НЕведьма и Повелитель Времени

      Хруст костей и стоны отражались от бетонных стен. Алик мутузил мужика, которого держал Барбос, мужик плевался кровью и просил остановиться. Влас приехал на минутку – напомнить зарвавшемуся шулеру, какие правила игры в Терновире.       - Влас! Я все отдам! Все отдам!       - Шулерам отрубают пальцы, - вздохнул Влас и осмотрелся. – Тебе я отрублю руку. Ты вздумал ограбить мое казино, - Влас хмыкнул, - смело, так что оставлю тебе левую. Она же у тебя рабочая.       - Влас, я отдам!       - Миллиард?       - Но я не выиграл миллиард. Там было всего несколько миллионов…       - Я трачу на тебя свое время, а оно дорого стоит, - Влас подал знак, и мужика отпустили.       Он упал на колени и закашлялся. Сплюнул кровь на пол, утер лицо порванным рукавом и заплакал.       - Я все… все отдам. Не сразу, но отдам. Я буду выигрывать и… Тебе девяносто, а мне десять, просто на жизнь!       Влас устало растер глаза и вздохнул. Он глянул на часы, было уже половина седьмого, пора на Янтарный проспект. А возиться с этим отребьем времени нет. Влас вышел из здания и, садясь в машину, бросил Алику:       - У него месяц. Если он не отдаст мне три миллиона, отруби ему пальцы на двух руках.       - Рублей? – вздернул бровь Алик.       Влас усмехнулся, а Алик понятливо кивнул и закрыл дверь.       - Куда? – спросил Рокс и поправил зеркало заднего вида.       - На Янтарный. В «Оз».       - Приметное место, Влас, - скривился Рокс, выруливая на дорогу. – Твоя дамочка в Терновир заглянуть не хочет? Синие паруса – отличный райончик, ничем не хуже Янтарного. А тебе там не нужно сейчас светиться.       - Крути баранку. Я сам разберусь.       - Понял, шеф.       Влас откинулся на спинку сиденья и поправил пиджак. На Янтарном впервые за много лет теперь можно было появляться без опаски. Белому Змею не до предателя, а Магсовет озабочен предстоящими выборами. У всего магического мира скоро сменится власть, а в мире криминальном… Нет. Даниил Власов был, есть и будет королем своего королевства, земли которого расползаются далеко за пределы Терновира.       Официальный статус был не для Власа – он предпочитал работать скрытно. Когда-то именно умение исчезать сыграло ему на руку и позволило обрести свободу, деньги и силу. Каждый вор и мошенник, насильник и убийца – все знали банду Власа, все уважали. Он потратил много лет на то, чтобы его авторитет был незыблем, и добился этого. А чего добился Лазарев? Каждая шавка за его спиной только и ждала, пока он оступится. И вот, его загрызли, как только предоставился шанс. А Елагин…       Чертов грозовик - его провал закономерен. Судьба любила его слишком сильно, чтобы однажды так не опрокинуть. Любимчик удачи и пасынок фортуны – ему все доставалось просто. Сила – просто так, даже Белый Змей не стал брать с него клятву. Слава – за какой-то плевый подвиг. Женщина – та, которую выбрал.       И которую выбрал Влас.       Впервые судьба повернулась к Власу лицом сама. Ему не пришлось выдирать у нее свое право, не пролилась ничья кровь, Лена просто случайно оказалась в том баре. Елагина просто не было. И у Лены просто накопилась куча проблем. Все это падало в копилку под названием «Шанс», и Влас не собирался его упускать. Он вышел у ресторана, и швейцар открыл ему двери.       Лена ждала его внутри. Она сидела у окна и болтала в стакане вино – на самом деле это был сок, и Влас помнил, как в юности, она тоскливо смотрела на бутылки пива, когда они выбирались куда-то компанией.       - Даниил Александрович, вам…       - Как обычно, - бросил Влас и отдал пальто. Сам подошел к столу и, поцеловав Лене руку, сел напротив.       - Привет, Дань, - улыбнулась она.       - Здравствуй, Лен.       Он мельком пробежался взглядом по ее платью и подвеске. Маленький камушек лежал аккурат в ямочке ключиц, и Влас отвел глаза, представляя, как будет целовать эту тонкую шею.       - Как добралась?       - Такси. Дочь вызывала, ей-то можно.       - Издержки чародейской жизни, - согласился Влас. – Что будешь есть?       Лена помотала головой и отставила стакан. Подняла глаза на Власа, помялась для вида и, пожав худыми плечами, начала первой:       - Вчера уехал Евгений Степанович.       - Наслышан.       Хорошо, что старый хрыч уехал и не успел узнать, к кому сегодня пришла Лена. Влас потратил кучу времени на то, чтобы стать для Белого Змея невидимкой, хотя у него за ухом, как и у всех бывших учеников ордена, темнела печать.       - Ты переживаешь?       Лена неопределенно мотнула головой. Смотрела она на улицу и провожала безразличным взглядом прохожих.       - Нет. Но с ним было как-то… Спокойнее. А теперь мы одни… - Лена выдохнула. – Ты сказал, что у тебя ко мне разговор. Я тебя слушаю. Прости, долго посидеть не получится, у меня Женя сегодня дома. А больше, чем на час, я ее одну не оставляю.       - Крадет конфеты с антресолей и есть варенье ладошкой? – хмыкнул Влас. – Ты говорила, ей семнадцать.       Леня грустно улыбнулась.       - Да лучше бы варенье и конфеты. Боюсь ее даже из дома выпускать, обязательно во что-нибудь… - Лена вздохнула и выдавила улыбку. – Возраст такой.       Влас прищурил глаза и, кивнув, тут же отпил из бокала, пряча улыбку. Его план должен был сработать, потому что Влас всегда знал, куда бить. Для кого-то важнее жизни – рабочая рука, а для кого-то – вообще другой человек. Дочь с шилом в одном месте – прекрасное поле для игры.       - Я могу вам помочь. Защитить.       Лена очнулась – оторвалась от улицы и заинтересованно посмотрела на Власа.       - У меня большой авторитет в мире чар. И есть люди, которые могут обойти даже слежку Магсовета. Если тебе с дочерью надо спрятаться, то вы можете спрятаться у меня. Лазарев сейчас сам под обстрелом из-за сына и внука, так что у него навряд ли безопасно.       - Понятно, - хмыкнула Лена и вдруг встала.       Она направилась к выходу, и Влас едва сдержал рык: да что не так! Он догнал ее у выхода из ресторана и придержал за руку.       - Лена, брось, разве ты не за этим пришла?       - Нет. Я думала, ты нашел журналиста.       - Он больше не появлялся в том баре. Это просто писака, он ничем не сможет помочь твоей дочери, а я могу. Спрятать ее, пока весь этот кошмар не закончится. Я хочу тебе помочь, я вижу, как ты за нее боишься. Да, я не видел ее, но Вова – мой друг, я помогу его семье.       Лена осеклась и остановилась. Влас осторожно приблизился и хотел повернуть Лену к себе, но вовремя остановил себя: Лена уже настороженно посмотрела на его ладони. Дикая какая – не подкрадешься.       - Я воюю с Магсоветом много лет. И поверь, им нужна твоя девочка. Сейчас они не хотят поднимать шумиху, ведь до выборов главы Магсовета остается неделя. А потом все может круто измениться. Может, и нет. Но я просто хочу предложить тебе страховку.       Лена задумалась, и Влас аккуратно закинул свой второй крючок.       - Я пытаюсь найти Вову. Он не объявлялся давно, и я думаю, с ним что-то случилось, раз с его дочерью тут такое происходит, а его нет рядом. Мои ребята кое-что узнали…       - Вову?       Искренняя тревога разозлила Власа. Да как же Елагин так ее заколдовал, что даже спустя четыре года после развода она спрашивает о нем так, будто жизнь отдаст, только бы его нашли живыми невредимым. Ничего, скоро это все выветрится из ее головы. Влас – очень опытный менталист. Он обманул Евгения Лазарева и весь Белый змей, так что Лена уже в его сетях. Остается только вытащить ее на берег.       - Ты нашел что-то о нем?       - Да, кое-что.       - Что?       Влас оглянулся.       - Не здесь. Слишком людное место, и эти люди, - Влас кивнул на швейцара, - могут передать мои слова кому-то.       - Можем поговорить у меня дома. Женю я предупрежу.       - Нет. Я предпочитаю не появляться в людских местах, у них слишком много мыслей – потом голова раскалывается, да и не соображаю ничего. У тебя в квартире могут быть прослушки. Лучше… Встретимся в месте, где будут мои люди. Там мы сможем спокойно поговорить.       - Где?       Влас подошел ближе и понизил голос.       - Терновир, слышала об этом городе?       - Нет…       - Опасный, но в то же время безопасный. Единственное место, где Магсовет бессилен, но одной там лучше не ходить. Я пришлю за тобой машину, мой водитель тебя довезет до ресторана, там я буду тебя ждать. И ни в коем случае не выходи из машины, хорошо?       Лена нахмурилась.       - Что это за место?       - Город преступников.       Лена хмыкнула:       - Значит вот, где все твои люди.       - Сейчас это на руку. Я просто завожу связи везде, чтобы было куда податься в случае проблем. Всегда должен быть запасной вариант, согласна?       Лена неопределенно пожала плечами. Она сомневалась, но ради Елагина готова была податься даже в самый опасный город и без того опасного волшебного мира.       - Нет. Прости, мне сейчас надо позаботиться о дочери. Вова справится сам, а Женя никогда не согласится спрятаться, - наконец выдохнула Лена, приподняв подбородок. – Пока.       Упрямая коза!       - Машина приедет в семь, - все равно крикнул ей вдогонку Влас. - Если меня не будет в ресторане, подожди за столиком. И, пожалуйста, не уходи, пока я не приду. Серьезно, в этом городе можно остаться без носа, только высунув его в форточку.       Лена даже не обернулась - пошла в сторону автобусной остановки. Влас смотрел ей вслед. Как покачиваются полы ее длинного пальто, скачут волосы по ровной спине, на Ленины ровные ноги в высоких сапогах и…       Влас не улыбался – он сверлил ее в спину взглядом и представлял, как стянет с нее платье. Терпение. Она снимет его сама.

      ***

      - Фил, твою мать!       - А почему опять я?       - Да ты все сжег!       Женя открыла окно и помахала журналом, Моня попыталась веником выгнать дым в форточку.       - Какого хрена ты развел огонь?       - Ты сама сказала, что мы запекаем курицу! – обидчиво взвизгнул Фил. – Как ты собиралась запечь ее в холодной печи?       - Да это духовка! А ты накидал туда книг и поджег. Книги…       Женя намотала на руку полотенце и вытащила из духовки обгорелые корешки книг. Это были мамины книги: учебники по французскому, английскому и испанскому. Она работала в бюро переводов и это были ее подручные помощники.       - Ну все, - объявила Женя, - теперь нас всех выгонят из дома.       - Тебя, - не согласился Фил. – А я на антресолях отсижусь.       - Гад, я тебя сейчас!       Но только Женя замахнулась полотенцем, как в дверь раздался звонок. Фил тут же улетел в вытяжку и спрятался там, Моня боязливо замерла у окна.       «Нам крышка», - прочитала Женя по ее дрожащим прутикам.       И только Вася, лениво потянувшись на коридорной тумбе, мягко спрыгнул на пол и поскреб лапой о дверь. Он повернулся и посмотрел на Женю. Его усатая морда предвещала хорошую трепку, которой он дождаться не мог! «Ну наконец-то тебе влетит. И твоей метле с говорящим дымком тоже!» - наверняка злорадно воскликнул бы он, если б умел говорить.       - А я тебя еще кормлю, - буркнула Женя, подходя к двери.       Когда в глазке она увидела маму, то прикусила губу и быстро глянула себе за спину. Ну, умирать – так с песней.       - Привет, мам.       - Привет, Жень, - мама чмокнула Женю в щеку. – Чем пахнет?       - Эм… Ну я жарила курицу.       - И сожгла?       - Да.       - Ничего нового, - воздохнула мама и потрепала Женю по голове. - Не переживай, сейчас что-нибудь придумаем.       Мама сняла сапоги и пошла мыть руки, а Женя быстро прибежала на кухню и унесла из духовки подпаленные книги, спрятала в комнате. Быстро выгребла пепел и выкинула в урну. Оставалось только избавиться от курицы, стоящей в тазу с маринадом прямо на столе. Если Женя сожгла не ее, то что?       Женя заметалась с тазиком по кухне, но, не найдя ничего лучше, просто выбросила ее в форточку. Вася, как ошпаренный, подлетел к подоконнику и выскочил бы за курицей следом, но стукнулся носом о москитную сетку и отскочил назад. Плюхнулся на попу, моргнул и заорал!       - Вась? Васенька, что?       Вася потерся маме о ноги, и она взяла его на руки, приложила к плечу и погладила по полосатой спине. Женя с Моней напряженно следили за ним от окна.       - Марта ждет, - подсказала Женя. – Чай будешь, мам?       - Не откажусь.       Женя быстро налила маме чай и поставила на стол хлеб, а к нему – варенье. Мама положила себе Васю на колени, он перевернулся на спину и играючи стал прикусывать ее ладонь. Мама улыбалась и чесала ему пальчиками толстое пузо, а Женя пока намазала хлеб вареньем и протянула маме.       - Прости, больше ничего нет.       Мама перевела взгляд на угощение и вдруг задумчиво улыбнулась.       - Чего? – не поняла Женя, но тоже улыбнулась. – Я могу за конфетами сбегать…       - Нет, просто, - мама посмотрела на Женю и взяла хлеб. – Когда мы папой познакомились, он сделал мне хлеб с вареньем.       - Романтично.       - Мы пили чай на кухне. Не было света.       Женя замерла. Она попыталась не дышать, потому что мама очень редко рассказывала о папе, особенно после развода. В детстве Женя никогда и не спрашивала маму о том, как они с папой познакомились. Женя знала общую информацию, что папа спас маму от каких-то хулиганов, ну все и завертелось. А у Жени с шести лет были тайны посерьезнее, чем молодость родителей. Папа вообще не любил о себе рассказывать, а сердце мамы Женя не хотела бередить воспоминаниями о папе. Уже четыре года как они обе старались не вспоминать прошлое в этой квартире.       Но вот, прошлое вернулось. Клубничным вареньем и остатком хлебной булки. Теплым чаем, сумеречным светом, холодом зимы. Мама смотрела в окно, и на ее карие глаза накатывались слезы, но Женя ничего не спрашивала – она молча ждала, а мама рассказывала, как папа завалился к ней в квартиру и перевернул с ног на голову всю ее жизнь.       - А я вот не помню, как первый раз его увидела, - призналась Женя. – Но, наверное, тоже влюбилась.       - Ой, - хмыкнула мама, незаметно промокая слезы рукавом. – Он сам в тебя влюбился, как только увидел. Боялся даже на руки брать, чтобы не уронить.       Женя фыркнула и засмеялась, а мама – нет. Она очень пристально посмотрела на Женю, но стоило Жене повернуться, мама тут же посмотрела на телевизор и, взяв пульт, включила его. Да что с ней? Днем мама поехала встретиться с тетей Викой, может, им нужно было друг другу выговориться. Наверное, тетя Вика понимала маму лучше, чем Женя.       - И я прошу тебя, пап… Сенсационный бой Евгении Костровой покорил сердца молодых фанатов Чарсоревнований. Волшебники и ведьмы по всему свету объявляют о своих протестах в адрес обвинений Лазарева и Елагина. Напомню, что неделю назад бывшему главе Магсовета и одному из ведущих специалистов в области багровой магии было предъявлено обвинение…       - Женя.       - М?       Женя подняла глаза и ужаснулась. По телевизору показывали ее, а Женя и забыла, что она снова подключила Чарканалы! За спиной ведущего бегала картинка, и пусть он говорил про обвинение папы, но показывали в репортаже ее – побитую, всю в крови и с черным от копоти лицом… Мама открыла рот и распахнула глаза, тут же посмотрела на Женю, нахмурив брови. Ну все. Вот теперь точно конец.       - Мам, я…       - Если ты меня слышишь, пап! – снова стали показывать репортаж. – Для меня ты герой. Ты всегда рядом…       Небо, нет…       Женя хотела выключить телевизор, но мама убрала пульт со стола и досмотрела Женину пафосную речь. Жене самой стало противно от того, что она брякнула такое личное на всю страну. И лишь мысль, что папа это тоже услышал, грела ее сердце. Тетя Юля пропала, Оля улетела к любовнику на далекий остров – чета Загорских почти спасена. И все было бы относительно хорошо, не подними мама на Женю такой грозный взгляд.       - Да я подралась, - решила сработать Женя на опережение и приподняла руки. – Но я знала, что делаю. Я просто тянула время…       - Из-за отца?       Женя запнулась. Она ждала, что ее будут ругать.       - Мам, нет… там тетя Юля и…       - Скажи мне правду, хватит постоянно меня обманывать, Женя! Ты сказала, что тур прошел спокойно! Это, по-твоему, спокойно?!       Мама махнула рукой на телевизор, и так как раз повторяли, как Женя задыхалась в огненном кругу. Сжимала пальцами песок и выла от жаркого воздуха. Женя вспомнила, о чем думала тогда, и, понуро опустив голову, кивнула. Да. Из-за отца. Женя могла потянуть время по-другому.       - Жень… - мама закрыла лицо руками и помотала головой. – Сколько можно…       Женя молчала.       - Сначала тебя било током, теперь чуть не сожгли. Что дальше?       Сжались кулаки и заскрипела кожа перчаток – Жене было некомфортно без них, словно содрали кожу, и она продолжила их носить.       - Ты не устала? – подняла глаза мама.       И Женя посмотрела на нее.       - А ты не устала?       Мама непонятливо нахмурилась.       - Ты не устала его любить?       - Женя…       - Почему тебе можно, а мне нельзя? – развела руками Женя. – Он мой папа, мам. Нужно было бы умереть за тебя – я бы умерла. За него тоже. Я знаю, нормальный родитель не хочет этого слышать. Но на вопрос: сколько можно, я отвечу – сколько нужно!       Женя хлопнула руками по столу и встала, отойдя к холодильнику. Запихнула руки в карманы и уставилась в окно, на треклятый фонарь, который опять барахлил. На заметенный двор, где на коробке с папой играли в хоккей. На детскую площадку, где папа катал на качелях. Почему мама ее не понимает? У нее тоже был папа, она тоже его, наверняка, любила. Как это объяснить – не может Женя так! Разумно, рационально, правильно, когда кто-то задевает ее семью.       «Но ты не твой отец», - сказала Нина Трофимовна и была права. Женя – не папа. Она не может улыбнуться и уйти, когда ее оскорбили. Ее планы не такие идеальные! Папа не рискует, он просчитывает все, он знает, как спасти всех безопасно, а она не знает! Не хватает ей ума и семью в обиду не дать и самой целехонькой остаться. Но что же теперь, давать всяким там ведьмам говорить…       - Она сказала, что он меня бросил, - выдавила Женя, понимая, что повелась, как первоклашка. – Я разозлилась. Очень.       Так, что стихия отозвалась. Впервые за четыре года по Жениной воле.       - И единственное, отчего я устала, так это того, что все вокруг говорят, что он нас с тобой оставил, - Женя закусила щеку и приказала себе собраться. – Я просто боюсь за него. Его слишком долго нет. И то, что он творит…       Сафронов – вот, что настораживало Женю. Зачем папе его смерть, что случилось, что опять происходит? Разве папа не мог придумать, как дать о себе знать? Просто намекнуть, что все хорошо. Мог, конечно. Значит, не хочет. Не хочет, потому что почти стал убийцей?!       - Не бойся, - вдруг подошла мама и обняла Женю со спины.       Утерла злые слезы и поцеловала в щеку.       - Где он? – Женя шмыгнула носом. – Ну где он, мам? Сережу – и того понятно, где искать.       Вдруг Женя задумалась: конечно, единственное безопасное сейчас место – Багровое царство. И это же место сейчас кажется и папе, и дяде Леше ключом к разгадке проклятия Сережи. Они могли уйти в Багровое, чтобы попытаться найти ответы. Женя замела их следы, отдав папе сосуд, который полностью стирает их за своим обладателем, но, если шмыгнуть в другой мир, то сила артефакта будет утрачена. Им просто нельзя возвращаться!       - Женя, - мама развернула Женю к себе и обняла за щеки. – Обещай мне, что так больше не будешь… Это неразумно, это зря, понимаешь? О папе так ты ничего не узнаешь, а злых языков слишком много, чтобы связываться с каждым.       Женя понимала, и от этого было стыдно только больше. Так напугать маму за минутную радость поставить Наташку на место. И что в этом сильного, что благородного? Женя заставила Наташу извиниться. А маму она заставила плакать.       - Прости, - кивнула Женя. – Не папин метод, знаю. Я немного… Погорячилась. Может, кино посмотрим?       Мама улыбнулась и прижала к Женю к себе. Они вместе пошли смотреть кино, Женя лежала у мамы на плече и думала: ей нужен способ попасть в Багровое царство. У мира осталась неделя, а потом Сережа обещал вернуться. И папы не успеют – их надо найти, им надо рассказать, что с Сережей и когда это случилось, им надо отдать Книгу! Может, хотя бы кому-то она даст ответы, которые вообще-то всегда должна давать!       - Он даст весточку, - вдруг обещала мама и поцеловала Женю в макушку. – Просто надо подождать.       Женя вздохнула и кивнула. Не даст – надо самой ее ему дать. А для этого попасть в Багровое и поговорить. А если папа не в Багровом? Если он просто закатился и ищет способ туда попасть? Плевать, в багровом Жене ничего не угрожает, и там она сможет его найти, а тут…              - Женечка, я отъеду на пару часов?       Супер. Значит будет время сгонять в Терновир и поговорить с Миком. Он может помочь достать брошь.       - Хорошо, мамуль. А ты куда?       - На работу.       Женя встрепенулась. Только бы мама не вспомнила про книги.       - Но ведь почти семь…       - Да, начальник написал, что срочно надо помочь. Они отправляют в печать бестселлер, надо сверить перевод последней главы. Думала, что выпуск книги будет позже. Это недолго, просто подмахну пару документов. Обещаешь посидеть дома.       - Хорошо…       Мама о книгах не вспомнила, а мамин шеф Барабулькин даже прислал за мамой машину. Женя видела ее из окна, правда, водитель у маминого шефа был какой-то непредставительный. Не в пиджаке и с галстуком, а в кожанке и джинсах. Бандит какой-то…       Машина уехала, и Женя пошла одеваться. От пиджака осталась обгорелая тряпка, джинсы пропитались кровью и прожглись на раскаленном песке, кроссовки Женя еще утром достал другие, потому что у тех расплавилась подошва и стала кривой. А перчаткам ничего – ни следа от боя. Женя надела новые джинсы и папину куртку, около зеркала она остановилась.       - Папа отдал мне эту куртку, когда уходил в Багровое, - тихо сказала Женя Моне. – Ты еще прутиком тогда была, не помнишь, как мы из окна смотрели?       Моня снова что-то прошуршала, и Женя тоскливо хмыкнула. В этом шелесте она услышала: «Как это я не помню, ведь через час после я спускала тебя из окна в мир, где снег тонул в крови».       - Самоубийство ему все рассказать, - помотала головой Женя, прислоняясь спиной к зеркалу. Она посмотрела на Моню в поисках поддержки, но Моня была трусихой, а поэтому ответила дрожью своего древка:       «Может, тогда не будем?»       Нет, решено. Женя подхватила Моню и крикнула Филу.       - Я прогуляться!       - Ночь уже! – вылетел с антресолей Фил. - И что ты меня оставишь с этим неуравновешенным животным?       - Это просто кот.       - Домашние животные – лучшие обереги от нечисти! И этот закон открыл твой отец! Если в доме есть пес или кот, туда не сунется ни один демон!       - А ты призрак.       - Мне тоже страшно! – последнее, что услышала Женя перед тем, как закрыть дверь.       Она сбежала вниз по лестнице, а на улице села на Моню и приказала донести ее до Зачарованного леса, где спешилась, и дошла до Терновира пешком. Моня дрожала в руке, когда они подходили к воротам. Женя вошла внутрь и поморщилась: пахло какой-то кислятиной. Это был самый забытый район Терновира, но только эти ворота не стерегли.       - Надо разделиться. Ищи Мика в восточной части, а я проверю его любимые места в западной.       Моня не хотела оставаться одна, но Женя, не оборачиваясь, ушла в сторону восточной части. Моне еще что – досталась часть, где располагались публичные дома и лавки торгашей, а вот Женя отправилась в самое пекло – район казино, банков и мест, где сбывали запрещенные багровые заклинания и артефакты – Порт, так его назвали, хотя ни моря, ни кораблей в этой части Тернвоира никогда не было.       Мик иногда зависал в Порту – там он собирал слухи, у какой шишки может находиться искомая его заказчиком вещь. Но Порт был очень жадным местом, нужно родиться жуликом, чтобы сунуться туда, узнать, что надо, и уйти целым.       Женя остановилась у большого рынка и огляделась. Порт представлял собой широкую треугольную площадь, где продавали мордавок и другое барахло. Между деревянных стеллажей ходили какие-то мужики, и их цепкие взгляды впивались в чужие лица. Народу было столько, что, казалось, в Порту можно потеряться, только ступив на его территорию, но это было обманчиво – это место давно под таким контролем, что лучше обходить за километр.       - Начну с казино, - решила Женя и пошла в сторону горящих вывесок.       Плюсы западной части Терновира были в том, что из-за славы бедного района города, никто не требовал дресс-кода, вступительного взноса и другой ерунды. Конечно, на входе стояло несколько вышибал, но они смотрели за тем, не буянит ли кто в зале, а на всех приходящих им было плевать ровно до того момента, как кто-то из них садился за стол.       Женя осмотрела зал одного казино, пошла во второе и нашла Мика только в третьем – повезло. Хоть в Порт идти не придется. Мик сидел за барной стойкой, и Женя подсела к нему.       - Привет, Мик.       - Женя? – хмуро уточнил он, вглядываясь под капюшон. – Что ты опять тут забыла? И… Ох, багровые твари, Серега… Лазарев?       - Ну… да, - Женя вздохнула и пожала плечами. – Мы не могли тебе сказать.       - А ты?       - Кострова. Мик, я не за этим. Помнишь я просила тебя отказаться от предложения той женщины украсть брошь? Ты не стал ее красть?       Мик посмотрел на Женю, вздохнул и залпом допил то, что было в стакане.       - Не стал. Чего опять пришла? Отговорить от нового куша?       - Мне нужна брошь. Можешь украсть ту, которую хотел украсть для той женщины? Денег дам.       «У деда попрошу», - решила Женя, раз уж нечего было скрывать.       - Нет.       - Мик…       - Женя, нет! – Мик шарахнул рукой по столу и, быстро развернувшись, схватил Женю за шиворот и притянул ближе. – Вы игрались с запрещенными книжками. Я вам их таскал, потому что вы были детьми, вы просто игрались! А Серега неделю назад по телику обещал захватить мир!       - Мы никогда не игрались! И этот Серега спас тебе жизнь!       - Он ни разу мне об этом не напомнил, а от тебя слышу уже второй раз за неделю.       - Мик, очень…       - О Небо…       Мик закатил глаза и, оставив пару купюр на стойке, пошел к выходу. Женя поджала губы и рванула за ним, остановила за рукав.       - Мик, мне надо в Багровое!       - Уйди!       - Это единственный выход его спасти. А никто больше не достанет мне брошь…       - Я не буду в это ввязываться! Тебе плевать на себя? Ну так мне моя жизнь дорога.       - Пожалуйста! – взмолилась Женя, вставая у Мика на дороге. – Последняя просьба.       - Уйди!       - Миллион не рублей! Столько она тебе предлагала.       Мик обернулся и задумался, но ответить не успел. В казино ввалилась группа мужчин. Один из них быстро окинул помещение взглядом и, заметив Мика, недобро ухмыльнулся. Охрана по кивку мужчины, отошла в сторону, а Мик побледнел. Он попятился назад, но наткнулся на барную стойку и вдруг задрожал.       - Мик! – воскликнул лысый мужик и подошел со своей сворой к Мику, Женя стояла рядом у барной стойки. – Ну наконец-то я тебя нашел. Как там твой долг?       - Я вот как раз ищу способы…       - Ах ты ищешь способы, - противно ухмыльнулся мужик и вдруг резко стал серьезным. – Время вышло. Ты внес только половину.       - Два миллиона евро, Ткач! Откуда у меня столько?       - Надо было думать, когда сбывал мой заказ налево, а мне подсунул фальшивку. Думал выйти сухим из воды?       - Я отдам!       - Давно это слышу.       Мужчины обступили Мика и Женю, замкнув в полукруг. Бармен смылся из-за стойки, в зале казино стало пусто. Женя спрятала лицо в капюшон поглубже и попыталась незаметно оглядеться.       - Кто это с тобой?       - Это…       - Чужачка Терновире? Ты совсем обнаглел?       - Это моя девчонка! – воскликнул Мик. – Она не гость, она моя.       Женя для верности шагнула ближе к Мику. С чужаками в Терновире разговор короткий – пулю в лоб и за ворота – в снег.       - Твоя? – заинтересованно протянул лысый. – Сними капюшон, лапусь.       - Снимай, - шепнул Мик.       - Уверен? – ответила Женя, но сзади подкрался один мужик из своры лысого и сам сдернул Жене капюшон.       - Ей восемнадцать-то есть? – фыркнул лысый и вразвалочку подошел ближе. – Как зовут?       - Женя.       - Ткач, пожалуйста, я все верну! – загородил Женю Мик, но вдруг какой-то бугай грубо пихнул его в сторону. Мику заломили руки за спиной, а лысый шагнул к Жене ближе.       - Сколько лет, малыш? Что-то лицо у тебя знакомое.       Женя посмотрела в сторону Мика, ему дали под дых и опустили голову вниз, чтобы он на нее не смотрел.       - Ткач, эта девка с Чарсоревнований! Блин, забыл, как зовут. Развлекалово для малолеток, у меня сын репортаж смотрел. Она одна четверых уделала. Грозовая стихийница.       Лысый заинтересованно поднял бровь и снова посмотрел на Женю.       - Так-так-так, - противно протянул он. – Грозовая стихийница, еще и победительница? Мик, а она тянет на твой долг. Миллион за кудряшки и небывалые грозы.       Лысый протянул руку к Жениной голове, но она резко ее отпихнула. Мих вырывался, но с каждым разом ему прилетало только больше. Лысый только усмехнулся.       - С характером? Если и язык острый, доплачу Мику за тебя.       - Зря ты телевизор, дядь, не смотришь, – хмыкнула Женя. – Там после боя самое интересное началось.       Лысый покосился на своих, но те молчали. Видимо, до конца репортаж так никто и не досмотрел, а жаль… Папино имя бы сейчас ой как пригодилось.       - Меня зовут Евгения Елагина. Отпусти моего друга, я за него заплачу. Не сразу, но заплачу.       - Ого, Елагина? – прищурился лысый. – А чего так скромно? Да даже если и так, - лысый шагнул ближе, - тут всем пофиг, чья ты дочь. Что твой папаша сделает нам в Терновире. В Багровое он сунуться не побоялся, но сюда, поверь мне, не придет.       - Я тебя не им пугаю, - хмыкнула Женя, заставляя себя не вестись на этот очередной развод. Злость губительна для стихйиницы гроз. – Просто у меня гены его. И если ты нас не оставишь нас, от твоего казино и твоих парней останутся пепел да косточки.       - Оу…       Мужчина засмеялись, и Женя напряглась: что смешного она сказала. Громче всех смеялся лысый, хватаясь за живот и краснея. У него воняло изо рта, и Женя поморщилась, отворачиваясь. А на барной стойке увидела осколок стекла. Кто-то разбил кружку, и бармен не успел прибрать – убежал.       - Мик, что же ты не сказал своей девчонке, что западная часть Терновира – амагичная зона?       Женя похолодела. Что?       - Милая, - отдышавшись, покачал головой лысый, прижимая ее все больше с тульям за спиной. – Ты думаешь, почему сюда не суется Магсовет? Почему город воров и убийц построен именно тут? Да потому что западная часть – единственное место во всем Зачарованном лесу, где не работает магия.       - Почему? – недоуменно спросила Женя. – Такое бывает?       - Бывает, а почему – дело не мое. Так что слушай сюда, котенок. Сейчас мы тебе наденем кандалы, чтобы ты не выкинула ничего, когда мы выйдем из района. У меня ресторан в Синих парусах, будешь там развлекать народ. Пройдешь испытательный срок – возьму на работку посерьезнее. Расплатишься за долг Мика.       - Ткач! – взвыл Мик. – Я сам отдам.       Женя не думала, что она делает, она просто схватила кусок стекла и наотмашь махнула им, оцарапывая лицо лысого. Он взвыл и схватился за глаза, а Женя перескочила за барную стойку и рванула к полке с бутылками. Взяла одну, и кинула в того, кто держал Мика.       - Сучка! – орал лысый, а Мика отпустили.       Мик толкнул одного бандита, и Женя смогла спрыгнуть с барной стойки и рвануть к выходу.       - Догнать ее!       Дверь прямо перед ней закрыл какой-то бугай и дал ей пощечину. Рука у него была размером с тарелку, и Женя упала на жесткий игровой стол, ударившись второй скулой, но тут же пролезла под столом и подбежала к окну. То было открыто, а снаружи вылезти помог Мик. Двое бандитов уже вышли на улицу. Они схватили Женю за руки, но зацепились только за рукава, и Женя, вынырнув из большой для нее куртки, смогла вырваться. Мик схватил ее за руку, и они побежали вместе.       Мик свернул в какой-то переулок, и Женя поскользнулась на луже. Упала в грязный снег, ободрала колени, но встала и побежала дальше. Бандиты дышали им в затылок, а Мик вел Женю через заборы и тонкие улочки между тесно стоящих домов. Вдруг стали раздаваться выстрелы, у Жени замерло сердце. Чего с ней только не делали, но пока еще не стреляли! Ни один монстр не был таким быстрым, как пуля! И чувство неминуемой смерти вдруг больно кольнуло сердце, Женя споткнулась снова и почувствовала острую резь в плече. В нее попали!       - Мик толкнул ее в нишу переулка и прижал к стене. А Женя сцепила зубы, чтобы не дышать слишком громко.       - Тихо… Просто царапина       Она прикрыла глаза и представила себе черный лес. Его голые ветки, туман и гнилую землю, легкие помнили, как тяжело дышится там – в Лесу кошмаров, и как сложно бежать, когда тебя царапают стрелы. Женя увидела, как в лоб ей смотрит острый наконечник стрелы и открыла глаза. Надо было думать. Испугается потом.       - Где магия работает? – тихо спросила Женя.       - Здесь только в одном районе. Синие паруса.       - Далеко?       - Нет. Но мы не выйдем.       - Нас тут все равно найдут!       - Они застрелят тебя!       - Да хотели бы, давно застрелили! – прошипела Женя. – Надо выбираться отсюда, я вытащу тебя, но мне нужно колдовать!       - Ты больная! – в ответ прошипел Мик и огляделся. – Я рвану вправо первым, они отвлекутся, а ты пробежишь вправо. Там тебе прямо, на площадь с фонтаном. Сразу после нее начинается магическая зона. Им нужна ты, рванут за тобой. У тебя несколько секунд!       - На счет три, - кивнула Женя. – Раз. Два. Три!       Женя на секунду замерла, но Мик выбежал, а сама она рванула направо. Выбежала на широкую площадь с красивыми фонтанами и огнями вдоль улицы. Место чем-то напоминало Янтарный проспект, и Женя спряталась за каменным цветком фонтана, чтобы осмотреться. Людей было много, но все они разбегались от выстрелов, которыми палили в небо бандиты, пока лысый орал:       - Найти ее!       Женя вертела головой и ничего не видела, за бегающими прохожими. Наверное, в Терновире такие перестрелки – обыденность, а вот у Жени от каждого громкого хлопка замирало сердце. И когда оно стало биться так часто, что кроме крови в ушах, Женя перестала что-либо слышать. Она увидела какой-то ресторан прямо перед собой: до двери было совсем недалеко. Выстрел! Выстрел! Они не давали сосредоточиться, нужна хотя бы секунда!       Женя резко вскочила и побежала к ресторану, залетела внутрь так быстро, что ее не успел остановить даже мужичок на входе. Она очутилась в шикарном дорогом зале и быстро глянула на стеклянные двери. За ними все еще кто-то стрелял. В общей суете Женю могли и не заметить. Но в ресторане тоже не было пусто. Тут сидели мужчины – далеко не во фраках, что тоже ни о чем хорошем не говорило. Один из них повернулся на высоком стуле и осмотрел Женю. Она настороженно глянула на него.       - Привет, - дружелюбно улыбнулся он.       Ему было лет тридцать – маловат для авторитета… Наверное. По крайней мере, не такой страшный, как лысый, даже симпатичный.       - Здрасьте, - кивнула Женя. – А Синие паруса уже начались?       Мужчина кивнул.       - Хорошо, - сглотнула Женя. – И это… Мохито есть безалкогольный?       Мужчина засмеялся, и Женя хмыкнула тоже, а заодно быстро сорвала с рук перчатки и пошевелила пальцами – грозы затрещали в ладонях. Вдруг двери отлетели в стороны, в зал вошла свора вместе с лысым. Лысый был в ярости, он размазал себе по лицу кровь и стал похож на психа, жаждущего мести.       - Ну все, добегалась, сучка.       - Придержи язык, верзила, - Женя сжала кулаки. – Тогда, может быть! Я сохраню тебе жизнь.       - Ах ты…       - Че, слова закончились?       - Да я тебя сейчас застрелю! – вскипел лысый и поднял пистолет       - Грозы быстрее пуль, умник! – Женя рассмеялась, адреналином шарахнуло в голову так, что вышло слегка безумно. – Давай, проверим, кто быстрее: Макаров или я!       Женя заметила краем глаза, как вскочили все мужчины с мест, только тот, что пил виски, так и сидел на стуле, заинтересованно наблюдая, но вдруг рассмеялся и тоже спрыгнул. Его смех было очень хорошо слышно в наступившей наперженной тишине.       - Ткач, - усмехнулся мужчина, обходя Женю. – Где ты нашел такую прелесть?       - Не лезь, Алик. Мик задолжал мне кусок евро. Это его девчонка, а значит моя.       - Твоя у тебя только кобура - хмуро вякнула Женя.       Некий Алик к ней обернулся и посмотрел так: ты совсем ку-ку? Но ничего не сказал, только больше прищурил глаза и быстро глянул на грозы в руках Жени.       - А язык-то остренький. Зачем тебе эта грозовая тучка? Спалит ведь ненароком. Я дам тебе лимон, только уходи отсюда. У нас тут дела…       - Ну уж нет, - хмыкнул лысый. – Эта тварь разрезала мне лицо. Пока от ее мордашки не останется рваная тряпка, я не успокоюсь! А сначала отымею ее…       Молнию ударила в один из столов, и лысый вздрогнул, а Женя невзначай размяла кисти.       - Прикуси язык, верзила, теперь мы на моей территории.       Алик тихо одобрительно хмыкнул, чтобы только Женя его слышала:       - Ну та даешь, - А потом снова обратился к лысому. – Короче, Ткач, здесь ужинает Влас, у него гостья. Если он тебя тут увидит, всем не поздоровится. Девчонка побудет с нами, после вечера решим, кому достанется. А сейчас убери свою разукрашенную рожу отсюда!       Лысый сплюнул какое-то ругательство и указал своей своре на выход.       - Мика оставь! – крикнула Женя.       - Хорош, - осадил ее Алик.       - Это мой друг, - объяснила Женя.       Лысый остановился, но вдруг из-за поворота маленького коридорчика, где, очевидно, находился туалет, вышла женщина. Женя сначала только мельком на нее глянула, но тут же повернулась, и тихо взвыла: «Раздери багровые твари…»       - Женя?       - Мама?       Женя быстро глянула в сторону выхода. Лысый оскалился.       - Хочешь девку, Алик? Забирай. А я возьму мамашу.       - Тронешь ее хоть пальцем, я тебя в решето превращу! – прошипела Женя и рванула вперед, но за плечо ее ухватил Алик.       А страх стал неконтролируемым. Там, когда от свиста пуль и боли сводило легкие, он был сильный, но не сильнее Жени, но сейчас он стал выше ее, больше ее! Она бы убила всех, но никто бы и пальцем не прикоснулся к ее маме!       - Закрой рот. Все честно, Алик, тебе одна баба, мне другая. Отдай эту телку, и Влас меня не увидит.       - Тебе че, одного узора мало? – громко спросила Женя, чувствуя, как грозы подкатывают к горлу. – Щас добавлю, кожу новую ищи.       - Ну все, ты меня достала…       Грянул гром, а за окном давно лил дождь, у Жени от ярости разрывалась грудь. Она не видела, что происходит за ее спиной, но знала, там стояла мама, и она вскрикнула, когда лысый щелкнул предохранителем. Да что такое пули? Она даже не долетит, папа научил сшибать на лету еще лет в двенадцать…       Вдруг открылась дверь. Лысый глянул за спину и вздрогнул. Отшагнул. Все его люди отошли от входа, а внутрь вошел мужчина лет сорока – в костюме и под зонтом, который ему придерживали. Мужчина глянул на лысого и лениво приподнял брови. Пригладил свой низкий хвост, отдал пальто и осмотрел остальную свору.       - Ткач? – тихо спросил он. – Что у тебя случилось?       - В-влас… - растерялся лысый. – Я забираю долг у Мика. Деньгами он отдать не может, хотел отдать девчонкой. Эта дрянь мне лицо стеклом исполосовала. Отдай мне ее, я нахрен ее застрелю.       - Данил!       Некий Влас быстро поднял взгляд, и единственный во всем огромном зале, кто действительно был удостоен его внимания, – не лысый, зажимающий рану, не Женя – вся в крови, не даже Алик, а… мама.       - Это моя дочь, – по слогам сказала она.       Женя глянула назад, маму не выпускали из плотного круга «друзья Алика». Охраняли? Женя снова перевела хмурый взгляд на дядьку с низким хвостом. Это вообще кто? А Влас глянул на Женю и вдруг усмехнулся.       Лысый не отступал:       - Влас, если тебе нужна стихийница гроз, отдай мне вон ту шлюху…       Вторая молния шарахнула прямо в пистолет, и лысый завизжал. Он потряс рукой и едва ли не заплакал, даже Влас отшатнулся в сторону, но Женя не двигалась. Она едва держалась, чтобы и никого не убить.       - Тебе что первым сварить: язык или мозги? – заткнула его Женя и приказала себе дышать ровнее.       - А ты идиот, Ткач, - вздохнул Влас. – Это моя гостья. Елена. Ты ее оскорбил.       Лысый побледнел. Он глянул на маму как-то странно, словно загнанный зверь, а его дружки вдруг стушевались.       - Простите, - вдруг сказал лысый. – Елена, простите. П-простите…       Влас посмотрел на маму. А потом на маму посмотрели все.       - Да прощаю я его! – мама все еще пыталась вырваться из кольца, в которую ее взяли. – Убери их уже отсюда, Дань!       «Капец», - единственное, что вырвалось у Жени из-за марева ярости.       А Влас согласно кивнул маме и указал на непрошенных гостей Алику. Тот понятливо кивнул, подал знак своим, и они выгнали лысого со сворой на улицу.       - Вы только их не убивайте! – попросила Женя.       Маму как раз отпустили, она резко развернула Женю к себе и оглядела с ног до головы. В ее глазах застыл ужас, но Женя снова глянула на Власа.       - Не убьете ведь?       Влас прищурился и подошел ближе.       - Он бы тебя убил.       Жестко. Но зато мама отвлеклась от Жени и посмотрела на своего… знакомого?       - Но я их отпущу, так и быть.       - Спасибо, - неуверенно протянула Женя, не зная, надо ли вообще за это благодарить.       С улицы вернулись люди Алика, сам он стоял близко и чего-то ждал. Мама старалась глубоко дышать, пока осматривала Женю. Вдруг увидела, что Женя зажимает плечо, а ее футболка в крови. И снова надо было работать на опережение.       - Я тебя все объясню… – заверила Женя. Но не успела и слова сказать, дверь снова отворилась, и внутрь, зажимая разбитый висок рукой, залетел Мик. Быстро оглядел зал, нашел Женю и подошел, чтобы закрыть спиной.       - В-влас… Это девчонка, прости ее. Она со мной. Мы нарвались на Ткача, извини. Мы уходим!       Мик взял Женю за руку, а Женя была не прочь уйти, но люди Власа встали у дверей, и Мик, быстро смекнув, что просто так их не выпустят, продолжил:       - Я задолжал Ткачу лям…       - Мик, - дернула его за руку Женя.       - Заткнись! – грубо бросил он ей и повернулся к маме. – Уважаемая, простите, что испортили вечер. Эта девчонка, она просто…       - Мик! – Женя пихнула его в плечо и грозно глянула в глаза. – Это мама моя.       Мик офигел, выпучил глаза, быстро посотмрел сначала на маму, потом на Женю.       – Мам, все вообще было не так! – снова попыталась Женя.       - Жень… Кто это?       - Это Мик, - улыбнулась Женя и зашипела: скулы удачно саднило. – Мой друг. Я просто хотела помочь…       - Друг? – испуганно вдохнула мама, а Влас напугал ее еще больше:       - Мик. Вор и картежник.       - Он не вор, - вступилась Женя, но больше за себя. – Ну да, может, вор. Чуть-чуть. Но, мам, это Мик, мой друг.       Мама прикрыла глаза и мотнула головой, не жаля это слышать.       – Что у тебя с рукой?       - Все нормально, - Женя отшагнула. – Просто поцарапалась. Я тут вообще случайно оказалась.       - Тихо! – приказала мама и перевела взгляд на Мика. – Вы можете рассказать мне правду? От кое-кого я услышать ее уже не надеюсь.       Женю отпускала ярость, от адреналина покалывало щеки, но укол стыда она все равно почувствовала. Мик неуверенно посмотрел на маму Жени, потом на Власа, и стал рассказывать – все, как было. Женя чувствовала, как топит ее этот рассказ, видела, как стекленеют мамины глаза, а когда Мик сказал:       - Слава Небу, пуля по касательной пошла, мы дальше побежали.       Мама забыла, как дышать.       - Заткнись, - попросила Женя, старательно отводя взгляд.       Но поднять его все-таки пришлось. Мама не смотрела не нее, она старалась дышать тише и, когда Мик закончил, медленно перевела взгляд на Женю.       - Ты меня утопил! – тихо рыкнула Женя на Мика и несмело перевела на маму глаза. - Мам…       - Мы едем домой, - сипло сказала мама. – Немедленно, Женя.       - Но…       - Никаких но! – вскинулась мама и резко подошла. – Ты вся в крови, на тебе места живого нет. Ты обещала мне посидеть дома. Обещала, Женя! Почему каждый раз, когда ты выходишь из дома, ты едва остаешься живой? Вот так ты исполняешь свои обещания?       - Вот так ты на работу ходишь? – не удержалась Женя, но тут же прикусила язык. Хотя чего это она? – Мам, это вообще кто? Он только что выгнал свору бандитов с пушками одним взглядом! Может, познакомишь?       Мама выдохнула.       - Познакомься, это Даниил. Друг твоего отца и мой тоже. Папа служил с ним в ордене.       - Крутой друг, - хмыкнула Женя и посмотрела на Даниила. - Папа пропал, а он тебя по ресторанам водит. Зашибись, дружба!       - Замолчи, - тихонечко просипел Мик и дернул ее за руку..       - Извини ее, - сказала мама этому Власу. – Прости, Дань… Мы пойдем.       «Он спас мне жизнь», - твердила Женя, но злость из ее глаз не уходила. Она сверлила Власа недоверчивым взглядом, как в друг в дверь скромно постучались и внутрь залетела Моня. Она бросилась к Жене, послушно упала в ладонь.       - Запирать вас что ли обеих… - прошептала мама и направилась к выходу.       Женя замялась. Она глянула на Мика, чьи глаза стали больше блюдца, и спросила:       - Мам, а можно Мик у нас останется…       Мама резко обернулась, и по ее нахмуренным бровям можно было прочитать ответ.       - Мам, но его убьют!       - Я позабочусь о нем, - сказал Влас. – Не бойся, твоему другу ничего не угрожает.       Мама вдруг благодарно улыбнулась этому…       – Я жду тебя! – сказала она и вышла.       Женя передёрнула плечами и тут же скривилась. Может, пуля только задела, но саднило в том месте сильно. Но слабость Женя показать не могла. Подошла к Власу, хмуро на него глянула.       - Алик, подвези, - он кинул ключи своему помощнику.       - Мы сами, - твердо сказала Женя, глядя в глаза нового «друга папы».       - Сама ты уже навоевалась. Позволь помочь.       Улыбался он едва, только губы кривил. И был он бандитом намного больше Мика!       - Рад был познакомиться.       - А я-то как, - буркнула Женя и поплелась к выходу. Но у того остановилась, обернулась к Мику и сказала. – Пожалуйста!       Но он только покачал головой. Трус.       Женя села в дорогую машину и сцепила зубы, чтобы не зашипеть. Мама села с Женей сзади и попросила подвезти до дома. Алик уселся на сиденье водителя и отвернул зеркало заднего вида, чтобы не видеть, что происходит сзади. А там ничего интересного и не происходило. Мама молчала, а по ее щекам текли слезы. Женя резала о зубы язык, когда на кочках троп Зачарованного леса, их трясло, а синяки и раны драли тело.       - Спасибо вам.       - Конечно, Елена. Даниил попросил передать его телефон.       И мама взяла бумажку с цифрами.       - Пока, Рембо, - махнул рукой Жене Алик, сел в машину и уехал.       Женя проводила взглядом машину до поворота, молча зашла за мамой в квартиру, молча приняла душ и дала маме себя осмотреть, молча кривилась, когда перекись пенилась на ране. Женя молчала до того момента, пока мама не решила, что ее долечила и попросила пойти спать.       - Выкинь, - попросила Женя. – Зачем тебе его номер?       Мама прикрыла глаза и не ответила.       - Мам, зачем? Ты че думаешь, он Робин Гуд всем помогать. Да он меня вытащил, потому что к тебе клеился.       - Да! – Мама резко хлопнула рукой по столу. – Да, Женя.       Женя хлопнула глазами.       - Но он помог! А я помочь тебе не могу! Я запру тебя, ты вышибешь дверь. Я попрошу тебя честно – ты обманешь. Я не могу тебе помочь! – мама развела руками. – Пусть помогает он. И мне абсолютно плевать, что он хочет взамен. У меня одна дочь, и я третий раз выкидываю кофту, потому что от крови ее не отстирать!       Женя вздрогнула, когда мама швырнула кофту в урну.       - Мам, но я не просто так туда ходила. Я хотела попросить Мика помочь мне попасть в Багровое…       - Иди спать, - попросила мама, прикрывая глаза ладонью. – Жень, я больше не могу. Не мучай меня, пожалуйста, я больше не могу!       Мама оттолкнулась рукой от стола и ушла в комнату, а Женя осталась в коридоре. Дверь в комнату мамы захлопнулась, Женя прикрыла глаза и медленно открыла снова. Только мир поплыл от слез. Горьких, неправильных, обидных и жгучих.       Она ее даже не слушает. Даже не пытается понять, а Жене как будто нравится каждый раз с синяками домой возвращаться! Только она пытается что-то сделать, она борется, она думает, а мама просто сдалась! Вот так она папу ждет?!       - Ты просто не веришь в меня! – стукнула по двери Женя. – Ой, конечно, какой-то бандит у нас герой. А я так – фантик в мире великих. У него получится меня защитить, а сама я не смогу. Только это я тебя защитила! Я тоже!       Женя рычала про себя. И про себя же говорила:       «Это я ходила в Багровое. Я бегала туда каждые выходные. Я знаю про опасность больше, чем она сама про себя. Меня слушается стихия! Я избранная. Я, мам! И это у меня должно получиться всех спасти, у меня!»       Женя прислонилась лбом к стеклу и ждала, что мама выйдет. Что она извинится, скажет, что погорячилась, но мама не вышла. Только донеслось из ее комнаты строгое:       - Иди спать, Жень.       Хлестнуло не хуже пощечины, и Женя не выдержала:       - Я в общаге переночую!       Надела кроссовки и вышла.       - Женя, вернись немедленно! – вылетела мама на лестничную клетку. – Хватит!       - Даниилу позвони, он меня вернет! – бросила Женя и сбежала по лестнице вниз, а на улице подхватила Моню и полетела к Зачарованному лесу.       Оттуда пошла на Янтарный, а там стала гулять по проспекту и пытаться глубоко дышать. Ярость паром вываливала из ноздрей, кололись грозами руки. Женя накинула на майку только спортивный костюм, в нем не так было больно содранным коленкам. На проспекте было много людей. Поздним вечером Янтарный оживал – выходили уличные музыканты, артисты, художники. Люди веселились, хотя Сережа всем доступно объяснил, что придет через неделю и подомнет под себя весь мир.       «Что вы веселитесь, - хотела сказать им Женя. – Вам весело? А я с ума схожу. Вам смешно? А меня четвёртый раз чуть не убили. Вам так классно! А я не знаю, что делать!»       В конце концов, Женя просто упала на одинокую лавку посреди проспекта и закинула голову назад. Слезы обожгли ей виски, и она изодрала зубами щеку, но всхлипы все равно прорвались через горло. Женя тихо взвыла и заплакала. Она дрожала и смотрела в небо. То мутнело, когда накатывали слезы, и прояснялось, когда они стекали на волосы. Звезды дрожали, зимний воздух обжигал. И Женя попросила у Неба: пусть ей станет холодно. Хоть что-то, хоть как-то ее отвлечет, потому что она тоже больше так не может! Не может!       - П-пап, - позвала она и зажмурилась, давая слезам скатиться. – П-пап…       Холодный воздух кусал щеки, но не добирался до тела. Ему было тепло. С той самой ночи в Багровом и на всю Женину жизнь.       - Победа – фарс, нет правды в кубке. О людях говорят поступки. Кто трус, а кто герой – неясно. Любые подвиги напрасны!       Женя нахмурилась и села ровно. Прямо за ее спиной какой-то уличный поэт, размахивая руками, рассказывал стих. Около него собралась небольшая кучка народу.       – Герой не нужен просто так, но лишь тогда, когда бардак. Когда багровой пеленою застлали мир перед тобою, - он провел рукой над асфальтом, и по нему пробежалась поземка. - Когда земля кипит от крови, и в небе – чудищ темных рои. Тогда, конечно, - поэт развел руками, - Где герой? Нам нужен, чтобы вернул покой.       Женя натянула капюшон кофты и отвернулась. Хотелось тишины.       - А щас зачем? Все тихо. Гладко. И нашим детям спится сладко. Но чтоб они так мирно спали…       Она встала.       - Герои жизнью рисковали. Скажите, милый Магсовет, вас гложет совесть или нет? Тогда вы их благодарили, сейчас же чуть не посадили?       Но уйти не смогла.       - И у меня назрел вопрос, - поэт обвел своих слушателей взглядом. - Нет, Магсовет, какой с вас спрос? Хотел бы я спросить у тех, кто пишет всюду обо всех. Как вы такое допустили: героев, подвиг – все забыли. У вас краснеют справа нитки, а знаете, какая пытка? Идти сквозь черные бураны, связав себя лишь пряжей рваной? Вы знаете, как это стремно, сказать: прощай, милый ребенок…       Женя сцепила зубы и повернулась. Поэт продолжал.       - Уйти от дома и от жизни, чтоб ни один из вас не видел… того, что видно было им – рисковым, смелым, молодым.       Накал его стиха рос в интонации, в широких жестах и шагах.       - Ее поймали на словце: что знает о своем отце? В газетах ведь о ней ни слова, так, может быть, не знает, кто он? Профессор, маг и заклинатель, но почему-то не спасатель. Не спас от гроз, а мог бы. Должен. И вы накинулись, как волки: родная дочь, как можно, сволочь! Оставил девочку, да только…       Поэт усмехнулся       – Она жива и невредима. И говорит: эй, пап, спасибо! – прокричал поэт в небо. – Что я на этих интервью была лишь раз. В этом году.       Все рассмеялись, и Женя усмехнулась тоже.       - И что известно ей о папе? – Поэт пожала плечами. - Профессор, маг, преподаватель. Алхимик, сыщик, заклинатель…       Он резко замолчал. Выждал паузу.       - И он герой, - серьезно кивнул поэт, - а не предатель.       Сначала воцарилась тишина, но кто-то захлопал, и все поддержали. Кто-то даже свистнул и закричал: «Молодец». Поэт заскочил на невысокий каменный выступ здания, у которого выступал, развел руки и поклонился.       - Мое стихотворение посвящается Владимиру Елагину и Алексею Лазареву. Я верю!       Он сделал странный жест, соединив два кулака ребрами, и некоторые люди из толпы это повторили. Женя огляделась. Два сжатых кулака месте были нарисованы на соседней стене. «Я верю», - алела надпись под граффити. Женя достала телефон и поискала в Чарограмме: я верю.       «Волшебники и ведьмы по всему свету объявляют о своих протестах в адрес обвинений Лазарева и Елагина. Неделю назад бывшему главе Магсовета и одному из ведущих специалистов в области багровой магии было предъявлено обвинение в предательстве Чарсообщества. В социальной сети «Чарограмм» популярность набирает движение «Я верю». Символ движения – два сжатых кулака, как объясняют сторонники, это символ единств героев нашего времени: Елагина и Лазарева. Именно единство позволило им одолеть Красные пески – монстра Багрового царства, который до их подвига по всем законам демонологии считался непобедимым».       - Красивый стих.       Женя вздрогнула и повернулась. На лавке сидел журналист. В простой куртке, свитере с высоким воротником и джинсах, Женя его таким и запомнила.       - Здрасьте. Мне тоже понравилось. А вы что тут делаете?       - Это был укол в мою сторону. Я же спрашивал у вас, что вы знаете об отце.       Женя вздохнула и посмотрела на поэта, который снова стал перечитывать свой стих уже другой публике. Женя неопределённо пожала плечами: да ничего она о нем не знала.       - Что он герой, - хмыкнула Женя, - а не предатель.       Хотела уйти, но горячие слезы снова навернулись на глаза.       - Тогда почему плачете? – удивился журналист. – Вот она, Женя, ваша мечта. Подвиг вашего отца восхваляют, народ восстал против Магсовета. Вы наконец-то всем открыли глаза. Кто сволочи, а кто герои. Но вы почему-то не рады.       Женя осмотрелась и медленно подошла к журналисту. Упала рядом с ним на лавку и уставилась в стену, где нарисовали два сжатых кулака. Это и вправду был триумф ее борьбы за справедливость. Хоть и случился он во время, когда она за него не боролась. Она просто тянула время, а не поднимала народ на такое масштабное движение. И да, ей хотелось плакать, потому что то, за что она боролась сейчас, у нее не получалось.       - Папа говорил, что ему достаточно, что я его люблю, - тихо просипела Женя. – А я злилась на Магсовет, что они отказали ему в помощи, когда он просил перед походом в Багровое. Злилась, что они говорят народу, как важно быть смелым, хотя сами трусы. Злилась. Но не потому, что моего отца обидели…       - А почему?       Женя шмыгнула носом и пожала плечами.       - Потому что я боялась за него. Злилась, что нет никого другого смелого. Нет другого умного. Другого героя. Злилась, потому что знала, если мир попадет в опасность, то спасать его снова пойдет мой папа. Мой. Опять! – Женя прикусила губу, и слезы скатились на снег. – И поняла я это, наверное, только сейчас. Что за всей моей жаждой этой правды был просто страх – трусливый и недостойный. Страх его потерять. Потому что сейчас мне пофиг на эти кулаки и стихи – я хочу, чтобы папа в-в… - Женя судорожно вздохнула, - вернулся.       Какое глупое слово - «вернулся». Простое, понятное, но такое желанное, что сердце сводит. «Вернись» - родилось самое заветное желание в детском сердце, когда за мамой закрылась дверь, а она побежала целовать папу на улицу. «Вернись», - умоляла Женя и улыбалась папе в окно. «Вернись», - просила она, сжимая красную нитку.       Женя ухватилась за медальон на шее и крепко сжала.       - Мне всю жизнь страшно. Я всю жизнь трушу, что я снова кого-то так… отпущу! – выплюнула Женя. – Потому что мне было шесть! Шесть! И я умерла, когда он сказал, что может не вернуться. У меня сердце сгорело. Я помню! Помню, как я старалась не плакать, его поддержать, но это папа – он как антидот к эмоциям, а когда он ушел… Просто…       Женя снова закрыла глаза, сгоняя слезы.       - Я знала, что он не вернется. И это чувство уже не называлось страх – оно называлось безысходность. Сиди и жди, когда тебе скажут, что его больше нет. Прими достойно, ты же Елагина! - зарычала Женя и повернулась к журналисту. – А мне пофиг на фамилию. Он мой отец, я его люблю. И всю свою жизнь я тупо боюсь, что он. Снова. Куда-то. Уйдет.       Журналист накинул ей на плечи куртку, и плакать захотелось еще сильнее.       - Ваш отец бы вами гордился, - вздохнул журналист. – У вас достойный страх. А человек без страха – машина. Его не за что уважать, ведь он ни с чем не боролся, чтобы стать достойным уважения.       - Вот папа бы также сказал, - хмыкнула Женя, буравя взглядом снег. – Только я со своим страхом не боролась. Вылезла из окна и пошла его спасать. В Багровое.       Женя усмехнулась, когда вспомнила, как она уцепилась за прутик и Моня, тужась, спускала ее вниз.       - Что? – тихо и как-то потерянно переспросил журналист. – Он нашел вас на улице. Вы были в парке с Сергеем Лазаревым.       - Да, - кивнула Женя. – А до этого мы с Сергеем Лазаревым нашли лифт в Багровое, попали туда, дошли до замка Багрового князя. Мы нашли его сокровищницу благодаря одному призраку. Багровый князь хранил там Книгу заклинаний и одну вещь, способную его убить. Но тронуть ее мог только стихийник. Во мне не проснулась сила, а Сережа был доминисом. И вот – мне снова страшно, - всплеснула руками Женя. – Потому что отца тащили к ритуальному алтарю. И за что бы моему папе меня уважать, когда я просто разревелась?       Женя стащила с шеи медальон и положила на ладони.       - А Сережа нет. Он капнул моей крови на книгу и прочитал заклинание, которое дало ему силу перенять всю багровую магию. Он забрал ее, чтобы быть в силах коснуться той вещи, в которой была скрыта смерть Багрового князя. Мы подсунули эту вещь отцам под нос, не зная, догадаются ли они ее сломать. Они догадались. Все спаслись.       - Но? – тихо поторопил журналист.       - Но Багровый князь тогда не умер. Только его старое тело. А багровая магия выбрала себе другого хозяина, - Женя повернулась к журналисту. – Хозяина, а не марионетку. Умного и смелого. Самого смелого человека на земле. Потому что этот «злодей», о котором вы все пишете, проклял себя в девять лет, чтобы спасти своих родителей и весь свет заодно. И он герой! – выделила Женя. – А не предатель.       Женя уверенно кивнула.       - И не думайте, что я просто так с вами откровенничаю. Идите и пишите это в своей газете, интернет-платформе и где там еще. Потому что вот это! Вот это я испугалась рассказать своему папе. А теперь я даже не знаю где он. Испугалась, решила спасти Сережу сама, зачем кого-то отпускать на верную смерть, можно же самой сходить. Но у меня не получилось. А у папы получится! Идите и пишите это!       Журналист смотрел на нее из-под очков и хмурился, Женя упрямо отвечала. Пусть идет и пишет. Она не сможет поговорить с папой, так передаст так. Если он тут, он это увидит и услышит, а если нет, то Женя прямо завтра возьмет Фила, впитает его тело в себя и пойдет искать папу, чтобы рассказать ему это.       Журналист снял очки и протер краем свитера.       - Н-да. Такого я… Не ожидал.       Снова надел их на нос, но как будто промахнулся.       - Вы… сумасбродны, порывисты, очень импульсивны, но вам было шесть…       Жене показалась, что он говорит с тревогой, но на самом деле это была ее тревога. Мама так и не позвонила…       - Это двенадцатый год с года принятия проклятья. Если его не снять в этом году, снять вообще будет невозможно, - вздохнула Женя. - Я пытаюсь что-то придумать, но у меня не получается, как у папы. Это я теперь должна рисковать, а не он. Я должна уходить, а ушел снова он. Это моя с Сережей тайна, а у меня ничего не получается! Диана сошла с ума, Андрея вообще пытались убить, Сережа... – Женя зарылась пальцами в волосы и простонала. – Я не могу так больше. Так устала, я просто не знаю, что мне делать, чтобы хоть кому-то…       - Помочь? – перебил журналист. – Вряд ли вы поможете своей маме, если будете убегать из дома.       - С чего вы взяли?       - Бросьте, Евгения, я же журналист. На вас спортивный костюм, а под ним вы не сгибаете колени. Разбили, наверное. Вы стараетесь не шевелить правой рукой – опять где-то поранились. У вас все лицо в гематомах, кто-то неслабо вас приложил. И вы плачете на улице. После хороших драк вы этого не делаете – вы улыбаетесь. Но сейчас вы тут сгораете в одиночестве и панике. Вы не просто не знаете, что делать. Вы чувствуете, что все, что вы делаете – неправильно. Вы теряете близких вам людей, вы пытаетесь ухватиться за жизнь, но она утекает, как песок сквозь пальцы. Ваше королевство рушится. Вы сами его рушите. И это заставляет вас плакать, а не ваш весьма благородный страх.       Жене даже плакать расхотелось. Она натянула пониже капюшон и откинулась на спинку лавки. Моня атаковала журналиста, но он ее отпихивал, и Женя приказала ей притвориться простой метлой, встать смирно рядом.       - Ну раз вы такой умный. Что мне делать?       - С чего вы взяли, что, раз я умный, то я всегда должен знать, что делать?       - Вот и дед так же сказал, - фыркнула Женя. – И снова замкнутый круг.       Журналист немного помолчал, но так и не ушел. Подумал, закинул ногу на ногу и глянул на картину с двумя сжатыми кулаками.       - Когда волка загоняет в угол охотник, волк бросается на ружье. Это верное поражение – выстрел в упор, до которого волк добежал сам, - медленно сказал журналист. – Это мне рассказал мой отец. И я всегда думал, почему бы волкам не ходить вместе. Одного охотник загнал, а со спины на него напал второй. Оба волка имеют шанс убежать…       - Знали бы, как я устала от этих туманных мудростей.       - Они заставляют думать.       - Да устала я думать! Хоть кто-нибудь может дать просто совет?       - Вам нужен союзник. Здесь. В мире, где их у вас не осталось.       Женя вздернула бровь и вспомнила слова деда.       - Оу, - усмехнулся журналист. – Вижу, такой совет вам уже давали. Может, Женя, вы просто слушать их не умеете? Ват вам прямой совет: любит можно, кого угодно, надеяться – только на себя. Нет вашего отца рядом, теперь вы сами за себя в ответе. Не одна, но пока что без него. Он не бросил, не надо бить всем за это морды, но он не может помочь, потому что не всесилен. И если вы так боитесь его потерять, просто подумайте, как он боится потерять вас. Подумайте и простите ему все. Вот мой совет. До свидания.       - Я не обижаюсь на него! – вскинулась Женя вдогонку.       Журналист уходил, но остановился. Обернулся, посмотрел на Женю и поправил очки.       - Любимые люди, Женя, это те, ради которых готов умереть. Но именно ради которых готов жить.       - А вы мыслитель?       - Гуго Гроций.       - Цитаты ни к чему…       - И иногда, - перебил журналист, - это правильный, но тяжелый выбор, Женя: уйти, чтобы сделать своего близкого человека счастливым.       - Да пошел ты, - разозлилась Женя. – Посмотрела бы я на тебя, как бы ты от своей дочери ушел, чтобы сделать ее счастливой. Мой меня никогда не оставит! Он что-нибудь придумает.       Журналист задумчиво ее осмотрел. Тоскливо улыбнулся, рвано кивнул, и ушел. Женя чувствовала себя противно: что она кричит это каждому встречному, как первоклашка? Зачем она бросается на людей? Может, это нервный срыв? Он все-таки добрался до нее и теперь треплет, выворачивает наизнанку, гонит из дома.       Женя снова упала на лавку и растерла лицо руками, Моня болталась рядом и пыталась веником пихнуть куда-то Женю.       - Да что с тобой!? – строго спросила Женя, и Моня постучала веником по куртке.       Женя поняла, что забыла ее отдать журналисту. Ну и ладно, бар «Синий коготь» недалеко, занесет завтра. Но Моня засунула пару прутиков в карман, и Женя на нее грозно глянула.       «Шур-шур-шур» - не успокаивалась Моня.       - Ты че, клептоманка? Или Мик сегодня заразил? Это не наше.       Женя встала, сложила куртку и перекинула себе через руку, как вдруг на снег вывалилась какая-то бумажка. Женя присела и подняла судейскую карточку. Того самого судьи, который судил последний бой.       «- Вы как, голова не кружится?       - Меня осмотрели.       - Вы не дали себя осмотреть!»       И поднял руки, чтобы не кололо пальцы.       Женя сглотнула и залезла в карманы куртки, нащупала там что-то жесткое, вроде студенческого билета, но вытащила… адвокатское удостоверение Волчары. Дмитрий Нитиевский. Адвокат, который довез до дома без навигатора.       «- Какой у вас любимый запах, Евгения?       - Папины духи.       Он улыбнулся.       - Могу посоветовать вам подышать ими. Выделится эндорфин, стент легче.       - А вы доминис?       - Нет, но у меня есть друг доминис».       Женя вздрогнула и вспомнила, как адвокат целовал маме руку, и она еще долго смотрела ему в спину.       Женя засунула руку в другой карман и вытащила пресс-карту.       «- Вы кто такой, представьтесь!       - Интернет-платформа «Нить». Так что вы знаете о своем отце, Евгения?»       Гениальная манипуляция славой героев и жадными до сенсации СМИ. Легкая и неподозрительная, стихийная, как будто так и надо. Женя знала эту манеру игры. Она сразу ей кого-то напомнила.       «Любить можно кого угодно. Надеяться – только на себя» - сказал дед, и Женя вспомнила, как папа еще в декабре бил кулаками о стол и кричал на нее: «Когда ты уже повзрослеешь, Женя? Надеяться можно только на себя!»       Женя выронила куртку.       «Он всегда рядом, Жень, даже если не видно. Он нас никогда не бросит».       «Это правильный, но тяжелый выбор, Женя: уйти, чтобы сделать своего близкого человека счастливым».       «За выбор надо отвечать»       «Любимые люди – это те…»       Женя дрожащими пальцами забила цитату и вздрогнула. Никакого Гуго Гроция…       «Это Дмитрий Нитивеский».       «Интернет-платформа Нить».       «Чтобы ты не потерялся, пап. У тебя ниточка, и у меня ниточка…»       - Пап?       Она быстро подняла взгляд и посмотрела на сияющую от огней улицу. Словно специально пошел снег, стало ничего не видно.       - Пап! – закричала она. Он же видит ее, он поймет, что она догадалась.       - Пап! Па-а-ап!       Женя побежала по улице, куда ушел папа. Она расталкивала прохожих, прыгала над их головами, звала, кричала.       - Папа! Па-а-ап!       Голос срывался на хрип, бегать было больно, и кровь из раны уже пропитала рукав спортивной кофты. А Женя бегала по Янтарному проспекту, терялась в снегопаде, крутила головой и, складывая у рта руки, до хрипа завала папу. Что значит уйти?       - Зачем ты мне все это оставил? – закричала она в небо, когда выбежала к Зачарованному лесу. – Зачем!       Адвокатское удостоверение, пресс-карта, судейская карточка – папа подкинул их Жене, чтобы она успокоилась. Я рядом. Был. Не бей никого. Я больше не помогу. Он оставил это, потому что ушел. Ушел по-настоящему, непонятно куда!       - Папа! – выбиваясь из сил, крикнула Женя и закусила губу. Она закрыла глаза и замерла. Ну хотя бы шорох, хотя бы шелест…       Шелест был – прилетела Моня. Шорох раздался – упал снег с ветки. Женя открыла глаза и осмотрелась. Сколько бы они ни ругалась с мамой, сколько бы ни боялась Женя – она чувствовала, что папа рядом. Ей было страшно, она не понимала, зачем ему смерть Сафронова, почему он не объявляется, но знала – он рядом. А сейчас она знала другое: он ушел. Вправду ушел. Потому что попрощался! Как тогда, в шесть лет, она знала, что он не вернется, так чувствовала это сейчас. Он попрощался по-настоящему и не на день или два… Навсегда.       - Н-нет, - замотала головой Женя, пятясь назад. – Н-нет-нет-нет! Слышишь, Моня, нет! Пап! Папа! Пап! Вернись и объясни мне все немедленно! Какого хрена? Я тебе все рассказала, а ты? Пап!       Она упала в снег и зарыдала, схватилась за волосы, сжала пальцы и скрючилась на земле. Слезы ее душили, горло перехватывал страх, он убивал ее. Папа не вернется. Не вернется… Женя откинулась назад и врезалась в ствол дерева.       Вернее, это оказались чьи-то ноги, и Женя быстро вскочила. Надежда взметнулась к горлу, проталкивая на губы улыбку, как вдруг…       - Волконский? – вздрогнула Женя и отшагнула.       Волконский стоял на тропинке и, осмотрев Женю, остановился на рукаве, перепачканном кровью.       - Твоя мама позвонила Виктории. Виктория позвонила мне, попросила проверить, добралась ли ты до общежития.       Женя устало усмехнулась.       - Подрабатываешь нянькой?       - Иди в Поддубный, тебе разрешено жить в комнате Загорской.       - Без тебя разберусь.       Женя тряхнула головой и пошла… куда-то.       - Как же ты меня достала, - выдохнул Саша за спиной, а в следующий момент грубо схватил Женю за здоровое предплечье и потащил. – Ты пойдешь в Поддубный.       - Отпусти меня!       Женя шарахнула грозой, но Саша даже не шелохнулся, хотя она приземлилась в сантиметрах от носков его ботинок. Он грубо дернул Женю и сцепил ей спереди руки веревкой, сотканной прямо из воздуха. Женя попыталась выдернуть руки, но Саша крепко их обмотал, теперь нельзя было позвать стихию!       - Придурок! Отвали от меня! Я тебя трогаю? Нет. Так и ты меня…       - Ты меня не трогаешь? – прошипел Саша. – Это не твою задницу я прикрываю каждый раз? Тебя посадить хотели больше раз, чем даже убить. Ты бьешь рекорд, Елагина, собираешь весь уголовный кодекс. И это я прикрываю тебя!       - Что? – хохотнула Женя и снова дернулась.       - Иди в Поддубный!       - Иди в задницу! Тоже мне спасатель, да последний человек, которого я попрошу о помощи, будешь ты.       Женя вырывалась из его рук пыталась вывернуться, но вдруг Саша резко дернул ее, и они оба повалились в снег. Женя попыталась вылезти, но Саша тряхнул ее за плечи и припечатал к земле.       - Успокойся! Что с тобой?       Женя смеялась и плакала одновременно.       - Вот так ты меня прикрываешь. Папа – предатель, Сережа – злодей, Загорская – психичка и убийца? Да пошел ты!       - Я прикрываю тебя, потому что остальных незачем!       - Незачем? Да им надо помочь!       - Это тебе надо помочь! – вдруг крикнул ей в лицо Волконский. – Багровые бесы, Елагина, твоему отцу в тюрьме ничего не угрожало. И Сережа наверняка специально заявился так громко, чтобы его отцу и твоему просто не дали прийти в Багровое. Я просил тебя посидеть в комнате, но ты пошла спасать Загосркую, и я бы смог убедить Валеру заткнуться, спрятать Диану, но ты полезла! Тебя чуть не грохнули! Всех не оправдать. Только они в Багровом и до них не доберутся, а ты здесь и получаешь! Их здесь больше нет! А ты тут!       Женя вздрогнула и моргнула – испуганно, растерянно, жалко. Она почувствовала, как дрожь из груди добралась до подбородка, а черные глаза Волконского сорвали какой-то стоп-кран, и слезы смазали его лицо.       «Их нет».       «Ты теперь одна»       «Ищи союзника в мире, где у тебя их не осталось».       Саша растерялся. Бегло оглядел Женю и, быстро встав, поднял ее на ноги. Но стоять Женя не могла – села на снег и уткнулась лбом в жгут веревки на руках. Замолчала. Затряслась. Тихо заплакала.       - Елагина…       - Уйди, пожалуйста, - жалко попросила она. – Скажи моей маме, что все хорошо. Только уйди… Я…       Она облизала губы и дала тяжелому кому навалиться ей на грудь. Это истерика. Это срыв. Это пройдет. Наверное. Просто ей страшно, хочется задохнуться в снеге и дать ему наконец-то заморозить сердце. Надежда становилась все тусклее, жизнь рушилась, и Женя вспоминала, как ее съедало этого же пакостное чувство одиннадцать лет назад.       «Ты одна».       - Вставай, - Волконский взял ее за локоть и аккуратно поднял. – Посмотри на меня.       - Саш, пожалуйста, - вяло помотала головой она, когда он убрал ее руки от лица. – У меня нет сил с тобой воевать. Я сдаюсь.       - Я с тобой не воюю, - четко сказал Волконский и прищурился. – Небо, Елагина, ты правда не понимаешь, что я делаю?       Женя покачала головой и перевела на Сашу взгляд. Глаза у Волконского были колючие, черные и очень злые, брови он хмурил, губы поджимал. С таким лицом можно было убить, но он аккуратно держал Женю за плечи и просто смотрел ей в глаза. И ей показалось, что мороз из них убрался – на секунду, мгновение, которое пустило жалость в сердце Саши. К ней, мокрой, убитой и обессиленной девчонке.       Которую он ненавидел.       - Я стану председателем Магсовета, - тихо сказал он, и Женя снова попыталась отвернуться, но он не дал. Заставил смотреть себе с глаза. – Стану. Сережа дал две недели: либо наш мир с ним, либо против него. И скажи мне, кто еще даст ему ответ, как не председатель Магсовета?       Женя нахмурилась, до нее едва доходил смысл слов. Голова вообще отказывалась соображать.       - Я поцеловал тебя специально. Чтобы Шаховской к тебе не лез. Я сейчас не могу никому угрожать, но никто сам не сунется к моей, - выделил он, - девчонке, и моя мама давно точит на тебя зуб. Пока она уверена, что ты и так моя, она не станет лезть к тебе сама. А это очень опасный человек, Жень.       Женя моргнула, брови дрогнули.       - Да, я выставил твоего отца предателем. Но у Магсовета тоже есть правила игры. Мало поддержки народа, нужно, чтобы Четверка меня поддержала. Нужно, чтобы они думали, что я играю по их правилам. А они ненавидят твоего отца и Лазарева. Я должен играть по всем правилам сразу, чтобы не дать осечки. У меня нет права на ошибку. Если председателем Магсовета выберут другого, Сереже объявят войну.       - А сам ты не можешь объявить ему войну? – шепотом спросила Женя.       - Могу, - твердо ответил Саша и помотал головой. – Но не буду.       Он вдруг утер Жене пальцами слезы и обхватил за щеки.       - Надо немного потерпеть, Жень. Чуть-чуть. Не воевать, никого не сжигать, не плакать, а просто… притвориться. Помоги мне. Посиди тихо.       Женя смотрела на Сашу и чувствовала, как ее оставляют слезы и чувство безысходности, а за ним ползет недоверие. Почему она должна ему верить? С другой стороны, а кому еще тогда верить?       «Это чертовски умный парень. Может, ты просто не понимаешь, какую игру он ведет?»       А Сережа и вправду хотел, чтобы его отца посадили, потому что только там им ничего не угрожало. На протяжении предвыборной компании их бы никто не трогал в тюрьме, но не дали бы и выйти, они не смогли бы найти Сережу и помешать. Сережа это просчитал. А Саша просчитал Сережу…       Не дед. Не папа. А Волконский.       - Ты хочешь ему сдаться? – переспросила Женя.       - Ему не нужны рабы. Он сказал, что этот мир его особо не волнует, просто не хочет проблем. А я не знаю, как ему помочь, но своего друга я убить не дам. Нашего друга.       Саша опустил глаза, и Женя тоже. На майке у нее лежала деревяшка. «ЕЛь» - чернели темные буквы.       - Почему ты раньше не говорил?       - Ты бы сдала меня. Испугалась бы, что я тебе вру, использовала бы против меня. Скажи ты это хотя бы в шутку, моя мама бы обязательно устроила мне проверку. У тебя длинный язык и ты редко его держишь за зубами. Я просто не давал тебе против себя козырей.       Женя понятливо кивнула.       - Подумай над моими словами, - попросил Саша, отстраняясь. – А сейчас иди в Поддубный. Отдохни, у тебя стресс.       Саша развернулся и пошел по тропинке прочь. Но Женя, опомнившись, сказала ему вдогонку:       - А сейчас ты не боишься?       Саша остановился, повернул голову и задумчиво глянул на снег.       - Тебя загнали, Елагина. Я знаю это чувство – когда хочется кинуться и на ружье. Я предлагаю тебе план. Гораздо умнее и безопаснее твоих, но он никого не спасет. Просто…       - Потянет время? – Женя подошла. – Ты даешь себе время. Скажи честно, ты пытался узнать, как снять проклятье?       Саша помолчал, но кивнул.       - Если бы ты мне помогла, я бы закрыл многие пробелы в своей теории. Тогда, возможно, у нас бы получилось.       - Какой теории?       Саша повернулся.       - Я знаю, что он ищет. А еще я знаю вещь, которая сильнее Повелителя стихий и без которой он никогда не получит власть над временем. Сережа собирает иглы, и этого будет мало. Но свой план я расскажу только союзнику. Сегодня я и так тебя пожалел.       Он махнул рукой и резко ушел в чащу. Она проглотила его фигуру в темном пальто, и Саша исчез, а Женя осталась одна, и вдруг почувствовала желанный холод. Жар ее отпустил, она вдохнула морозный воздух и, подхватив Моню, полетела домой. В комнате достала обувную коробку и приложила страницы к руке, откуда сочилась кровь.       - Что может быть сильнее Повелителя стихий?       Книга искупала крови страницы, капли расползлись по листу и засверкали влажными буквами.       «Посох двенадцати месяцев».