Долго ждать финала. Вам придется ждать. Я упала, Но я поднимусь опять. Крепче стали нервы стали. Огонь увидят все в моих глазах.
Весь следующий день после знакомства с Алисой, дочерью Шумской, Андрей пытался с Ириной поговорить. Но она то была занята, то неуловимо избегала его. Чувствовалось её профессиональное умение избегать его. Но всё-таки Высоков догнал, подгадал момент. — Ира! — окликнул начальницу отдела психолог, когда та спускалась по лестнице, — Почему ты мне ничего не сказала? — Что не сказала? — усталость и равнодушие в голосе, холод в глазах казались уже неизменны. — Это ведь моя дочь?! — И что? — Тебе не кажется, что я имел право знать?! — психолог с трудом держал себя в руках. — Ты выбрал свободу. — Что прости? — Если бы я тогда сказала тебе, что беременна, это выглядело бы как попытка тебя остановить. Очень мелодраматично, не находишь? Так что я ничего не сказала. Твой выбор был уехать. Мой выбор — оставить ребёнка. Андрей от всех этих слов даже замолчал на некоторое время, а Ирина посчитала разговор оконченным, развернувшись, продолжила спуск по лестнице. На середине пролета её догнал вопрос: — Так ты уже тогда знала? Женщина прикрыла глаза, сдерживая слезы, которые начали застилать глаза даже спустя пять лет, и только сделав несколько глубоких вздохов, она обернулась к Высокову: — Когда ты позвонил и попросил приехать, я уже ехала к тебе. Сообщить эту новость. Я уже приняла решение, что ребёнка оставляю, не смотря на предостережения врачей. Я хотела поставить тебя в известность. Но ты собирал вещи и сказал, что уезжаешь. Навсегда. Ира, не сдержавшись, опустила голову и прижала ладонь чуть выше груди, где, как он теперь знал, она носила подаренный им тогда кулон: — У меня в кармане тогда была справка от врача с подписью и печатью и словами «беременность пять недель». Так и не подняв головы, Ирина поспешила вниз. — Как пять? — почти прокричал Андрей, перегнувшись через перила. — Акушерская, Высоков! Ты же у нас доктор, должен знать, как ставятся сроки в таких случаях, — ответила она, на мгновение задрав голову, и почти сразу побежала дальше вниз, лишь бы подальше от него, лишь бы не продолжать этот разговор.***
Ирина Шумская не любила вспоминать тот вечер. Она вообще не любила вспоминать тот месяц целиком, просто на всякий случай. Да, сначала были две недели ослепительного счастья, когда она впервые за многие годы ощущала себя любимой, как женщина. Потом неделя тишины. А затем всё с оглушительным грохотом рухнуло. И она сама едва осталась среди живых. Впрочем, то, что было после, сложно назвать жизнью, слишком сильно её тогда придавило рухнувшими мечтами, она скорее просто существовала. В тот роковой вечер Ире казалось, что она парит. Её переполняло всепоглощающее чувство счастья. Она улыбалась всему и вся. Она практически впорхнула в дом Высокова, и здесь её улыбка дрогнула. — Андрей? — чуть дребезжащим голосом позвала Шумская. — Ира?! Ты быстро. — Что такое? Что происходит? — женщина крутила головой, кругом были сумки, тюки, книги, перевязанные бечевкой. — Я уезжаю. — Что? Почему? Куда? — вопросы неконтролируемо сыпались, глаза бегали по полусобранным вещам. Высоков что-то говорил, объяснял, приводил доводы и оправдывался. Она не слышала. В ушах стоял звон разбивающегося на сотни тысяч песчинок сердца. Глаза наполнялись слезами. Ира очнулась, лишь когда он коснулся её руки, и на ладонь упал бархатный мешочек: — Я хотел подарить тебе на день рождения, но раз всё так, то дарю сейчас, на память. — Ты вернёшься? — едва различимым шёпотом произносит Шумская, впервые за вечер подняв на него глаза. Такие знакомые ему каре-золотые звезды смотрят на него из-под толщи воды, в её глазах застыли слезы. — Нет. Прости, — так же негромко отзывается Андрей, впервые отводя и пряча от неё свой взгляд. И в следующее мгновенье получает звонкую пощёчину и слышит хлопок двери. Ира ушла, на прощание оставив алеющий след на его щеке. Услышала ли? Поняла ли? Прочитала между строк? Ясно одно — она его не простила. И только она, да её машина знает, что следующие два часа Шумская пробыла на каком-то богом забытом пустыре за городом. Ревя, захлебываясь слезами, как трёхлетний ребёнок в истерике. Последний раз Шумская рыдала, когда потеряла родителей. Ей было уже за двадцать, но было всё равно больно. Сейчас же больнее во много раз. Кажется, что она потеряла смысл, жизнь, всё. Ира была слишком рациональна и прагматична, чтобы верить во все эти романтические сказки. Но в тот день, когда она нашла в себе силы, наконец, сказать, что любит, когда в ответ получила такие же слова. Ей казалось, что за спиной выросли крылья, что всё её естество наполнилось мягким тёплым светом. И даже жестокая, извращенная, тёмная и кровавая работа не могли этого изменить. Какое ей дело до всего остального, если она любит и любима. Но сегодня Ирине тот же человек, что подарил крылья и свет, отобрал всё назад, ещё и не вернул её душу, и разбил в пыль сердце. Хотелось уснуть и не просыпаться. Вокруг уже стемнело. Стояла непроглядная ночь, когда она случайно задела карман пиджака, и там хрустнула бумажка, которую она машинально достала и развернула. Как? Как она могла забыть, что теперь ей есть смысл жить и будет ещё долго? Как она могла забыть и про Никиту? Машина сыто заурчала, Шумская, вытирая ладонью слезы, выехала в сторону своего дома. Раз и навсегда, как она тогда думала, вычеркивая из своей жизни Андрея Высокова. Ирина никому ничего не скажет ни о счастье, пережитом в те две недели. Ни о предательстве Высокова, как она тогда считала. И тем более не скажет о разбитом в дребезги сердце. Но близкие всё поймут и так. По её поведению, по взгляду, по многим мелочам. И, конечно же, по факту, что доктор Высоков покинул Приморск, а она спустя полгода после его отъезда уйдет на год в отпуск. Про бархатный мешочек, данный ей Андреем, Ира и не вспомнит, пока ей его не отдадут в автосервисе после чистки салона. Она тогда с трудом сдержит всхлип и доедет до дома с трудом, из-за застилающих глаза слез. Зашвырнув этот прощальный подарок куда-то не глядя в шкаф. Который совершено случайно попадется ей на глаза только спустя год. И только тогда ей хватит сил открыть его и обнаружить тонкой работы кулон с драгоценным камнем в цвет её глаз. Тогда Шумская впервые за прошедшие месяцы поймет, что может вспоминать об Андрее и не рыдать, как школьница о первой любви каждый раз. Она наденет его прощальный подарок и больше не снимет. Так и будет носить, как иные носят крестик, не снимая.