Второй шанс

Непроницаемая чёрная маска поглощала свет, который слепил Мару, рухнувшую на снежный покров. В пустой, но тяжёлой, словно после очень долгого сна, голове возник размытый образ, который был всё ещё свеж, хоть и казался давно забытым. Девушка старательно вспоминала его детали, собирая цельную картину по кусочкам, и наконец уверила себя в том, что за мрачными провалами горели светло-карие глаза, золотые линии маски повторяли чёткие контуры скул, а под капюшоном скрывались мягкие локоны пшеничного цвета. Внутреннюю пустоту сменила вязкая горечь и пришедшая вместе с ней жгучая боль, причину которой Мара никак не могла вспомнить. Она знала, инстинктивно понимала, что перед ней враг. Сдавленно вдохнув и не придав значения неестественному ощущению от этого, казалось бы, привычного действия, Мара поддалась порыву захлестнувшей её ярости и бросилась к творению Тени, превозмогая слабость. Однако Морок лишь поднял руку, и Т/и застыла в шаге от него. В её светлых глазах отразилось недоумение, а следом и страх из-за сковывающего органы чувства. В голове прозвучал приказ, который она не смогла разобрать, но тело послушно повиновалось. Следуя ему, она отступила назад и вновь рухнула наземь, после чего невидимые цепи спали. Снег заскрипел под тяжёлыми шагами, но девушка продолжала сердито сверлить взглядом силуэт в сгустке теней. Встретившись с ней глазами, Морок поднял уголок губ под маской и потянулся к её краю, чтобы отодвинуть нижнюю часть, но Т/и боязливо закрыла глаза и отвернулась, оставив лукавую ухмылку молодого человека без внимания. Заученные давным-давно сказания о ему подобных сыграли свою роль, заставив девушку страшиться того, кто скрывался под маской. Снег в очередной раз скрипнул, и над Марой появился солдат с выставленными вперёд руками. Взглянув на него, она сумела увидеть, что тот держал, а позднее бросил ей на колени. Так, стопка чистой одежды упала на мертвенно-бледные ноги Т/и, которые она тоже наконец рассмотрела. Вид обтянутых сероватой кожей костей, в которые превратились её руки, пугал не меньше. Сглотнув плотный ком, девушка поморщилась и впервые огляделась. Ужасающее осознание, которое она не могла, не хотела признавать, кольнуло уже не бьющееся сердце, а на глаза навернулись было слёзы, но внутри царила абсолютная тишина — некое онемение. Каждое движение или подобие мысли оказывались лишь жалкими остатками прошлой жизни, её обрывками, ведь сейчас и на протяжении многих лет прежде Т/и была мертва. Это подтверждали слабость и неосознанность движений после долгого покоя, приказной тон Морока, звучавший в голове каждого подчиняющегося ему мертвеца, и полное отсутствие тривиальных человеческих чувств. Тусклые глаза всматривались в скрытые под капюшонами лица молодых людей, облачённых в одинаковую чёрно-серую форму, а затем взгляд остановился на вырытой посреди заснеженного леса яме… Из глубин сознания явилось очередное размытое воспоминание: прижатая к животу рука, липкая кровь на одежде, огни храма, алый плащ сестры и её испуганные тёплые карие глаза, в которых отражалась сама Т/и, бессильно распластавшаяся у кромки заснеженного леса. И больше ничего, одна только тьма, из которой явился Он и лишил её покоя. Но зачем? Захваченная роем обрывочных воспоминаний, Мара не услышала, как слуга Тени отдал приказ седлать коней и возвращаться, а сам подошёл к ней и присел напротив. Теперь его лицо не скрывала маска шакала, на которую так бурно отреагировала Т/и. Повернув голову, она не спеша отвела пустой взгляд от своей безымянной могилы и посмотрела на Морока. На мгновение он различил в её чертах испуг, но затем осунувшееся лицо вновь стало непроницаемым. Впалые глаза имели приятный серебристый отлив, напоминающий цвет неба в редкие моменты перед штормом, а длинные серые волосы, словно дотлевающий пепел, были раскиданы по узким плечам. — Не боишься? — начал молодой человек, поняв, что после пережитого Т/и хотелось уж точно не болтать с Мороком на самом севере Серата. — Чего? Смерти? — последнее слово прозвучало тихо, но нотки насмешки были слышны отчётливо, что, несомненно, порадовало юношу, ведь в его планы не входило нянчиться с восставшей воительницей. — Два раза не умирают. — Переодевайся, — бросил он приказным тоном командира, что сразу подметила Т/и, которая смотрела на него в упор, не моргая. — Я ведь могу заставить, — напомнил ей Морок, когда она не повиновалась. — Да кто ты такой? Зачем меня воскресил? Чего хочешь? — спокойно спросила Мара, наклонив голову и рассматривая незнакомца. — Хочу, чтобы ты перестала задавать вопросы и подняла свою двухсотлетнюю пятую точку с земли. Я не собираюсь замёрзнуть в компании меланхоличной Мары. Смени одежду и сядь на коня, а там, может, я и отвечу. Т/и лишь позабавили эти слова, и она нагло, насколько могла, улыбнулась Мороку, пока меж бровями не пролегла морщинка. — Как ты сказал? Двух… двухсотлетней? — Надевай, — повторил Морок и поднял с её колен одежду. — Нас только двое. Хочешь — отвернусь, только оденься ты уже. И ни слова, — добавил он, когда Т/и разомкнула губы, готовая что-то сказать. Одарив его взглядом обиженного ребёнка, девушка всё же поднялась и забрала стопку холодной одежды. Морок отвернулся, а она посмотрела под ноги, вспоминая, что стоит на снегу, который уже начал покалывать кожу ступней. Искренняя улыбка озарила исхудавшее лицо. Ей было приятно ощущать окружающий её мир. Ей нравилось жить, хоть её сердце так и не билось. — Я теперь всегда буду как мертвец выглядеть? Т/и сбросила те лохмотья, что остались от её предыдущего одеяния, и с удовольствием скользнула ногами в мягкие штаны, застегнула тёмную рубашку и накинула на плечи тёплый кафтан. Её ступни теперь облегали высокие сапоги. — А что с моими волосами?! — воскликнула она, увидев, что её ранее прекрасные, смоляного цвета локоны посерели. — Кожа со временем приобретёт естественный оттенок, — Морок подвёл к девушке красивого и крепкого жеребца с чёрной гривой. — Но волосы останутся такими. Его рука, которая казалась Маре огромной в сравнении с её собственными хилыми конечностями, легла ей на спину, отчего задеревеневшие мышцы слегка напряглись, отвечая на прикосновение. Морок притянул девушку ближе и ловким движением, словно ему это ничего не стоило, усадил её на коня, а следом взобрался сам и взялся за поводья. Прямая, как струна, Т/и вскоре расслабилась, прильнув спиной к крепкой и тёплой груди молодого человека. Слушая его размеренное дыхание, она прикрыла глаза. Спустя несколько дней дороги отряд Морока с восставшей Марой въехал в столицу Серата, окружённую крепкими стенами. Город располагался на берегу реки, в низине, а с севера был защищён горами, откуда и возвратился отряд. При виде замка и его мрачных стен из серого мрамора Т/и непроизвольно сжалась. Выше второго этажа горная порода была практически белой, а фасад украшали светлые пилястры. За те долгие дни, что они ехали в Ашор, девушка узнала многое и вновь стала отрешённой тенью. На первом же привале, спустя день езды, к ней подошёл Морок с поднятой маской, которой Т/и побаивалась, и ответил на несколько её вопросов. — Я слишком устал, чтобы рассказывать всё, но, чтобы ты не сглупила и не ушла в лес, я, так и быть, отвечу на три вопроса, — негромко сказал юноша, с тяжёлым вздохом присев напротив Мары. — Кто ты? — подумав, спросила она, но Морок недовольно замычал. — Угу, отлично. — Обещаешь не кидаться, как в тот раз? — Есть причина? — крайне бодрым для мертвеца голосом спросила заметно повеселевшая Т/и. — Предположу, что есть, — он выдержал паузу. — Моё имя — Александр Ласнецов. Мягкая улыбка исчезла с лица девушки, а в глазах промелькнул огонёк ярости. С минуту она часто моргала, борясь с желанием придушить потомка своего возлюбленного-предателя, но затем, втянув воздух носом и оглянувшись на соседний костёр, опять посмотрела в зелёные глаза молодого человека и наконец сказала: — Что ж, часть вопросов отпала сама собой. — Вновь повисло молчание. — И зачем меня поднял из земли потомок самого Ариана Ласнецова? То, как она выплюнула имя его предка, задело Александра, но внешне он остался спокоен и по-прежнему хладнокровно ответил: — Чтобы узнать всю правду и по возможности очистить доброе имя своего рода. Т/и лишь фыркнула, и Морок поднялся с поваленного дерева. — Доброй ночи, Мара. — Ты обещал ответить на три вопроса, — возмутилась она, когда юноша прошёл мимо неё. Он остановился и, не поворачивая головы, бросил: — Ты не особенно настроена меня слушать. — Ох, ну, прости, что твой милый Ариан меня убил. Не удивлюсь, если и ты меня по-тихому прирежешь, узнав, как ты сказал, правду, — выпалила девушка, стоило парню умолкнуть. Александр был рад, что Т/и не видит его лица, черты которого исказила злоба. Вслух же он сказал: — Мне и пальцем шевелить не надо, чтобы обречь тебя на гниение в земле. После этих слов Морок больше не пытался заговорить с девушкой — она лишь изредка ловила на себе его взгляды в отсветах костров, но затем демонстративно отворачивалась, не забывая сверкнуть полными упрёка глазами. Следующие дни вплоть до прибытия в Ашор Мара провела в компании одного из солдат Александра, которого, как она услышала, звали Марк. Он оказался немногословен, как и остальные военные, соблюдавшие дистанцию между ними и ею, но, когда на третий день заскучавшая Мара спросила его о том, где её сёстры, Марк нерешительно задумался, но ответил. И ответил, кажется, больше, чем ему следовало. Т/и отогнала воспоминания об их разговоре и отметила количество искусно выполненных украшений дворца. Каждое из множества окон венчал наличник в форме головы шакала. Судорожно вздохнув и натянув капюшон поглубже, Мара отвела взгляд и вжалась сгорбленной спиной в крепкую грудь мужчины. Заскрежетал металл, и подковы застучали по мостовой, ведущей в обитель Ласнецовых, которым придётся постараться и быть убедительными, если они не хотят потерять своего наследника. Мороку и впрямь ничего не стоило расправиться с помехой, но Т/и было больше не напугать смертью. Она — последняя Мара, и она отомстит за всех. Кто-то коснулся её локтя, вырвав из тягучих, тяжёлых мыслей, от которых голова шла кругом. Повернувшись, девушка встретилась с карими глазами Марка, который явно был рад вернуться домой. — Тебе не надоело хмуриться? — между делом спросил он, протянув Т/и руки. — Посмотрела бы я на тебя, будь ты двухсотлетним мертвецом, — она склонилась и положила ладони на его плечи, чтобы ему было легче снять её с крупа светлого жеребца. — Согласен, — сказал Марк, двинув бровями, и оттянул капюшон девушки. — Выглядишь лучше. Т/и покосилась на кожу рук, которая всё ещё имела отвратный трупный оттенок, но уже не такой насыщенный, как в первые дни. — Почти как настоящая, — тихо произнесла Мара с заметной грустью. — Идём, — приказал Александр, появившийся из-за спины Марка, но Т/и не сдвинулась с места. — Ты не в том положении, чтобы пререкаться, — принц в два шага преодолел разделяющее их расстояние и взял девушку за локоть, чтобы увести в замок. Мара обиженно надула губы, но последовала за ним, заметив на лице Марка улыбку, которую тот старательно сдерживал. — Так что… — Нет, — грубо прервал Т/и Александр, когда они исчезли за тёмными дверьми. — Ты… — Ни слова! — Не смей… — Да замолчи ты наконец! — молодой человек остановился, отчего Мара едва не влетела в него. — Будем честны, — девушка выдернула локоть из хватки парня, — я нужна тебе или твоему королю, неважно, и я ехала в это проклятое место в компании очередного Ласнецова не для того, чтобы ты меня затыкал. Ты обещал мне ответы, а не аудиенцию короля шакалов, — закончив, Т/и отметила, что двое слуг в противоположном конце коридора застыли, не решаясь попасться на глаза Мороку, который после такого заявления точно будет не в духе. — Раз тебе так не терпится получить ответы, пожалуйста, — он раздражённо развёл руками. — По слухам, ты умерла от руки Ариана Ласнецова, и вскоре оставшиеся Мары явились в замок, желая поквитаться с твоим обидчиком, да вот только их убили раньше, чем они добрались до Ариана. Он клялся, что никогда тебя не видел. Твоё тело привезли из храма, чтобы похоронить вместе с остальными, но оказалось, что вы не разлагаетесь. Король не знал, что делать, и тогда стал ждать и надеяться, что вы вернётесь, но нет, вы, все семеро, по-прежнему были мертвы. А потом вас выкрала группа людей — они боялись, что вы станете нечистью и начнёте мстить. Сжигать вас им, видать, смелости не хватило, оттого они и закопали тела в разных местах обеих стран без каких-либо опознавательных знаков. Огонь протеста в небесно-серых глазах Мары сменился недоумением в сочетании с неприязнью и скорбью. — Твои сёстры отдали за тебя жизни, думали, что ты этого стоишь, а на деле… — Александр окинул её оценивающим взглядом, скривив губы, — обыкновенная влюбчивая дура. И знаешь, сгинь ты раньше, чем добралась до храма, — он поднял обтянутую перчаткой руку и покрутил указательным пальцем в воздухе, — этого бы не было. — И все были бы довольны. Согласна, — подавив волнение, закончила Т/и и, оттолкнув парня плечом, направилась прямо по коридору. Она склонила голову и пустила долгожданную слезу, чувствуя незначительное облегчение — с каждой слезинкой, казалось, уходила частичка боли, которая успела заполнить царившую внутри пустоту. Кто-то, возможно, догнавший её Александр, вновь подхватил Мару под локоть, и она послушно последовала за ним. Её привели в пустую комнату, а затем дверь захлопнулась и щёлкнул замок. Т/и отбросила капюшон и упала на колени, подставляя заплаканное лицо редким лучам заходящего солнца. Втянув как можно больше воздуха, она уловила приятный аромат чернил с воском и… кедра. Девушка шмыгнула носом и тяжело, рвано выдохнула, оглядевшись. В такой ли комнате жил Ариан? Не принадлежала ли она ему, когда он выхаживал по этим светлым полам, обдумывая убийство Мары? Наверняка он сидел на том стуле с резной спинкой и писал на массивном деревянном столе любовные письма без единого правдивого слова. Её сестёр убили в стенах его дома… ни за что. Молодые и сильные, они отдали свои жизни из-за привязанности к непослушной вспыльчивой девчушке, от которой никак не отстанут даже после смерти. В груди что-то кольнуло, и Т/и прижала к ней бледную руку, но сердце оставалось спокойным. Отчего же тогда было так больно? Взгляд девушки остановился на плотных шторах глубокого зелёного цвета, и в её памяти возник образ юной черноволосой Мары в искусно сшитом алом плаще, сиявшем на фоне белоснежного поля. На её покрасневших щеках сверкали растаявшие снежинки, а губы растянулись в широкой улыбке. Высоко поднимая ноги, она убегала по снегу от своей сестры, а маленькая Т/и хохотала под деревом и поедала клюкву из корзинки другой Мары. Воспоминание обожгло внутренности, и Т/и бессильно и измученно завыла, будучи не в силах сдерживать рыдания. Вой перешёл в яростный и горестный крик. Покачиваясь из стороны в сторону, девушка продолжала сидеть на полу, давясь слезами, но со временем они закончились, и она поднялась, подскочила к изящному стулу и, взявшись за спинку, метнула его в противоположную стену, после чего, скинув со стола чернильницу и потухшие свечи, сорвала шторы и отбросила их к застеленной кровати. Следом и сама рухнула на мягкое бельё, свернулась калачиком и накрыла голову руками в попытке скрыться от гула надоедливых голосов.