Пепел

Хёджин, он опять приходил. Малышка, твой Юнги приезжал. Я, конечно, попросил его оставить тебя в покое, но, может, ты все же с ним поговоришь? Хёджин, я тебя люблю, но твой Юнги как-то нашел мой Инстаграм! Мне пришлось заблокировать его. Онни, он несколько часов сидел и смотрел на меня таким взглядом, что страшно было. Я не знаю, как дальше буду молчать. Дура ты, но я тебя не выдала. Маленькая, ты же знаешь, что я все для тебя сделаю. Но это начинает утомлять. Поговори с ним, он же не отстает. Хёджин-онни, Юнги, кажется, решил поселиться в кафе. Черт, он опять приходил. Юнги был здесь. Юнги заходил. Хёджин. Снова. Он. Спустя четыре месяца такие сообщения сошли на нет. Мне было чертовски стыдно перед близкими, которым пришлось выдержать все это, но я знала - стоит мне поговорить с Юнги, и я отступлю от своего решения. Он обязательно найдет для меня слова утешения... только ситуация никак от этого не изменится, и все получится зря. Отец всегда учил нас быть верными себе и своим решениям, а не метаться, мучая себя и окружающих неопределенностью. Но он не предупреждал, что иногда это будет слишком тяжело. Чем больше сообщений от девочек и отца я получала, тем хуже себя чувствовала, и тем больше убеждалась, что Юнги нужен кто-то более достойный, прячась за этим аргументом от собственных чувств. Но когда, закономерно и ожидаемо, это закончилось... помимо облегчения почувствовала одиночество. Словно последняя незримая ниточка оборвалась, оставив на сердце пустоту и холод. Вот и все. Это действительно был конец. Я держала племяшку, которая в качестве кроватки признавала теперь не только руки отца, но и мои. Лима забавно морщила носик и во сне куда-то тянулась маленькими лапками, словно была котодетёнышем. - Встречаться с тобой - одно из лучших событий моей жизни! После рождения племяшки. - С рождением племяшки вообще ничто не может конкурировать. Даже собственные свадьба и рождение ребенка. Переносицу заломило от подступивших слез, но я сдержала их, не давая себе погрузиться в пучину горя. Сама не справилась. Сама приняла решение. После этого я просто не имела права на слезы. Я обязана была взять себя в руки. Сзади послышались легкие шаги, но я не стала оборачиваться, давая себе чуть больше времени на то, чтобы успокоиться. На плечо легла теплая ладонь, и нежная щека мамы прижалась к моей. - Маленький ангелочек заснул, - заворковала она над Лимой, у которой начался период зубок, а, значит, у всей семьи начался период мигреней. - В комбинезончике, который ты ей купила, она так похожа на маленькую пандочку, просто прелесть! - Хёджин. Пандочка. Готова ли ты встречаться со мной? - Почему пандочка? - Серьезно? Да у тебя же повсюду панды. На щеку племяшки упала слеза, затем вторая. Мелкая сморщилась и заворочалась, явно недовольная этим фактом. Мама тут же обогнула меня сбоку и подхватила малышку на руки, что было ошибкой - ей Лима тоже не давалась, и уже через десять секунд в гостиной раздался недовольный рев обиженного ребенка. Я стояла посреди комнаты, смотрела, как семья стекалась к малышке, как Майкл бережно перехватывал ее, как Чонгчха тревожно нависала над ребенком, щекоча ей носик, как мама хватала то одну погремушку, то другую... Нет, я все правильно сделала. Мой ребенок будет расти в любви всей семьи, в моей любви и любви его или ее отца. Мой ребенок не будет тайной. Мой мужчина будет спокойно выходить с нашим ребенком на детскую площадку, провожать на кружки и сидеть в детском кафе. Он не будет прятать меня и нашего ребенка от всего мира. Только почему-то слезы никак не останавливались.

***

В кафе я вернулась с тревогой, но вот уже месяц прошел, а Юнги ни разу не появился, как до этого перестал появляться. К отцу он тоже больше не приезжал, так что я спокойно поселилась в своей комнате, и родительский дом опять стал и моим тоже. Жизнь словно возвращалась в прежнюю колею. Миён с облегчением отдала мне должность управляющей, хотя я и тревожилась по этому поводу. Девушка сказала, что искала подработку на время учебы, а не возможность умереть от чересчур высокой загрузки, так что привычную должность баристы приняла с большим энтузиазмом. Правда, я теперь все меньше стояла за прилавком, так как никто, естественно, не собирался увольнять новую малышку - Суджин. Почти все свои смены я отдала девочкам, себе оставив только задачи управляющей, которые, при нашем небольшом размере, требовали не так много сил, да подмену, если никто не мог выйти в какие-то часы. Если в Австралии я постоянно была занята помощью по дому и уходом за племяшкой, то сейчас у меня высвободилось чересчур много времени, которое я тратила на самую нелепую, ужасную и лицемерную вещь в своей жизни - мониторила соцсети и интернет в поисках информации о BTS и Юнги. Внешне ничего не поменялось, и я надеялась, что несмотря ни на что, ему все же было не больно. Я надеялась, что он все же был счастлив. - Хёджин, я на перерыв. Постоишь? - в подсобку заглянула Миён. - Конечно, - улыбнувшись ей, я быстро заблокировала мобильный с открытым Weverse с новым постом от Юнги, и прошла в зал. Девушка быстро накинула на себя пуховик и выскользнула из кафе на обед. Как я предполагала - совмещенный со свиданием. Было подозрение, что кому-то все же удалось покорить сердце бунтарки-Миён, но та пока отмалчивалась. Колокольчик звякнул, оповещая о новом госте, и я поприветствовала вошедшего молодого человека. Высокий, симпатичный, в хорошо сидящем на нем пальто. Увидев меня, он запнулся на ровном месте, но все же дошел до стойки живой и невредимый. - Добрый день, - еще раз поздоровалась я. - Что будете заказывать? - обычно я не так быстро спрашивала гостей, но молодой человек даже не взглянул на меню, а, значит, он точно знал, что хочет. - Можно мне, пожалуйста, капучино с двойным сахаром... и ваш номер телефона, - запнувшись и покраснев, пробормотал он неуверенно. Я почувствовала, насколько моя улыбка стала пластиковой и неестественной. Поможет ли это забыть Юнги? Смогу ли я построить что-то стоящее с этим молодым человеком? Не совершаю ли я очередную ошибку? - Да, конечно... - я попыталась избавиться от искусственности и улыбнуться искренне, оставив позади все страхи и сомнения. Хватит. Набоялась. Пора было двигаться вперед.

***

Мы с Донхёком шли по Мёндону. Не думала, что так быстро отвыкну от обычных отношений, но мне было так странно видеть, что он не прятался за кепкой и маской для лица, что мы спокойно держались за руки, не оглядываясь на людей. Я вздрагивала как испуганный щенок каждый раз, когда он делал что-то совершенно стандартное, но на публику. Донхёк не понимал моей реакции и посмеивался, что нашел самую скромную и стеснительную девушку в Сеуле. Я на это лишь опускала ресницы и неуверенно переплетала свои пальцы с его, чувствуя, почему-то, не счастье, а тревогу. - Вау, - парень вдруг остановился около магазина с к-поп альбомами. - Это же новый альбом Шуги. Обожаю этого парня, он такой крутой. Донхёк разглядывал рекламный плакат D-day, приклеенный к витрине магазина, а я не знала, плакать мне или смеяться. Чуть больше года назад в моей жизни не было ничего связанного с BTS, кроме дурацких вопросов от знакомых в Австралии. Сейчас же шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться хоть на что-то, связанное с моим личным проклятием. Я молчу о том, что сама довела свои соцсети до того, что там не было вообще никаких рекомендаций, помимо Юнги и его группы. Что могло быть хуже, чем расставание с любимым человеком? Расставание с чересчур популярным любимым человеком, о котором напоминал даже новый... кто он мне... парень? Не знаю, мы только начали держаться за руки, слишком рано было говорить о чем-то подобном. Донхёк обернулся ко мне с сияющим взглядом и спросил: - Тебе нравятся BTS? - Нет, я не слушаю их, - покачала головой, надеясь, что лицо не выдает моих чувств. Это уже были не грусть или горе, а только бесконечные печаль и усталость. Силы переживать закончились. Миён с прямотой танка говорила, что я вышла на стадию депрессии - предпоследней перед принятием. Я надеялась, что она права. - Послушай обязательно, особенно что-нибудь у Шуги. Я тебе скину его People Pt.2, это просто разрыв, - Донхёк был чересчур воодушевлен. А я... я читала новости, смотрела интервью, но избегала всего, что было связано с песнями, особенно теми, что вошли в недавно вышедший сольный альбом Юнги. Потому что где-то в глубине души боялась, сама не знала чего. Что будут строчки о нас? Или что их не будет? Что в одной из песен он проклинает меня? Или говорит о боли, которую я ему причинила? В интервью он бы ничего такого не выдал, потому что... конфиденциальность, тайна, секрет... но в песнях можно было сказать гораздо больше. - Да, хорошо, - ответила я, зная, что не послушаю. Нагулявшись, мы зашли в кафе перекусить. Воскресенье декабря оставляло мало шансов на успех, но нам все же удалось разместиться на диване за дальним столиком. Донхёк обнял меня за плечи, прижимая к себе, а я замерла, почувствовав себя не в своей тарелке. Все это было словно неправильно. Я опять совершала ошибку? Или слишком торопилась? Все же до сих пор я не встречалась с кем-то, кого знала всего пару недель. Может, потому что это был не тот, кого я любила? Вопросов больше, чем ответов. - Пока едим, можешь послушать песню, - Донхёк достал телефон, подключил к нему наушники и попытался вручить мне. - Да нет, не надо, дома послушаю, - попыталась я отказаться. - Песня суперкрутая, обещаю, что тебе понравится. Послушай, - настаивал он. Я постеснялась продолжать отпираться, потому что... да как объяснишь, почему так упорно не хочу слушать чью-то песню?! Пришлось улыбнуться и взять наушники. Донхёк удовлетворенно кивнул и нажал Play. Мир вокруг растворился, перестав существовать. Слово “любовь”, возможно, просто кратковременное чувство. А что же я люблю в этот момент? Сердце испуганно замерло, словно птица, запертая в клетку из прутьев с ядовитыми шипами. Казалось, стоило ему хоть раз вздрогнуть - и шипы вонзятся, отравляя, уничтожая меня. Я не верила, что Юнги писал эту песню про нас, но не могла отделаться от чувства, что это было упреком мне. Что я так быстро ушла, словно все мои слова были лишь пустышкой, ложью, пропитанной, как шипы, ядом. В детстве меня мало любили, поэтому я осторожный человек. Я хочу быть искренним с другими. Больно было физически. Когда любишь человека, заботишься о нем, стараешься не ранить. А я... я попала по уже травмированной этим жестоким миром его душе. Он рассказывал немного, намеками, но я видела надлом в его взгляде. Прошу... пусть я не стала той, кто окончательно сломил Юнги по этой трещине. Нет, у меня не могло быть столько власти над ним и его сердцем! Пожалуйста, пусть мой побег не стал для души Юнги роковым. Пусть его сердце по-прежнему было цело. Почему потеря заставляет нас так грустить? Не грусти, пожалуйста, не грусти. Будь счастлив. Это все, чего я хочу. Знаю, что не имею права просить, но пусть он будет счастлив. Ты уходишь так далеко, отдаляясь все дальше. Ты уходишь слишком далеко. Знаю, я должен понять, да. Чем дольше я слушала, тем сильнее казалось, что Юнги говорит со мной через эти строчки. Словно не сумев сделать это в жизни, он пытался докричаться с помощью песни. Он же не мог этого сделать? Но почему тогда каждое слово будто было о нас и нашем расставании? Я чувствовала себя пристыженной. Мечтали о совместном будущем, но “нас” больше нет. Мы разрушили наш замок из песка. Не мы. Только я. Говорят, в этой игре нет победителей или проигравших, но я всегда в проигрыше. Нет, не ты. Ты не в проигрыше. Ты самый лучший, самый чуткий, самый сильный, смелый и замечательный. Это я проиграла тебе себя, свое сердце, свою душу. Я проиграла твоей славе. Я проиграла тебя и твою любовь. Я осталась ни с чем. Разбитая и пустая. Мы говорили, что сделаем все, но лишь все разрушили. А потом уходим, ведь и любовь, и люди эгоистичны. Прости за мой эгоизм. Прости за то, что себя и свои желания поставила выше тебя. Ты не знаешь этого, но я действительно так не могла. Даже если бы я смирилась со своей участью... я не поступила бы так с нашим ребенком. Прости. Так уходит человек, и так уходит любовь. Что приходит в конце этой любви? Надеюсь, для тебя придет новая любовь. Та, которая не будет эгоистичной, которая не будет пытаться победить, оставив тебя проигравшим. Которая будет с тобой искренней. И которая подарит тебе всю нежность этого мира, ведь ты заслуживаешь даже большего. Усталость и опустошение накрывали меня с головой, утягивая в пропасть. Говорят, жизнь - это борьба между сопротивлением и подчинением. Я же утверждаю, что это борьба с одиночеством. Я не хотела, чтобы тебе было одиноко. Надеюсь, тебе не одиноко. Не так, как мне, даже в кругу семьи, ведь тебя рядом нет. На месте, где были наши отношения, остались лишь тьма и пустота. У тебя, надеюсь, там вера в людей и будущее. Надеюсь, ты идешь вперед без меня. Если не можешь сдерживаться, можешь плакать, это нормально. Лишь твоего существования достаточно, чтобы любить тебя. Лишь твоего существования достаточно, чтобы любить тебя, Юнги. - Пандочка, почему ты плачешь? - раздалось вдруг, заставив меня вздрогнуть. Юнги? Юнги?! Я обернулась в ту сторону, откуда шел звук, но его там не было. Вместо него был Донхёк, который смотрел на меня с тревогой, за провода вынимая наушники. - Пандочка? - потеряно переспросила я. - Ну да, у тебя же повсюду панды. Сегодня вот на сережках, - улыбнулся парень, касаясь моей мочки уха. - Так что ты - пандочка. - Донхёк... я так не могу.