Пепел

Квартира была пуста. В ней по-прежнему стояла мебель, на полках были разложены вещи, раздавались звуки с улиц и каждый день появлялась я. Но в ней не было Юнги вот уже две недели. Из-за разницы во времени и его плотного графика мы практически не общались. Я писала сообщение утром, как проснусь, и днем. Он отвечал один раз в обед, второй - уже ночью, пока я спала. И так каждый день по два сообщения с его и моей стороны. Много ли обсудишь? Только и спрашивали, как дела. Он честно отвечал, что устал и соскучился. Я врала, что у меня все хорошо. Что я могла сказать? Что безумно хочу его увидеть? Или что обманула и начала сомневаться? Нельзя было навешивать на него собственные сомнения, пока сама в себе не разобралась. Ни к чему ему мои страхи и неуверенность в нем. В нас. Юнги, почему ты не просто Юнги... Какая же я была отчаянно-безрассудная, когда решила, что мне по плечу его слава! Где вся та смелость? Исчезла за каких-то полгода? Даже меньше. Я продержалась так мало. Воскресенье тянулось до безобразного медленно. Выходной. Юнги в отъезде, хотя как много выходных у нас было в один день? На пальцах одной руки сосчитать. В кофейне обе мои малышки на смене. Поехать домой к отцу? Не стоило, он все прочитает по лицу. А я пока не была готова делиться тревогами, что поселились в душе, терзая ее, заставляя сомневаться во всем, что происходит. Поэтому я сидела с ногами на кровати, обняв коленки, и бездумно щелкала пультом телевизора, переключаясь с канала на канал. Телик в спальне - только такой теплый кот как Юнги мог организовать из спальни настоящее лежбище гедониста, где под рукой все удовольствия мира. Я хотела хмыкнуть, но вместо этого всхлипнула, чувствуя растекающиеся в сердце любовь с тоской, и продолжила щелкать каналы. - Поклонники, увидев брелок айдола, скупили его во всех магазинах. Производитель сувениров сделал заявление, что будет выпущена дополнительная партия специально для тех, кто не успел приобрести желанного кофейного котика, как его уже успели прозвать в Интернете, - миловидная ведущая стояла в студии, зачитывая новости из мира к-попа, как гласила плашка в левом верхнем углу, а на экране позади нее разместилось фото Юнги с подаренным мною котиком на рюкзаке и рядом - крупное изображение самого брелка. Душа заморозилась. То, что было нашим и только нашим, вдруг стало общественным, растиражированным. Я не могла прийти в себя, чувствуя, словно кто-то грязными руками залез в душу и сорвал с нее нежный цветок, предназначенный только для нас двоих. Было противно и до слез обидно. Я сделала Юнги подарок на нашу маленькую дату, сувенир, который говорил о многом для нас и о нас. Но теперь какая-то компания сделает себе выручку на наших отношениях. Словно мои чувства вдруг стали предметом торговли. Так будет всегда? Скрываться, прятаться, получать тонны хейта, не иметь личного пространства, всегда на виду, быть готовой к тому, что каждый миллиметр будет рассмотрен под лупой. Не к этому я стремилась. Хотелось обычной нормальной жизни, спокойной, комфортной, чтобы сидеть вместе в кофейне, держась за руки, гулять по городу без маскировки, не оглядываться по сторонам, не думать, как какая-то девочка с “кофейным котиком” пишет моему любимому предложение пожениться, а он не может сказать, что уже в отношениях. Я выключила телевизор, не в силах больше слышать слова ведущей. Мысли, что до этого кружили перепуганными птицами, вдруг собрались в мерзкое, отвратительное решение, за которое, уже сейчас знала, я буду ненавидеть и презирать себя.

***

- Дорогая, конечно, мы будем рады тебе. Но ты уверена? - Чонгчха встревоженно смотрела на меня через экран. Майкл был на работе, а мама пошла гулять с малышкой вокруг квартала на время ее сончаса, так что разговор вышел тет-а-тет. - Не думаешь, что совершаешь ошибку? - Я знаю, что совершаю ошибку, - я старалась не моргать, уверенная, что если сделаю это, то не смогу больше сдерживать слезы. Так удавалось хоть немного сохранять спокойствие, самую малость. Ровно настолько, чтобы вести разговор с сестрой. - Тогда может?.. - начала Чонгчха, но я мотнула подбородком, отчего одна капля все же сорвалась с ресниц и быстро прочертила влажную дорожку на правой щеке. - Хёджин... - Скажи, что хуже? Быть с любимым, но каждый день бояться оказаться пойманной на этих отношениях, или расстаться с тем, кто важен до безумия, но полноценно жить, не оглядываясь и не притворяясь? - я чувствовала горечь от того, что не могу в полной мере выразить все свои переживания, которые накопились за короткие несколько месяцев. Уметь говорить о своих чувствах - это тоже талант. Им обладал Юнги, я была до дрожи влюблена в его лирику. Мне же этот дар не достался. Услышав вопрос, сестра вздохнула и стыдливо отвела глаза в сторону. - Я не знаю... оба варианта звучат просто ужасно. - Да, - я тоже отвела глаза в сторону и с тоской пробежалась взглядом по разгромленной гостиной. За каких-то три месяца мои вещи расползлись по всей квартире, встроились в каждую полочку, шкафчик, горизонтальную, вертикальную, какую угодно поверхность. Я слишком быстро и легко вросла в дом Юнги, словно всегда жила здесь. И теперь, когда все это необходимо было собрать, ничего не выходило. Я выгребала и выгребала вещи, а они никак не заканчивались, словно квартира не хотела отпускать меня. Закрыв глаза и дав еще нескольким слезам скатиться по лицу, я снова посмотрела на нахмуренное лицо сестры. - Да, оба варианта ужасны. Но ты лукавишь, мы обе прекрасно знаем, как нас учил отец. - Никогда не отказывайтесь от себя ради кого-то. Мужчина должен приносить в жизнь дополнительное счастье, а не уменьшать имеющееся, - нахмурилась Чонгчха. - Но это же не про Юнги! - Он, сам он, делает меня счастливой. Но то, что происходит вокруг него, меня уничтожает. Я так не могу, - казалось, что мне нужно убедить не сестру, а саму себя. - Я... не знаю, как он живет со своей славой... в смысле, он словами говорит, но как он это чувствует внутри, находясь в этом всем. А я же даже не стремилась к тому, чтобы быть знаменитой. Не являясь айдолом, получаю все минусы этого статуса. - Хёджин, - робко начала сестра, когда мой голос затих. - Разве Юнги не стоит того..? Я на твоей стороне, пойми правильно, и если ты приняла такое решение - я тебя словом не попрекну. Но я же вижу, что тебе больно. Мы замолкли, и комнату окутали сотни еле слышных шуршащих звуков, которые в этот момент вдруг стали невыносимыми. Гудение труб, жужжание холодильника, шелестение деревьев за окном. Слишком много всего, что лезло ко мне, требовало внимания, теребило, дергало за рукава кофты, кричало в уши. Разве Юнги не стоит того? - Стоит. Он стоит всего мира и лучшей, чем я, девушки, которая будет любить его невзирая ни на что.

***

Я сидела над листом бумаги с занесенной над ним ручкой. Рядом уже лежало несколько комочков с неудачными словами, но даже забракованные черновики ничуть не помогали. Юнги обязательно нашел бы слова, но он и не поступил бы так, как это собиралась сделать я. И появившийся в моей голове план только лишний раз убедил в правильности принятого решения. Да, мне будет хуже. Но любимый человек заслужил кого-то лучшего, чем я. Кого-то, кто будет ценить его, бороться за него, принимать его со всеми минусами, с которыми приходится сталкиваться. Кто-то, кто не будет так эгоистичен, как я. Я же сдалась. Я больше не могла делить его с поклонниками, с работой, с его ненормированным графиком, не видеть неделями, не иметь возможности даже нормально пообщаться. Быть девушкой без парня. Раздался звонок телефона, и мое сердце испуганной птицей рухнуло вниз с обрыва. Но это была мама. Облегчение слишком сильно накрыло меня, из-за чего попасть по кнопке ответа на звонок оказалось весьма непросто. Уронила телефон, случайно перевернула его экраном вниз, взяла вверх тормашками, нечаянно отключила звук вызова, но наконец-то смогла взять трубку. - Да? - Детка, мне Чонгчха все рассказала, - голос мамы звучал обеспокоенно, и я порадовалась, что она позвонила не по видео. От одной ее заботы слезы хлынули из глаз с новой силой. - Как ты? - Плохо, мама, - всхлипнула я в трубку, зажимая рот рукой и удерживаясь от рыданий. - Ох, дорогая... зачем же ты расстаешься с Юнги, если тебе так плохо? - слишком сочувствующе, что только усугубило мое состояние. - Мам, ты делаешь хуже! - прошептала я, потеряв силу голоса. - Прости, детка, я не хотела... я слышу, что ты плачешь, и... может, есть шанс все исправить? - зачем, зачем она говорила это с такой надеждой, тревожа этим мое сердце?! - Мам... как? Он бросит свою работу ради меня? Даже не работу, призвание? Или корейские фанаты перестанут ненавидеть даже мысль, что у Юнги может появиться личная жизнь? А даже если и так, мне страшно. Я видела... видела такое... В памяти всплыли посты, как какие-то сумасшедшие фанатки обещали облить ту актрису, с которой якобы встречался Юнги, кислотой. Что, если они сделают это со мной, если узнают? Всхлипывая и растирая слезы по лицу, я делилась с мамой всем, что наболело. Всеми страхами, обидами, переживаниями. И чем больше я рассказывала, чем больше объясняла, тем менее уверенно звучал голос мамы. - Дорогая, мне так жаль... это действительно страшно и больно. И я очень волнуюсь за тебя, не хочу, чтобы ты пострадала... но пока еще ничего не сделано, скажи... ты уверена? - я не могла прочитать по голосу мамы, с каким чувством она это спросила. Словно здесь и сейчас мне действительно дали пространство на честный ответ без какого-либо давления. - Я уверена, что люблю его. Уверена, что сейчас мне плохо. И уверена, что ему будет лучше без меня, - я ревела, чувствуя, как сердце разрывается от тоски и боли. Меня всю скручивало от желания спрятаться, укрыться от всего мира и больше никогда ему не показываться, сохраняя то немногое светлое, что у меня осталось. В остальном тьма поглотила все мои чувства и переживания. Слишком много всего накопилось за такой короткий срок. Что было бы дальше, останься я? - Приезжай, дорогая, мы тебя ждем, - голос мамы был печальным, но меня больше волновало то, что она поддержала меня. Не знаю, как справилась бы, скажи она, что я совершаю ошибку.

***

Я протянула Миён ключи от кофейни, но та не торопилась их брать. - Ты уверена? - девушка подняла на меня темный напряженный взгляд, в котором я видела отражение собственного. - Ты сейчас это спрашиваешь? После того, как мы нашли еще одну сотрудницу и изменили твою должность на управляющую? - я иронично улыбнулась, стараясь казаться беспечной и спокойной. Может, если притворюсь достаточно хорошо, то сама в это поверю? - У всех должен быть последний шанс передумать, - Миён не поддалась на мою провокацию. Маленькая, упрямая девочка, мне будет тебя не хватать. - Уверена, - я потрясла ключами, намекая, что их нужно забрать. Вздохнув, Миён резким движением забрала их и надулась, глядя на меня исподлобья. Стоящая рядом Сойе всхлипывала, но пока не вмешивалась, давая нам завершить последние шаги по передаче кофейни в новое управление. Суббота, проходной день, а мы закрыты, потому что мне больно было прощаться с девочками, даже несмотря на то, что будем на связи. Но все равно, что-то останется в прошлом, канет безвозвратно, и уже не будет прежним. И я решила, что никто и ничто не должно помешать нам попрощаться, даже гости кафе. Я с трудом сдерживала слезы, как и Миён. Та вообще была милой букой и упрямицей, иного и не ждала от нее. Более нежная и хрупкая Сойе плакала, ничего не смущаясь. А я просто старалась держаться, потому что если дам слабину, уже не смогу остановиться. Вырывать с корнем свою жизнь было чертовски больно, но лучше одна резкая, но отрезвляющая боль, чем ежедневная, тупая, по одному вытаскивающая нервы из слабой меня. - У вас есть мой новый номер, но он только... - голос оборвался, пришлось прокашляться, чтобы вернуть его. Но горло было сдавлено стальной хваткой переживаний, и никак не удавалось снова заговорить. Фыркнув, Миён сделала шаг вперед и с объятиями прижалась ко мне. - Ты - дура, - зло и расстроенно припечатала она куда-то мне в волосы. - Но я поддержу тебя даже такой и никому не дам новый номер. Сойе окончательно разрыдалась и прижалась к нам вздрагивающим комочком. Я обняла ее за талию и прижала к нам, радуясь, что могу рядом с ней быть сильной. Мне нужно было оставаться сильной хоть где-то, хоть с кем-то, чтобы сохранить рассудок от чувства неотвратимо надвигающейся катастрофы.

***

Я еще раз обошла всю квартиру, чтобы убедиться - даже намека на мое присутствие не осталось. Теперь это снова был дом Юнги. Только Юнги. Он все так же был заставлен мебелью и вещами. Но теперь он, почему-то, выглядел еще более пустым. Может, потому что на прикроватной тумбочке больше не лежал мой планшет, в ванной стоял всего один шампунь, а не три, на диване не было больше черно-белой подушки с пандой, а на кухне - таймера в форме этого милого медведя? Не нужно придумывать себе лишнего. Юнги забудет меня, обязательно забудет. Он не простит ту, что сбежала молча, пока он был в отъезде по работе. И после этого он обязательно встретит кого-то лучше. Без меня его жизнь не станет пустой. Это я сейчас сама отказываюсь от лучшего, что со мной происходило, но что я не смогла сохранить, сломавшись под давлением общественности. Слабачка. Глупая, безвольная и эгоистичная. - Малышка, ты уверена? - отец погладил меня по голове, перехватывая последнюю сумку с вещами. Я стояла на пороге квартиры, прощаясь с ней взглядом, душой и сердцем. Когда закроется дверь - эта глава жизни останется позади, мне нужно будет начинать новую. Без него. Все внутри меня разрывалось от боли, тянуло и каменело, утягивая вниз, в бездну. Горло перехватило, и я не смогла выдавить из себя ни звука. Только кивнула, качнувшись и теряя опору от этого жеста. Папа придержал меня за локоть, не давая упасть. Мне нужен был Юнги без его славы. Но без нее это был бы уже кто-то другой. Значит, мне не нужен был Юнги. И раз я не принимала его таким, какой он есть, со всем, что шло вместе с ним - я его не достойна. Ему будет лучше без меня. Мне же без него будет хуже... но не без его славы. - Хёджин… - начал было отец, но я резко вскинула руку, останавливая. Пусть грубо, но сейчас все мои силы уходили на то, чтобы сделать шаг и оборвать последнюю ниточку наших отношений. Давление в голове нарастало, размывая пространство вокруг. Словно у жизни было недостаточное количество кадров в секунду, и все вокруг менялось рвано, резко, скачками. Хотелось кричать, но я не способна была ни на один из звуков этого мира. Только молчать, сжимая челюсти до боли, до судорог, удерживая рвущиеся наружу рыдания. Глупая, какая же я глупая. Зачем только начинала все, если так легко и быстро сдалась?! Бросив последний взгляд на холл квартиры, я толкнула дверь. Она закрылась слишком быстро… чересчур резко… и невозможно громко… - Пойдем, - папа положил руку мне на плечо и, чуть сжав его, повел в сторону лифта. Ноги не слушались. Меня тянуло назад. Все внутри кричало, что я совершаю ошибку. Перед глазами стоял образ Юнги. Человека, которого я люблю. Но от которого сама отказываюсь. Встретить кого-то, как он - большая удача. Единственный шанс на всю жизнь. Судьба сделала мне подарок, который я не приняла, потому что полная идиотка. Но иначе я не могла. Слишком плохо мне было от льющейся критики, угроз, того, как сотни тысяч посторонних лезли в мои отношения, тиражировали мои чувства, зарабатывали на них. Это не было моей жизнью, я не хотела так... Лифт отсчитывал этажи вниз. Рука отца больно обжигала плечо, возвращая меня в реальность происходящего. А в мыслях так и вертелись строки прощального письма, которое я выучила наизусть, пока писала и переписывала вновь и вновь, только бы суметь донести то, что хотела сказать, но не решилась сделать это лично. “Мой дорогой, бесконечно любимый Юнги”. Я начинала реветь уже на этом месте, из-за чего приходилось брать все новые и новые листы бумаги. Чернила размывались под солеными каплями, выдавая мои переживания, но мне почему-то не хотелось, чтобы Юнги видел, как сильно я ревела над письмом для него. Может, пыталась сохранить хоть каплю его хорошего ко мне отношения? Показать, что я не противоречу сама себе? Что принимаю обоснованные, взвешенные решения? Какая глупость... “Ты - лучшее, что происходило со мной в этой жизни. Но я - не лучшая часть твоей. Слишком слаба и малодушна”. Мучительно прикрыв глаза, я с болью вспоминала, насколько была самоуверенна в начале наших отношений. Насколько была о себе лучшего мнения, чем заслуживала. Он ведь предупреждал меня! Я начинала сильнее себя ненавидеть при мысли, что я дала надежду Юнги, чтобы бросить его. Как низко и мерзко с моей стороны. “Я не могу просить тебя делать что-то во вред карьере. Но и продолжать так же не могу. Прости, пожалуйста, прости, но я не справилась. Умоляю, не возненавидь меня за эту трусость. За то, что не справилась. И что ушла, не поговорив с тобой лично. Я просто не смогла бы этого сделать”. Лифт уже привычно мягко оповестил о прибытии на нужный этаж, и отец, все так же удерживая за плечо, вывел меня на улицу к своему автомобилю. Он совершал привычные действия. Зажигание. Коробка передач. Педаль. Руль. Скорость постепенно увеличивалась, смазывая картинку города. А, может, это делали слезы... “Или лучше возненавидь меня, чтобы не грустить. Я не хочу, чтобы тебе было больно”. Отец, наверное, специально, включил какую-то веселую музыку, мучительно отдающуюся у меня в голове. Но я заслужила это. Заслужила страдать за то, что сделала с Юнги. За свою трусость и глупость. Мы ехали прямиком в аэропорт, и я не могла не думать о том, что где-то там он торопится на самолет, чтобы вернуться в Корею. Но его встретит пустая квартира. Я совершенно ужасна. Он действительно имеет право на кого-то более достойного, чем я. “Навеки твоя, Хёджин”.