Проклятие // Bane

Должно быть, чем ближе к воде, тем больше качает. Мне казалось, что внутри меня перемешались все внутренности и теперь рвутся наружу. В капитанской каюте не было ни одного зеркала, и я не могла видеть себя, но была уверена, что вся позеленела. Волны усилились, и корабль подбрасывало. Вверх-вниз, вверх-вниз… Вокруг темно и пахнет затхлостью. По приказу капитана нас с Элизабет проводили вглубь корабля, почти на самое его дно. Здесь, внутри, крошечный кусочек, примыкающий к левому борту и корме, зачем-то отгородили. Перегородка отличалась от основной отделки и цветом, и деревом и запиралась на решётку с плоскими широкими прутьями. На жёсткой палубе сидеть неудобно, тело быстро затекает, какое положение ни прими, а косточки корсета впиваются в грудь. Его бы расслабить, распустить ленты, но они сзади, я сама не дотянусь. А Элизабет, уткнувшись носом в колени, крепко обняв их обеими руками, кажется, уснула. Я не решилась её будить, не после этого долгого дня. Никогда ещё я не умирала так от морской болезни. Обычно она ограничивалась лёгкой тошнотой и слабостью в ногах, а сейчас мне страшно даже повернуть голову, и я неподвижно сижу, надеясь, что ничего не прольётся. Те корабли, на которых в море ходит моя семья, более устойчивы к волнам и ветру, и качка на них почти не ощущается. Ох, и почему эти пираты не используют корабли вроде моей любимой «Персефоны»?.. Вокруг темно, но нам повезло – тут есть крошечный иллюминатор с мутным стеклом, из него проникает немного света, однако я решилась заглянуть в него всего один раз, чтобы не расстаться с остатками завтрака. Там уже спустилась ночь, что обещала быть безлунной и смутной: небо затянули рваные лоскуты серых облаков. Я должна давно уже спать без задних ног в тёплой уютной постели, но, кажется, сна мне сегодня не дождаться. Вверх-вниз, вверх-вниз… Это тянулось бесконечно. В голове пульсировала горячая точка. Тёмная каюта, тошнотворная качка и серое невнятное будущее. Элизабет страшно повезло уснуть. Обычно она переносила качку ещё хуже, чем я. Хуже, чем любой другой человек, которого я знаю. Её тошнило даже на наших устойчивых кораблях. Эдди даже пропустил прошлый Валентинов день, который клан традиционно праздновал на борту «Антероса» в море. Вдруг плечи Элизабет мелко затряслись, она повернула голову, и слабый свет упал на её лицо, красное и совершенно мокрое от слёз. До меня дошло, что всё это время она не спала, а беззвучно рыдала в свои колени. — Ох, милая, — вздохнула я и села поближе, чтобы обнять её плечи. — Мы здесь умрём, — всхлипнула она. — Нет, — твёрдо возразила я. — Они придут за нами. Верь в это. Они никогда не оставят нас здесь одних. — Но… — Я уверена, что их корабль уже в пути. Эдди никогда не бросит тебя в беде. И меня тоже. Только не Эдди. Не Вилларды. Ты слышишь? Она кивнула и уткнулась лицом мне в плечо, продолжая мелко вздрагивать. Я обняла её, обхватила обеими руками, стиснула посильнее, положила подбородок на её тёмную макушку. Причёска была уже не такой гладкой, как утром, волосы растрепались, щекотали мне подбородок и щёки. То, что ради нашего возвращения уже снарядили корабли, не подлежало никакому сомнению. Но как они поймут правильный курс? Догадаются ли, что я сделаю всё, чтобы конечной точкой стала Англия? С какой скоростью будут двигаться? И когда, наконец, нас догонят? Когда вернут домой… От этих мыслей тошнота невольно откатилась на второй план. Одновременно стало хуже и лучше, и я с удивлением осознала, что в последний раз пила в далёкий жаркий полдень там, откуда меня забрал этот корабль. Губы пересохли, я зачем-то огляделась, хотя прекрасно знала, что нигде не найду воды. В нашем уголке не было даже какой-то тряпки, которую можно было бы использовать в качестве подушки или покрывала. Хотя вода наверняка была где-то рядом, в одной из бочек в трюме… — Капитан на тебя странно смотрел, — пробормотала Элизабет тихим гнусавым голосом человека, который пролил три литра слёз. — Я его боюсь. Что-то во мне сжалось, откликаясь на её слова. Я тоже видела тот взгляд. — Ну что ты, — усмехнулась я с поддельным весельем, — тебе наверняка показалось. Он просто восхитился моей красотой. Шутка не удалась. И словно подслушав наш разговор, именно в этот момент кто-то появился. Сначала раздались шаги и звон ключей, а затем появился тот пират. Нейт, кажется. Он уже вытер кровь с лица, но след от пореза остался. Я бездумно подалась вперёд, чтобы как можно больше прикрыть Элизабет собой, надеясь, что капитан хотя бы немного прислушался к моему условию сделки. Нейт гадко осклабился, нарочито медленно проворачивая ключ в замке. — Капитан желает видеть тебя, — сказал он, кивнув на меня. Элизабет судорожно вздохнула рядом с моим ухом и изо всех сил впилась в мои плечи. — Не ходи! Мы обе знали, что выбора нет. Вернее, есть, конечно, но второй вариант мне не понравится. Пойти самой, сохраняя крохи достоинства, присущего леди, или быть приволочённой в капитанскую каюту за волосы, веселя всю команду? Пока у меня есть хотя бы малейший шанс на то, что капитан позволит Элизабет дойти до Англии в неприкосновенности, я буду делать всё, что он прикажет. Пока, по крайней мере, он выполнил мои условия: к нам до сих пор никто не прикоснулся. Я мягко, но настойчиво отцепила от себя пальцы Элизабет и совсем неизящно поднялась: сказались несколько часов на неудобном полу в неудобном положении. Нейт запер дверь и крепко взял меня за локоть, двигаясь к люку. Подниматься по верёвочной лестнице с таким количеством юбок, утяжеляющим движение, было непросто, но больше всего мешало осознание того, что позади лезет мужчина. У Нейта было больше опыта, и, едва я отошла в сторону, он тут же выскочил, снова вцепился мне в руку и потащил к другой лестнице, уже нормальной, деревянной. Небо действительно было сине-серым, лоскутным, а ветер крепко бил в лицо. Прохладнее, чем днём, но всё ещё намного теплее, чем в Лондоне. Корабль шумно рассекал волны, на которые я снова старалась не смотреть. Кто-то из команды за спиной, перемежая нормальную речь с крепким словцом, старательно убеждал некоего Зенона откуда-то слезть. За несколько шагов до двери я всё-таки успела хотя бы немного расправить ладонями юбку своего платья и отбросить назад волосы, чтобы неряшливость не так бросалась в глаза. Нейт втолкнул меня в каюту и закрыл за моей спиной дверь. Увидев перед собой спину капитана, я сглотнула. Он стоял, склонившись над своим столом, и в свете свечи скрипел пером над объёмной книгой. Наверное, судовой журнал. На мгновение стало интересно, какими словами он описывает нападение на Сан-Агустин. А потом он обернулся, и страх вернулся. — Леди Бейн. Голос такой же низкий, с опасностью. — Капитан Стоун. Мой голос не дрогнул, и за одно это я уже благодарна судьбе. Капитан больше ничего не сказал, а взял со своего стола подсвечник, размашистым шагом подошёл ко мне вплотную и поднёс свечу почти к самому моему лицу. Абсолютно молча он изучал моё лицо в дрожащем жёлтом свете, его глаза, кажущиеся совсем светлыми, метались от моего лба до подбородка и обратно, от виска к виску, не пропуская ни единого миллиметра. Я ждала чего угодно, но не этого. От близости открытого пламени было жарко, дыхание капитана холодило именно ту часть моей шеи, которой отчаянно не хватало фамильного медальона. Я снова сглотнула, не смея пошевелиться и глядя только поверх плеча пирата. Справа от нас, за не до конца задвинутым пологом, в такт судну плавно покачивался гамак. — Я думал, мне показалось, — пробормотал капитан удивлённо, отстраняясь. Я незаметно выдохнула. — Бывает же… — Простите? Он будто бы очнулся, вынырнул откуда-то из своих мыслей, приглашающим жестом указал на свой стол. Я проследила за его рукой взглядом и только заметила, что нам, помимо судового журнала, стоят две серебряные чарки и два блюда с едой. Без нормального света было сложно определить, что именно на них лежит, однако желудок, пустой с полудня, сразу же предательски сжался. — Прошу вас, леди Бейн. Капитан поставил подсвечник на стол и выдвинул для меня стул. Когда его пальцы мимоходом задели мои плечи, задвигая стул обратно, по коже промчался табун испуганных мурашек, но он не сделал ничего больше, только вернулся к своему месту напротив меня и убрал журнал в стол. Я опустила взгляд в свою тарелку. Холодная жареная рыба, кукурузная лепёшка и, кажется, разваренный картофель. А в чарках плескалась вода. Чистая. Немыслимая роскошь в море. Я изумлённо посмотрела на капитана, а он смотрел на меня. — Что-то не так? — спросил он и тут же ответил на мой невысказанный вопрос. — Часть добычи. Очень советую попробовать, пока не съелось и не испортилось. Это был очень дельный совет. Я не знала, сколько продлится наше плавание и когда меня заберут, поэтому стоило пользоваться, возможно, последней возможностью поесть настоящую, нормальную еду. Мне рассказывали, что обычно едят в море, мне хватило одного только рассказа, чтобы едва не вывернуться наизнанку. Рыба оказалась пресной и очень костистой, к тому же, мне не дали ни ножа для рыбы, ни хотя бы второй вилки. Приходилось справляться тем, что дано, орудуя обыкновенной вилкой и своими отточенными светскими навыками. Видела бы меня мама, господи боже… А вода! Действительно чистая, с минимальным привкусом бочки, ещё совсем неиспорченная! Я смаковала каждый глоток, прекрасно понимая, что с каждым днём она будет становиться всё хуже и хуже. Хуже и хуже, до тех пор, пока ром и вино не останутся единственными доступными жидкостями на корабле… Мама и папа, заберите меня отсюда раньше!.. — Что-то не так? — спросил капитан, оторвавшись от своей еды, когда я отложила вилку и сложила руки на коленях. На моей тарелке осталась ровно половина всего, как и в чарке. — Нет, всё было прекрасно, благодарю вас, капитан. — Я глубоко кивнула ему в знак признательности, и он кивнул мне в ответ. — Если вы позволите, я бы отнесла это Элизабет. У меня не было подтверждений, но было предположение: что, если плачу я одна, то и получаю я одна? Ресурсы в море никогда не бывают лишними, особенно припасы, особенно такие хорошие. Если я хочу, чтобы он рассмотрел моё предложение и чтобы его команда была не так против, я не должна быть расточительной. Месяцами на половине порции мы с Элизабет, конечно, не протянем, но неделю, две – вполне. Больше, надеюсь, не придётся… Капитан откинулся на спинку своего стула, пристально разглядывая меня с какой-то загадочной улыбкой на губах. Я же могла сидеть только прямой, как жердь, и напряжённой, как струна, как будто мама снова оценивала мою осанку. Только в этот раз моя сестра не сидела под столом и не пыталась рассмешить меня, щекоча пером голени. — Вы всё собираетесь делить с ней? — спросил капитан, склонив голову. Из-под его банданы показалась прядка волос, но вокруг было слишком мало света, чтобы рассмотреть, какого она цвета. — Надеюсь, что нет, — сухо ответила я, невольно ёрзая. — Вижу, Элизабет очень дорога для вас. Если бы я была дома, я бы выплеснула содержимое бокала ему в лицо. Но папа говорил: «Где бы вы ни были, что бы ни было, сдерживайте свой характер. Безрассудство не приведёт ни к чему хорошему». Мама говорила: «Леди не грубы и не провоцируют скандалов». Поэтому я только глубоко вздохнула и не ответила. Не было никакого смысла в том, чтобы распинаться и объяснять, что шантажировать меня жизнью и благополучием близкого человека, мерзко и антигуманно. Я уже согласилась быть хорошей девочкой, и нет нужды напоминать, что будет, если я вдруг откажусь. Он продолжил странно рассматривать меня поверх стола, забыв про свой незаконченный ужин. Именно рассматривать, не смотреть, словно я была одной из картин Шардена. Свеча стояла на столе ближе ко мне. Случайно ли?.. Я попыталась перевести тему. — Ещё раз благодарю за ужин, капитан. Это было очень любезно с вашей стороны. Хуже всего было отсутствие подсказок. Обычно я терпеть их не могла, но вот сейчас они бы не повредили. Какие угодно. Он до сих пор не ответил, принимает ли моё предложение. Это порядком действовало на нервы. Пальцы принялись стучать по столу, пришлось сжать их и спрятать под стол, растянув губы в крошечной улыбке. Признавать, что вся моя жизнь и судьба зависят только от одного слова этого человека, было неприятно. Но они зависели. Если он не согласится, что же будет с Элизабет и Эдди… — Вы согласны, капитан? — спросила я прямо. По крайней мере, это немного помогло. Он едва заметно вздрогнул и прекратил так откровенно меня рассматривать, провёл по лицу рукой, будто снимал наваждение. — Прошу прощения, леди Бейн. Боюсь, я немного задумался. Вынужден просить вас повторить ваши слова. С чем я могу быть согласен? Если представить немного другую ситуацию, другие декорации, то можно было бы представить, что мы сидим в гостиной в Лондоне, пьём чай и обсуждаем светские темы. Леди и лорд. Так в свете говорили мои братья и отец, так будет говорить мой сын, так… — Предложение, которое я сделала вам ранее. Вы готовы дать мне ответ? — Предло?.. Ах да, безопасность вашей спутницы. Да, разумеется. С моей души будто бы свалился камень, огромный, как весь Стоунхендж. Элизабет будет невредимой, и с Эдди тоже всё будет в порядке. Да, они оба получат душевную травму, но кто в наше время не?.. А потом капитан склонил голову в сторону, по-прежнему не отрывая от меня взгляда, и я вспомнила, что за всё приходится платить. Нервозность снова сжала мои пальцы под столом, сбила дыхание. У меня был весь день, чтобы примириться с этой мыслью, но, видимо, это невозможно. Капитан отодвинул свой стул и поднялся, я вздрогнула и вскочила тоже. Он двинулся ко мне, я попятилась. Юбки обвились вокруг ног, тормозя и словно напоминая, что избежать нельзя. Я остановилась, глубоко и быстро дыша, чувствуя, как по венам вместе с кровью бежит страх. Это хорошая сделка. По всем фронтам. Не только для Элизабет, но и для меня. В конце концов, капитан вроде как довольно привлекательный мужчина. И он ведь будет один. Один симпатичный капитан лучше, чем целая команда, да?.. Кого я обманываю, господи. Это будет отвратительно в любом случае, как ни крути. Капитан встал прямо напротив меня. Свет остался за его спиной, и лицо оказалось погружённым в тень. Я могла разглядеть цепочку на его шее, уходящую под рубашку, и серьги в правом ухе. Я сглотнула и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Пахло деревом, солью и потом. Мои глаза запекло изнутри. Эдди говорил: «Если страшно, но нужно, то делай как можно скорее». — Надеюсь, вы предпочитаете тихих женщин, — сказала я. Вряд ли брат когда-либо предполагал, что я воспользуюсь его советом в такой ситуации. Капитан протянул руку и легонько заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо. Я не видела его лицо во всех деталях, но, кажется, он снова смотрел на меня как на предмет искусства. Нос защипало. — О чём вы? — спросил он с секундной заминкой. — Потому что звуки, которые мне удастся извлечь из себя сейчас, — голос всё же дрогнул, глаза уронили слезинки, прочертившие по щекам горячие дорожки, — будут мало похожи на стоны страсти. Если вы предоставите мне выбор, я бы предпочла молчание. Он задумчиво коснулся одной из капель, растёр её между подушечек пальцев, а потом отдёрнул руку, будто ожёгшись, и отступил сразу на несколько шагов. Я и не подозревала, насколько на меня давила его близость, но как только он отошёл, дышать стало намного легче. — Я не!.. — воскликнул капитан и отвернулся. Раздалось невнятное экспрессивное бормотание на другом языке. Я прижалась лопатками к стене, за которой плескалось море, закрыла глаза. Облегчение едва не сбило с ног. Не сегодня. По щекам катились слёзы, из груди вырвался тихий всхлип, который не удалось подавить. Пресвятая дева, не сегодня. Когда раздался резкий удар о дерево, я распахнула глаза, но капитан всего лишь саданул кулаком в дверь. — Возьмите то, что хотели, — севшим голосом бросил он мне, не оборачиваясь. Дверь распахнулась, на пороге появился Нейт. — Проводи. И, Нейт, помягче: перед тобой леди. На ещё нетвёрдых ногах я подошла к столу, подрагивающими руками подняла с него тарелку с половиной рыбы и чарку с половиной воды. Пальцы неловкие, и тарелка едва не упала на пол. Оба пирата молча ждали, пока я подойду к двери, и мне даже не верилось, что я действительно покидаю эту каюту невредимой. После слов капитана Нейт не стал хватать меня за локоть, даже не прикоснулся, только шёл за моей спиной, недовольно пыхтя. Он явно не собирался помогать мне на спуске с лестницы, но каким-то чудом мне удалось справиться самой, зажав бокал между локтем и грудью и придерживая его подбородком, а ладонью поддерживая тарелку у живота. Второй рукой пришлось почти что обвиваться вокруг верёвки и очень осторожно переставлять ноги. Братья, которые в детстве подначивали меня лазать на яблони за яблоками на всю семью, могли бы мной гордиться. Элизабет бросилась мне на шею, едва Нейт втолкнул меня внутрь камеры, и чуть не расплескала собственную воду. Я в последний момент успела придержать её на расстоянии вытянутой руки, слабо улыбаясь. — Всё хорошо. Это тебе. Она огромными глазами уставилась на добытую мной еду, медленно опускаясь на пол. Я села рядом и переставила тарелку ей на колени, побуждая поужинать. — Ты в порядке? Он… что-нибудь сделал? — спросила Элизабет трогательным полушёпотом, хотя никто и без того не смог бы нас подслушать. — Нет, вовсе нет. Ты попей, тебе нужно. — Но… ты плакала. Я мысленно чертыхнулась. По пути совсем не было возможности привести себя в порядок. Разумеется, она заметила. — Только от нервов. — Я улыбнулась, утирая лицо рукавом платья. — Ничего не произошло, мы просто поужинали. Элизабет совершенно не выглядела убеждённой моими словами. Конечно, боже, кто бы поверил? Но я не собиралась говорить, что этот пиратский капитан весь ужин просто… глазел на меня?.. И то, что от этого взгляда мне делалось странно и нервно, говорить тоже не следовало. Пусть это будет только нашим с капитаном делом. Элизабет пришлось есть прямо так, сидя на полу и руками, а косточки складывать на край тарелки. По какой-то причине это веселило её больше всего, а под её смех и мне становилось легче. Ей больше всего понравилась кукурузная лепёшка, и я пообещала, что постараюсь приготовить такую дома. Половиной тарелки ни она, ни я, конечно, не наелись, но это хотя бы позволило притупить голод и заткнуть бурчащие желудки, а несколько глотков воды промочили горло. Нам нужно следить за своими слезами и не тратить жидкость организма зря, потому что даже если капитан позволит и дальше делиться своей водой с Элизабет, обезвоживание нам гарантировано. Я раздумывала, как нам поступить и как бы мне подступиться к теме еды в разговоре с капитаном, а Элизабет сладко засопела, уронив голову мне на плечо. Я выдохнула. Наконец-то. Я уснуть не смогла, думать тоже, и просто сосредоточилась на покачивании судна, несущегося в неизвестность по волнам.