***
— Вы напугали меня. Констатация хоть и была сухой и отстраненной, но кофе Амелия, вздрогнув от неожиданности, расплескала себе на руки. Учитывая, что он не успел толком остыть, естественно, Амелия обожглась. И выругалась — сжав губы, почти про себя, удержавшись в рамках приличий. — Прошу прощения. — Купер непритворно раскаивался, пробуя загладить промах; но, кажется, не получилось. Она неопределенно пожала одним плечами, принимая из его рук любезно протянутую салфетку. — Ничего страшного. Голос звучал несколько охрипшим, но ровным. Купер уставился на ее затылок, пока Амелия отмеряла нужное количество медикаментов. Может быть, за эти месяцы она увидит много приятных снов, и, как знать, научится понимать, что решения требуют принимать на себя ответственность?.. В пластиковом стаканчике лежала прозрачная капсула с синеватыми крупинками — транквилизатор. Снов не будет, так как мозговые импульсы снизятся до минимальных, он это уже знал. Скорее криосон напоминал потерю сознания, долговременную, из которой потом очень тяжело выплывать. Впереди у них тяжелая, быть может — непреодолимая миссия по созданию нового мира для человечества и, на что Купер надеялся больше прочего, — по эвакуации оставшихся на маленькой синей планете людей в этот новый мир. Его дети. Все, кого он знал. Кого когда-то любил и те, кто помнили, что был такой человек. Дж.Купер. Однажды улетевший в другую галактику. И хотелось бы, очень бы хотелось, чтобы эта миссия увенчалась успехом. Но чем все это великое начинание обернется, если уже сейчас, на пороге, они не могут найти взаимопонимания? — Я в самом деле прошу прощения. Едва ли проявив хоть какую-то реакцию, она, чуть отклонившись назад, выбросила салфетку в специальный ящик. Скомканный клочок синтетической бумаги долгий путь по внутренностям корабля — пока не будет измельчен, химически обработан и передан в резервуар для топлива гибридных двигателей «Эндьюренс». И, в конце концов, тоже послужит этой самой миссии. Сгореть без остатка. Чтобы выжил кто-то другой. Доктор Брэнд наконец повернулась к Куперу лицом. Да, так было гораздо лучше, чем вполоборота. Все, что она не скажет, можно будет рассмотреть в выражении глаз. Но ничего кроме тотальной, абсолютной усталости Купер в них не увидел. — Считайте, что вы его получили, — выдохнула она, и в голосе отчетливо послышались нотки обреченности. Не получил, лишний раз убедился Купер. Но в темных миндалевидных глазах Амелии Брэнд не удалось разглядеть ни капли тоски или беспокойства. По крайней мере ему — не положено. Купер кивнул — пусть так. — Только вот, — добавила она, уже направляясь к выходу из командного отсека — переодеваться к длительному погружению в криосон, — нужно ли оно вам? Кричать в спину было бесполезно, да и в принципе вредно, особенно в свете нарождающегося вооруженного нейтралитета. Или коллегиального взаимопонимания, как принято это называть.***
Не нужно. Ему вообще, проклятие, от нее ничего не нужно, думал Купер, выставляя на криоподе график сна и уже чувствуя, как начинают наливаться тяжестью конечности. Ромилли, как и в первый раз, храбро устремился в криопод первым, требуя у ТАРСа непременно разбудить его, если поблизости покажется что-то интересное в плане астрофизических наблюдений. Купер лишь в очередной раз поразился храбрости человека, не убоявшегося влезть без колебаний в этот электронный гроб, заполненный подогретым физраствором. Он сам и первый-то раз не без сопротивления перенес, а теперь, когда уже знал, что это такое, содрогался от предчувствия. Омерзительное ощущение заливающейся в рот жидкости; после пробуждения металлический привкус в носоглотке не проходил несколько дней, и вся еда казалась отвратительной. Снов и в самом деле никаких не будет — только обрывки, да и то… Если бы он мог видеть сны, если бы он мог выбирать, то пожелал бы вновь оказаться — хотя бы во сне — на Земле, пусть затянутой сплошными пыльными бурями и черным смрадом пожарищ, по большей части — вымершей. Но рядом с теми, кого любит. «Мы любим тех, кого нет в живых». Неужели слова Амелии, прозвучавшие в той перепалке, могут оказаться пророческими?.. Нет, нет, успокаивал он себя, глупости. Сверля Купера в упор глазами, она бросила в него — наотмашь, без обиняков, и — попала. Точно зная, куда именно ранят ее слова. И насколько болезненно. Теперь, когда Купер немного пришел в себя, он гораздо лучше понимал, что Амелия, уже загнанная в угол, уже не выбирала выражения и не искала приличных формулировок, била наверняка, отчаянно… Проиграла, но не отступилась. Бросив взгляд искоса, через плечо, Купер заметил, что Амелия, пристроив датапад у изголовья своего криопода, так, чтобы могла его сразу обнаружить после выхода из капсулы, замерла на некоторое время, вглядываясь куда-то впереди себя. Купер когда-то обещал Мерфи вернуться. Но и Амелия когда-то обещала, наверное. Этому Вольфу Эдмундсу. Сжав ладонями край раскрытого криопода, Купер некоторое время вглядывался в темный физраствор. Он хотел бы сказать, что его это не интересует и не касается. — Амелия, я… — неожиданно для себя самого заговорил Купер, и сбился на полуслове, потому что сам толком не понимал, что именно хотел сказать. — Все в порядке? — задала она встречный вопрос, не дождавшись продолжения. Бегло оценив ситуацию и побледневшего Купера, Амелия подошла ближе, с беспокойством вглядываясь в его лицо. — Что-то мне… — Дурно? — Амелия подняла бровь, удивленная, что на что-то из привычных препаратов могла возникнуть нештатная реакция. Пожалуй, да. Тошнота подкатывала к горлу, а руки и ноги начинали плохо слушаться — пришло время укладываться в криокапсулу. Купер принял протянутую ему таблетку и не глядя запил ее прохладной водой, остававшейся в стакане рядом с приборной панелью. — Не стоит медлить, — прошептала Амелия, мягко подталкивая его к краю, оглядываясь на свой собственный криопод, тоже раскрытый и ждущий ее. Над подогретым физраствором поднималась легкая дымка пара. Амелия его ненавидит, промелькнула в угасающем сознании откровенная и злая мысль. Он рывком подтянулся на руках и опустил озябшие ступни в теплую емкость. Немедленно намокшая одежда облепила его, дополнительно обездвиживая и приковывая к рамке внутреннего контура. Еще до того, как глаза привыкли к яркому свету потолочного светильника — прямо в лицо, тонкая мембрана в автоматическом режиме запечатала человека, будто в кокон, и следом скользнула вверх надежная, как могильная плита, внешняя запирающая панель. Шум жидкости в фильтрах отчего-то навевал мысли о море, а гул двигателей, постепенно удаляющийся, напоминал стихающий ветер. Дыхание, выравниваясь, становилось все реже, под веками угасали яркие пятна. Стараясь не задумываться о физическом, Купер вспоминал о том, что время до пробуждения начнет отсчет, как только он погрузится во тьму окончательно. И с каждой секундой этот момент будет приближаться.