав знакомый вкрадчивый голос. — Не подходи ко мне! — резко обернулась она. — Успокойся, я хочу всего лишь поговорить, — Клаус примирительно поднял руки, демонстрируя что у него нет оружия. — Тебе нужна помощь. — Помощь? — истерично рассмеялась она. — О да, ты окажешь мне сколько угодно помощи! — Говорю же, я не причиню тебе вреда, — Клаус медленно двинулся к ней. — Я больше не верю не единому твоему слову, — напряглась Эмма. — Почему же? — мягко спросил Клаус. — Разве я когда-нибудь обманывал тебя? Хочешь сказать я не предупреждал что ты очень сильно пожалеешь, если осмелишься завести интрижку? Или лгал, когда говорил что эти девки ничего не значат для меня? — Ты солгал, когда просил меня остаться! — голос Эммы задрожал от слез. — И продолжал изменять мне. — Это был всего лишь способ отвлечься, — поморщился Клаус. — Ни одной из них я не клялся в любви. И уж тем более не собирался бросить тебя. Чувствуешь разницу? — Нет! — упрямо отрезала Эмма. — Это такое же предательство, так что не смей сейчас разыгрывать оскорбленного мужа. — Эмма, стой, мы не договорили, — ледяным тоном крикнул он, но она уже не слушала его. Бежать! Как можно быстрее бежать — билось в ее голове. — Я сказал стой! — тяжелая рука опустилась на ее плечо. — Пусти меня, — вывернулась Эмма и, неловко поскользнувшись, растянулась на камнях. Тяжелое тело тут же придавило и она забилась как безумная, наугад нанося удары. Все было бесполезно — и пытаться бежать от него, и отбиваться. Она слишком слаба и всегда была такой… — Все, успокоилась? — Клаус прижал ее запястья к земле. Как же она ненавидела его сейчас! Смотрит на нее со снисходительной усмешкой, словно они поссорились из-за того чья очередь мыть посуду. — И что дальше? — сдавленно прошептала Эмма. — Будем жить дальше как ни в чем ни бывало? — Зависит от тебя, — прищурился он. — То есть я должна сделать вид, что ты не пытался меня убить? — Почему нет? — ухмыльнулся он. — Как там говорится — милые бранятся только тешатся. — Больной ублюдок, — прошипела она. — Разумеется тебе придется хорошо постараться, чтобы я забыл о твоем предательстве, — с наигранным сожалением вздохнул Клаус. — Но думаю ты усвоила этот урок, так что со временем возможно я даже смогу тебя простить. Он не произнес ни слова угрозы, но Эмма видела в его глазах свой приговор в случае отказа. Да и этим словам она ни на каплю не верила. Скорее всего он запрет ее, чтобы продолжать издеваться и мучить. — Ну что ты молчишь, милая? — он склонился к ней, почти касаясь губами щеки. Она сердито увернулась, почувствовав его дыхание на шее. — Соглашайся, ведь остальные варианты тебе понравятся еще меньше. Усилием воли она заставила себя лежать спокойно. Да у нее и не было сил, чтобы его оттолкнуть. Клаус словно заполнил все пространство вокруг. Тяжелое тело давило, лишая воздуха, крепкие пальцы сдавили ее ладони с такой силой, что острые камни впивались в кожу. — Мне больно, — жалобно простонала она. — Рука… — Дай посмотрю, — отстранившись, он нахмурился при виде пропитанной кровью повязки. — Надо снова перевязать. Он помог Эмме сесть и полез в карман, чтобы достать платок. Она осторожно накрыла ладонью крупный булыжник. Сейчас нужно правильно все рассчитать — и свои силы, и его реакцию. У нее будет только один-единственный шанс. — Потерпи, приедем в город я найду врача, — Клаус аккуратно начал разматывать повязку, но вдруг прервался и взглянул ей в глаза. — Ты же будешь хорошей девочкой? Не доставишь мне больше проблем? — Можно подумать у меня есть выбор, — мрачно усмехнулась Эмма, сжимая в руке камень. — Наконец ты это поняла, — он наклонился, чтобы потуже затянуть платок и пользуясь этим, Эмма ударила его в висок. А затем еще раз. И еще. Клаус тяжело обмяк, повалившись рядом с ней. По его щеке заструилась кровь. Тяжело дыша, Эмма выронила камень из дрожащих пальцев. Впервые за последние недели почувствовала мрачное удовлетворение. Больше никогда он не посмеет причинить ей боль! Она не вернется в эту золотую клетку. Эмма приложила пальцы к его шее, проверяя пульс. Живой. Это плохо. Как только он очнется, объявит настоящую охоту на нее. Либо убьет, либо повесит на нее смерть Хайна и ее казнят. Эмма нерешительно потянулась к ольстре и вытащила пистолет. Она не умела обращаться с оружием, но смутно вспомнила как когда-то Клаус взял ее в тир. В обойме не хватает патронов, но ей то и нужен всего лишь один. Она должна это сделать! Отомстить за Хайна. Пальцы скользнули на курок. Так просто нажать… А что будет потом? — хладнокровно подумала она. Его будут разыскивать. И найдут. Лесник, который ей помогал, не станет лгать офицерам гестапо и расскажет все как есть. Ей не удастся скрыться, если ее будет разыскивать полиция. А вот Клаусу невыгодно обнародовать, что она жива. Он скорее всего тщательно продумал надежную версию по поводу ее исчезновения. Эмма растерянно перевела взгляд на его лицо и, поколебавшись, бросила пистолет. Она нагнулась и вытащила из кармана кителя бумажник. Клаусу даже не придется лгать, когда он будет рассказывать что на него напали и ограбили. — Ты задолжал мне гораздо больше чем сотню марок, ублюдок.