***
Аккуратно спустившись с последней ступеньки на пол, я совсем скоро дошла до столовой комнаты, двустворчатые двери которой были приоткрыты и оттуда слышались голоса папеньки и сестры. На краткую секунду я остановилась, слушая их тихие разговоры и смех, стараясь сохранить этот момент в своей памяти — происходящее все ещё казалось нереальным. И с учетом того, что дальше может произойти все, что угодно… думать о плохом не хотелось. Я сделала глубокий вдох, пригладила темно-синюю юбку платья, и, нацепив на лицо легкую улыбку, шагнула вперёд. Комната, служившая нам столовой уже годы — вытянутая, овальная, с большим дубовым столом посередине — была залита, вышедшим из-за облаков, солнцем, что теперь весело поигрывало своими лучами на хрустале. Стоило двери отворится и мне появиться на пороге, как меня встретило две рыжие макушки, делившие одну и ту же улыбку на двоих, отчего я позволила себе улыбнуться в ответ, слегка покачав головой. — Доброе утро, — произнесла я и, перед тем, как папа (до бесконечности упёртый всегда) успел ответить, вставила, слегка прищурившись: — Вовсе было не обязательно позволять мне просыпать. Но, спасибо. Все-таки отрицать тот факт, что я, наконец-то, выспалась и даже, хвала Господу, отдохнула, было бы глупо. Я прошлась к столу, коснулась плеча сестры и поцеловала её в щечку, что, как и всегда, несмотря на все пройденные годы, пахла травами и молоком. Папа, сидевший в центре стола, засиял еще большей улыбкой и, встав с места, поцеловал меня так же, отодвигая стул, чтобы я села. — И тебе доброе утро, доченька, — примирительно произнес он, без всякого чувства вины. Судя по хитрым зеленым глазам напротив, это был заговор. — Мы рады, что ты отдохнула. Я вздохнула и, не желая начинать хоть какой-либо спор, улыбнулась, протягивая руки к горячему керамическому заварнику, в котором был чай. Судя по тому, что на столе стояли различные тарелки с едой (с омлетом, кашей, джемом и прочим), тронутые лишь наполовину, папа и Настя и сами проснулись не так давно. Сестра выглядела чуть лучше, чем вчера — отдохнувшей — но все ещё вела себя немного скованно и явно непривычно. Сердце кольнуло, но я поспешила отогнать дурные мысли, не позволяя себе сейчас впадать в фантазии о том, какими именно были последние пятнадцать лет для неё. Сейчас она дома, рядом. и это главное. — Как тебе спаслось? — после того, как папа прервался на глоток чая, произнесла я, привлекая внимание Насти. Та моргнула, посмотрела на меня и мягко, благодарно улыбнулась. — Непривычно, — протянула она, пожав плечами. — Но в то же время знакомо. Спокойно. Безопасно. — В твой комнате почти ничего не изменилось, — ответил папа и коснулся её руки. — Мы… ждали. Знали, что ты вернешься. Сестра ничего не ответила, но лишь в ответ сжала отцовскую руку, с улыбкой, что коснулась даже её глаз. Папа, особенно эмоциональный в последние дни, сморгнул непрошенные слезы. Я мягко свернула беседу в другое русло и какое-то время мы просто все вместе общались, вспоминая какие-то моменты и делясь сокровенным. Когда стрелки на часах переместились к цифре 10, папа пошел заниматься своими делами, а я пригласила сестру на ярмарку, что, по обыкновению, продолжала проходить даже в эти времена. Перед зимой — холодной, тяжелой, но которую можно было пережить — на главном рынке и площади Трансильвании, местные (и не только) купцы устраивали ярмарку, чтобы поднять людям дух… и даже сейчас, несмотря на регулярные нападения Дракулы и его невест, на горе, что поселилось почти в каждом доме, люди все ещё выходили на площади, с надеждой… или мыслями о том, что эта ярмарка будет последней. Я могла сколько угодно говорить сестре — точнее боевой ведьме, к которой я обратилась за помощью — о том, что происходит. Но знала не понаслышке — нужно увидеть последствия, самому окунуться в эту липкую атмосферу безнадежности, чтобы стать причастным. Анастаси на мое предложение ответила согласием и мы, быстро переодевшись в одежду чуть теплее (накинув плотные накидки на плечи), забрали из семейной конюшни лошадей, отправившись так, а не на экипаже. Несмотря на статус, большую часть времени (когда мне не нужно было ехать по делам, или куда-то с отцом с официальным семейным визитом) я предпочитала передвигаться верхом самостоятельно. Это было удобнее, быстрее и свободнее. Ну и плюс… думаю ей будет куда привычнее ехать на своей лошади так, как она к этому привыкла. Я была любителем и каталась явно меньше сестры, для нее, смею предположить, седло стало частью жизни. чем-то, что можно было назвать домом. Что ж, пусть будет так. Спустя не такое уж и продолжительное время (наш особняк находился, как и дома всех влиятельных господ, за чертой города. когда-то давно тут поселялись первые купцы и земледелы, что в последствии становились лендлордами и защитниками этих земель — и наша семья не была исключением), мы заехали в город, поднимая пыль от утоптанных, широких дорог, что вели в самый центр, к главному рынку и площади. Некоторые люди узнавали нас и приветствовали меня легким кивком головы, правда дольше обычного задерживаясь взглядом на Насте. Те, кто прожил здесь свою долгую жизнь, наверняка видели нашу с сестрой схожесть, и признавали в, немного одичавшей (по взгляду видно — мечется, горит, даже меж каменными стенами домов, под серым небом, ей тесно) девушке, старшую дочь нашего отца. Они помнили разговоры (которые были сплетнями, наверняка разносившимися не только маменькой, но и подвластными её служанками) о том, какой силой владеет сестра, и, до поры, до времени, все были уверены в том, что из дома её выгнали из-за черной волшебы. Они говорили о том, что это к лучшему, что так спокойнее и безопаснее… совершенно не жалея молодую девушку. Зато как только дела пошли наперекосяк и Дракула начал нападать в открытую, все чаще и чаще, первыми прибежали самые ярые сторонники «изгнания» — вера в то, что молодая ведьма сможет хоть как-то их защитить, была сильнее, чем страх перед ней же. Но мать и слушать их не пожелала, выгнала всех с порога, объявив, что зло есть зло, и пути Дьявола, словно дремучие корни деревьев, раскинулась всюду. Интересно, думала ли она именно об этом, когда во время очередного нападения графа, спасая крестьян, споткнулась об корень старого Анчара (почти засохшего на наших полях), и попавшаяся в лапы вампиров? Думала ли она о том, что ядовитое дерево, под которым мы часто сидели с Настей в детстве, стало тем, что привело её к погибели? Или все же понимала, что в этом нет Божьего проведения? Понимала ли, что Богу давно не интересно, что здесь происходит? Понимала ли, что и на её смерть, он не обратил никакого внимания? — Почему так мало людей, сейчас же ярмарка? — внезапно спросила меня сестра, вырывая из мыслей. Мы уже давно спешились, оставив лошадей у корчмы, и сейчас проходились по неоживленным улочкам города. День стоял пригожий — воздух нагрелся и потеплело, но несмотря на это, люди не спешили отпускать детей на ярмарку, да и сами ходили по улочкам с заметным напряжением. Я почувствовала, как начинает зудеть в затылке тупой, постоянной тревогой, что поселилась в каждом из жителей. Небо. Несмотря на теплую погоду мешало небо… серое, безликое, застеленное тучами. Ни единого солнечного лучика. Ни единой надежды на спасение. — Вампиры, — ответила я однозначно, устало пожав плечами. Чертовы отродья, что никак не могу напиться крови… Настя ничего не ответила, а я не поддержала и не продолжила разговор. Как и всегда, происходящее угнетало… В город я уже давно не ездила за развлечениями, лишь по рабочим делам, (поездок, как и работы, всегда было много, но после нападений стало несоизмеримо больше. Где-то напали на торговца, что вез зерно. Где-то убили мясника. Где-то утащили плотника, швею, пекаря… и всех нужно было подбодрить, всем нужно было помочь) а потому и отвыкла от того, что он мог быть каким-то иным… живым, смеющимся, сияющим красками. Ярмарка пятном выделялась впереди. Яркая, плотная, золото-желтая ткань навеса над одним из прилавком (раньше торговцы предпочитали ярко-алый, но вскоре этот цвет исчез с поля зрения — отпечатываемый на брусчатке, стекающий алой кровью, он быстро вышел из фавора), словно вышедшее солнышко. Мы отправились туда, чтобы поговорить с большим числом людей, но внезапно мир завертелся и погрузился в неконтролируемый хаос. Закричали женщины, заплакали дети, кто-то из мужчин позвал к церкви за святой водой… с неба, словно стрела, грузно спикировало пятно, облепленное красивой, дорогой тканью, и стальными когтями вцепилась в крепкого мужчину, тут же подшвырнув его вверх — на растерзание своим детям. Меня затошнило. Опять… опять… они. Невесты. Вокруг начали мельтешить люди, пытаясь спрятаться хоть куда-нибудь, тем самым создавая еще большую давку. Моя рука соскользнула к бедру — туда, где пот плотной тканью, был ремешок, в котором, крепко закрепленный, висел серебряный кол. Совсем рядом, все ещё пахнущие дубом, висели четки и серебряный крест. — Держи, мышка, — произнес Дракон тогда, после нападения, когда я помогала ему промывать неглубокие цапарины, в надежде хоть как-то отплатить за помощь. — Потренируешься, силенок хватит если не вбить в сердце, то хотя бы сделать очень неприятно, — и протянул мне клинок. Вложив в руки крест, подмигнул. — Ну с этим знаешь что делать. В воду, in nomine patris et filii et spiritus sancti… и в морду твари. А потом деру. Справишься? — Д-да. Справлюсь, — ответила я ему и с тех пор исправно старалась заниматься. Сил все еще не хватало, но теперь кинжал хоть на пару сантиметров заходил в плоть анчара, после моего броска. Это вселяло уверенности. В этот самый момент, в нескольких шагах от нас с сестрой, пробежала девушка — едва ли старше меня самой, с маленьким, грудным ребенком на руках. Ребенок бы наверняка упал, разбил себе что-то или сломал, и в какой-то части моего мозга прозвучала сухая, отрешенная мысль «и то лучше, чем умереть… у них в лапах», но тут же исчезла, ровно в тот момент, как мальчишка застыл в воздухе и плавно «приземлился» Насте в руки. Вставшая девушка подалась к ребенку, бормоча какие-то благодарности и тут же, с тяжелым и мощным порывом ветра, что всегда сопровождался хлопками и запахом стали, исчезла с криком… В лапах вампира. Мальчик заплакал, вокруг нас появилась… полупрозрачная стена, которую я видела и явно могла нащупать. Магия… щит. — Что это было?! — прокричала сестра, стараясь перекричать остальных. Я почувствовала, как меня накрывает злость и ненависть, подкатывающая комком к горлу и горькими слезами к глазам. — Вампиры, — почти выплюнула я. — Они снова напали днём! И это ради забавы!.. Сестра постояла с секунду, а после решительно передала мне мальчика и, тряхнув руками, крепче ухватила посох. Воздух вокруг меня и ребенка сгустился и потеплел… защитила. Но, пройдя всего пару шагов вперед, сестра, заметив одну из Невест, решительно направила на неё посох… ударила. Тело матери ребенка упало на землю, шлепнувшись об брусчатку, поломанными костями. Невеста взревела и в тот же момент, молниеносно, напала на Анастаси. Вспышка и… они исчезли. — Нет! — вырвалось у меня, когда я увидела пустое место на земле, чуть опаленное по краям. Сделав несколько шагов вперед, я внезапно застыла, понимая — дальше мне ходу нет. Воздух уплотнился, проходя по коже легким покалываниям, останавливая мягко, но настойчиво — защита, наложенная сестрой, действовала в определенных рамках, которые не могла пересечь я и, как можно предположить, не могла пустить других. Мальчик на руках захныкал и я прижала бедного ребенка к себе, прикладывая маленькую головку с ключицам так, чтобы он не видел изувеченного тела собственной матери, уродливой грудой костей и безжизненности лежащей неподалеку. Несмотря на неестественную тишину вокруг, я слышала как, словно из-под толщи воды, до меня доносятся звуки «из вне» — битва все ещё продолжалась. Резво оглянувшись, я попыталась понять, что делать дальше. Спасительным маревом, совсем неподалеку засиял колодец, что находился почти что по центру площади (когда-то давно, именно отсюда и начиналась жизнь всего поселения), неподалеку от церкви. Большинство народу, что успело добежать до больших каменных ступеней Святого места, так и застыло там, на пороге, не смея, боясь, что-либо сделать. Во внутреннем дворе церкви стояли так же работяги, которым было сказано копать колодец на этой территории, вместо завалившегося деревянного, после прошлой атаки — большее количество святой воды могло бы помочь противостоять Дракульским выродкам — но и они не смели и шагу ступить за забор, прячась, все как один, за священником. Осознавая, что это единственный шанс помочь остальным, я на секунду зажмурилась и, произнеся в голове молитву Святым, сестре и всем её богам, решительно сделала шаг вперед. А после ещё шаг. Ещё. И ещё. Сработало. Защита, выставленная сестрой, и ни на шаг не подпускавшая к месту её схватки с Невестой, сейчас позволяла пройти мне в другую сторону, пусть и встречая это с неким сопротивлением. Нашептывая какие-то успокоительные бредни мальчонку, я, не обращая внимания на пролетающих мимо «детенышей» (что явно пытались, но не могли достать меня), резво добралась до старого, каменного колодца. Заглянув во внутрь я выдохнула с облегчением — он был наполовину полон, очевидно прошедшие недавно дожди наполнили местные реки и озера, позволяя воде прибыть. Перед тем, как начать что-то делать, я, стараясь не слышать мольбы о помощи и крики, все ещё доносящиеся из-за спины, закутала ребенка в собственную накидку, чувствуя, как маленькое тельце начинает замерзать, и отцепила от ремешка с бедра четки с крестом. Закинув всё это в деревянное ведро, я спустила его во внутрь, наблюдая за тем, чтобы оно полностью зашло в воду, и начала шептать, заученную ещё в детстве молитву завершая её обращением к Троице. — …In nomine Domini Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen… Оглянувшись по сторонам, я застыла глядя на тех, кто у церкви. — Берите ведра или ковши. Строительные кисти, тряпки, кропила! — прокричала я, обратив на себя внимание. Люди, испуганные, приглядевшись, увидели меня и чуть ли не всплеснули руками — совсем обезумела, младшая дочка лорда. Но думать об этом было некогда, репутация волновала меня меньше всего, ровно как и объяснения, почему я стою, словно неприкосновенная, посреди площади, с ребенком на руках. Святая Мадонна, не иначе. — Берите все, что можно превратить в оружие. Вода в колодце освящена! Мужичье и женщины зашептали между собой, кто-то, вместе со священником, побежал внутрь церкви, но мало кто решался сделать шаг вперед, из безопасности, туда, где в любое мгновение им могут оторвать голову или, чего хуже, ещё живым унести и сожрать стаей. Первый, с ведром на перевес и кропилом внутри, ко мне (уже доставшей первое ведро из колодца, одной рукой, краснея и чертыхаясь так, что даже мальчишка затих, словно прислушавшись), подбежал крепкий крестьянский мужик Айоргу — я знала его по тому, что он часто присутствовал на радах в местной центральной корчме, которые мы устраивали раз в несколько лун. Он владел полем, засаженным пшеницей и рапсом, имел семью из пятерых детишек и до безумия любил свою молодую жену Марию, что сегодня (насколько мне удалось судить) осталась дома, снова будучи на сносях. — Прячься, твоя светлость, — произнес он, грубым жестом и парой слов подзывая к себе других мужиков, и выливая какое-то количество воды себе. Они, каждый держа в руках то, что горазд был найти, подбежали к нему, настороженно оглядываясь и тоже принялись черпать воду из колодца. — И сиротку спрячь. Смотри как вцепился, — в его глазах замелькала жалость, наперерез со злобой, когда он уставился в серое небо, явно скрывая слабость, что не позволительна мужчина, но очень понятна отцу. — Чёртова нечисть… Всех под корень изведем. А ну, айда! И чтоб головы хмельные берегли, вам ещё зерно молоть, да пиво хлебать! Мужчины, словно небольшое войско, сейчас отчаянное, но воспрявшее духом, помчалось вглубь города, держась небольшими группками. Крики и визги послышались снова, но только на этот раз более воинствующие и пронзительные — кричали дьявольские ублюдки. Я не собиралась далеко отходить от колодца, все-таки чувствуя, что защита, поставленная Настей, действует в несколько сторон — пока стоишь и даешь себя защищать, она работает беспрекословно. Но как только ты начинаешь противостоять ей и пытаться передать под себя, магия даёт отпор — несколько шагов, теперь отзывались во мне так, словно я пробежала с несколько десятков метров. Я вздохнула, тревожно наблюдая за происходящим, и нервно перебирала мокрые четки пальцами. Малыш, успокоившись, резво вцепился пальчиками в прядку моих волос и дёрнул на себя, заставляя отвлечься. Глубокие черные глаза, совсем не похожие на то, какие есть у младенцев, притягивали и посылали по моей спине табун мурашек, но мальчику словно не было до этого дела, он, плотно взявшись за мою прядку, теперь причмокивал и позевывал, очевидно пригревшись в накидке. Ну хоть кому-то из нас тепло, подумалось мне, вместе с клубком пара, что я выдохнула. Сама того не заметив, я все-таки отошла от колодца, чтобы не мешать мужчинам, что продолжали набирать оттуда воду. Они и сами уже были в крови, не только в своей, но, вроде бы, были целы, что не могло не радовать. Отойдя чуть ближе к лавочкам под навесами, что были расставлены тут специально для ярмарки (толпиться у церкви не было никакого смысла, туда и так сбилось пол площади, вот-вот норовя начать выталкивать друг друга из-за нехватки места), я остановилась, наблюдая за происходящим. Как и всегда, все это казалось кошмаром. Кошмаром, что начался полтора года назад и все никак не закончится. Поначалу, начали пропадать люди с тракта. Один-два — это было нормой, места дикие, и кроме животных лес кишел чудовищами (из своих туда, в проклятые места, никто не ходил — лишь по утоптанным дорожкам, да и то не все, и то, не далеко), не говоря уже про человеческих разбойников, желавших полакомиться грузом торговцев. Но после люди стали пропадать целыми повозками. С сопровождающими. Солдатами, служившими охраной… и совсем скоро, за короткий промежуток времени, уже почти было не найти того торговца, что согласился бы ехать через проклятые земли, неважно сколько золота мы бы ему не предлагали. Так начался первый голод. А после… после, из ближайших деревень стали доходить ужасные вести — люди умирали. Сначала от болезней, после от голода, а после… после на них открыли охоту Невесты графа. И сам Дракула. После чего, по итогу, с наших карт исчезло несколько небольших поселений. Люди, выжившие, бежали в Бухарест — город древний, когда-то бывший домом самого Графа — за стены, что пару столетий назад защищали город от османов, а теперь, по их надеждам, могли бы защитить их от Дракулы. Трансильвания окунулась в леденящий ужас. Карпатские горы и леса заглушали всякие крики и мольбы. Вскоре Дракула, слово выживший из ума, преследовавший какую-то свою цель — не слышащий лендлордов, приходящих на поклон в желанием договориться, как и раньше (доселе Дракула, как и во времена своей жизни, слыл защитником земель Валахии… очевидно, будучи кровожадным и жестоким до врагов, правитель решил стать таким и для его подданных) — добрался и до нас. И все надолго потеряли сон, теперь вместо него видя кошмары наяву. Заблудившись в собственных мыслях, я не сразу заметила, как забеспокоился на руках мальчишка. Он больно дернул меня за прядку, притянув к себе и я охнула, слыша, как где-то вдалеке раздался раненный рёв стаи. — Тш-ш-ш, — прошептала я, успокаивающе и удобнее перехватывая мальца на руках. — Не бой… Не успев договорить, я, быстрее, чем сама успела того понять, интуитивно присела, краем глаза, в последний момент, заметив движение. Яркая вспышка, озарив все огнём и искрами, исчезла, и я с ужасом увидела перед собой одну из Невест, в её вампирском облике. В нечеловеческом, обтянутым кожей скелете, с зубастой пастью и налитых кровью глазами, она смотрела на меня так, словно хотела разорвать на месте. Я отшатнулась назад, не забывая про щит, но все-таки не сумев себя остановить — мальчик на руках заплакал, и я крепче прижала его, пряча в складках накидки. Он притих, но лишь совсем чуть-чуть. Вампирша, с силой вдохнув воздух, отчего её черные ноздри расширились, краем когтя дотронулась до защиты, и с визгом, от которого меня немного оглушило, отпрянуло. В её голосе звучала… боль? Но не физическая, нет. Она словно… кричала? Плакала? А ещё она была в ярости. В животной, застилающей глаза ярости. И в этот момент, когда она вновь занесла руку вверх, я сорвалась с места, преодолевая давление от щита, ведомая инстинктом выживания, лишь в последнее мгновение чувствуя, как, слегка дрогнув, защита пропустила один удар — мои длинные волосы, взметнувшись за моей спиной, потеряли несколько прядей, от удара острыми когтями. Невеста заверещала и, с громким хлопком, взмыла в небо, чтобы (я знала это точно, я видела это десятки раз до того) упасть камнем и подхватить за собой, в самый последний момент. — Тише, тише, тише, — шептала я младенцу, что ревел все громче. — Я спасу тебя, спасу… — мысль о том, что жизни этого мальчонки все-таки суждено оборваться сегодня, холодила и отрезвляла больше, чем мысль о собственной смерти. Её я не боялась. Просто было жалко огорчать отца и вновь терять сестру… особенно вот так глупо. Криком раненной птицы, вампирша озарила округу, и я поняла, что ход назад — к церкви, где было безопасно, закрыт, и потому побежала вперед, петляя между тележками и прилавками, надеясь, что плотная ткань навесов сумеет задержать её хоть ненадолго. Однако мои надежды посыпались прахом, как только я услышала треск рвущейся, под напором когтей, ткани. — Чёрт… — почти отчаянно вырвалось у меня, когда я осознала, что дальше меня ждут только тупики, создаваемые каменными домиками. О том, что кто-то впустит меня на порог с Невестой на «хвосте» не стоило и думать. Люди были напуганы. И оттого творили, порой ужасающие, вещи. — Ладно… ладно, думай… Я бежала быстро, не замечая на то, как горят легкие. Не замечала, как плачет в руках мальчишка. Не замечала и того, что вампирше почти удалось схватить меня, когда я резко остановилась, надеясь на то, что она, набрав скорость, просто не сумеет вовремя остановиться, запутавшись, хотя бы на мгновение, в детских лентах (накрученных на большой стол, с которыми играли маленькие дети)… я чувствовала, как влажный воздух становится тяжелее, и от духоты пот скатывался по спине, несмотря на то, что на улице все еще было холодно. И это означало одно… лишь одно… солнце. Совсем скоро должно выйти солнце. Очевидно об этом подумала и Невеста. Я прошмыгнула под лентами, делая вид, будто бы забежала в тупик, и, в самый последний момент, пригнулась, слыша, как чиркнули над головой когти. Щит, все еще державшийся, вспыхнул и дрогнул. Но так и не пал окончательно. Ноги дрожали, как и руки, а горло стянуло спазмом, но я, не позволяя себе расслабиться, развернулась на пятках и побежала обратно, в ту сторону, откуда только что пришла, слыша за собой злобный визг, наверняка проклинающий меня, и шелест атласной ткани. То, что она задержит её надолго, не нужно было даже и надеется, потому я, не раздумывая, мчала вперед, стараясь не споткнуться. Как внезапно, передо мной практически вырос мужчина — высокий, темноволосый, с несколько дневной щетиной — он выбежал из переулка, словно навстречу своей смерти. Я никогда не видела его до этого в городе… может это был сын какого-то купца, или кузнеца (он выглядел довольно сильным и статным, не похоже, чтобы на поле работал, больше смахивал на гвардейца), но суть оставалась той же. Так, словно бы не происходит ничего особенного, он оглядел улицу, увидел вампиршу и меня. Понимая, что, кажется, кровопролитию все-таки быть, прокричала ему: — Прячьтесь! Бегите! И столкнулась с глубоким взглядом, в котором, кажется, отразилось, да так и застыло, глубокое и ночное звездное небо. За предплечье меня коснулась уверенная сильная рука, и, одним слитным движением, задвинула за спину, подталкивая чуть вперед. И тут раздалось это… свист и выстрелы. Один. Один. Один. Ещё один… арбалет. Охотник? Я затормозила и оглянулась, не веря. Охотник. У нас? Сейчас? — Бегите, — лишь произнес он хрипло, и вновь обернулся к Невесте, что, избегая ударов, поднялась лишь выше, думая, как атаковать. Я моргнула, не в силах собрать мысли в кучу. Сердце выскакивало из груди и разгоняло по голове и телу пустоту. — Бегите, — повторил он ещё раз и выпустил очередь снова, в тот самый момент, когда вампирша сорвалась с места, и ушел из-под удара, утягивая её за собой. Сверток в руках заворочался и я, скрепя зубы, ломанулась от охотника прочь… к спасению. — Прости… — лишь вырвалось у меня и я вновь побежала. Сейчас я была в ответе за другую жизнь. Пока бежала, даже не заметила, как, наконец-то вышло солнце. Лишь когда остановилась, запнувшись о порог церкви, осознала это, без сил опустившись на ступени. Внутри все горело и я почти что задыхалась, из-за стука в ушах не совсем понимая, что говорят мне столпившиеся люди. На площади я не видела ещё больше трупов, лишь те, что уже начали собирать горожане (значит, солнце вышло несколько минут как… тела нужно было собрать до того, как вампиры вновь атакуют… чтобы не начали гнить… болезней нам только и не хватало), и оттого посмела надеяться, что это нападение нам удалось хоть как-то отбить. — Держи, дочка, — произнес священник, протягивая мне чашу с водой. Я знала его с самого детства, отец Даниэль, чуть старше нашего собственного папеньки, крестил ещё меня, и в целом был замечательным набожным мужчиной, что исполнял свою миссию исправно, выводя горожан на путь истинный и указывая им на свет даже в самые темные времена. — Спасибо, Отец, — ответила я и улыбнулась с благодарностью, принимая чашу. Вода была теплой, с привкусом трав и меда, потому я сделала пару глотков, чувствуя, как успокаивается сердце. — Как… »..мы пережили атаку?», «сколько погибших?», все эти вопросы повисли в воздухе, ибо я так и не сумела их произнести, но мужчина и так все понял. Он вздохнул, поджал губы и на лбу его залегла глубокая борозда. — С Божьей милостью мы справимся, — ответил он, как и всегда. Я лишь кивнула, понимая — если бы все было очень плохо, ответ был бы другим. Значит… все не так плохо… не так плохо… не так плохо… — Этот кроха… это мальчик Даны. Я вздрогнула и приоткрыла личико мальчишки, зареванное, оно смотрело на меня с неким упреком, мол «чего закрыла, старая?!», и провела по мягенькой щеке пальцем, стирая след от слезы. Получилось грязно, лишь размазала все. — Да, наверное, — выдохнула я, почти неслышно. Тело молодой девушки, едва старше меня, предстало перед глазами. — Она не выжила. Отец Даниэль перекрестился, отдал молитву Господу и склонил голову. Я помолчала с минуту и решительно встала, принимая руку священника. — Пожалуйста, отец Даниэль, — произнесла я, — присмотрите за мальчиком. Мне нужно… — Умойся в церкви, там есть комната, — ответил он, слегка перебивая меня. Я нахмурилась, ведь хотела сказать совсем не то. Мой внешний вид сейчас волновал меня меньше всего, мне нужно было обойти людей, помочь хоть с чем-то, я не могла вот так сидеть сложа руки… а ещё мне нужно было найти сестру. Мужчина забрал мальчика и, видя, как я пытаюсь возразить, поднял вверх указательный палец. — Твоё сердце болит о других, это ясно. Но сегодня ты сделала все, что могла. Ты услышала Господа и, ухватив его длань, взяла меч в руки, передав его другим. Ты спасла жизни. Отдохни сегодня. Его настойчивость всегда была сильнее. И не важно, по какому вопросу я приходила сюда, отец Даниэль, казалось, действительно знает все правильные ответы на вопросы. Он позволял мне читать книжки, сидя за иконами, в детстве, давал советы, утирал слезы, когда я скучала за сестрой и убегала от матери, и проводил похоронную службу для Николаса и Виктора. И вот даже сейчас, лишь забрав малыша к себе на руки, он мягко улыбался и я понимала, что мне малодушно хотелось его послушаться… и я это сделала. Кинув взгляд на город, где люди, под чутким и четким руководством Айоргу занимались делами, сдалась и, подняв руки в знак поражения, улыбнулась, почтительно склонив голову. — Иди. Я присмотрю, --- ответил с мягкой улыбкой Даниэль и, поигрывая с мальчонкой, что-то начал ему рассказывать, отчего тот, внимательно глядя на священника, заулыбался беззубым ртом.***
Приведя себя в относительный порядок и умыв руки, обработав ссадины, я поблагодарила отца Даниэля и, переговорив с ним немного, забрала мальчика — Мира — к себе, понемногу, на самом деле, начав привыкать к ребенку. Нужно было все-таки обойти горожан и отправиться на поиски Анастаси. Глухое беспокойство за сестру поселилось где-то внутри, но голов разума, вернувшийся, говорил — с ней все в порядке. За 15 лет она наверняка пережила не малое и схватка с вампиром, не единственное, из чего боевой ведьме приходилось выбираться (а по словам Дракона о сестре и впрямь слагали легенды). Возможно дело было ещё в том, что я… банально отвыкла от неё и острого беспокойства за Настю… от этих мыслей было стыдно, но я ничего не могла с ними поделать. Я привыкла переживать за неё постоянно, так, что это словно бы стало моей частью (как и частью отца. Пусть мы и не говорили об этом вслух, но оба думали одинаково) и теперь, мысль о том, что сестра действительно рядом и может как-то пострадать, никак не хотела укладываться правильной деталью в голове. Отец Даниэль отправился по своим делам (наверняка соберет нужные вещи и пойдет в город), а я, пару минут походя с мальчишкой во внутренней части храма, у алтаря, пользуясь минутами спокойствия и все дозволения, привела мысли в порядок и двинулась к выходу. Уже когда подходила, услышала голоса многих. Они говорили громко и словно ругались, я слышала и шепотки, что находились явно ближе к двери, «ведьма, ведьма..», говорили они и я похолодела, делая шаг. Когда дверь открылась, и солнце мягко коснулось своими лучами моего лица, я заметила, как у входа в церковь действительно столпилась небольшая толпа народу, в большинстве своим состоящая из женщин, да пары мужчин (все остальные помогали после атаки). А ещё там стояла сестра. Целая, живая, здоровая, и злая, как сто чертей, Настя, сжимающая побелевшими пальцами свой магический посох. — В чём дело? — произнесла я, стараясь сделать так, чтобы в голосе было слышно больше силы и уверенности, чем дрожи от страха или усталости (что теперь накатывала волнами). — Ведьма эта на ребенка Даны покойной глаз положила — мальчонку забрать хочет и со свету сжить! — воскликнула худосочная женщина, с тонкими черными волосами. Я, игнорируя подступающую головную боль, попыталась вспомнить её имя. Кажется она была ткачихой при местном портном, да… как же её… — Что вы такое говорите, пани Мала? — все-таки немного устало вырвалось у меня, когда я глянула на женщину. Та смотрела непримиримо, испуганно и было видно, что её намерения самые благие (как и у части собравшихся здесь), но все-таки открыто перечить мне она не решилась. Я подошла к сестре, став рядом с ней, чувствуя, как от нее чуть ли не пышет жаром. — Это ведь моя старшая сестра, Анастасия, — я сделала паузу для того, чтобы все изумленные шепотки пронеслись и до людей дошло, что именно я сказала. Я вздернула подбородок и посмотрела прямо, донося каждое слово, словно вбивая в голову. — Моя сестра никогда не причинит вреда никому из людей, тем более ребенку. Внезапно, за сестру вступилась ещё одна женщина — старуха Винья, будучи местной лекаркой и знахаркой (не раз помогавшая после нападений, и учившая меня совсем простым основам врачевания, когда несколько лет назад на Трансильванию нашла болезнь), имела здесь, среди простого люда, немалый вес. Она произнесла все точно и ясно, словно ставя последнюю точку во всем разговоре. Я незаметно расслабленно выдохнула — пусть люди и уважали нашу семью здесь, мне не хотелось идти на конфликт, особенно после сегодняшнего дня, и становится им врагом хоть как-то, используя собственную власть. Я всегда стремилась быть другом каждого из горожан, и они отплачивали мне тем же. Теплом в корчме, после поездки, приглашением на весеннюю посевную или летние праздники… я помогала и оберегала, а они кормили нас и были надежным тылом. Так, надеюсь, все и осталось. Люди зашептались, полились разговоры о нашей семье, что были больше похожи на сплетни и слухи, а потому я просто перестала их слушать. Люди начали расходиться, а вместе с тем и мы. Я передала сестре мальчишку, мы обменялись немного обеспокоенным «как ты? в порядке» и пошли к лошадям. Я крепко зацепила у седла посох сестры, глядя на то, как она, при помощи магии, оседлывает лошадь, с мальчишкой на руках, и поборола желание приложиться головой об седло. В голове была каша и неразбериха. Многое предстояло обсудить и многое обдумать. А пока… пока нужно было бы хотя бы добраться до дома.