НЕведьма и Повелитель Времени

      У Жени было очень много красивых кукол. Они стояли на полочках в ее комнате, и Женя каждое утро таскала их в сад. Феи, принцессы, шпионы, волшебницы – у Жени были все! Красивые и хрупкие из сахарного фарфора с Янтарного проспекта, и пластмассовые из игрушечных магазинов людей. Каждый мультик, каждая героиня, запавшая ей в сердце – тут же появлялась на полке.       - А потом она полетела в небо! – тетя Вика подняла фею и покружила у Жени над головой. – Ее крылышки осыпали на землю волшебную пыльцу, а туфельки…       Женя смотрела за феей с открытым ртом, и только когда мама слегка подтолкнула подбородок, Женя опомнилась и сомкнула губы. Тут же правда снова широко улыбнулась и засмеялась. Кукол было много, разных, но самой красивой феей все равно оставалась тетя Вика. Женя смотрела на нее с широко распахнутыми глазами и думала, как можно родиться такой красивой? С волосами цвета меда, голубыми глазами, как небо над головой, и такими ровными бровями. А еще у тети Вики выросли уже все зубы, чему Женя тоже очень завидовала…       - Женечка, пошли спать.       - Мам, - позвала Женя, подбираясь к маме. Она обняла ее за шею и спрятала носик в мамины вкусные волосы. – Я красивая?       - Конечно, - мама поцеловала в щечку Женю и уложила в кровать. Селя радом и, уткнувшись носом в носик Жени улыбнулась и прошептала. – Самая красивая девочка на свете.       - А Сережа сказал, что у меня зубов нет. И не вырастут!       Мама хмыкнула.       - Сережа, видимо, забыл, что у него и свои-то коренные недавно выросли.       - И волосы у меня короткие.       - Ты сама не любишь их драть расческой.       - И глаза большие, как у совенка!       - Это тоже Сережа сказал?       Женя помотала головой и посмотрела в потолок. Ей надо было стать красивой, ведь волшебницы – все такие. И Женя не знала, появится ли у нее сила или нет. Этого не знали даже родители. Мама вон, и без всякого колдовства такая прекрасная, как Василиса из сказок. А тетя Вика похожа на фею из мультика про Пиноккио. А Женя… Вдруг ее совиные глаза и выпавшие зубы – это знак что она никакая не ведьма?       - Мам, - тихонечко позвала Женя маму, но та уже ушла.       Это было глупое правило – спать днем час. Сережу уже не заставляли спать, и Женя жутко ему завидовала. Он с папами ушел на рыбалку, а Женю опять уложили в кровать, как какую-то малявку. А ей уже пять!       - Вот так и сказал?       Женя пробралась к кухне и затаилась. Тетя Вика ахнула, приложив к груди тарелку с полотенцем.       - Вот паршивец.       - Вик, он маленький.       - Такое девочке сказать! Я ему дома устрою. Да Женечка – ангел во плоти. Вот увидишь, Лен, подрастет – глаз никто оторвать не сможет. И Сережка тоже. Будет еще локти кусать, что такую девчонку проглядел.       Мама засмеялась, а Женя, не поняв половину слов, попыталась дотянуться зубами до локтя – не получилось. Она досадно фыркнула и снова прислушалась. Тетя Вика поставила посуду и отворила дверь, а та стукнула Жене по лбу, и Женя осела на пол, тихо ойкнув, но тут же вскочила, приложила палец к губам и унеслась в постель. Тетя Вика – свой человек, не сдала. И Женя дождалась, пока она сядет рядом на большую кровать и хихикнет.       - Не спишь?       - Я уже взрослая, - буркнула Женя, но услышала, как скрипнула половица, и тут же притворилась спящей: главное, чтобы мама не увидела.       - Мама на улицу пошла петрушки нарвать. Не бойся. Ну-ка, расскажи мне, чего это ты некрасивая?       Женя вздохнула и подползла ближе. Тетя Вика взяла ее и усадила на колени, отвела от лица волосы и ласково улыбнулась.       - Теть Вик, а вдруг я не стану волшебницей? – спросила Женя, потому что у мамы не любила спрашивать. Она чувствовала: мама хочет, чтобы Женя не обрела силу, но Женя очень хотела трещать грозами так же, как папа.       - И что?       - Я хочу, - созналась Женя, опуская глаза на пальчики, которым теребила брошку у тети Вики на платье. – Как ты… Косички воде заплетать. Тучки гонять. Молнии там…       Жене захотелось плакать. При папе она себе такого не позволяла, а мама после Жениных слез по магии долго ругалась на папу. Но тете Вике было можно – она бы никому не рассказала. Тетя Вика прижала Женю к себе и встала, покачала на руках, успокаивая. Женя хныкнула ей в шею.       - Ну чего ревешь? Где твоя кукла Блум? Давай поиграем.       - Я ее отдала, - растирая глаза кулачками сказала Женя.       - Кому? – удивилась тетя Вика.       Почти все куклы были ее подарками. Она обожала их выбирать и дарить, покупала в магазинах и делала на заказ. Говорила, что ей очень нравится, как у Жени от коробок с игрушками светятся глаза.       - Ну… Оля в садике принесла Блум. А Паша оторвал ей голову и отрезал волосы. Это за то, что Оля нажаловалась, что это он камнями кидался и попал ей в ручку. А у Оли нет другой куклы. Она сказала, что родители ей больше не купят, потому что у них денег нет. Теть Вик, прости меня, я знаю, что это очень дорогая кукла, но я ее отдала. Олечке. Она хорошая, она о ней позаботится. И в садик больше не возьмет.       Женя очень любила куклу с огненными волосами и силой повелевать огнем, но отдала без раздумий. Еще и пихнула Пашку, чтобы больше так не делал. Он и Женю постоянно задирал, и она все-таки толкнула его в лужу на прогулке.       Тетя Вика не обиделась. Она очень ласково улыбнулась Жене и покачала головой, заправляя кудрявые волосы ей за ухо. Женя замерла. Она вдруг подумала, что раз сама так любит эту куклу, то и тетя Вика могла ее полюбить. Они ведь всегда играли вместе в нее!       - Ты не видишь, Жень, - усмехнулась тетя Вика, и ее красивые голубые глаза засияли. – Но ты самая красивая девочка на свете. Ты красиво поступаешь, и каждый твой красивый поступок завивается в кудряшку. Вон у тебя их сколько. Это настоящая ведьминская красота.       - А Машка сказала, что я похожа на совенка, - обидчиво буркнула Женя.       - А Сережа мне сказал, - тетя Вика уложила Женю обратно в кроватку, - что у тебя очень красивые глаза, как грозовое небо перед бурей.       Женя вздохнула и, подпихнув ладонь тети Вики себе под щеку, сонно ее попросила.       - Пусть он Пашке скажет. Конечно, Пашка – хулиган, но он мне колечко подарил. Я его люблю теперь.       Тетя Вика рассмеялась и прилегла рядом. Женя прижалась к ней попой и заснула, а тетя Вика гладила ее по кудрям, и непослушные волосы выскакивали из-под ее пальцев.

      ***

      Утро началось в угрюмой тишине. Женя размазывала кашу по тарелке и стреляла глазами в маму. Она как раз собиралась на работу.       - Я приду в семь.       - Мам…       Но дверь захлопнулась, а Женя оборвалась на полуслове. Встала и посмотрела в окно, мама и вправду пошла в сторону трамвая. Вчера мама не спала, когда Женя вернулась, но они так и не поговорили. Мама давала только указания, не вступала в диалоги, молча ставила на стол тарелки с едой и отворачивалась, когда Женя пыталась заглянуть в глаза.       Спесь у Жени сбилась быстро – истерики и папиного «прощай» хватило с лихвой. Фил сел на плиту и понуро опустил голову, Моня со вчерашнего дня торчала в ванной и отмывала прутья от вони Терновира, а Васька не выходил из маминой комнаты.       Женя встала и пошла мыть тарелку. Намылила ее пеной…       «Иногда правильного выбора нет…»       Смыла водой и поставила сушиться.       «И тот, и другой неправильный, жестокий, несправедливый…»       Вытерла руки полотенцем.       «Но делать его нужно, потому что если не выберешь ничего…»       Взяла кружку с чаем.       «Потеряешь все».       Женя прикрыла глаза и почувствовала, как к горлу снова подкатывает ком. Глаза журналиста ей снились. И как можно было не догадаться сразу! Конечно, она сама отдала папе артефакт, который стер его с лица земли даже для знакомых ему людей, но разве одна кровь не могла хотя бы намекнуть. Женя чувствовала, что что-то не так, но за своими проблемами, так и не услышала в умном журналисте, хитром адвокате, заботливом судье…       Своего папу.       - Помирись с мамой, - посоветовал Фил. – Девонька, у тебя же больше никого не осталось.       - Заткнись, - попросила Женя.       «Не осталось», - глухо отозвалось в груди, когда Фил вылетел в окно. Женя его обижала, но только потому, что боялась с ним согласиться. И помириться с мамой она хотела, потому что любит, а не потому, что у них двоих больше никого не осталось. Моня вяло влетела на кухню и зависла напротив Жени. Они посмотрели друг на друга, и Женя устало хмыкнула:       - В такой заднице мы еще не были, подруга.       Отставила чашку и посмотрела в окно.       - И надо из нее выбираться.       Женя схватила рубашку, накинула ее на футболку и позвала Моню за собой. Из Москвы Моня донесла Женю до Чарбарвихи за час. Было светло и белый снег сверкал на солнце, но даже он светился не так сильно, как расписанные волшебной краской стены дома Лазаревых. Женя обожала рисунок плюща, чьи синие цветочки светились ночью не хуже фонарей. Калитка легко подалась, Женя осмотрела знакомый двор и подошла к двери.       Задержав кулак, она подумала, что лучше позвонить в звонок, но увидела, что замок открыт, и аккуратно толкнула дверь. Вошла в прихожую, осмотрела зал и лестницу, и услышала:       - Вика, послушай…       - Я не хочу тебя слушать! – у тети Вики срывался голос. – Гена, зачем ты пришел? Уходи, пожалуйста!       - Вика, ты меня не слышишь. Ты в большой опасности, а я хочу тебе только помочь. Скоро мир изменится, ковен не сможет тебя защитить, скорее наоборот – станет твоим приговором. Ни орден, ни Верховный ковен, Вика, не могут противостоять новой опасности.       - Эта опасность – мой сын.       - Вика, но это уже не твой сын…       Женя увидела, как тетя Вика схватилась за фигурку, что стояла на камине, и крепко ее сжала. Она прикрыла глаза, стараясь успокоиться, а Шаховской подошел к ней со спины и, положив руки на плечи, погладил, успокаивая.       - Ты вырастила и воспитала его, а он ничего не сказал…       Рука тети Вики сжалась сильнее, и Женя поняла: она хотела размозжить лицо Шаховского, и только здравомыслие Белозерских держало ее ярость в узде.       - Ген…       - Я могу сделать так, чтобы ему не объявили войну. Его не убьют.       Тетя Вика разжала ладонь и повернулась.       - Но как?       - Мы загоним его в ловушку до того. Выманим на Елагину или на тебя. Сережа придет, мы его схватим и попытаемся ему помочь. Все будет хорошо, мои отделы уже разрабатывают план…       - Самоубийства?       Шаховской резко повернул голову, ему пришлось убрать руки от плеч тети Вики.       - Евгения, - широко улыбнулся он, показав все свои зубы цвета унитазной белизны. – Подслушивать нехорошо. Жалко твой отец…       - Сказал мне, что обманывать тоже нехорошо. Я просидела у вас в допросной три дня, а Сережа так и не пришел. Он подставил меня на первом туре Чарсорвенований, чтобы моя смерть дала ему повод для объявления войны. И я ему не нужна. Алексея Лазарева посадили в темницу, именно потому, что Сережа так громко заявил о своем новом… статусе. Так с чего вы взяли, Геннадий Родионович, что Сережу получится выманить на кого-то? Багровая магия его изменила – ему плевать на то, что он оставил в мире, который собирается завоевать. Иначе бы он давно выкрал всех дорогих ему людей, - Женя остановилась около Шаховского и снисходительно улыбнулась. – Такую логическую цепь построить не удалось вашим… лучшим отделам?       Яд с ее языка стрельнул прицельно. Шаховской угрожающе нахмурился и навис над Женей, пригвождая ее тяжелым взглядом к земле.       - Твои серьги…       - Очередная пыль вам в глаза.       - Ты веришь, что он больше не прежний?       Шаховской издевательски хмыкнул, потому что знал: Женя ответит не только ему, она ответит и тете Вике.       «Надо немного потерпеть, Жень. Просто… притвориться».       И Женя кивнула.       - Мне жаль, но факты на лицо. И моя вера в его безгрешность сломалась, когда он выкрал в Багровое Загорскую, а не меня. Не делайте вид, что удивлены, вашим отделам прекрасно известно, куда именно пропала Диана.       - Только им неизвестно, откуда об этом знаешь ты.       - Саша рассказал.       Шаховской удивился по-настоящему. «Саша рассказал» обожгло его и заставило отшагнуть.       - Ген, уходи, пожалуйста, - тетя Вика протиснулась между, и закрыла Женю спиной. – Я подумаю над тем, что ты сказал.       - Очень рад это слышать, - улыбнулся он тете Вике и, чмокнув ее в щеку, ушел.       Тетя Вика стерла с щеки его слюни платком и выругалась. Повернулась к Жене, осмотрела ее с ног до головы и ушла на кухню. Молча. Но Женя услышала, как она поставила чайник, значит, выгонять не собирается. А Женя глянула в окно на забор, за которым было видно, как Шаховской садится в машину и уезжает.       «Получилось», - подумала Женя. Ни силой, ни угрозой, а простым притворством. Без синяков, новых проблем – получилось просто. Когда она просто притворилась. И сколько Волконский вопросов мог решить, тоже просто притворившись. А если он не врал? Если он и вправду хочет…       - Ты будешь пирог?       Женя встрепенулась и пошла на кухню следом за тетей Викой.       - Да, пожалуйста.       - Да, пожалуйста, - хмыкнула тетя Вика. – Кто-то рассказал тебе про вежливость?       Женя подняла угрюмый взгляд, когда тетя Вика поставила перед ней тарелку с пирогом. Потом поставила кружку с чаем, сама снова подошла к холодильнику и вытащила банку собачьего корма. Но осеклась.       Тетя Вика осмотрела на огромную миску, открыла холодильник и поставила банку обратно.       - Привычка, - объяснила она, присаживаясь напротив Жени. – У тебя что-то случилось?       - Да.       Женя тоже посмотрела на миску Грома.       - Говорят, у Багровых псов нет чувства насыщения.       - И что с того?       - Грому ведь… Всегда было мало, даже если у него пузо отвисало до пола, правда?       Тетя Вика подняла брови и настороженно посмотрела на Женю.       - Сережа сам купил ему ошейник и никогда вам не давал снимать, да?       - Небо… - выдохнула тетя Вика и помотала головой, зачесав волосы назад. – Когда это началось?       - Я не скажу.       - Тогда зачем ты пришла?       - Потому что мне больше некуда.       Женя прикусила губу и отодвинула тарелку. В горло не лез даже кусок вишневого пирога.       - Вчера я поругалась с мамой. Папы нет. До Сережи я не знаю, как достучаться. Диану и Андрея он забрал. Я…       А что я? Женя даже не подумала, что скажет. Она так часто оставалась в этом доме на ночёвки, так часто играла с тетей Викой в куклы и наряжалась в гостиной в ее платья, что все самой собой получится. И что сказать она не знала.       - Пожалуй, пойду, - решила Женя и почти соскочила со стула, как тетя Вика ее придержала за руку.       - Вот так, - сказала она. – Вот так он выглядел, когда ты пропала, Женя.       Женя нахмурилась, и тетя Вика осмотрела ее с ног до головы, кивая.       - Вот так он смотрел в стол и почти со мной не разговаривал. Вот так же он говорил «пойду», а потом возвращался с такими же синяками. И я так же не знала, откуда они, как не знаю, откуда твои. Вот так он ничего не рассказывал… - тетя Вика вздохнула и погладила Женю по руке. – Я винила тебя, потому что он мой сын, и я даже пробовала с тобой поговорить, но твой папа мне не давал. Я очень… обиделась на тебя. Мне показалось, что ты его бросила, а дороже Сережи у меня никого нет, и я была готова припоминать тебе это всю жизнь.       Тетя Вика была честной. Ее благородная кровь и стихия давали ей силы сознаваться даже в самом постыдном. Вода прозрачная – она чистая и правдивая. И тетя Вика шпарила правдой, даже когда кто-то совсем не готов был ее слышать.       - Но передумала.       Женя подняла глаза, тетя Вика ей слабо улыбнулась.       - Потому что поняла: сейчас твоя мама будет ненавидеть Сережу, потому что это из-за него ты во все это вляпываешься. И она вот так же не знает, как тебе помочь, как не знала я. А вы просто… - тетя Вика облизала губы, задумавшись, и пожала плечами: - Любите друг друга. И никто никому не обещал, что будет просто любить ему тебя или тебе его. Но ваша война друг за друга. Его – четыре года назад, и твоя сейчас. Это достойно уважения, Женя. Поэтому мне стыдно за то, что, когда я встретила тебя у нас на пороге в декабре, то захотела прогнать. Извини меня.       Женя ожидала, что это ей придется извиниться. Она бы и хотела, но слова застряли в горе, Женя обошла стол и крепко обняла тетю Вику. Положила ей подбородок на плечо, чтобы подпереть шею и не заплакать. Зарылась носом в волосы, закрыла глаза и улыбнулась, когда тетя Вика погладила ее по волосам.       - Сережа приходил за мной, он не изменился, я соврала Шаховскому, - тихо-тихо зашептала Женя тете Вике, но та вдруг крепче ее прижала.       - Я знаю. Я же мама, Жень, я видела его глаза даже за багровой пылью. Да и твои нехитрые манипуляции…       Тетя Вика усмехнулась.       - Детский сад.       Женя согласно улыбнулась и снова вдохнула приятные аромат духов тети Вики, который Женя помнила еще с детства.       - Я вас люблю, - просипела она. – Простите.       - Я тебя тоже, принцесса.       Они выпили чай и съели по куску пирога.       - Мама права, - строго говорила тетя Вика. – Тоже мне, удумала носится в Терновир.       - Но я не знаю, как иначе разговаривать с Сережей. Да и с папой мне надо было поговорить.       - Ты сказала, что поговорила.       - Да, но я ведь тогда не знала… Дело не в том, я не знаю, как ей объяснить, что у меня такая жизнь. Я могу обещать посидеть тихо, но, если мне надо будет спасти друга, я уйду. Мама не примет мой выбор. Для нее он навсегда останется моим, а не ее.       - Маму можно понять, - пожала плечами тетя Вика. – Я бы с тобой и месяц не разговаривала, увидь тебя с прострелянной рукой.       - Но Сережа…       - Сережа – мальчик. И он никогда не разрешал себе приходить домой в таком виде, чтобы я сильно переживала. Синяк, маленькая ссадина – все. А тебя, милая, показывают по телевизору, ты прибегаешь к маме в мокрой от крови футболке, маме звонят из больницы, чтобы сказать, что тебя едва не убили. – тетя Вика покачала головой. – Я переживала за него, но всегда думала, что с Сережей все нормально: слегка подрался, что-то не поделил с мальчишками - ерунда. Но я думала так именно потому, что он мне не давал думать по-другому, - тетя Вика досадно цыкнула. – Сейчас-то я даже думать боюсь, откуда у него на самом деле были синяки и чего именно он мне недоговаривал, когда быстро уходил спать по возвращении домой.       - Вы как будто его хвалите, что он вас обманывал, - буркнула Женя.       - Знаешь, почему мама ругается? – Тетя Вика сложила руки на столе. – Потому что понимает, что к такой жизни, которую ты ведешь, ты не готова.       - Но я готова! Меня не убили, у меня почти получилось…       - Нет, - покачала головой тетя Вика. – И печальные новости о твоем самочувствии это доказывают. Ты будешь готова тогда, когда перестанешь ее волновать. Когда единственным аргументом Лены будет: «Я чувствую, что что-то не так, я же мама». А материнское сердце не обманешь, но глаза и уши обмануть можно. Даже… Не обмануть. А убедить, что даже если твоя жизнь отныне опасна – ты справляешься. Твой отец мог погибнуть сотню раз с того момента, как ты родилась и до сегодняшнего дня. Скажи, хоть раз он пришел домой в окровавленной рубашке?       Женя задумалась и помотала головой. Вообще-то, она понимала, о чем говорит тетя Вика. Сережа и Женя все детство мотались в Багровое, но у них был сарай на даче и комната Сережи в Москве, где они всегда передавались, зализывали друг другу раны, приводили себя в порядок. Чтобы их «все хорошо», сказанное на утро родителям, выглядело убедительно. Но это была не ложь. Это была правда – та, которую они сами сделали, не пойдя к родителям в грязных от пыли Багрового штанах. Правда, для которой постараться надо было чуть больше, чем просто спасти свою жизнь.       - Я не совру, - медленно ответила Женя. – Я докажу, что справляюсь.       - Твоя мама, если узнает, все равно сочтет по-другому, но, если не узнает… - тетя Вика усмехнулась и отпила чаю, – то будет счастлива, что ты взялась за голову. И не смей ее расстраивать, твоя мама – самая сильная женщина на планете. Вытерпеть все фокусы твоего отца и твои, будучи человеком… Я бы давно свихнулась.       - Но вы ведьма, - хмыкнула Женя. – Спасибо. Я думаю, извиниться перед ней, только не знаю, как. Она со мной не разговаривает.       Тетя Вика задумчиво посмотрела на Женю, встала, подошла ближе и попросила Женю подняться.       - Синяки. Сходишь в медпункт в Луновом, там работает дежурным врачом Людмила, она управится за несколько минут. Рана.       Женя зашипела, когда тетя Вика дотронулась до рукава.       - К вечеру ты должна о ней забыть.       - Но как…       - Как хочешь. И, конечно, повод тебе поверить. Тут сложнее, Лену сложно переубедить, что ты перестанешь лезть на рожон. Нужен весомый аргумент. Разберешься с этим сама.       Женя вздохнула и кивнула. Мама пока что на работе, так что до вечера у нее есть время подумать над аргументами.       - И переоденься.       - А что…       - Выглядишь, как будто… - тетя Вика покачала головой. – Есть стиль. Твой. Особенный. Ты любишь джинсы, низко стягивать галстук и растягивать ворот рубашки. Ты любишь узкие пиджаки, потому что у них хорошо держатся закатанные рукава. Ты носишь перчатки – вынужденно, но ты даже сейчас в них, хотя весь мир увидел, что с твоими руками уже все в порядке. И это было стильно Женя. А растянутые спортивные штаны, мятая майка и такая же мятая рубашка… Право, милая, ты выглядишь побежденной и сломленной, будто у тебя нет сил даже погладить себе вещи.       - У меня правда нет сил, - хмыкнула Женя. – И рукой больно шевелить.       Тетя Вика жалеть не спешила, только улыбнулась и развела руками.       - О чем мы только что говорили?       Женя задумалась. И вправду, сейчас все выглядит так, будто ее опять победили, и мама, получается, волнуется не зря. Но Женя никогда не лечила свои синяки одна… Всегда они делали свой спектакль с Сережей вместе, а сейчас она осталась…       - А можете мне что-нибудь одолжить… - Женя закусила губу. – Ну там… Платье?       Тетя Вика, видимо, ждала, пока Женя догадается попросить у нее помощи. Потому что рассмеялась и согласно кивнула, повела Женю за собой наверх, где завела в гардеробную.       В комнате было так много платьев, что разбегались глаза. Женя открыла рот и осмотрела полки с красивыми туфлями на высоких каблуках, модные лоферы, слипы, тапки. Над обувью висели вешалки с платьями, пиджаками, брюками и… да чего скрывать, даже джинсы тети Вики выглядели, словно их прострочили золотыми нитками. Пальто и шубы так красиво смотрелись на вешалках, что Женя даже пожалела, что не мерзнет и поэтому такое не носит.       - Как там в «Алладине»… В мою пещеру войдет лишь достойный – необработанный алмаз. А выйдет он только после того, как я его обработаю... Выбирай.       - Но мне будет велико.       - Детка, я Средняя сестра самого огромного ковена земли. У меня куча артефактов, которые облегчают женщине жизнь. Вот, например, игла. - Тетя Вика подошла к полочке, откуда взяла небольшую коробочку, в той лежала простая иголка. – Один стежок – и костюм подогнан под любую фигуру. Будь ты хоть троллихой или гномом, мое платье на тебя налезет. Ладно, раз идешь мириться с Леной, это должно быть что-то неброское…       Женя оставила тетю Вику искать ей стоящий наряд, а сама оттащила Моньку от полок с украшениями. Моня отлетела, а на ее прутиках уже сверкало колье, и запутались в веточках драгоценные браслеты.       - Монь, блин, - проворчала Женя, снимая украшения.       Моня зависла, понуро склонив древко, а ее шаловливые прутики все равно тянулись к прозрачным ящикам.       - Можно я пока к Сереже в комнату схожу?       - Конечно.       Женя вышла в коридор и зашла в комнату Сережи и огляделась. Навалилась грусть, стало снова тошно от чувства пустоты и несправедливости. А еще обиды. Как он мог не сказать?       «Так же, как вы молчали всю жизнь».       Женя увидела альбом. Теперь он не стоял на полке, а лежал на столе – открытый на одной странице. Бумажные квадратики, в которые Сережа складывал ее письма и клеил на страницы, были развернуты. Значит, он их читал. Читал перед тем, как прийти на Зимний бал и превратиться в Багрового князя.       «Все. Будет. Хорошо», - звенел в голове его голос. А перед глазами стояло его лицо – светлое и живое, знакомое, а не то, которое возникло потом.       Женя провела пальцами по столу и, усевшись на стул, открыла ящик. Оттуда достала тетради по магии доминисов, полистала их и отбросила. Сережа не оставит подсказок, он не идиот. Или оставит, но только такие, какие ему самому будут нужны. Искать бесполезно, он наверняка уничтожил все, что может уничтожить его. В кино говорят: «Чтобы поймать преступника, нужно думать, как преступник», но Женя никогда не была настолько умной, может, хотя бы у папы с дядей Лешей получится…       «Этот парень чертовски умен».       Женя вздохнула и облокотилась на стол, сцепив руки.       «Свой план я расскажу только союзнику».       Обвела глазами комнату и наткнулась на небольшое фото в рамке, которое стояло на книжных полках.       «Я не давал тебе против себя козырей»       Подошла ближе и взяла фотографию в руки.       «А сейчас я тебя пожалел».       Женя смотрела на маленького Волконского и маленького Сережу. Они стояли на лестнице Чародола, гордо выпятив грудь, как голуби. Фиолетовые костюмы в полоску, эмблема школы на груди, даже прически были чем-то похожи. Богатенькие мальчики в богатенькой школе – чистенькие, причесанные и…       Одинаковые.       Умные. Хитрые. Манипуляторы и стратеги. Один не хуже другого. Соседи, которые начинали в одной комнате, а закончили бы в соседних креслах Магсовета. Зеленоглазый блондин и черноглазый брюнет – они были похожи не внешне, но что-то делало их друзьями. Достойными друг друга. И Волконский был рядом с Сережей, когда Женя ушла, кто-то помогал Сереже «делать правду». Такую, чтобы не стыдно было сказать маме: «Все хорошо». Кто-то, но не Женя, потому что ее не было. И Женя не верила, что он справился один, а Волконский никогда не задавал лишних вопросов.       «Ты не видела, что с ним было».       А он видел.       Женя поставила фото на место и повернулась к Моне.       - Я не знаю, Монь. Мне хочется ему поверить, но я понимаю, что хочется, потому что я сама в тупике. Если ты провалился под лед, и тебе кидают веревку, ты схватишься за любую. Но вытянуть тебя может кто угодно. И… зачем угодно.       Женя снова глянула на фото.       - Слишком гладко у него все получается. На мне живого места нет, а он и вправду скоро станет председателем Магсовета. Получит все! И ему даже от Сережи не досталось, когда он меня закрыл. Не бывает таких людей, которым все сходит с рук. Жизнь прощает только гадости, а добрые дела – никогда. Он слишком чистый, чтобы быть благородным. Да и вообще о чем я! Это же Волконский.       Женя отвернулась и помотала головой. Она видела, как Моня в нерешительности тоже поглядывает на фотографию. Ей вчера речь Саши показалась убедительной, да и Жене, но откуда он мог знать про посох, откуда про иглы сихийников. У Жени голова сломалась, когда она почти месяц разгребала все эти тайны, половину из которых ей объяснил Сережа. А у Волконского после Нового года была только неделя. Еще четыре дня назад, Саша тыкал в Женю иглой и приказывал рассказать, что это такое, а уже вчера все сам знал. Как? Откуда?       - Я была уверена, что он любит Зою. А он не любил. Я была уверена, что он меня ненавидит, а я ему нравилась! Сейчас у нас нет права на ошибку.       Если Женя доверится ему и расскажет что-то, что он может использовать против Сережи, то даст Волконскому другие козыри, которыми он обязательно сыграет. Его никогда нельзя было попрекнуть совестью, ее у него нет. И что ему стоит и на этот раз просто использовать Женю. Вдруг она ему нужна, как и Сереже была нужна просто для того, чтобы он смог получить стихию жизни и смерти, чтобы Женя просто сломала иглу! Человек, которому она верила больше, чем себе, использовала ее. Так почему она должна поверить Волконскому, которого ненавидит всю жизнь!       - Женя!       Женя вздохнула и вышла.       - Нежный образ для извинений перед мамой. Передашь ей мой пирог, расскажешь, что поговорила со мной. Возможно, факт твоего смелого поступка прийти ко мне и пообщаться, настроит ее тебя простить.       Тетя Вика протянула Жене платье. Оно было серого цвета, запахивалось на груди и подвязывалось пояском из такой же ткани. Тонкий шифон стекал вниз и сборился волнами у ног. Женя надела его, и тетя Вика сделала маленький стежок. Женя побоялась, что тонкая ткань разойдется, но платье только слегка подтянулось и перестало задевать подолом пол. Теперь оно спускалось до середины голени.       - Теперь ноги придется побрить, - вздохнула Женя, складывая платье.       - Ну уж потрудись.       - Теть Вик, - Женя улыбнулась. -Спасибо вам.       - Туфли есть?       - Да, ходила на дискотеку.       У выхода тетя Вика прижала к себе Женю и, чмокнув в макушку, тихо прошептала:       - Я тебя люблю. Знаю, что ты не войдешь в ковен, но, пожалуйста, скажи, если тебе будет нужна помощь. Я всегда тебе помогу.       Откуда-то Женя это знала.       - Мама говорит, что отдаст ковен только тебе, - призналась тетя Вика. – Ну, после меня, разумеется.       - То есть последнее слово все равно за вами, - понятливо кивнула Женя. – Эх, жаль, а я так хотела покомандовать кучей ведьм.       - У меня есть ученица, ее зовут Настя. Я бы хотела вас познакомить. Если до среды у тебя нет планов по спасению мира, приглашаю тебя на ужин. Это будет одно из мероприятий кампании Саши.       Женя неопределенно пожала плечами.       - У нас с Сашей…       Даже называть его по имени ей было непривычно.       - Не знаю, можно ли ему доверять.       - Он друг Сережи, - покачала головой тетя Вика. – И сейчас я в нем тоже сомневаюсь. Как начала сомневаться в тебе, когда ты пропала. Жизнь – это про выбор, Женя. И твой отец придумал правильную заповедь: этот выбор каждый должен делать сам. Никогда и никто не скажет тебе: да, я уверен, это тот человек, который тебе нужен. А если и скажет, то соврет, потому что сам наверняка знать не может. Жизнь не дает таких четких подсказок, она заставляет выбирать. Самому. Выбирай, а я хочу просто познакомить тебя со своей ученицей.       Женя улыбнулась, когда тетя Вика чмокнула ее в щеку и стерла помаду. Домой Женя возвращалась в хорошем настроении. В квартире позвала Фила, но он еще не прилетел. Интересно, сказки про Карлсона – тоже не сказки? Вдруг просто какой-то заблудший призрак поселился под крышей и стал развлекать писательницу?       В ванной Женя стащила с себя мятые штаны и майку с рубашкой, закинула в стирку. Сама посмотрелась в зеркало и решила сходить в душ, чтобы еще раз смыть с себя всю грязь воздуха Терновира. Бинты с колен и руки пришлось снять, вода больно щипала ссадины. Шампунь вкусно пах, и Женя ожесточенно намыливала им волосы, терла мочалкой тело, и только когда ее кожа покраснела, Женя смыла мыло и вышла. Стащила с вешалки трусы, обмоталась полотенцем и снова посмотрела в зеркало.       То запотело, и Женя провела по нему ладонью.       - А! – отшатнулась она и уперлась поясницей в стиральную машину.       Из зеркала на нее смотрела змея. Карита.       Моня стала долбиться в дверь, но Женя ее заперла, когда залезала в душ. Карита недовольно перевела взгляд узкий глаз на дверной замок, потом снова посмотрела на Женю и высунула из зеркала свою морду, потянулась к Жене.       - Не торопис-с-сь… - прошипела она, когда увидела, что Женя разминает руки.       Зеркало за ее спиной вдруг стекло на пол и разлилось небольшим озерцом. Женя переступила с ноги на ногу, и у нее на ступне осталось жидкое серебро. Зеркало снова стало ровным, отразило потолок и Женины ноги, а в следующую секунду, Женя почувствовала, как уходит земля из-под ног, и провалилась сквозь зеркало в бездну.       Вернее, упала к кому-то в руки. Тут же открыла глаза и огляделась.       - Ты совсем свихнулся! – Женя пихнула Сережу в грудь и соскочила. – Да я со страху чуть не умерла!       Он внимательно ее осмотрел.       - Лазарев, какого хрена? Хотел поболтать – пришел бы!       Прищурился и задумчиво улыбнулся.       Он вел себя не так, как обычно. С другой стороны, и обычным он давно быть перестал. Но Женя видела Сережу, когда он приходил к ней после третьего тура. Да, с багровыми глазами, но он был собой. Сейчас что-то изменилось – неуловимо, но… Изменилось. И единственный аргумент, как это не смешно, был: «Я чувствую, что что-то не так». Женя выпрямила плечи и помахала перед лицом Сережи рукой.       - Алло, первый, я второй, как слышно?       - Слышу тебя отлично.       Его голос был низким, говорил Сережа вкрадчиво, а улыбался довольно, но узко.       Женя очень ясно почувствовала себя голой. Кажется, ей даже стало холодно. Она поежилась и обернулась, чтобы осмотреться.       И потеряла дар речи.       Это была самая красивая улица, на которой ей приходилось бывать. С двух сторон стояли дома – их бока сияли, словно полированные. Домики были маленькими, похожими на жемчужинки, окна у них были словно граненное стекло – чистыми, но из-за ломанного света больше светящимися, чем прозрачными. Крыши домов была сплошь глазурная голубая черепица. Вместо плитки под ногами переливался перламутр. Дорожка уводила к белому заборчику, за которым начиналась небольшая аллея из скульптур – таких же белых и красивых. А за теми сияла хрустальная бухта. Женя не поверила глазам, когда увидела за стеклом пилястр море, и пошла на шум.       Когда ноги встали на холодное стекло, Женя осмотрела высокие тонкие колонны, вылитые в форме брызг, как будто струи фонтана возносятся ровными столбами к небу и распадаются брызгами в небе. Невысокие перила отгораживали бухту от моря, разливающегося прямо под ногами. Женя увидела, как пытаются дотянуться до стекла волны, но разбиваются о мыс и откатываются прочь. Солнце блестело на ряби волн…       На плечи лег тяжелый пиджак, и Женя очнулась: какое солнце?       - М-мы где? – хмуро спросила Женя.       - В Дивномирье.       - Ты что, море перекрасил? И Солнце… Его же не было тут никогда. Что это за город?       - Как хочешь, так и назови.       Женя снова отвернулась к морю и посмотрела вниз. Они о вправду было синим, каким и должно быть. Но в Багровом море было красным! И вязким, из крови! Женя несколько раз падала в него, они с Сережей драпали по нему от монстров, и Женя сполна нахлебалось противной жижи с отвратительным привкусом железа.       Сережа подошел сзади, засунул руки в карманы пиджака и запахнул на Жене, обхватывая ее талию. Он уперся носом ей в затылок и тихо вдохнул.       - Я очень скучаю по тебе.       - Это решаемо. Приходи в себя и возвращайся. А сейчас у меня нет времени с тобой развлекаться.       - Получать синяки у тебя есть время.       Сережа развернул Женю и посадил на стеклянные перила, а сам опустился на корточки. В его глазах недобро полыхнул багрянец, когда он увидел запекшуюся кровь у Жени на коленках. Аккуратно поднеся руку, он едва дотронулся до нее пальцами, и Женя почувствовала, как колит ранку.       «- Чего ты так долго?       - Я пытаюсь сшить рану.       - А вдруг…»       - А вдруг ты что-то неправильно сошьешь?       Сережа замер и поднял на нее глаза.       - Первый раз, когда ты залечил мне коленку. Мы были в парке. Папа нас нашел, помнишь?       - Помню.       Коленка зажила слишком быстро, и Женя поморщилась, когда очень сильно зачесалось в том месте.       - Ты притащил меня сюда, чтобы подлечить или чтобы подомагаться? Так не проблема, Лазарев, можем трахнуться прямо на этой перекладине…       Он закрыл ей рот, но она отпихнула его руку.       - Не надо меня провоцировать, - тихо произнес он. – Я ждал тебя, чтобы спросить, когда ты придешь? Я не хочу, чтобы в день, когда я наведаюсь в наш мир, ты была там.       - У тебя здорово получается меня похищать. А мне не нужна брошка, чтобы тусить в каком-то одном мире. Что за прикол с зеркалом?       - Безболезненный способ перехода.       - То есть больше не надо смешивать свою плоть с плотью Фила? Как это работает?       Сережа вздохнул и покачал головой. Поднял пиджак, который уже давно валялся у него под ногами, накинул на плечи и, засунув руки в карманы брюк, отошел от перил. Женя смотрела на его широкую спину и думала: он даже ходит как-то по-другому. И мир снова трепетал перед ним. Притухали всполохи перламутра, темнело сияние стекла, фарфоровые фигуры аллеи прятались в тени.       - Где Сафронов?       - Не знаю.       - В смысле? – вскинулась Женя. – Лазарев. Ты в уме? Ты че, Сафронова потерял?       Сережа рассмеялся и повернулся к Жене, подождал, пока она подойдет и с интересом приподнял бровь.       - Серег, да потерять можно кого угодно, но не его. Он же… магнит для всех неприятностей света. Его убьют быстрее, чем он поздоровается со своим убийцей.       - С твоим отцом, например?       Женя удивилась.       - Так ты знал.       - Конечно, - самодовольно улыбнулся он.       «Неужели ты еще не поняла, что я знаю намного больше, чем планирую тебе рассказывать», - прочитала Женя в его наглых красных глазах.       - И ты знаешь, почему папе надо убить Андрея?       - Нет, не знаю. Но твоего отца я не планирую останавливать. Пусть он занимается вопросом убийства Сафронова, а не моим убийством. Наши отцы уже здесь, я их пока не нашел, но почувствовал пересечение границы миров.       - Ты спятил, - хохотнула Женя и зачесала назад волосы. – Да никогда мой отец тебя не убьет!       - Они не на моей стороне.       - Ты не спрашивал.       - Моя сила…       - Ах, простите, Повелитель стихий! Мы забыли, что из-за вашего величия вас полагается грохнуть даже вашим родным людям, - Женя шагнула ближе и тряхнула Сережу за воротник. – Я сегодня была у твоей мамы. Она с ума сходит, почти согласилась наприличное предложение Шаховского, только чтобы твою задницу прикрыть! Сереж, где ты? Ты же убьешь за маму, ты же сам разорвешь того, кто заставит ее плакать, а заставляешь ты!       Сережа смотрел на нее сверху вниз, пока она трясла его и пыталась образумит. Выглядело это так, как будто мышь повисла на гриве льва и орет на него, а он не шевелиться, потому что ему интересно, когда она выдохнется. Но Женя не сдавалась.       - Забери свои сережки! Сними их с меня! Хочешь быть всемогущим – пожалуйста! Только сделай так, чтобы у других не было всех этих проблем, которые как грибы растут после твоего выхода на Новый год!       Женя схватила его за волосы и приподнялась на носочках, чтобы упереться ему в лоб своим лбом.       - Сереж! Ну, Сереж! – Женя поцеловала его в обще щеки. – Ну пожалуйста, Лазарев, ну приди ты в себя! Ты же хороший, ты же самый добрый на свете. Я же люблю тебя. Тебя! Слышишь? Ты слышишь меня там, за своим багровым сумасшествием? Мне нужен этот мальчик, который сильнее своего проклятья, который….       Он схватил ее за край полотенца, притянул и поцеловал. Его рука ласково погладида спину, пальцы обвели острые лопатки и позвонки у шеи, вторая рука зарылась Жене в волосы. Целовался он так, будто не видел ее вечность – ненасытно, жадно. На Женю налетел шторм, и он не давал ей ответить, наваливался, топил…       - А другой, значит, не нужен? – спросил Сережа и открыл глаза, уперевшись багровым взглядом в Женю. Он был зол. – Слабее проклятья. Умнее того, кто отвергал свою силу?       - Ты…       - Я спасаю мир, чтобы ты не погибла! – зарычал он и прижал Женю лбом к своей голове еще крепче. Его рука напряглась. – Что бы все остались живы! Цена двух миров – всего лишь подаренная вечность одной девчонке. Она станет вечной, а не мертвой!       - А кем станешь ты? - огрызнулась Женя.       - Я хозяин смерти и жизни, - сказал Сережа так хрипло и зловеще, что холодок пробежался по спине. – Я стану повелителем времени, мне будет подчиняться все живое и мертвое. Этот город стоит на рыбе, которую я убил и оживил.       Женя сглотнула, она попыталась вырваться, но Сережа крепко держал.       - Так нельзя…       - Но я это делаю. Убиваю и воскрешаю. Мир склонился передо мной, его законы больше не работают.       - Сереж, это противоестественно! Что дальше, армия зомби?       - Да хоть легион покойников! Я не дам утонуть миру в крови из-за старого проклятья твоей чокнутой пробабки. Даже если ты возненавидишь меня, Женя. Я. Не дам. Тебе. Умереть!       Женя замерла. Она тоже разозлилась. Хотела бы дать Сереже пощечину, да он слишком крепко ее прижимал, рука бы не замахнулась.       - Я люблю тебя, - твердо сказала Женя и вытащила из-под полотенца деревяшку. – Зимой и летом. Одним цветом. Сошел ты с ума или нет – я люблю тебя. И я вытащу тебя из твоего забвения!       Сережа моргнул и рассеянно опустил взгляд на деревяшку. Моргнул еще раз, его хватка ослабла, и он отпустил Женю. Она тут же отодвинула ему ворот – его медальона не было.       - Ты что его, снял?       Сережа зачесал волосы назад и помотал головой. Снова моргнул. Его ноздри раздулись, а желваки напряглись, словно ему стало больно. Он резко выдохнул и отвернулся.       - Сереж…       - Я тебя тоже люблю.       Сережа выпрямил спину и повернулся. Женя очень надеялась увидеть проблески разума в его багровых глазах, но их не было. Он все еще являл собой Зло.       - Раз так, - улыбнулся он и достал из кармана большую ракушку, - Ты станешь моей женой?       Он открыл ее, и Женя увидела кольцо. Оно было сделано из хрусталя, переливался свет в его ровных гранях, а вместо прозрачного камня стекло охватывало зеркальный граненный шарик Увидев кольцо, Женя нахмурилась. Это же…       - Я выточил его из чистейшего алмаза, а додэкаэдр вылил из родия.       - Кого?       Сережа усмехнулся.       - Шарик на месте камня. Многогранная фигура. Так ты согласна?       Женя хотела повертеть пальцем у виска, но осеклась. Она помотрела в глаза Сережи – такие же злые, как и секунду назад. Но что-то слуичлось, когда они ругались. Ругались по-старому, где оба были на равных, а не как он себя сейчас вел, будто она несмышлёный ребенок, которого уговаривают только для вида, зная, что ему все равно скормят суп – хочет он того или нет.       Но это кольцо…       - Почему такое странное? – спросила Женя, всматриваясь ему в глаза. – Вместо камня – металл, а вместо металла – камень.       Сережа пожал плечами       - Осваивал стихию камней и металлов. Не так сложно, как они говорят.       - Удачненько… Они этому десятки лет учатся.       В прошлый раз Сережа не забрал книгу, потому что забыл о тайнике в ящике для белья. В этот раз он сделал такое странное кольцо и не вспомнил, почему. Кольцо выглядело удивительно, кристально-чистое с зеркальным камнем, как будто из волшебного мира, где в зеркалах кроется красота всей магии. Но это была не пустая романтика, Сережа сделал это кольцо не просто так.       - Я согласна, - Женя резко спрятала руку за спину, когда Сережа шагнул ближе. – Но у меня условие.       Сережа настороженно прищурился.       - Да брось, Лазарев, мы же в сказке. Какая девушка тут соглашалась без того, чтобы подкинуть своему суженному испытание?       - Чего ты хочешь?       - Ты скажешь мне, где я видела такое же.       Сережа удивленно вздернул бровь, но принял вызов и улыбнулся краешком губ.       - Однако подвиги обычно совершают царевичи, а не злодеи.       - Какой отличный повод найти Сафронова, - развела руками Женя.       Сережа опустил взгляд на ее грудь, и Женя уже захотела возмутиться, как поняла: он смотрит на медальон. Задумчиво, будто не может вспомнить, что это. Женя быстро глянула ему на шею. Сережа всегда расстегивал ворот рубашки и не завязывал ни галстуки, ни платки, было видно его шею – без веревочки с красными нитками. Он же не мог…       - Нравится?       Он сузил глаза, и Женя шагнула ближе, схватила Сережу за руку и зажала у него в кулаке деервяшку. Она не отрывала взгляда от его темно-красных зрачков. Дымка багрянца дрогнула. Или показалось?       - Зимой и летом, - тихо сказала Женя. – Одним цветом.       Он не шелохнулся, но напряглась шея, дрогнули желваки. Он моргнул и поднял на Женю взгляд. Зло как будто отлетело от него, ветер добрался до волос и растрепал, трава перестала позорно молчать, в мир вернулась жизнь, даже море стало слышно. Паршивая безупречность слетела с Сережи, но Женя не поняла, вдруг ей это тоже показалось?       Но что-то точно происходило, пока Сережа сжимал в кулаке медальон, а в его глазах боролись красные всполохи. Потому что к морю мчалась змея. Карита летела по кладке из сияющего перламутра и пачкала ее своей противной слизью, вытекающей из рваных ран. Женя видела ее, но Сережа стоял спиной и не отрывал взгляд от медальона.       - Так я права. Это не твой осознанный выбор стать злодеем, а тебя просто кроет проклятьем, как и раньше бывало - хмыкнула Женя. – Ну что, будешь кричать, что не помнишь ни про какое предложение. Кстати, я беременна.       Сережа поднял на нее взгляд и хмыкнул – едко и вредно, по-лазаревски, что б его!       - Я от своего не отказываюсь. Мы обвенчаемся, как только я верну Сафронова, любовь моя, - он подошел, схватил ее за шею и поцеловал.       И Женя почувствовала – это он. Потому что он поцеловал ее напористо, но нежно, попытался сделать что-то похожее на свое Злое я, но сделал это с любовью, которая выдала его с головой. Женя услышала, как бахнуло ее сердце, почувствовала, как изо всех сил захотелось прильнуть к нему и обнять. Запахло зимой, лесом и любовью – так, как пахло на Зимнем балу.       - Карита! – крикнул Сережа, отстраняясь. – Доставь ее туда, откуда взяла.       - Да ты сам меня сюда все время хотел притащить! – вскинулась Женя.       Карита застыла за его спиной, покорно опустив голову, и Женя испугалась. Потому что даже когда весь проклятый мир слушался Сережу, эта змея рассмеялась перед ним, когда он приказал ей убраться. Но теперь она слушалась его. Даже она!       - Просто расскажи мне, что случилось. То ты хочешь, чтобы я пришла к тебе, то сам гонишь. То ты спасаешь Сафронову жизнь, то сам подставляешь его, чтобы отвлечь от себя. И я хочу помочь тебе Сережа: плохому или хорошему – тебе! Но мне кажется… - Женя поджала челюсть и помотала головой. – Что тебя два. И я боюсь помочь одному, потому что тогда он убьет второго. Так?       Сережа не смотрел на нее, но не отпускал из кулака медальон. Он буравил взглядом море за Жениным плечом и глубоко дышал. Женя чувствовала, как крепче его рука сжимается на медальоне, видела, как крепко Сережа сжимает челюсти – он не хотел отпускать.       - Ты плачешь? – удивилась Женя, когда солнце заблестело не только на волнах.       Женя никогда не видела, чтобы Сережа плакал. Даже тогда, одиннадцать лет назад, он сжал челюсти, встал и подошел к книге. Даже когда ему было до одури страшно, а багровая магия пускала кровь из глаз – он не плакал. Но сейчас… Может, показалось?       - Сереж…       Рот закрылся сам, и как бы Женя ни мычала – Сережа не дал ей говорить. Сжав деревяшку еще крепче, он вздохнул и перевел взгляд. Осмотрел и покачал головой.       - Ты мне мешаешь.       Женя дернулась, но тело онемело.       - Ты. Мне. Мешаешь.       Его взгляд стал злее, а хватка – тверже. Деревяшка затрещала у него в кулаке, а Женя почувствовала, как становится тяжелее дышать.       - Убери ее, Карита, - выдохнул Сережа и, разжав ладонь, резко развернулся и ушел прочь.       Женя упала на колени и стала глотать воздух, а под ее ногами тут же засверкала зеркальная гладь. Женя утонула в ней, не успев опомниться, а когда открыла глаза, сидела уже на полу ванной. Из зеркала на нее смотрела огромная змея.       - Ты хочешь з-с-с-нать, почему твоему отцу надо убить малчиш-с-ску?       Женя поднялась, опираясь на стиральную машинку и поправила полотенце.       - У меня вообще к тебе много вопросов.       - Между твоим отцом и моим Повелителем много общего, - Змея облизнула морду рваным языком. – Им обоим на роду написано стать великими. И они оба готовы отказаться не только от судьбы, но и от жизни…       Змея выползла из зеркала наполовину и заставила Женю вжаться в стену за спиной.       - Ради тебя!       Ее багровые глаза полыхнули красным светом. Женя зажмурилась, а змея исчезла из зеркала. В дверь по-прежнему скреблась Моня, и тихо ворчал Фил:       - Уйди, деревянная! Дай я…       Женя открыла дверь и вышла сама. Фил тут же закрыл глаза и отвернулся.       - Стыдоба!       Женя сбросила полотенце и надела рубашку.       Папину.       Потрогала закатанные рукава и понюхала ворот – пахло его дезодорантом, потому что в домашних рубашках папа не душился.       - Эй, деревянная, что с ней?       Папе надо убить Андрея. Сереже надо его найти. Рано или поздно они встретятся. А что если Сережа решит, что ему не нужен «второй великий». Его кроет. И кроет знатно…       - Женя… - Фил подлетел ближе. – Подозреваю, что ты общалась с ним.       Женя медленно кивнула и подняла на Фила взгляд.       - Было отрицание – я не верила, что он стал злом. Был торг – я предлагала ему попробовать что-то сделать. Была депрессия – вчера меня выворачивало наизнанку от слез. А теперь последний раунд – принятие.       - Ты говоришь мудрено, - вздохнул Фил. – Как он… Плохо.       - Что плохого?       - Того, что он умничал и осторожничал, а у тебя со вторым проблемы.       Женя размяла шею и прикусила щеку. Как жаль, что нельзя пореветь, а на утро сказать «спасибо, папа, что решил мои проблемы». Так было всегда, но так не будет теперь. Женя как будто снова сидела перед серым могильным камнем, а на ее плечи наваливалось осознание: «Ничего не исправить. Никто не поможет».       - А принять было нужно, - продолжила Женя. – Потому что я...       - Перебесилась, - подсказал Фил и, сложив руки на груди, вздернул мохнатую туманную бровь: - Ну и? Мы сдаемся? Наконец-то, я уже придумал, как буду извиняться перед его Всемогуществом. Все честно, я отдам ему иглу, которую унес, верну заодно тебя. Он меня простит, и все будет, как раньше!       Женя улыбнулась.       - Эм… Мне не нравится, когда ты так улыбаешься, как будто хочешь кого-то убить, - проблеял Фил и неуверенно глянул на Моню. – Вы ходили к психологу?       - Мы не сдаемся, - хмыкнула Женя, поднимаясь. – Мы объявляем войну.       - Системе?       - Сереже!       - Я ослышался?       - Нет, - Женя посмотрела на себя в зеркало. Чистая, без синяков и ран, кожа сияла, как будто жемчугом натерли. Да, вот так можно идти и просить помощи. Не в слезах и соплях, не в крови и песке, а в платье и с козырями в рукаве.       - Ты куда собралась? – возмущался Фил. – Слушай, он любит тебя, конечно, но вдруг он забудет про свою любовь, когда узнает, что ты собралась с ним воевать?       - Знаешь в чем проблема, Фил? - резко повернулась к нему Женя. – В том, что мы с ним не одинаковые. Он умнее, он старше, он сильнее. Он мальчик! Мне всю жизнь было обидно, когда ему можно было драться, разбивать коленки и приходить домой в рваных штанах, а мне говорили: ты же девочка! Но да. Девочка. – Женя развела руками. – А еще я стихийница, а он доминис. У меня плохо с биологией, а он в ней ас. Он расчетливый манипулятор, а я наивная дура, которая лезет на рожон. Мы разные. Я не смогу его победить. И в этом нет ничего обидного.       - Очень! Очень хорошо, что ты это поняла, - Фил похлопал в ладоши.       - Девочка, - выдохнула Женя. – И теперь мне можно то, что ему нельзя.       – Красивое платье. И туфли! И пальто… Просто никогда тебя в таком не видел.       - Играть по-женски, а не по-мужски. Обмануть, а не убедить, а для этого...       - Повелитель оценит твой внешний вид, растает и простит. Ну что, идем в Багровое? Я знаю, этот способ перехода очень болезненный…       - Мне нужен тот, кто умеет играть по его правилам. Его отражение.       - Чего? – Фил нахмурился. – Стой-стой-стой, а когда мы идем сдаваться? Если ты про переход через зеркало, то понятия не имею, как он работает…       - Мне нужен он. Второй он. Мориарти для Шерлока.       - Ты больна? – Фил заботливо приложил ладонь ко лбу Женя, а потом к своему. – Да вроде нет…       - Прости, Фил, - Женя покачала головой. – Мне слишком страшно, чтобы сдаться. Я в Луновой.       - Что?!       Женя захлопнула перед ним дверь, но Фил все равно пролетел через нее и погнался за Женей по лестнице. Женя шла не так быстро, как обычно, все-таки на каблуках это было делать неудобно. Но на улице, зайдя за угол дома, она смогла запрыгнуть на Моню и взлететь. Фил не полетел в небо, кричал с земли:       - Дура! Он убьет нас обоих! Он же предложил тебе…       Женя закрыла уши и глаза, а когда Моня опустила ее на полянку у Лунового, солнце уже зашло. Зимний лес окунулся в темноту, и только снег блестел в свете луны и звезд. Морозная сказка обступала величественный замок из одиннадцати башен, на верхушке которых сидели животные из лунного камня. Женя посмотрела на них и, решительно вздохнув, направилась к лестнице.       - Проходите, девушка, - какой-то волшебник придержал ей дверь и мило улыбнулся.       Женя круто его обошла и направилась в общий зал. Там осмотрелась и увидела кабины лифта, но не успела дойти, как услышала:       - Елагина?       Пришлось остановиться, потому что прямо на пути встала Даша Лис. Женя повернулась к диванам, на которым сидели… наверное, все ее неприятели за недолгую студенческую жизнь. И Рома Кольцов с парнями, и Наташка с командой, Лебедев с Шаховским, пара незнакомых ведьм и колдунов.       - Куда ты так вырядилась? – хмыкнула Лис, вставая, и придержала за рукав. – Платье, туфли…       - У меня еще и белье красивое, показать? – Женя хмыкнула, когда Даша закатила глаза.       - У Загорской одолжила? – вякнул Рома. – Кстати, Сафронова давно не видел. Где ваш дружок, опять не поделили? Слышал, вы даже цапались на паре по боевой за него.       Женя развернулась на одних каблуках и смирила Рому снисходительным взглядом.       - Чарсоревнования закончились. Ты остался с кубком, а Сафронов – с Дианой. Переведи ваши достижения в баллы и пойми, кто из вас на самом деле победил. Кстати, Наташ, я решила сняться с соревнований. Горский будет просто без ума от счастья, что миновал целый тур. Передашь им, ладно? Ну а что касается твоего удивления, Лис… - Женя повернулась к ней обратно и подошла ближе. – Саша у себя?       Даша недоверчиво прищурилась.       - Откуда мне знать?       - Ты всегда знаешь где он и с кем он, - пожала плечами Женя. – Так вот сегодня он будет со мной. Пока.       - Он не клюнет, - хмыкнул Шаховской и глянул на Женю. – Юбка у тебя длинновата.       - Так не проблема, сниму.       Женя резко обогнула Дашу и успела зайти в лифт до того, как ее язык бы сорвался в пропасть под названием «наживать неприятности». До комнаты Саши она планировала дойти тихо, но не получилось. Что ж, может, это хороший знак? По крайней мере, у нее появились силы ставить на место тех, кто зарывается, хотя еще вчера, обзови кто хоть ее отца – она бы даже не услышала.       Комната Саши и Сережи располагалась за самыми богатыми дверьми. Женя подошла к ним и пожалела, что оставила Моню на стоянке для метел. Поддержки не было, а Женя решалась на самый невозможный поступок в своей жизни. Хотелось сжать хотя бы деревко…       Женя решила толкнуть дверь резко и зайти быстро, чтобы пути назад не было. Она так и сделала, увидела спину Саши, тот сидел за столом, и заговорила, как только он повернулся на кресле.       - Я с тобой.       Саша удивился, приподнял брови и осмотрел Женю с ног до головы.       - Саш…       - Ого, - хмыкнул он, складывая руки на груди. – Саш? Ладно, заинтриговала, что дальше?       - Я сделаю все, что скажешь.       - Ух… еще интереснее.       - Я серьезно.       - Я тоже. Протрешь пыль в моей комнате?       Женя выдохнула и подошла ближе.       - Только не убивай, - протянул Саша, расплываясь в ленивой усмешке. – Я не успел составить завещание.       - Что ты хочешь, а? Я буду тебя слушаться, я расскажу тебе все! Я не знаю, что мне делать, поэтому я хочу помочь тому, кто знает. Мне страшно. Что там надо, чтобы ты мне доверял? Контракт на рабство? Запросто!       - Тише, Женя, я ведь соглашусь.       - Хватит издеваться!       - Ты подкидываешь мне идеи для ночных фантазий.       - Саш!       - Слышать свое имя от тебя… Это возбуждает даже больше твоего выреза.       Женя сжала кулаки и прикрыла глаза.       - Ты закрыла глаза, так что мне некуда больше смотреть, как…       - Хочешь со мной переспать? – Женя кивнула. – Давай. Только угомони свой сарказм, потому что я серьезно. Поговорим до или после?       - Снимай платье.       Женя надеялась, что он пошутил. Но Саша смотрел на нее прямо и улыбался: совсем невидимо, одними глазами. Бросал вызов и ждал. Женя передернула плечами, подцепила подол и стянула через голову. Саша встал и подошел ближе, Женя упрямо смотрела ему в глаза.       - Играешь по-взрослому? – тихо спросил он, отбирая у нее из рук платье, и кинул его на пол. – Иди в душ.       Женя молча развернулась и пошла в душ. В одном белье и на каблуках она чувствовала себя проституткой, а когда за Волконским закрылась дверь, уже твердо решила шарахнуть его молнией между ног. Но Саша вдруг протянул ей халат. Женя быстро его взяла и обернулась, а Саша оперся спиной на дверь, засунул в карманы брюк руки и осмотрел Женю еще раз.       - На платье жучок, Лис не просто так слывет коварной ведьмой.       - Боится, что тебя уведут.       - Ты думаешь, одна так быстро снимаешь платья?       - Саш…       - Третий раз, - хмыкнул Волконский. – Я не знал, что ты помнишь мое имя. Ты говорила с ним?       Женя хотела сделать вид, что не понимает, о чем речь, но наткнулась на предупреждающий взгляд Саши и кивнула.       - Я слышал, что ты сказала журналисту. Это все, что мне стоит знать про его проклятье? – серьезно спросил Саша. – Да, Елагина, ты скажешь мне все сейчас, и я тебе ничего не буду обещать. Ты пришла сама. И не чтобы я тебя спас, а чтобы дал себе помочь. Мой вопрос: почему ты пришла сейчас?       - Я видела его, - Женя села на бортик ванной и скинула туфли. – Да, проклятье забирает его душу, желания, но не мозги. Багровая магия меняет приоритеты, заставляет желать власти, силы, смерти, но она не делает умнее или глупее. И это все еще он. Только ему что-то надо, а что – я не знаю. Он обманывал меня, будучи в себе. Он сломал иглу моими руками и был в себе! Я думала надо снять проклятье, но дело не в проклятье, - Женя оторвала взгляд от кафеля. – Дело в нем. Его нельзя расколдовать, его надо победить. И ты единственный, кто, победив, его не убьет.       Саша молча слушал, мрачно буравя Женю своими черными глазами. В белой ванной, в светлых брюках и рубашке, он все равно казался Злом больше, чем Сережа, насквозь пропитанный багровой чернотой. Да, этим двоим суждено было схлестнуться.       - Посох, - вдруг сказал Саша. – Это все, что я тебе скажу.       Женя кивнула и вдруг услышала смех.       - Так ты понимаешь, о чем я. Занимательно, ведь об этом даже Сережа не знает.       Женя подняла голову, а Саша впился в ее лицо взглядом еще сильнее.       - Я читала сказку…       - Это просто сказки.       - Только у тебя в ящике, Волконский, лежит осколок пламени ордена Двенадцати месяцев. Рыжая игла со смертью Сережи на конце. И ты мне будешь говорить про сказки?       - Волконский… Ну здравствуй, Женя, а я подумал, Сережа прислал из Багрового клон.       - Ты… - Женя встала, но осеклась. Сбила спесь, снова села на бортик ванной и прикрыла глаза. – Я могу тебе еще чем-то помочь? Так понимаю, все бумаги Сережи, до которых ты мог дотянуться, ты уже достал. И я…       - Да, ты мне не нужна. Иначе бы я заставил работать на себя раньше.       Женя вздохнула и понятливо кивнула. Ничего, главное, чтобы у него получилось. Чтобы хоть у кого-то…       Женя взяла туфли в руку, запахнула халат побольше и подошла к двери, но Саша так и не отошел. Он прожигал взглядом Женю, неотрывно следя за каждым ее действием.       - Контракт на рабство не подойдет, - вдруг глухо сказал он. – Мне нужно больше, чем рабство. Безграничное доверие. На такое ты готова?       Доверие надо заслужить, а не просить, но Женя быстро кивнула: это она пришла к Саше и, переступая порог, уже решила, что доверяет ему.       - Никаких вопросов. Твоя жизнь и судьба – мои. Я говорю, что тебе делать и как себя вести, кого подставлять, кому помогать, кого топить, а кого спасать.       - Но…       - Я не трону твою маму, - перебил Саша. – Но иногда тебе придется быть с ней грубой.       - Что ты задумал? – Женя поежилась, от холодной злости на лице Саши ей стало не по себе.       - Да или нет? – твердо спросил он.       - Да, - так же ответила Женя. – Все, что скажешь, только спаси его.       - Гарантий нет.       - Как жаль, а то затаскала бы тебя по судам.       Саша наконец-то улыбнулся, довольно кивнул и сжал резко кулак, в комнате послышался тихий треск.       - Жучок я уничтожил. Глупо думать, что я что-то не замечу.       Саша толкнул дверь и вышел из ванной, Женя вышла за ним следом и быстро добежала до платья. Саша заломил руки за спину, сцепил из сзади и подошел к окну. Блеклый свет облил его высокую фигуру, и Женя зло подумала: «Не хватает плаща и клыков».       - Глупо думать, что ты что-то не заметишь? – хмыкнула Женя, для верности надев сразу еще и пальто. – А Лис вообще мозгами не блещет.       - Не одна она.       - Сделаю вид, что ты не про меня.       - А я не про тебя, - Саша повернул голову к Жене. – Ты вспыльчивая, неуправляемая, самовлюбленная, нахальная. Но не глупая. Поэтому я согласен на твое рабство. Зачем мне глупцы в союзниках?       - Мне кажется, тебе не помешало бы купить словарь. Раб и союзник не только по-разному пишутся, но и смысл…       Саша так на нее глянул, что рот закрылся сам.       - Ты заметная, - сказал Саша. – И с этого момента мое слово для тебя – приказ.       - И чего ты скажешь-прикажешь? – Женя подошла ближе и тоже глянула в окно, но там было видно только заметенный снегом лес.       - Мне нужна Женя-стерва.       Женя резко повернулась, распахнув глаза.       - Да, Елагина. Я хочу, чтобы ты вела себя, как избалованная славой папы дочь героя. Тебе все можно. Посылать и унижать тех, кто косо на тебя смотрит. Тебе говорили, что ты иногда переходишь границы?       - Поруцкая меня за это сжечь хотела.       - Так вот переходи эти границы. Груби и язви на каждом слове. Дай каждому высокородной колдуну понять, что он просто ничто по сравнению с твоим остроумием. Ты им не блещешь, но иногда получается.       Засранец…       - Зачем…       - Это вопрос? – вздернул Саша бровь.       - Нет. – Женя приподняла руки. – Хорошо, послать твоих друзей на три буквы – мечта моей жизни.       - Второе. Ты моя девушка.       - Но…       Снова темная бровь лениво поползла вверх, и Женя сжала кулаки запыхтела, но промолчала. Надо было спросить у Сафронова, как начать доверять без лишних вопросов. Женю распирало от чувства несправедливости! Она на такое соглашается, а он даже ей сказать ничего не хочет!       - Ты быстро учишься, - похвалил Саша. – И мне надо тебя проверить. Тебя легко вывести из себя, а мне не хочется, чтобы ты подставила весь наш план под угрозу в самый неподходящий момент. Мы играем не только против Сережи, но и против…       - Твоей матери? – Женя кивнула. – Я готова на все.       - Проверим, - Саша окинул Женю взглядом и посмотрел на календарь на столе. – Виктория уже пригласила тебя на ужин по моей избирательной кампании?       - Да…       - Он завтра вечером. Первое твое испытание. Пройдешь его – и я тебе расскажу свой план. Ты должна надеть платье и выглядеть так, чтобы тебя проклял весь Верховный ковен, то есть бесподобно. Вот, там четыре миллиона.       Женя опустила глаза на пластиковую карточку и почувствовала себя проституткой еще больше.       - Бери. Это твои деньги за пари. Витя не успел отдать, попросил меня, раз у Лазарева крыша поехала.       - Мило, что ваш друг заботится о своем долге даже на пороге апокалипсиса. А у вас всегда такие дорогие споры?       - Призовой фонд раздают победителям, тебе достается только процент от денег проигравших. Твое пари среднее, а вот Сережино… - Саша хмыкнул. – Я провожу тебя.       Женя сунула карточку в карман и подошла к двери. Сама хотела ее открыть, но Саша опередил: ему вовсе необязательно было хвататься за ручку, чтобы открыть дверь, он просто щелкнул пальцами, а она отъехала в сторону. В лифте он продолжал командовать.       - Красится, красиво одеваться – можно, но меняйся несильно. Твое поведение и вся ты должна остаться, мне нужно только больше…       - Понтов, - подсказала Женя.       - Для тебя - не сложно.       – А можно мне вернуть форму Поддубного? Я свою сожгла.       - Нельзя. Ты больше не учишься в Поддубном. Теперь там декан Лис, я тебя ей не отдам.       - Звучало бы романтично, будь не от тебя. А так жутко. Сожрешь сам?       - Вот именно, - Саша внезапно оперся рукой на стенку лифта сзади и, взъерошив Жене волосы, сказал: - Закрой глаза и дыши тяжело.       Дверь отъехала, а за секунду до Саша прижался к губам Жени. Он отлип от нее тут же, и довольно улыбнулся, а сам сжал волосы на затылке, чтобы Женя не забывала тяжело дышать. Отлипнув от нее, он поправил воротник водолазки, подхватил Женю под талию и повел вдоль большого зала, уставленного низкими диванчиками. Конечно, он остановился пожать руку Шаховскому и Лебедеву, а Рома отвернулся, увидев руку Саши на спине у Жени.       - Саш, - неловко заправила Даша волосы за уши. – А вы… куда?       - Мы…       - Какое твое дело?       Даша возмущенно уставилась на Женю.       - Саш, знаешь, что, меня задолбало, что тебя хотят все в радиусе километра.       Саша прищурился и едва заметно улыбнулся, но Жене не нужно было разрешение.       - Елагина, ты че орешь? – Даша даже сама перешла на шепот.       - А тебе, Лис, я бы посоветовала надевать юбки покороче. Шаховской на них клюет, так вылови хотя бы его, потому что здесь тебе ловить нечего. Это мой парень, так что закатай губу. Саш, жду тебя на улице.       Женя сказала это так быстро и унеслась, что Саша даже не успел ее заткнуть, хотя потом все-таки за нее извинился и вышел к стоянке метелок через несколько минут. Женя ждала его, подняв ворот пальто, чтобы ветер не задувал в вырез платья. Не холодно, но как-то некомфортно…       Саша повел Женю через Зачарованный лес, и только в чаще тихо усмехнулся:       - Слишком пошло.       - Зато обидно. А главное – заметно, - Женя остановилась и улыбнулась Саше. – Если откровенничаешь, значит никто не слышит. Так вот я поняла твои два пункта. Первый – я заметная. Тебе надо, чтобы я отвлекла внимание от тебя, когда с тебя не сводит глаз весь волшебный мир, чтобы тебя никто не заметил. А второй – я твоя девушка, и именно поэтому меня должна оставить в покое твоя мама, так? Ну что, я прошла проверку?       Саша прищурил глаза и усмехнулся.       - Завтра вечером. Красивое платье и каблуки, - он наклонился ближе и шепнул на ухо. – Разозлить Лис – приятный бонус для тебя, а не проверка. Играйся, мне не жалко.       Резко разогнулся и ушел, а Женя вскочила на метлу и полетела домой. Может, это и вправду был приятный бонус, но Женя летела домой, злобно улыбаясь. А дома уже ждала мама, еще при входе Женя уловила аромат знакомых духов тети Вики. Хорошо, значит лед уже подтоплен.       - …умная девочка, поняла, что так не может продолжаться.       - Она лезет на рожон!       - Лен, она успокоилась. Мы говорили с утра, поверь мне.       - Единственное, во что я могу поверить, так это в то, что за Сережу…       - Мам, - Женя вошла на кухню, и тетя Вика скрыла улыбку за бортиками кружки, когда увидела платье. – Привет, я тут… Хотела извиниться. Ты прости, больше такого не повторится. Я поняла: так никого не спасти, а тебя я подвести больше не хочу.       Мама не поверила, и Женя знала этот взгляд: «Ну-ну, что тебе еще папа посоветовал мне сказать». Но папы не было, и то, что Женя принимала за худшее, могло сыграть ей на руку. Она подошла ближе к маме и пожала плечами.       - Я просто растерялась. Но подумала, что папа бы не полез в драку, он бы по-другому сделал. Так, чтобы все остались невредимы. Мне его не хватает, я сорвалась, но я больше так не буду. Я же… - Женя выдавила из себя извечный мамин аргумент: - девочка. Я решаю вопросы по-другому, так? Умом, а не кулаками. И я хочу, чтобы ты простила свою глупую девочку, потому что она немного заигралась в геройства.       Мама взяла Женины руки и несильно сжала.       - Ты простишь меня?       Она встала и прижала Женю к себе. Женя глянула на тетю Вику, и поняла по ее грустной улыбке: мама плачет. Но этого было неслышно, а когда мама отстранилась – еще и невидно. Она поцеловала Женю в лоб и погладила по волосам.       - Тебе надо отдохнуть, - решила мама. – Давай проведем время вместе.       - Давай. Можете сходить со мной по магазинам?       Тетя Вика подавилась чаем.       - Прости что? – у нее засияли глаза. – То есть ты, любовь моя кудрявая, зовешь нас на шоппинг?       - Женя, сейчас у нас…       - Лена, я плачу!       - Мам, теть Вик, - прервала их Женя и с гордостью положила на стол пластиковую карту. – В прошлом году я выиграла пари. Тут хватит на платье и несколько дорогих шмоток. Я хочу обновить гардероб. А то все джинсы уже в помойке…       Мама удивленно посмотрела на карту и кивнула.       - Это же твои деньги, можем хоть на все мороженное купить.       «С шампанским», - добавила про себя Женя, вспоминая, как хотела его попробовать в детстве. Женя встретилась с мамой глазами, и на этот раз ей не показалось: там серебрились слезы. Тетя Вика накрыла ладони Жени и мамы, лукаво им улыбнулась, взмахнула чайной ложкой и стукнула Жене по носу.       - Завтра днем ты будешь Золушкой, а мы твоими мышками.       - Чур я фея, - забила за собой мама. – А тебе я найду ушки, Вик.       Они рассмеялись, и Женя постаралась слиться с диваном, потому что мама с тетей Викой стали вспоминать юность. Как гуляли по Красной площади, первый раз зашли в ГУМ, спустили все деньги на туфли, а потом все равно их потеряли, ой и слез тогда было. Прошлое выползало из-под сугробов пепла, рвалось рыжим светом наружу и сверкало в маленькой лампочке фонаря за окном. Женя видела в его рыжих лучах, как медленно валит на землю снег, и помнила, как строго глянул на него в декабре папа, чтобы он светил так ярко до сих пор.       - Девочка? – усмехалась мама, помогая Жене перестелить постель, а то простынь испачкалась в крови из раны на руке. – Когда это перестало тебя обижать?       - Ну, просто не вижу ничего плохого в этом. Надо принимать свои сильные стороны.       - Ты всегда была… как это сейчас говорят, пацанкой, - мама улеглась на кровать и усмехнулась. – Я винила папу, но потом поняла: это ты, такая, какая есть. Когда ты познакомилась с Дианой и с Зоей, я благодарила Небеса…       Мама запнулась и мельком глянула на Женю.       «Нет, мам, меня больше не режет это имя. У меня теперь другие проблемы», - Женя улыбнулась и подсела ближе. Мама снова глянула на руки, ей было непривычно, что Женя не носит перчатки.       - Но они меня не перевоспитали? – хмыкнула Женя. – Я бы ходила с выгнутой спиной назад, как Загорская. И не видела бы камни под ногами, если бы задирала нос так, как Никольская.       - Ты очень любила эту прямую спину и задранный нос, а они наверняка любили твой громкий неприличный смех.       Мама вздохнула и подсела к Жене ближе.       - Я просто хочу тебе сказать, что понимаю. Тебя и твои поступки. Мне страшно, я прошу тебя думать прежде, чем делать. Но я понимаю, Жень. Все понимаю… - Мама погладила по волосам. – Девочка или мальчик, родители боятся за детей одинаково. Просто первым почему-то чаще разрешают плакать и заставляют быть чистюлями, а вторым спускают драки и учат придерживать двери. Но для родителей все это одинаково. И хорошо, что Вика завтра пойдет с нами. Ей тоже надо немного развеяться.       Женя посмотрела на Ваську, который уже залез на чистую постель и заснул у подножия кровати.       - Мам, можно я задам тебе вопрос?       - Конечно.       Было так тихо, что Женя слышала собственное сердце. Моня терлась у двери, делая вид, что подметает пол в коридоре, а Фил наверняка спал на антресолях.       - Ты не пускала ко мне тетю Вику или папа?       Мама замолчала. Некоторое время они лежали в тишине. Потом мама чмокнула Женю в щеку, встала и пошла к себе, но у дверей остановилась, повернулась и, пожав плечами, тоже посмотрела на фонарь, который бил светом в окно.       - Я не была пацанкой, но я знала, что со всем буду справляться сама. Всегда. И справлюсь.       Женя села на кровати и обхватила подушку. Мамин взгляд стал задумчивым, ласковым, теплым… Женя и вспомнить не могла, когда и на кого мама так смотрела. На Женю – с любовью, но не такой. На бабушку – да, по родному горячо, но не так… откровенно. Беззащитно. Как будто ее броня матери ведьмы пала перед серебристым светом ночного фонаря.       - Вика – моя подруга, я не могла сказать ей не приближаться к тебе.       - Значит, папа все-таки, - вздохнула Женя и напоролась на мамин взгляд.       - Я тоже обижалась, когда мама говорила: «Ты девочка». Потому что мама говорит это, ругая. Но однажды я услышала это от твоего папы.       - Ого, он остался жив? – хмыкнула Женя.       - Ты девочка, - вздохнула мама. – А поэтому скажи, чего ты хочешь, и я решу все твои проблемы. Не так обидно. Правда?       Мама грустно улыбнулась и закрыла дверь, а Женя продолжила на нее смотреть. Она достала из-под майки деревяшку и сжала ее в руке. Упала на спину и закрыла глаза. Надо выспаться, завтра она будет девочкой по полной.       - Я знала, что это не папина идея, - пробурчала Женя в подушку и закрыла глаза.