Таверна

Матильда была утром, а Нэнси — ночью. У Матильды — бесконечная беготня, маленькая каморка за кухней, блокноты с нарисованными солнцами на дни наперёд, которые она старательно после длинных ночей приколачивала на небо. Я поражалась её бодростью духа, неутолимостью, жаждой и будто бы отсутствием всякой усталости. Иногда дел и гостей было так много, что я и не понимала, когда она только умудрялась спать. Тем более, если ночью приходилось воровать чужие сны… У Нэнси — сцена, барная стойка и пение. При гостях во время пиршества Нэнси — хозяйка таверны — улыбалась всегда. От неё невозможно было увести взгляд: настолько она прекрасна. Грустила бесслезно она только когда веселье прерывалось на небольшой покой. Но даже тогда она не отдыхала, а что-то делала по хозяйству. Вихрь веселья сменялся вихрем работы, и глядя на их занятость, мне самой хотелось в чём-то поучаствовать и стать полезной, чтобы не слоняться бездельно, выискивая интересные книжки и Стефана по таверне. И тогда я попросила Матильду дать мне хоть какую-нибудь работу. — Я могу сделать тебя Почтальоном Снов, — сразу же предложила мне Матильда и окрасилась улыбкой, как будто всё это время она только и ждала, что моей просьбы поработать. — Раньше я делала это сама, но посетителей у нас становится всё больше, и нужна помощь. — Я согласна, — даже не думая на что я подписываюсь ответила я. — Я не буду тебе объяснять всю сокровенность снов. Единственное, что скажу: Сны двигают историю. Иногда незначительно и только в пределах жизни одного человека, но бывают сны после которых жизнь не может быть прежней. Понимаешь? — Я не очень понимаю, но поверю на слово. Мне давно уже не снились сны… Как будто их кто-то ворует. — Может, кто-то не отбирает сны, а оберегает от кошмаров, — ответила она. — Мне надо, чтобы ты отвезла сон одному человеку. Вечерами она гуляет в сумрачном лесу, глядит на холмы и читает про себя стихи. Свет ей не знаком. Она в отчаянии, потому что потерялась, заблудилась и утратила всякий смысл, любовь и надежду. Тебе надо найти её на девятой остановке от таверны. Это коротенькое описание незнакомого и живого человека как-то странно созвучно сошлось с моим сердцем, что оно несчастно и молча запело. Но отчего-то я всё ещё колебалась. Хотелось побороть скуку внутри себя, увидеть мир за пределами таверны, но причем здесь сон?.. — То есть сон — это приглашение в таверну? — В какой-то степени да. О таверне же должны как-то узнать по ту сторону трамвайной остановки, — и Матильда протянула аккуратно сложенный конверт без каких-либо адресов и подписей. — Но я уже знаю, что люди здесь себя забывают! — я не торопилась взять конверт, осознав, что должна сделать что-то непоправимое: обрекать ещё одну душу на возможное забвение. Матильда страшно улыбнулась. — Люди здесь обретают мир и покой. А если веселиться осторожно и возвращаться к себе, то ничего страшного не случится. Прежде Матильда виделась мне обыкновенным милым ребёнком, которого лишили главного, — детства. Но теперь я видела перед собой какое-то зло. Поняв большинство тонкостей таверны, я больше не видела её радужную оболочку и красоту хозяек. Мне они предстали каким-то кошмаром. — Если ты проедешь все эти остановки и прогуляешься на каждой, то вся память о тебе вернется, Агата, — сказала Матильда. В душе всё перевернулось. Как же я хотела вспомнить себя! Как мне надоела эта пустота. Злобный взгляд Матильды куда-то пропал, и я вновь увидела перед собой милую жизнерадостную девчушку, влюбленную в свою работу и посетителей. Отказываться было бессмысленно. Может, таверна правда не такое уж и плохое место, если хозяйкам как-то удавалось балансировать между добром и злом. Не задумываясь я взяла конверт. Перед тем как уехать в это путешествие, я постучалась к Стефану в комнату. После того случая в библиотеке я чувствовала, что он меня точно должен пустить. И я не прогадала. Его голос повлёк меня зайти. Комната пребывала в полумраке. Но Стефана с инструментом и израненными руками я видела отчётливо. Правда, ушами музыку я не слышала, но увидела глазами. Она была разбросана по комнате бутылками, осколками, крышками, сигаретами. И была везде. Каждая вещь швырялась своими звуками. Музыкант сидел прямо в сердце тьмы, слегка наклоненный к инструменту, и его освещало лишь красным светом, будто от сигареты. Но он не курил, а перебирал струны. Мне показалось, что всё здесь настолько хрупкое, и существует только тогда, когда играет музыка. Вскоре звуки проникли в мои уши, и я увидела перед собой Нэнси. Она выглядела немного по-другому: не такой, как я привыкла её видеть. Она была будто немного помоложе и более радостной. Таверна, посреди которой она стояла, выглядела н иначе. А рядом с ней, держась нежно за руку, стояло маленькое существо с синими волосами. По этим волосам я узнала Матильду. Меня отбросило куда-то в прошлое. Я глядела на них, не зная видят ли они меня, но они неподвижно стояли и куда-то смотрели. В мысли проник голос Стефана, и картинка задвигалась. Таверна медленно оживала, и Нэнси принялась работать как обычно. — Мы видели срыв Виктора. Как он страдал! Как он мучился! И как он думает о Нэнси, сквозь смятение и боль, мечтая, что сможет достучаться до ее сердца. Но сколько бы он не писал свою книгу, он не видит жизни перед собой, ведь он от неё закрывается. Музыка — это именно то, что проникает вглубь. Её сердце не холодное, а каменное. Наверно, ты слышала мифы о сиренах, ведьмах, всяких таких женщинах, которые сначала пленят, а затем убивают юношей… Почти как наша Нэнси, она ведь теперь поливает разбитые сердца и деревья в своём саду. Но когда-то… Когда-то она тоже любила. И ты даже не знаешь, насколько сильна и хрупка была её любовь. Когда-то таверна была обычным заведением где-то в приморской деревеньке, а Нэнси — обычной хозяйкой, которая получила место и работу до конца своей жизни на пороге зрелости. Как это хорошо! Молодость разливалась по всему телу, и кровь гнала стремления, любопытство и потребность в новом. Но для Нэнси вся её жизнь определилась как только по наследству ей досталось питейное заведение. Теперь она стала ответственна за таверну и маленькую сестру. Гости. Беготня. Бесконечное внимание. Работа. Дом. Она купалась во всём этом, отдавалась делам и обязанностям полностью. Иногда заигрывала, крала сердца, даже не думая об этом. Или просто приветливо общалась, узнавая о неведомых для неё местах. Как же всё-таки увлекательно было слушать некоторых гостей, чья жизнь отражается на лице и руках, забитые шрамами и татуировками. На каждом уголке кожи рассказ и интересная история. И, конечно, чем больше она слушала о том, насколько огромен мир за пределами таверны, и как интересно по другую строну моря, тем сильнее давили стены таверны, и хотелось вырваться на свободу. Это не вызывало ничего, кроме того, что чувство скуки наполняло Нэнси с каждым днём всё больше. После работы на душе начало становиться мерзко и дождливо. Будь бы она одна, возможно, по воле молодости она бы и сбежала скитаться по свету… Но на её руках был безобидный комок, унёсший жизнь их матери. Ей хотелось огородить свою маленькую сестричку от жутких глаз. И она ждала, когда та подрастёт, чтобы оставить таверну, закрыть дверь, и никогда не видеть пошлость и лицемерие в некоторых лицах. Какими бы пленительны их рассказы не были, всё же Нэнси пугало это. Однажды в таверну забрёл он, кто полностью завладел её мыслями и чувствами. Парень выглядел благородно, статно, ведь он был капитаном корабля. Немного пообщавшись, Матильда понравилась ему и он пообещал, что заберёт её и сестру. И получив заветный поцелуй, отправился в море. Как она его ждала! Как много о нём думала! И как надеялась на его помощь! Матильда стремительно взрослела, начала помогать Нэнси, а его всё не было… Нэнси, застрявшая в повторяющихся мыслях о нём, надежде и ожидании, меркла с каждым днём. Если бы ни Матильда, их таверна вовсе могла потерять всех посетителей. Даже тех, кто со всей искренностью питал нежные чувства к этим бедным сиротам. За это время она была даже готова принять его гибель. Но этот капитан не был мёртв. Однажды он всё же переступил порог, ведя под руку какую-то заморскую девицу. Его лицо потрепалось, потеряло всё благородство и красоту. Тот яркий и красивый образ, с которым Нэнси каждую ночь засыпала, мечтая вновь увидеть улыбку капитана, начисто рассыпался вдребезги. И она столкнулась с правдой, разочарованием и наглым предательством того, кого сильно любила и на кого всё это время полагалась. Капитан остался в таверне на ночь. Сердце Нэнси настолько захлёстывала боль и жажда мщения, что вся таверна воспламенилось и уничтожило всё. Нэнси и Матильда уцелели и освободились. В какой-то степени капитан правда вырвал их на свободу и освободил из этой таверну. Вот только, видимо, Любовь Нэнси жаждала больше, чем Свободы. Поэтому они создали новое место вне времени и пространства, построенном на разбитом сердце. И чтобы поддерживать всю эту магию, Нэнси отдала все остатки своей любви и слез. Если бы она могла освободиться от накопленных в ней слёз, вода бы очистила от страданий, но боль полностью её поглотила и сделало такой, какой ты знаешь её сейчас. А Матильда… Матильда отдала свой сон и все свои сновидения. На этом и держится таверна. Она зазывает тех, кому также необходимо освободиться от свободы, боли, печали и жизни, проваливаясь в веселье. Когда история закончилась я уже сидела в трамвае и ехала, оставляя за собой всё тот же шум и гам, где всё кружилось, вертелось в Танце Забвения. Где сцена была забита актёрами, поэтами, музыкантами, режиссёрами, танцорами, шутами, трубадурами и просто искушёнными людьми, готовые поделиться чем-то сокровенным, достойное сцены. Где все обменивались своими кровоточащими сердцами, веселились и заглушали комок внутренних противоречий. А когда-то они жили свою обычную жизнь. Возможно, несчастно влюблялись. Возможно, ненавидели работу. Возможно, пытались противопоставить себя целому миру с его несправедливостью или были недовольны своим окружением. Возможно, соприкасались с отчаянием. Но мир их выплюнул в таверну, где им казалось, будто они возвышались над повседневной жизнью. Но до тех пор, пока сама таверна в лице Матильды не нарушала и не выплёвывала память о них. А Нэнси не отбирала сердца некоторых посетителей. Видимо, безжалостные сёстры этим и подпитывались. Сбежав от своего несчастья, они делали несчастными других, ослепляя их мнимым весельем. Трамвай мчался сквозь общую тишину и бездумье, оставляя всё прошлое где-то вдали. Я воодушевлялась мыслью, что вот-вот и я вновь обрету себя! Но в тоже время чувствовала непосильный груз ответственности, который я на себя беру. И если вначале меня как и всех захлестнуло необыкновенным счастьем, то сейчас я будто бы видела всё насквозь. Но отказываться от работы было уже поздно: конверт был в руках, и трамвай мчал меня вперёд. Стало ещё страшнее. Я еду за новой гостьей, чтобы обречь её угодить в Забвение! Неужели моя память может стоить так дорого? Я попыталась разорвать сон в конверте, но бумага не рвалась. Я ждала, когда трамвай доедет до первой остановки, и я выбегу и никуда не доеду! Но трамвай пока даже не думал замедлиться. Всё будто бы только двигалось к тому, чтобы развлечь хозяек Таверны. А я была лишь посредником. Мысли метались в разные стороны. Мне очень хотелось вспомнить себя. И этим я себя успокаивала, чтобы не думать о том человеке…