Так будет лучше

      На самом деле Марина любила и любила настолько сильно, что смерть мужа её подкосила. Они поженились уже будучи взрослыми. Каждый знал, что ему нужно и чего желается. Она хотела карьеру, он не возражал, но и семью хотел. Его собственная работа едва ли могла помочь с этим, но девушка согласилась. Ради этой улыбки и душу не жалко было продать. Паша получился таким замечательным, солнечным и милым, что его просто невозможно было не любить. Даже сложная беременность в итоге забылась. Все было так хорошо, пока два года назад ей не дали должность повыше, много сложностей, много обязанностей и тогда они с Димой договорились, что он вернётся на гражданку. Она не вынуждала его, она желала компромиса, это он решил, что пора. Но стоило попасть в мирное время, как он понял, что не справляется. Марина работала, сын под боком, нужно приглядывать. Он старался изо всех сил, но то, что началось потихоньку, все больше и больше разрасталось, все больше он пил заливая проблемы и горечь, пока не закончил вот так вот, на холодной лавочке остановки. Женщина была в ужасе. Чувство вины за то, что не спасла, не помогла, не вытащила захлестывало с такой невероятной силой, что она пряталась на работе в туалете чтобы выплакать накопившееся напряжение. Никто не спрашивал у нее в чем дело, все итак понимали. Случилась катастрофа. И ведь надо же было в этом своём самоистязании оставить сына одного. Каким местом она думала, что тринадцатилетний мальчишка сможет позаботиться о себе. Едва ли месяц прошёл со смерти мужа, сыну ведь тоже нелегко, а может даже и хуже, чем ей самой. Такой маленький мир вот так вот взял и разрушился.       Она вернулась сегодня, как обычно поздно, взгляд сам собой зацепился за пустое место, где обычно стояли кроссовки Паши и ботинки Димы. Пустота, ничего нет. До конца не понимая что происходит зашла в комнату к сыну. Белый листок на столе быстро привлёк внимание. "Я устал. Я скучаю по папе", - что это значит? Она ведь тоже...тоже скучает...тоже устала. Обессиленно села на кровать, продолжая разглядывать листок и чем дольше смотрела, тем больше до неё доходило. На улице почти полночь, где может быть ребёнок в такое время? Вскочила, сунула листик в карман пиджака и помчалась на улицу. С надеждой на что? Может кто-то видел, может кто-то знает куда мог пойти этот ребёнок. В голове уже явственно представлялись самые страшные картинки из возможных. Она до сих пор не могла выбросить из головы скрюченный труп мужа. Он так окоченел, что его даже в морге не смогли нормально разогнуть, а чтобы положить в гроб пришлось ломать кости. Безжизненное лицо сына предстало перед ней яркой картинкой. Нельзя...этого нельзя допустить. Только не Паша, нельзя. Вылетела из подъезда и тут же наткнулась на сына. Он, ещё недавно улыбающийся теперь смотрел на неё так холодно и в тоже время растеряно. Откуда у тринадцатилетнего ребёнка может быть такой холодный взгляд? Не помня себя подбежала, оглядывая, ощупывая со всех сторон. Вроде в порядке, но молчит, слишком бледный и худой. Почему? Может потому что забыла о нем? Как он жил тут один? -Паша, Пашенька, где же ты был, родной, - по щекам текут слезы, безостановочно, безотчетно. Но он живой, он здесь, слава богу. Не сразу, но все же поняла, что на нем чужая одежда. Перевела взгляд на стоящего рядом и...такой же, почему такой похожий? Чуть постарше, но...кто это? -А что это, а вы? -Я - Олег, а одежда Пашина, эээ, промокла, пришлось дать свою, немного великовата, - мальчишка тоже был растерян и удивлён, и даже эти эмоции одинаково отражались на их лицах. Если бы не дикий страх за сына может быть разузнала бы что-то прямо сейчас, но важнее было удостовериться, что с Пашей все в порядке. -Ох, спасибо вам, Олег, я уже думала милицию вызывать, прихожу домой, а никого нет, где вы говорите он промок? -На набережной, - на мгновение, забыла, как дышать...бледное, распухшее от воды лицо сына предстало перед глазами, хотя на самом деле он стоял перед ней вполне живой. -Я там, я...- Паша пытался что-то сказать, холодность во взгляде сменилась злостью, но стоило Олегу положить свою руку на его плечо слегка сжимая, как мальчик закрыл рот, все еще тяжело дыша, но заметно успокоившись. -Вы бы почаще домой возвращались, - больно кольнуло, он прав, бесконечно прав. -Ох, может зайдёшь? - Марина спохватилась, когда парень уже развернулся уходить -Не сегодня, меня ждёт мама, я пойду -Постой, у меня машина есть, давай подвезу? - за то, что он сделал нужно было хоть как-то отплатить. Хотя бы чем-нибудь, ведь это бесценно, неоценимо. -Не стоит, спасибо, тут не далеко, - он ушёл, напоследок потрепав Пашу по встрепаным вихрам, тот явно не хотел, чтобы его новообретенный друг уходил, но ничего не сказал, лишь проводил его взглядом -Пойдём домой, малыш? - Марина произнесла это нарочито мягко, в этот раз боясь даже коснуться сына. И не потому что боялась его злости, а потому что страшилась, что все это не реально. Что стоит коснуться его и она проснется, а снаружи мрак. И никого, ни горячо любимого мужа, которого не смогла спасти, ни сына, ради которого готова была жизнь отдать. -Угу, - Паша насупился и пошёл вперёд, шаркая по земле излишне большими для него ботинками. Он чуть отошел вперёд и только сейчас Марина заметила насколько истертая на нем одежда, это конечно могла быть самая ненужная, но и на том мальчике одежда была не лучше. Видимо из бедной семьи. И за это сознание тут же зацепилась, она может дать мальчику если не деньги, то хотя бы одежду, просто в подарок, в благодарность. Паша продолжал молчать, зашел в квартиру, щелкнул выключателем, легко выскользнул из ботинок и пошёл в свою комнату. -Паш, прости меня, я...тоже скучаю по нему, - он дернулся, развернулся, поглядел напряженно в постепенно заполняющиеся слезами глаза матери. И она бросилась к нему, снова встала на колени, крепко прижимая к себе худое тельце. -Прости, прости меня, мне было так больно, что я забыла, я не должна была, я ужасная, просто ужасная, - и он тоже заплакал, обхватил тонкими ручками шею -Не бросай меня, пожалуйста, - ему ведь и правда не так много нужно, папа уже ушёл, так почему же и мама делает тоже самое. Как ему одному выжить, как...он ведь такой маленький, крепко держится за неё, видно боясь, что она снова пропадёт, передумает, уйдёт куда-то -Я не брошу тебя, я с тобой, я здесь, - от него пахнет рекой, сдавливая лёгкие, вихрастые волосы запутались, но она все равно гладит его по голове, шепчет успокаивающие слова, больше никогда, никогда она не бросит его вот так. Паша очевидно очень устал и едва она понимает, что его хватка ослабла, как тут же встаёт. -Пойдём спать, мой хороший? Ты устал, - он невнятно бормочет что-то, но она будто шестым чувством понимает, что вновь просит её не уходить. Он настолько устал, что валится в постель прямо в одежде. Марина не ругает. Не сегодня. Помогает стянуть шерстяной свитер, под ним ничего, а на боку, на руке уже желтеет огромных размеров синяк, видно как раз то место, которым ударился, когда падал в воду. Крепко стиснув зубы чтобы вновь не расплакаться также осторожно, как сняла помогает одеться. Пижама в клеточку, теплая, мягкая. Она скидывает свой пиджак и укладывается рядом, натягивая на сына одеяло. -Спи, милый, спи, - он отрубается почти сразу, все время вздрагивает и хнычет во сне. А Марине только и остаётся в этой темноте мягко поглаживать сына поверх одеяла и шептать нежные глупости, потому что у нее нет сейчас для него ничего более. Завтра она позвонит на работу и возьмёт отгул, потом уйдёт в давно скопившийся, как бусинки на ниточке, отпуск. Она не позволит больше работе встать между ними. Их ведь теперь всего двое. -Спи, мой хороший, спи.