Отпущения грехов

Несмотря на то, что на улице темно, Томми может различить смутные очертания ветвей и листьев. Он уверен, что ветка, на которой он сидит, сможет выдержать его вес достаточно долго, но его всё ещё не покидает страх упасть, который не даёт ему покоя. Несмотря ни на что, он тянет за особенно толстую и длинную ветку, пока она со щелчком не отламывает само дерево. Подросток вздрагивает, но кладёт три полена, полученные с ветки, в свой инвентарь. Затем переходит к следующей ветке, до которой может дотянуться, срывая их со ствола одну за другой. В инвентаре у Томми уже есть стопка брёвен с нескольких деревьев в округе. Этого было бы более чем достаточно для набора деревянных инструментов, но всегда полезно иметь дополнительные. В любом случае, это было бы последнее дерево. Когда он, наконец, разбирает ствол дерева блок за блоком, Томми поворачивается и не удивляется, увидев, что Изуку пялится на него с разинутым ртом. Сколько времени ему потребовалось, чтобы добраться сюда? Томми не слышал, как он подошёл к нему, пока срывал брёвна, как яблоки. Или он был в зоне? Изуку, кажется, находится в трансе, глаза ошеломлённые, прежде чем моргнуть. — Ты... я? — Мидория заикается, потирая глаза, — о мой Б-Бог, Томми, это было так круто! Как т-ты это сделал? Разве ваша причуда не была связана только с инвентаризацией? Вы можете делать это со всеми? Различается ли время, необходимое для этого, в зависимости от того, что ты ломаешь? Или это тот же промежуток времени, что и журнал? Есть ли ограничение на то, как долго ты можешь это делать? Как это вообще работает? Как ты получаешь идеально сложенные деревянные блоки своими руками?! — блондин прихорашивается, когда Изуку подпрыгивает на своём месте, его пальцы подергиваются, вероятно, за его блокнотом. — Это ещё один аспект моей причуды, Большой Человек, — отвечает он, и будет ли это ложью, если это происходит от его крови? — Моя причуда – это не обязательно просто инвентарь, это больше похоже на игру? Помимо инвентаря, всего этого блока и прочего дерьма, есть множество вещей, которые я могу делать, например, видеть свой статус с точки зрения здоровья или если я нахожусь под воздействием, и я думаю, что у меня почти иммунитет к любому яду?.. — Ты ЧТО?! — Чёрт возьми, не ори, блять, сейчас, блять, три часа ночи, — Томми поспешно утихомиривает его в любом случае, закрывая рот собеседника сложенной чашечкой ладонью. Просто чтобы остановить его от бормотания, пока мальчишка не оглохнет. И зелёноволосый, как грёбаный язычник, неправильник и абсолютная сука, какой он и является, — АГА! — блондин визжит, тряся рукой. Вдалеке несколько птиц испуганно улетают, — ЧТО ЗА ЧЁРТ, ЧУВАК?! — Изуку просто, блять, хихикает, как будто он не совершил худшего преступления в своей жизни. Хихикает! Грёбаная дерзость. Томми фыркает, несколько раз проводя ладонью по штанинам своих шорт, — Ты "язычник", неправильный и сука, ты знаешь это? — заявляет он со свирепым взглядом. Если бы он не знал, как вернуться в жилой комплекс, он бы начал спарринг прямо сейчас. — Да, но я из тех, кого можно любить. — Пошёл ты! — Даже не о-отрицал этого! — мальчишка снова фыркает, игнорируя этого грёбаного ангела, превратившегося в хеллиона, и возится с оригинальным столом для рукоделия, который он сделал в квартире. Томми быстро превращает брёвна в доски, некоторые доски – в палки и формирует целый набор деревянных инструментов за вычетом мотыги. Затем, набравшись опыта, он оборудует лопату в своём очаге и вкапывает её в землю, используя ногу, чтобы насыпать квадратный холмик из грязи и травы. Томми повторяет это снова и снова, пока лопата не натыкается на камень. — Ты знаешь дорогу сюда, верно? — рассеянно говорит личнователь, быстро переключаясь на кирку, — запомнил это и дерьмо с твоими ботанскими мозгами? — Да? — говорит Мидория после паузы, восхищённый, когда он наклоняется над ямой, которую выкопал Томми. — Хорошо, — блондин ворчит, ударяя концом кирки по камню и наблюдая, как образуются трещины, — потому что это будет моя шахта.

____

Сейчас четыре утра школьного дня, и Томми нашёл тридцать пять кусков необработанного железа и больше, чем кучу угля, включая те, что в печах, которые он построил, что не должно быть возможным. На одном маленьком участке никогда не бывает столько руды – Mojang позаботился об этом. Было ли это потому, что это место было далеко? Есть ли в этом мире какое-то долбаное распределение руды? Тем не менее, Томми не остался неудовлетворённым! Нет-нет, он чертовски доволен, об этом свидетельствует широкая ухмылка от уха до уха на его лице. Он немного выкопал, чтобы у него была небольшая пещера с самым необходимым для основной базы, конечно, соединённая со свежей шахтой, которую он сделал. Томми взгромоздился на два сундука, которые он поставил друг на друга, лениво болтая ногами и наблюдая, как в построенных им печах плавится собранное им необработанное железо. Рядом лежит его кирка, а также стол для рукоделия, который он сделал первым. На небольшом участке горят факелы, по одному в каждом углу, освещая каждую расщелину и наполняя маленькую пещеру теплом. Изуку устроился на каменной земле, зачарованно наблюдая за мерцанием пламени и запахом железа. — Это действительно просто автоматически превращается в железные слитки? — спрашивает зелёноволосый после небольшого глотка. У него заболело горло от всех вопросов, которые он задавал Томми заранее. — Да! — взволнованно говорит мальчишка, запинаясь, спрыгивая с сундуков. Он постукивает по крышкам печей, гудящих оживлённой энергией, и берёт все имеющиеся на данный момент слитки – всего добрых пятнадцать штук из обеих печей – прежде чем плавно перейти к столу для изготовления. Его мозолистые руки нависают над всплывающей голограммой, поворачиваясь к зелёноволосому подростку, — тебе нужен меч? Кирка? Топор? — Эм... — Изуку наклоняет голову, — ты сказал, что можешь сделать что-то с ведром для воды, верно? Ты можешь... показать мне? — почти как хлыст, зелёноволосый подросток отчаянно машет руками, — т-ты не обязан! Я-я-я знаю, что т-ты боишься высоты и, я имею в виду, мне-мне было просто любопытно и всё такое, и я просто... — Хорошо, — решает личнователь, думая об открытой равнине у берега, глядя вниз на руины и протягивая руку, чтобы коснуться облаков на столбе. Прежде чем он осознаёт это, в его руках оказывается пустое ведро. Изуку замирает; Томми выдыхает, — хорошо, я тебе покажу. Самое время, чтобы он, по крайней мере, смог пережить свою травму, особенно этот лакомый кусочек. Постепенно поднимаясь по лестнице своей личной шахты, Томми выходит из шахты через замаскированные люки и оглядывается вокруг. Изуку сказал, что здесь внизу есть ручей и... Там – река, блестящая под луной и текущая водой. Прямо над ней лежит бревно – идеальное место, чтобы наполнить ведро. Не оглядываясь, Томми подходит к нему – Изуку всё равно последует за ним. Присев на бревно над ручьем, подросток опускает ведро и зачерпывает внутрь среднее количество воды. Он выпрямляется, сжимая дрожащие кулаки (что, если у него не получится, что, если он не справится вовремя), прежде чем спросить: — Где самая высокая точка этого места? — Ах, — Мидория поджимает губы, — я... не уверен. Мы с К-Бакуго на самом деле не заходили так далеко. Ну, может быть, так оно и было — я... я не был частью его исследований после того, как он узнал, что я... Какое отношение к чему-либо имеет рост? — Томми кивает, игнорируя вопрос. — Тогда я построю его сам. — Хм?.. Чувствуя грубую текстуру коры в своих руках, Томми подпрыгивает и подкладывает под себя блок за блоком. Изуку быстро моргает, глядя всё выше и выше, пока личнователь взбирается всё выше и выше. Его взгляд падает вниз, мельком замечая ветви и листья, торчащие из брёвен, и о, Великолепно. Это столько же, сколько у него брёвен – по большому счёту пятьдесят шесть, из восьми других бревен он сделал доски и палки. Делая успокаивающий вдох, Томми взмахивает запястьем и не смотрит вниз. Он выбирает ведро для воды из своего инвентаря и хватается за его ручку, как за спасательный круг, и не смотрит вниз. Потому что он хорошо переносит высоту как линчователь – как Даск, – но как Томми? Как Томми, когда вокруг нет опасности расставлять приоритеты, нет расчётов и выяснения, где-их-слабые-места-грудь-открыта-сильно-опирается-на-левое-правое-открыто-явно-неопытен для размышлений, в его голове нет опасных мыслей, он не может сосредоточиться ни на чём другом, кроме расстояния между ним и миром, даже если оно небольшое. Двадцать три квартала выше могут убить его. Пятьдесят шесть кварталов хуже. Он не смотрит вниз. Падать с высоты раньше было весело. Чувствовать ветер в его волосах, пульсацию в венах, ощущение падения, невесомости и того, что ты в кои-то веки живой – это было весело. И затем, ощущение крыльев надкрылий на его спине, раскрывающихся с размахом, ощущение внезапного скольжения крыльев, помогающих ему парить дальше, наклоняясь как раз вовремя, чтобы подняться выше, используя объединённый импульс набранной скорости и ракет, чтобы запустить себя вверх... Он привык думать о себе как о ком-то по-настоящему высоком и могущественном, а не как о пустой трате места в легендарной семье там, наверху – думая о себе как о Томми Иннит Крафте, властелине небес, выкрикивающем этот глупый титул, в то время как его кончики пальцев касаются внешней стороны облака, и на мягких подушечках образуются капельки... Мальчишка скучает по тем временам. Он мог бы вернуть их. Он хочет вернуть их, точно так же, как якорь в этом мире от его старого. Еще один вдох. Его трясущиеся руки крепко сжимают рукоятку, пока костяшки пальцев не побелели до крови. Томми закрывает глаза, хватая свою неустойчивую решимость за горло, и падает. Личнователь отдалённо слышит крик, который издаёт Изуку. Это так невероятно тихо, так ничтожно по сравнению с ветром, который воет в его ушах, адреналином, который течёт по его венам, и бешеным стуком его сердца. Волосы подростка развеваются на ветру, и он не может открыть глаза из-за ужаса, чьи когти впиваются в его кожу, как паразит, но это нормально. Он столько раз МЛГАЛ ведром с водой, что это практически мышечная память.

***

Но это слишком похоже на то, чтобы стоять над столбом из мешанины блоков, смотреть наверх, чувствуя, как ветер ласкает его лицо. Например, гадать, какая смерть была бы самой милосердной, потому что она всегда была такой, даже до этого. Какой он бесполезный, нежеланный, ненужный и нелюбимый, ужасный, эгоистичный, жадный и неправильный, и его нужно исправить. Например, гадать, на что было бы похоже стать свободным, если бы он просто отпустил. О мире, в котором не существует корабля Томми Иннит "Тесей", и мир не затронут.

***

Если бы Изуку не визжал, и если бы сам Томми не был чертовски напуган, то он бы радостно рассмеялся. Потому что возникает это призрачное ощущение, будто искусственные крылья вспыхивают драматической вспышкой, звёзды сверкают внутри, созвездия мерцают в лучах рассвета. И всё же сейчас Томми не знает, сколько жизней у него осталось, но что он точно знает, так это то, что у людей здесь только одна жизнь, и это, чёрт возьми, может относиться и к нему тоже. И путь к смерти, а не сама смерть, не так милосердна, как её воплощение. В нужный момент Томми переворачивает ведро, которое он сжимает, и толкает, чувствуя, как что-то древнее внутри него следует его примеру. Там ничего нет, и он почти начинает отчаиваться, когда земля становится всё ближе и ближе, прежде чем вода начинает вытекать из металлического контейнера, как поднимающийся водоворот. Оно распространяется и закручивается вверх, элегантное, грациозное и ошеломляющее вокруг Томми, сверкающее в лунном свете, убаюкивающее, не касаясь его, как рыхлый кокон. На него не попадает ни капли, и он чувствует, как его ботинки погружаются в самую нижнюю часть набегающих волн, но они остаются сухими. И на секунду он чувствует себя чистым радостное возбуждение. Когда обе ноги Томми касаются земли, вода всё ещё кружится, её усики всё ещё изгибаются над головой и расходятся, расходятся, расходятся, как распускающийся цветок, прежде чем она начнёт опадать. Томми вычерпывает ведром самый большой источник примерно посередине, и это давнее ощущение возвращается, когда жидкость быстро переливается обратно в железный контейнер. Капли цепляются за маленькие травинки и листья вокруг него, но большая часть жидкости быстро втягивается обратно в свои пределы. Томми дышит прерывисто и неуверенно, но он жив. О, чёрт, он жив. Он улыбается, видя свое отражение в покрытой рябью воде, которая стекает обратно в ведро. Это переходит в хихиканье, затем в смех, затем в хихиканье восторга. Он ставит ведро дрожащими руками, чуть не опрокидывая его в процессе, когда сгибается пополам, ударяясь спиной о столб, который сам соорудил. Как бы сильно он ни хотел прекратить свою истерику, не может найти в себе сил даже сделать паузу, чтобы глотнуть воздуха. Потому что, чёрт возьми, это сработало. И это было так охуенно. Он даже не напуган, что имеет смысл, потому что Здоровяк Томми Иннит никогда (позволено быть нет. Томми Иннит никогда) напуган, но превосходен... Он жив. Он жив, и ему есть ради чего жить, и с ним всё в порядке. Ноги стучат по рельефу, и Томми едва успевает отреагировать, прежде чем Мидория врезается в блондина с криком: — Томми! — и, о, вот руки, сжимающие его торс, и лицо, уткнувшееся в него, как будто завтра не наступит. (Если Томми открыл свой инвентарь, пальцы зависли прямо над значком Клары, глаза обострены и готовы к бою, что ж. Никто другой всё равно не сможет увидеть его инвентарь.), — Томми, ты жив, ты жив, ты жив, — бормочет Изуку, как мантру. Томми может пока смириться с этим нарушением личного пространства. Светловолосый подросток смеётся с каким-то облегчением и легкостью, нежно похлопывая Изуку по боку – придурок тоже сжимал его руки, так что он мало что мог сделать, кроме этого. Единственный ответ, который он получает – это более крепкое объятие. — Конечно, я такой, Большой человек. Простое падение меня бы не убило! Кроме того, ты можешь немного отпустить? Раздавливаешь мои внутренности и прочее дерьмо. Изуку поднимает взгляд, просто чтобы посмотреть, слегка ударяя кулаком по середине туловища Томми. Тем не менее, он ослабляет хватку, что, по мнению мальчишки, является преимуществом. — Я не знал, что ты выживешь! — восклицает зелёноволосый, подчеркивая это ещё одним шлепком, — что... Я... Как, по-твоему, я должен реагировать, когда ты просто падаешь с такой высокой башни из брёвен с одним ведром воды?! — Верно, верно, — вздыхает Томми, высвобождая руку из тископодобной хватки и обнимая Изуку, — ты не знал, а я был безрассуден. Прости, — Изуку ослабляет хватку, почти достаточно для того, чтобы Томми выскользнул, — но это были симпатичные поджигатели, не так ли? — блондин визжит, когда его быстро тащат и бросают в ближайший ручей, из которого он наполнил своё ведро. После этого патрулирование становится проще. Он внёс некоторые особые изменения: новый железный нагрудник, леггинсы и сапоги, которые он теперь носит под бронёй, а также пару наручей и поножей. Они разработаны специально для того, чтобы быть как можно более прочными, сохраняя при этом его ловкость, потому что Томми – ничто иное, как стремительность. Вдобавок к этому, бревна и материалы, которые он получил, позволили ему изготовить несколько инструментов и предметов, которые он хранит в своём "хотбаре" – хороший способ, по крайней мере, уменьшить недостатки, связанные с весом его инвентаря. Томми берёт с собой полное ведро воды из своего инвентаря, куда бы он ни пошёл во время патрулирования. Он может смотреть вниз на здание и не задирать голову и не заниматься чем-то другим, чтобы не обращать внимания на пот на своих ладонях и на то, как очаровательно выглядело падение. Он может смотреть вниз на здание, наблюдать за проезжающими мимо машинами, за людьми, болтающими по дороге на работу, видеть, как собаки и кошки бегают трусцой, и двигаться дальше без особой помпы. Да, ему ещё многое предстоит залечить – чувство свободы всё ещё кажется таким реальным, когда он слишком долго смотрит вниз. Это просто в пределах его досягаемости, пальцы касаются его гостеприимной поверхности и... Стало легче отбрасывать подобные мысли прочь. Он исцеляется. Постепенно он исцеляется. Это всё, что имеет значение. Таким образом Ластоголовый находит Томми, сидящего на крыше здания, когда на него падают звёзды. Клара лежит рядом с ним, один из его мозолистых пальцев обводит зарубки и вмятины на её фигуре сверху. Личнователь чувствует присутствие мужчины, несмотря на то, что тот не издаёт ни звука, поэтому он вскакивает на ноги, используя Клару в качестве толчка, и переходит на другое место, как раз в тот момент, когда шарф вылетает прямо из того места, где он сидел. Это было чертовски грубо. Не "привет" и не "как дела?" – Томми тихо вздыхает. Что за ошибка. Тем не менее, он разворачивается, едва пропустив еще одну атаку с дальней дистанции рядом с туловищем. Одна направлена в правую руку, вторая – в икры, третья едва задела пальцы. Ластоголовый не говорит ни слова, посылая шквал точных, рассчитанных ударов своим шарфом, которым крутит подростка. Его капюшон давно бы свалился, если бы он не пришил кепку без полей внутри капюшона – спасибо Прайму, что он почистил её в Такоде. Это продолжается, кажется, целую вечность. Блондин держит Клару перед собой в уравновешенной стойке, слегка дыша через рот, когда уходит от очередной атаки. Движения Ластоголового немного замедлились, хотя, вероятно, он что-то обдумывал – по крайней мере, Томми думает, что он это делает. Очки мужчины постоянно смотрят прямо на него. Какой еще вывод он должен сделать? Мальчишка не осмеливается ввязываться в ближний бой, даже если бы захотел. Изуку однажды разглагольствовал о нём – о человеке, практически сражающемся без Причуд, и о том, что он его второй любимый герой, и о том, что он "такой крутой! Он останавливает большую торговлю людьми, которая происходит в этом районе! Мужчина просто... извините, повторяюсь, но он так классно смотрится со своим шарфом, похожим на ленту, когда использует его, чтобы пошалить фух! И он притягивал злодеев к себе и заворачивал их в течение секунд, как будто с щелчком! “Шарф, вероятно, сделан из сплава стальной проволоки, потому что большинство злодеев, которых я видел, как он расправлялся, вообще не могли порвать шарф. Я уверен, что есть что-то, что позволяет ему управлять шарфом так, как ему заблагорассудится – может быть, специализированные нановолокна? Наномашины? Что бы это ни было, они должны быть маленькими, чтобы их можно было вплести в шарф... О, может быть, его волосы, потому что они развеваются и все такое... Разве это не означает, что он может контролировать свои волосы? Хм...” — Прайм, Томми не слишком удивлён, что он запомнил это. Он знает все аналитические разглагольствования Мидории "Всемогущий", потому что он как радио на грёбаном цикле. Плюс, эта информация была полезной, как и воспоминания о перерыве Тари на кофе – это причина, по которой он был сосредоточен на уклонении больше, чем на нападении. Если бы он был ближе к Ластоголовому, мужчина втянул бы его внутрь и смог бы двигать Томми с помощью его лент, а это означало, что он был бы в ловушке, пока герой вырубал его и сдавал полиции. Говоря о Ластоголовому, он не прекращал атаковать, хотя они и замедлились. И Томми не уверен, должен ли он поддаться ложному напряжению, что он устаёт, или что-то в этом роде, чтобы мужчина мог сблизиться с ним эмоционально или физически, чтобы окончательно сломить его. Несмотря на это, подросток – крайне незаконный линчователь, которого СМИ, вероятно, принимают за взрослого, и он на самом деле не знает законов для линчователей. Так что что произойдёт, если они узнают, что ему на самом деле нет восемнадцати (но всё ещё взрослый, не ребёнок), и что у него буквально нет записей в их системе или что-то в этом роде, и всё потому, что его получает Ластоголовый? Томми не хочет знать. Вроде бы, вообще. Он поворачивает голову в случайном направлении, мгновенно устремляясь в ту область, когда появляется такая возможность. Траектория шарфа, похожего на ленту, вылетела быстрее, чем он думал, создав ему достаточно места и времени, чтобы выбежать оттуда. Мальчишка умело использует Клару, чтобы вгрызаться в кирпичные стены и потрескавшийся камень окружающих зданий, запрыгивает на крышу повыше и может без особых угрызений совести спрыгнуть вниз. Теперь, вместо паники, это похоже на ликование. (Томми не уверен, почему Ластоголовый не следует за ним. Кажется, он не может заставить себя беспокоиться.)

____

Изуку приходит в квартиру поздно с пустым взглядом, с гипсом на доминирующей руке и забинтованной другой. — У меня появился новый шрам, — говорит он, сдвигая гипс с руки, глаза тусклые, тусклые, — и я облажался, — и это все, что нужно Томми. Он даёт Изуку несколько ломтиков золотистого яблока, заходя на кухню, чтобы что-нибудь приготовить. — Иди помойся, — приказывает подросток после того, как убеждается, что Изуку съел ломтики, а его руки относительно в порядке, — ты, блять, пахнешь дерьмом, — от этой насмешки губы Изуку слегка приподнимаются, — я поставлю фильм или что-нибудь в этом роде. Приготовлю и кацудон, — продолжает блондин, вяло ворча всю дорогу. Когда Изуку так долго находится в душе, что его руки подстрижены, на них новые бинты, а кончики пальцев продолжают вырисовывать новый рисунок на обеих руках, Томми ничего не говорит. Когда светловолосый подросток жестом приглашает его сесть на диван, пока идёт фильм, и он безмолвно тает на подушках, обхватив себя руками и расфокусировав взгляд, едва коснувшись кацудона, Томми ничего не говорит. Мидория тихо смеётся, когда блондин практически переделывает этот ужасный фильм своими жалобами и нытьём, он упивается тихой победой. Когда Мидория объясняет, как прошёл день, и переходит к части с обучением героев, вскоре засыпая от усталости, Томми варит кофе и обязательно остаётся с ним, когда он корчится и вопит во сне, и думает, что Тошинори не подходит для преподавания.

____

В третий раз Сумрак встречает Ластоголового в тёмном переулке в два часа ночи. Томми молчит. Он держит руку мертвеца, устраиваясь на грязных газетах и гниющих мешках для мусора. Рядом шмыгает мышь. Мужчина, с которым он сидит рядом, посмеивается, каштановые волосы и золотистые глаза едва видны в темноте. Это тихий, безнадёжный, покорный жест. — Я устал, — бормочет он пепельным голосом. От него разит дымом. Томми крепче сжимает его руку. Подросток надеется, что его чувство безопасности и движение дальше пройдут через это. Мужчина улыбается отсутствующими и пожелтевшими зубами, — вы не знаете моей истории, — говорит он, — я подонок. Вы не должны утешать кого-то вроде меня! “Я тоже, — думает Томми, — и мы держимся вместе.” — Спасибо, — мужчина закрывает глаза. Томми не отпускает его, пока дыхание собеседника не успокаивается. Сумрак поднимает взгляд. Ластоголовый стоит у входа в жалкий переулок. Он ничего не делает, когда Томми встаёт и убирается прочь.

____

7:34 [Отправлено 1 вложение] <милый таракан> Томми, пожалуйста, помоги, как мне пройти мимо этих репортёров? <самый большой мужчина> Какого хрена они там делают? <милый таракан> Они, наверное, здесь из-за Всемогущего... ни в коем случае я не хочу туда заходить <милый таракан> Толпы для меня немного чересчур... <самый большой мужчина> Я бы посоветовал их проклясть, но <самый большой мужчина> Честность при том, как некрасиво ты выглядишь, просто пригни голову и беги <самый большой человек> Если они тебя одобрят, скажи, что ты из другого класса <милый таракан> Ладно... <милый таракан> Ладно, да, я могу это сделать <милый таракан> Спасибо, Томми ^^ <самый большой человек> Без проблем Большой Человек 12:56 <милый таракан> Томми... <милый таракан> Томми помоги! <милый таракан> Не могу дышать! <милый таракан> Из-за того, что люди переполнены, когда пытаются сбежать <милый таракан> Не могу сосредоточиться <милый таракан> Похож на альдеру <самый большой мужчина> Ты можешь позвонить прямо сейчас? <милый таракан> Да <милый таракан> ушёл в кафе <милый таракан> люди продолжают следить <милый таракан> Томми, я не хочу быть один <самый большой мужчина> Хорошо, я позвоню тебе прямо сейчас

___

— Т-Томми, Томми, помоги, я... не могу.. они пялятся... — Большой человек, я здесь, я здесь, просто... Чёрт возьми, ладно, просто слушай мой голос, хорошо? Послушай меня. — Хорошо. Хорошо, я могу сделать это, — несколько прерывистых вдохов, — Это. Я... — Тише. Хорошо, с тобой всё будет чертовски хорошо, просто вдохни на четыре секунды, хорошо? Я буду считать вместе с тобой, просто послушай меня. Раз. Два. Три. Четыре. Ты не в Алдере, ясно? Ты в U.A. — прерывистый вдох. Поблизости слышны шорохи и шарканье людей. Один голос издалека кричит: «Мидория! Ты в порядке?» — Просто, блять, игнорируй пока кого-нибудь ещё. Хорошо, теперь послушай меня еще раз: задержи дыхание на четыре. Хорошо? Раз. Два. Три. Четыре. Ты не в Альдере. Подумай о чём-нибудь приятном или ещё о какой-нибудь ерунде. Другой голос, на этот раз женский: «Мидория? С кем ты разговариваешь?» Изуку делает резкий вдох: — Я... я... Томми, я не... — Игнорируй её. Сосредоточься, блять, на мне. Просто закрой глаза, хорошо? Теперь просто равномерно выдыхай на четыре. Хорошо? Раз. Два. Три. Четыре. — О, — прерывистый выдох, — хорошо. — Давай повторим это снова. Вдох – раз, два, три, четыре. Задержка – раз, два, три, четыре. Выдох – раз, два, три, четыре, — прерывистый вдох. Более плавный выдох, — хорошо. Ты не в Альдере. Ты в U.A. ещё раз; вдох – раз, два, три, четыре. Задержи дыхание – раз, два, три, четыре. Выдох – раз, два,   три, четыре, — постепенно стабилизирующий вдох и вскоре устойчивый выдох, — ты дышишь достаточно регулярно, чтобы быть в порядке? — Н-Нет. Нет, я думаю, что нет. Я п-нормально дышу, но... — Хорошо. Хорошо, я... Ты хочешь, чтобы я оставался на линии? — Д-да! Я-я-я и-имею в виду, да, пожалуйста. — Хорошо. Расскажи мне всё о том, каким грёбаным героем был xe? Звёздный взрыв? — Да, З-Звездный взрыв! Хе – герой "Падающей звезды"! Xe широко известна тем, что тесно связана с сообществом ЛГБТК, добавок постоянно жертвуя деньги от геройской работой благотворительным организациям, таким как Trevor Project и Национальная горячая линия самоубийц, благодаря собственному опыту Хе! Xe оказывают большое влияние в современном обществе, герой занимает сорок восьмое место благодаря своей репутации в сообществе ЛГБТК, плюс и их боевому мастерству на поле боя, что довольно круто...

____

— Я рад видеть тебя в порядке, Мидория! — Я тоже! Мы все так волновались, когда ты доставала свой телефон и учащённо дышал... Айзава послал нас проведать тебя после того, как ты отправился к выздоравливающей и рухнул на кровать. — С-спасибо вам, Иида и Урарака — Эй, Мидория, с кем это ты разговаривал по телефону? — А-а, э-э... Просто мой друг. Он помог мне через многое пройти. — Урарака! Мы не должны совать нос в личную жизнь Мидории! Хотя я обеспокоен так же сильно, как и ты, а также остальные ученики класса, это не наше дело! — Н-Нет, всё в порядке, Иида! Я... Его зовут Ти-Томми. Он помог мне пережить несколько трудных времён, и я не могу быть более благодарен ему. — Оооо! "Томми"... Он из Америки? — Я... — Ах, прости, я, наверное, начну слишком много совать нос в чужие дела. Прости, прости... Давай просто вернёмся в класс, хорошо?

____

— Сумрак, — личнователь поднимает взгляд со своего места на другой крыше, узнаёт голос и напрягается. И о чудо, там стоит Ластоголовый. Сколько, уже в третий раз за неделю? Довольно странно, что он на самом деле здесь, а не где-то ещё. Он изменил маршрут своего патрулирования или что-то в этом роде? Но, чёрт возьми. Этот человек появился в самое неподходящее для него время. Томми ни хрена не может сделать прямо сейчас – руки и рот подростка заняты бинтами, которые всё туже и туже затягиваются вокруг его рук. Старые, испачканные бинты лежат у него на коленях. Его наручи лежат на земле неподалеку, и он молится, чтобы Ластоголовый их не уничтожил. Бинты развязались во время рукопашной схватки, и кожа и шрамы Томми покалывало и чесались, и ему просто хотелось сорвать всё это. Несмотря ни на что, Ластоголовый собирается драться с ним. Мужчина уже поднимает руки, поэтому Томми закрывает глаза, поднимает предплечья, подтягивается и... ‹Ты можешь это понять? — Ластоголовый подаёт знаки после того, как Томми открывает глаза, чтобы посмотреть, почему нет удара, — ты знаешь язык жестов?› — Что?.. Томми неохотно кивает. В этом нет ничего плохого. Ему нужна информация или ещё какая-нибудь хрень? ‹Если вам нужна информация о какой-то организации, у меня её нет, — отвечает Сумрак, слегка опуская руки и снимая новые бинты, и качает головой, — вы собираетесь меня сейчас арестовать?› — Ластоголовый хмурится. Мужчина колеблется, прежде чем жестикулировать своими руками: ‹Что случилось?› — О, чёрт... Томми подбирает свои бинты обратно и ускоряет процесс намотки, затягивая их как можно туже и быстро завязывая концы в узел. Затем он небрежно проделывает то же самое со своей второй рукой, повязка на которой значительно свободнее, чем на другой. Он опускает рукава толстовки, убедившись, что они закрывают его руки до конца запястья. Подросток не может этого объяснить. Он... Он бросается с крыши на другую и ещё на одну, едва избегая тихих проклятий героя и подзывов, пока мужчина преследует его по всей округе.

____

Когда Айзава спрашивает, что у него под бинтами на руках, в безопасности кафе Тари, пока Томми зевает на следующий день, он хмурится и говорит: — Не лезь не в своё дело, сучка, — подросток замечает, что мужчина хмурится, смотря на его руки. Томми молится, чтобы он не обнаружил какой-либо связи.