НЕведьма и Повелитель Времени

      На перроне было шумно, но тишина, повисшая между ними, все равно ощущалась. Женя сидела на лавке и мяла кулаки. Смотрела она упрямо на прибывающие поезда и не разговаривала.       Андрей не помнил времени, чтобы она не ляпнула чего-нибудь, когда все идет под откос. Ему казалось, что предыдущая неделя, которую они вдвоем провели в библиотеках, должна была ее подкосить, но как бы ни так: Женя не унывала ни на секунду. Потом ее держали три дня в допросных. Вернулась ли она оттуда поникшей? Вот уж он бы не сказал. Друг проклят – расколдуем. Отец в темнице – выпустим. Но сейчас… Он видел, как застыло что-то нехорошее в ее глазах. То ли это были слезы, которым она не давала выкатиться из глаз, то ли пепел. Женя молчала и глубоко дышала.       - Ну скажи уже, - вдруг прошептала она. – Ты же все слышал.       Да, он слышал. Слышал, как она вяло отвечала на вопросы журналистов, видел в чарограмме, как крепко сжимала руку Волконского, и удивился, когда на вопрос, считает ли она, что ее отец сбежал, она ответила…       - Я знаю, что тебя заставили, - вздохнул Андрей, прислоняясь к стенке сзади лавки. – И твой отец тоже это понимает.       - А что с того? – хмыкнула она и посмотрела на кулаки. – Это началось. Я думала, пронесет, но нет.       Женя судорожной выдохнула, обхватывая шею руками, и опустила голову.       - Что началось?       - Сначала я сказала, что им нужно. Завтра сделаю, как хотят.       - Попроси защиты у Верховного ковена. У ордена.       - А ты? – Женя повернула. – А ты, Сафронов? Он не понял ее вопроса и испугался взгляда. Она смотрела на него так, будто он умирал, а она провожала. Ее темные глаза, которые он почти не видел за волосами, вдруг впились в него и… обожгли.       - А что я? – глупо спросил он.       - Куда ты денешься? У кого ты будешь просить защиты?       - Меня не трогают.       - Тебя уже допрашивали. И то, что ты умеешь не задавать вопросов наконец-то сыграло тебе на руку. Ты просто ничего не знаешь. Но стоит хоть одному менталисту поглубже порыться в твоей голове, сразу то, что ты был в Багровом и видел Сережу таким, всплывет! И ты не отвертишься от допроса с пристрастиями, Сафронов. А помощи тебе просить не у кого: ты один.       Его неприятно кольнуло этой фразой, но он не подал виду. Женя снова отвернулась и стала рассматривать асфальт, а Андрей посмотрел в сторону прибывающих поездов. Была уже ночь. Яркие фонари расстреливали темноту желтым светом и бегущие строчки табло. Отовсюду слышался только стук колес и пыхтение грузных составов.       Андрей так не думал. Не знал, как объяснить, но даже то, что он прямо сейчас встречал маму Жени, отталкивало Андрея от мысли, будто он один. Да, возможно, у него нет таких друзей, способных защитить его, но опасности он не чувствовал.       - Ты его ученик, - вдруг хрипло сказала Женя, поднимая усталый взгляд на поезда. – И поверь мне, тебе еще прилетит за это.       На перрон подошел поезд. Он едва дотащил свои тяжелые вагоны до конца, шумно пыхнул и, дернувшись, замер. Проводники открыли двери, и первой из седьмого вагона вышла женщина в темном пальто с воротником из серого меха. Она нашла глазами Женю, а та…       - Делай вид, что все отлично, - все так же хмуро кинула она ему и тут же: - Мамуль! Ура! Ты приехала!       Кинулась к ней, отобрала небольшую сумку и крепко поцеловала. Она улыбалась, и Андрей ей почти поверил. Сам он встал и подошел ближе.       - Здрасьте, Елена Николаевна.       - Привет, Андрей.       Она спустилась и подала руку какой-то женщине сзади.       - Ба! – обрадовалась Женя. – А ты че со сломанной ногой приехала?       - Внуча, - с лестницы, опираясь на костыли, спустилась женщина. Андрей помог ей. – О, что за сокол? Меня зовут Вера Пална.       - Андрей.       - Это мой друг.       - Приятно, приятно. Ну, бери сумки, сокол, пошли к такси.       Он взял у нее сумку побольше. Всю дорогу они ехали и слушали скромные попытки Жени извиниться перед мамой за то, что за эти три дня она ей ни разу не позвонила, и шутки Веры Палны. Елена Николаевна хранила строгое молчание и хмуро смотрела в окно. Андрей сидел спереди, но чувствовал, что тем взглядом, которым Елена Николаевна буравила окно, можно прожечь бетонную стену.       Дома у Жени Вера Пална пошла в комнату полежать, а Андрей остался на чай. Тот был горьким, в нем размешали недомолвки, и они отдавали во рту обидой и злостью.       - Мам, я все расскажу, обещаю. Но я должна ночевать в Луновом, потому что это правила соревнований.       - М, - кивнула Елена Николаевна. – Иди. Андрей, останься, пожалуйста.       Женя быстро глянула на него.       - Зачем?       - Ты молчишь, - подняла на нее уставшие глаза Елена Николаевна и слабо пожала плечами. – У тебя нет времени, чтобы объяснить мне, что происходит. Я попрошу Андрея. Раз уж ты так… занята.       Женя вздрогнула, да и Андрею захотелось. Это слово упало в гробовой тишине кухни и, кажется, придавила кому-то то, что надо. Женя понятливо кивнула и закусила губу. Развернулась, села за стол, сжала кулаки под ним, чтобы Елена Николаевна не видела, и, впившись взглядом в своего толстого кота, сказала:       - Ну просто с Сережей случилось кое-что… Он захотел захватить волшебный мир…       - Вика рассказала.       - Вот, и… - Женя постаралась усмехнуться, - Папа… Ну и дядя Леша тоже… Мам, там так получилось, что… Эм…       - Женя, иди, - твердо повторила Елена Николаевна. – Я тебя не держу.       Женя оторвала глаза от стола. Шутить не получалось, когда в лоб летели такие жесткие слова.       Андрей забыл, но, может, он тоже когда-то умел разговаривать с мамой одними глазами. Елена Николаевна что-то сказала, Женя что-то поняла – сняла с колен кота, встала, молча вышла из кухни и только у порога остановилась.       - Прости, - тихо прошептала она и вышла на улицу.       Андрею стало ее жалко. Он, конечно, понимал, что ей надо найти силы все объяснить маме, перебороть страх и злость, потому что Елене Николаевне сейчас еще тяжелее. Но просто было советовать: запихни эмоции поглубже и пожалей маму. А Жене было только семнадцать. У нее посадили отца, вчера ее заставили назвать его предателем, а сегодня она должна рассказать об этом маме. И Андрей видел, как ей пережимает горло этой правдой, поэтому не имел права ее судить.       - Ну что ты… - покачала головой Вера Пална, внезапно появившись на пороге. – Ей глаза слезами топит, а ты… иди. Вера Пална тяжело вздохнула, но за Женей не погналась – пошла в комнату смотреть телевизор.       - Ей очень… непросто, - Андрей присел за стол. – Елена Николаевна…       - Называй меня тетей Леной.       - Тетя Лена, - немного запинаясь выговорил он. - Я могу вам все рассказать. Но не уверен, что все правильно объясню.       Она подняла глаза и повернулась к Андрею. Вдруг она ему ласково улыбнулась и закивала, а из ее глаз выкатились слезы. Она тут же их утерла и, продолжая вымученно улыбаться, посмотрела в окно.       - Больно ей было, да?       - Ну, немного. Стихия не обижает стихийника.       - Вова… Как он выглядел?       Андрей вздохнул и пожал плечами. Он старался не смотреть на Елагина. Когда того привезли – нырнул в толпу незаметно. Елагин был такой сосредоточенный, что не заметил его, а Андрей теперь боялся показываться ему на глаза. Что случилось, почему он пытался его убить? Убил! Да если бы Лазарев не пришел, Андрей бы умер в этой коморке!       - Нормально. Немного помят, но крови и синяков я не видел. Они не успели ничего с ним сделать. Да и Женя, я вам правду говорю: она в порядке. Немного тяжело, но она справится.       - О да, - то ли всхлипнула, то ли усмехнулась тетя Лена. – Всегда. Со всем. Сама.       - Она часто балагурит, но она очень сильная.       - Балагурит, - снова улыбнулась тетя Лена ему. – Где ты таких слов нахватался?       - Меня бабушка вырастила.       - Андрей, она ненавидит, когда я ее жалею. Я пыталась. Очень много раз пыталась – она улыбается, она отмахивается, она смеется. Кажется, что это так прекрасно: когда твой ребенок всегда тебе улыбается. Но это очень страшно: когда он никогда при тебе не плачет. И я прошу сказать тебя мне честно, Андрей, у нее все в порядке?       У Андрея не было тети. С родителями друзей он почти не общался, будучи одержимым желанием поступить в Поддубный. Проводил все свободное от школы время не во дворе, а либо в комнате за занятиями, либо в зале. Он твердо решил, что это все ему не очень-то нужно: близкие друзья, от которых он уедет, старая жизнь, к которой не хотел бы возвращаться.       Но сейчас Андрей чувствовал, что «тетя Лена» для него зазвучало навсегда. Умрет он завтра от чар Елагина или через сто лет собственной смертью – эта женщина будет для него тетей Леной. В его жизни впервые что-то начало появляться навсегда. Раньше у него была только бабушка, а теперь…       - Нет, - твердо сказал Андрей и покачал головой. – Но я рядом. И я ее не брошу.       - Спасибо, - улыбнулась тетя Лена и промокнула глаза. – Скажи мне, правильно ли я помню, что родители-люди имеют право присутствовать в чародейских учебных заведениях, где учатся несовершеннолетние дети?       - Ну… вроде да, - Андрей напряг память и вспомнил, что где-то это слышал. – А что?       - Когда следующий тур?       - Завтра утром, его перенесли из-за случившегося.       - Во сколько начинается?       - В девять.       - Хорошо, спасибо. Если тебе не сложно, скажи ей, что я кричала и ругалась, что соседи едва не вызвали полицию и моя мама меня едва уложила спать. Андрей усмехнулся:       - Обычный вечер?       - Ее сожрет совесть, и она придет на покаяание. Чай еще будешь? У нас остались пироги. Андрей всегда из приличия отказывался, но теперь согласился. Он наелся вкусных пирогов, посмотрел телевизор с Верой Палной и собрался уходить, когда тетя Лена уже заснула в соседней комнате, обнимая подушку Жени.       - Эй, сокол, иди сюда, - подозвала его Вера Пална, зачем-то спустившись за ним к подъезду. – Там прослушивают сто пудов, а тут может еще и нет. Поговорить мне с тобой надо, не против?       - Нет.       - Слушай, если я хоть немного секу в ваших волшебных делах, то Ленке-то моей сладко не придется. Она человек, ни ковен, ни орден под защиту ее взять не может. А Вовка в бегах. И вернуть его может только шантаж. Смекаешь? Где-то Андрей уже слышал этот вопрос.       - Да.       - Так вот, спрятать ее где-то надо. А потому передай Женьке, что я к нему завтра зайду.       - К нему? – не понял Андрей. – А она на соревнованиях будет…       - Ой, да не к нашей Женьке. А к этому колдуну старому, к Лазареву. Видимо, Андрей слишком сильно выпучил глаза, потому что Вера Пална вдруг рассмеялась и сказала:       - Да не боись, он тока с виду грозный. Скажешь, что от меня – впустит. Ты ему скажи, что ждать его буду у себя завтра часов в одиннадцать. Договорились?       Андрей хотел уточнить: то есть ему сходить к великому колдуну, о котором читал только в книжках, и сказать, что его приглашает на ланч бабушка его подруги?       Ну, они наверняка знакомы. Андрей просто посыльный, вот только страшно было от одной мысли, что придется идти к нему в кабинет. Белый змей был в Луновом уже целый день, и каждый из них выглядел так, будто видел на этом свете все. Сила, необъяснимая аура могущества, шла от каждого, у кого на запястье горела печать. А Женя сказала, что приехали только «показушники» - те, у кого видны печати, чтобы никто не пытался так яро раскрыть всю сеть Белого Змея из скрытых колдунов, так как на самом деле орден был огромен. В общем, и так было не по себе.       - Хорошо, - кивнул Андрей. – Я все передам.       - Ну и сам заходи, - разрешила Вера Пална. – Ты мне нравишься. На Женьку нашу похож: такой же кудрявый. Ладно, иди спать уже. Поздно. Вера Пална махнула ему рукой на прощанье и зашла в подъезд. А Андрей, пригладив рукой свои не волосы, растрепал их ладонью и побрел домой.       А дома его ждали…       - Ты, чучело, будешь мне еще указывать?       - Блондинка! Ты его отравишь этим.       - У меня соль сквозь руки не высыпается. Магии хоть и не осталось, но я сейчас так тебя светом из амулета шарахну – мало не покажется!       - Напугала ежа голой по…       - Всем привет, - пошел Андрей и переглянулся с Зоей.       - Привет, - тихо ответила она и отвернулась к плите.       Общий язык у них найти так и не получилось. Она была очень скрытной, общалась только с Женей, а с Андреем обменивалась только сухими приветствиями и прощаниями. Они друг другу не мешали: квартиру Елагин Андрею купил огромную. Ванных и туалетов хватало всем.       Кроме Фила.       Поначалу, когда его пришлось срочно забирать из квартиры Жени вместе с Зоей до прибытия Мгасовета, Андрей не поверил глазам, но потом смирился со своей новой и полной удивлений жизнью – всех перевез к себе, а Филу придумал образ. Он вручил ему фотографию одного своего одноклассника – тот с детства был смазливым. Фил добавил к этой внешности спортивный костюм с полоской на брюках и решил, что он неотразим, а потому днями торчал у зеркала в одной из ванн и пел себе дифирамбы.       - Есть будешь?       - Спасибо, я наелся у Жени.       Зоя замерла у плиты.       - Тетя Лена приехала?       Он услышал тоску, как бы Зоя ни пыталась ее скрыть. Андрей не хотел брать на себя роль судьи: ты виновата, и я буду тебе об этом напоминать. Как он не мог судить Женю, он так же отказывался говорить что-то Зое о временах, когда ее даже не знал. Но, может, именно поэтому ему было ее не так жалко, и собственное мнение, которое коварно лезло к нему в голову по ночам, когда он вспоминал, как долго была в коме Диана, все-таки сформировалось. Он считал, что Диане лучше не знать о Зое.       - Н-да, туго Жене будет.       - Да ты что, - хмыкнул он. – Правда?       - Не язви, царевич. Она всю жизнь дралась за маму, потому что тетя Лена - человек, а у нас их не уважают. Ей разбивали носы, ее запирали в темных чуланах девчонки, ей подливали чесоточное зелье в суп, ее очень больно били стихией на практических уроках. Я знаю, Женя кажется сильной и плевавшей на других язвой, которую трудно переспорить или унизить. Но чтобы плевать с высокой башни на всех – надо построить ее выше, чем у других. А это тяжело. Жизнь таких не любит.       - А кого она любит? –Андрей встал и подошел к Зое. – Трусов, которые сидят в норах?       Зоя обернулась к нему и недобро сузила глаза.       - Диана рассказывала тебе, что Женя не стеснялась жаловаться учителям, когда ее про ее маму говорили гадости?       - И правильно делала.       - После одного такого педсовета классу влетело за это. Женя три дня пролежала в медпункте со сломанной рукой и ногой – ей досталась на уроках по боевой. Так вышло, что пар не хватило, и было двое на одну.       - Но в школе изучают азы боевой магии…       - Ой, - усмехнулась Зоя, всплеснув руками. – Калинина и Поруцкая, наверное, случайно. – И тут же серьёзно добавила: - Очнись. Нельзя смеяться над всем миром и от него за это не получать. К боли не привыкнешь – каждый раз больно как будто в первый. И бороться вечно устанет каждый. Так вот, она устала, царевич. И впервые за всю жизнь ей некому об этом сказать, - Зоя шагнула ближе. – Потому что ее отца нет, а Лазарев сошел с ума.       Андрей задумчиво осмотрел Зою. Она была красивой, но обычной девчонкой: светлые волосы, хрустально-голубые глаза, очень светлое и правильное лицо, красивая фигура, высокий рост. Но ведьма ли из семьи Никольских, этих волшебниц, которых показывали по телевизору как сильнейшую семью стихийниц? Нет. Простая девчонка.       - Тебе никогда не прилетало, да? – понятливо усмехнулся он. – Ты делала что хотела, никто тебе и слова бы не сказал. Но однажды тебе прилетело так, что ты устала... Устала бояться того, кто должен тебя убить, не знать, где он, оборачиваться на каждый шорох. То, что для всего мира значило спасение, для тебя значило только то, что враг затаился. Теперь ты не знала, кто Багровый князь. И ты сдалась.       - Я ушла, чтобы спасти мир. С моей смертью он умрет!       - А ты живая, Зоя? – прищурил глаза Андрей. – Просто мне так не показалось. Давай не будем обсуждать ни Женю, ни Диану. Ты их не знаешь.       - Я их не знаю? - возмущенно выдохнула Зоя. – Да кто ты такой? Думаешь, моя смерть так сильно их изменила? Только Елагина по-прежнему пытается всех спасти. Она сейчас сидит на улице в метель и сжимает деревяшку, потому что ей не холодно, хочется побыть одной, а в такой мороз на улицу ночью никто не сунется. И она будет плакать там одна, пока спать не захочется сильнее, чем реветь.       - Ну тогда какого хрена ты здесь? - вдруг тихо рыкнул он, да так, что Зоя вздрогнула. – Ты же больше меня понимаешь, ты же знаешь ее дольше. Надень свой капюшон, найди ее и пожалей.       - Это ей не нужно!       - Нет, это тебе… это не нужно. - Андрей схватил куртку и вышел на улицу.       На улице и вправду началась нешуточная метель. Снег валил пушистый, но холодный ветер подхватывал его и задувал в лицо. Снежинки кололись, щипали лицо, холод забирался под ворот куртки и кусал за шею. Андрей подтянул молнию, прикрывая горло, и пошел искать Женю. Где – он не знал, но старательно пытался вспомнить места, о которых она ему рассказывала: двор школы, Поддубный, коробка у ее подъезда может… Да может любая лавка на улице!        - Господин Сафронов? – услышал он и повернулся. Из машины, что стояла около подъезда, вышел человек в темном пальто и очках. – У нас к вам пара вопросов. «Началось», - про себя подумал Андрей и стал незаметно разминать кисти: - Кто вы?       - Отдел по борьбе с багровой магией.       - Я уже был на допросе.       - Да. Но были выяснены новые обстоятельства: в комнате, где вы разговаривали с господином Елагиным, обнаружены следы сильного багрового заклятья. Смертельного. Нам нужен ваш анализ крови, чтобы установить источник силы. Если эта магия Лазарева, мы сможем понять уровень его силы.       Понять уровень силы… Нет, понять, где он. Капля багровой магии, оставленная ее адептом самостоятельно в чужом теле, – хороший след для любого следака. Папа так вычислял тех, кто поклялся багровой магии в верности и принял силу. Если багровые маги хоть раз применяли подарок своей новой госпожи, но багровая нить тянулась от их сердца к этому месту, связывая.       Но как ему теперь отвертеться?       - Хорошо, - кивнул он и подошел к машине. Внутри за водительским сиденьем сидел еще один человек в черных очках. Андрей думал, что такие безликие люди бывают только в кино: незапоминающееся лицо, неприметная прическа, средний рост, глаза, спрятанные за очками.       - Ты здорово влип, парень, - сказал лысый мужчина и присел рядом с ним. – Зачем он пытался тебя убить?       - Кто?       - Не глупи, - хмыкнул мужчина и подкинул в руке какую-то кругляшку. – Ты знаешь, что это?       - Запонка, - твёрдо ответил Андрей.       - Да, запонка. Из мельхиоровой руды. Смертельное заклинание, которое погружает цель в кому на неделю. Если за неделю не дать противоядие, то цель умрет.       - Кому? – прищурился Андрей. – Причем здесь я?       - Мы нашли ее в стакане, из которого ты пил. В комнате повышен багровый фон, Лазарев колдовал там. Он пытался тебя убить?       «Спас», - подумал Андрей.       Так, если Елагин хотел его убить, то почему забыл запонку? Предположим, не оставил на ней следов и хотел сбить следаков с толку, но тогда в той комнате не должно было быть камер. А значит, Андрей может сказать что угодно! Только не дать взять у себя кровь, ведь тогда магия, которой Лазарев его спас, приведет Магсовет к нему.       - Это моя запонка.       - Вот как? – мужчина задумчиво повертел ее в руках. – Зачем она тебе? Решил покончить с жизнью в Новый год?       Мельхиоровая руда… Что он знает про нее? Да ничего, впервые слышал. Кома? Неделя? Противоядие?       - Я пытался изобрести противоядие… Знаете, если в знак энтегрума добавить несколько символов, то получится…       - Хватит, парень, - осек его мужчина. – Где Лазарев?       - В Багровом, наверное.       - Как ты с ним общаешься?       - Ходим в бар по пятницам, - буркнул Андрей. – Я не знаю, что с ним и где он.       - Тогда зачем ты нас обманываешь? – лысый прищурился и недобро улыбнулся. – Спасаешь друга? А вы до сих пор друзья? Он пытался тебя убить. Ты что, парень, не видишь, что он обманывает всех? Он объявил девочку своей невестой, чтобы, убив ее, был повод развязать войну. Он уже использовал тебя, и скоро всплывет, как именно. Андрей…       Лысый подсел ближе и положил руку Андрею на плечо. Андрей вздрогнул – для него это так и осталось самым сильным напоминанием об отце, но вот почему-то перед глазами встала комната дворца Магсовета, Андрей вспомнил, как лежала рука Елагина на плече. Серые злые глаза. Усталая ухмылка. Ну зачем он пытался его убить!?       -… Магсовет возьмет тебя под защиту. Не буду скрывать, мы опасаемся того, что Елагин сбежал. Да, возможно, это совпадение, но если он работает на Багрового князя, то половина подразделений безопасности Магсовета остаются безоружными. Мы слишком ему доверяли, а у Алексея Лазарева вообще был доступ к самым секретным архивами. Багровый князь становится сильнее. И если ты нам поможешь, парень. Если ты…       «- Ты спас мне жизнь?       - Судя по твоему лицу ты предпочел бы смерть».       А ведь Елагин на свободе. Он может прямо сейчас ждать Андрея в подъезде, чтобы убить. И Андрею и вправду нужна защита. Наверное, Женя права, он остался один. Если он сдаст кровь, они просто в очередной раз убедятся, что Лазарев – в Багровом, где-то во дворце прежнего Багрового князя. Они ничего не смогут ему сделать, а вот Андрей вздрагивает от любого шороха уже неделю.       - … и первым делом он придет за тобой, Андрей. Ты сильный стихийник, возможно, Лазарев тебя не убьет. Загонит в услужение. Сам подумай, оставил бы он тебя здесь, на растерзание Магсовету, будь вы друзьями? Мельхиоровая руда. Неделя. Почему Елагин не убил его сразу? Как скоро он придет исправлять свою ошибку, а в следующий раз Лазарев успеет?       - Подумай, Андрей. Твой друг уже не человек. Он монстр.       Надо помочь себе самому. Никто больше не выпрыгнет из Тьмы, никто не окажется рядом, когда он будет умирать. Что-то видел Андрей в глазах Елагина. И это что-то четко дало ему понять: он не хотел его убивать – но должен был. А ведь Андрей знает Лазарева не больше месяца, оказалось, он с самого начала водил всех за нос. Сколько бы он ни откровенничал с ним, было ли это откровение хоть раз? Или все – только шаги его идеального плана?       «Ты царевич, Сафронов. Так живи по-царски!»       Если Андрей сын прежнего царя, то вполне возможно Лазареву тоже надо его прикончить…       - Я даю тебе день, - сдался лысый. – Завтра вечером я буду ждать тебя у твоего подъезда. А сейчас иди. Я вижу, тебе есть о чем подумать.       Чтобы найти обладателя багровой магии тест должен был быть добровольным, иначе стихия просто бы спрятала ниточку чужой магии, раз хозяин не хотел, чтобы ее нашли. Поэтому лысый еще раз попросил Андрея подумать, а потом кивнул на дверь.       Машина уехала в метель, а Андрей пошел вдоль улицы. Зачем он вышел – уже не помнил, теперь в голове только крутились мысли о Елагине и Лазареве. Ему было страшно. Он все еще помнил, как душило заклятье панику, когда закрывались его глаза, и Елагин прощался с ним. Он помнил и Лазарева – тот выглядел, как повелитель смерти. И он вправду не был похож на человека. Но он спас его. Этот монстр. Просто взял и вытащил с того света.       «Ты один».       Андрей остановился около угла дома и посмотрел на соседнюю высотку – дом Елагина. Он жил на девятнадцатом этаже, и его окна выходили на эту сторону улицы. В них горел свет.       Ну куда она еще могла пойти?       Андрей поднялся на этаж, вытер ноги о половик и остановился около двери. Пломба была сорвана, замок – вышиблен. Андрей сам открыл дверь и тихо вошел внутрь. Он нашел Женю на кухне. Она даже не обратила на него внимание – сидела и бубнила что-то под нос, отмахиваясь от Мони.       - Я тебе говорю, он живой! Хранит спокойный мира сон могучий царь его… - Женя устало растерла глаза и вздрогнула, когда увидела Андрея. – Сафронов, блин! Напугал! Хорошо, что пришел. Моня, чая нашему другу!       Моня встрепенулась и ударила древком по кнопке чайника, чтобы вскипятить. Андрей ей благодарно кивнул и снял шапку, присаживаясь за стол. Женя зацепилась за шапку глазами.       - Так твоя бабушка – Баба Яга?       Андрей распахнул глаза.       - Тут нет прослушки. Они не сняли заклятья папы – слабаки, - усмехнулась Женя, разваливаясь на диване. – Так вот тот кот в избе сказал, что твоя шапка пахнет его хозяйкой. Бабой Ягой. Ты сын Сафрона.       - Жень, мы не знаем.       - Лазарев мог ошибаться ровно до того момента, пока мы не узнали, что вся эта история была подстроена им, - она снова ровно села и нагнулась над столом. – Я не знаю, какая информация до нас была донесена спланировано, а какая – нет. И я долго пыталась понять, как же снова не попасться на его крючки. Он заставляет нас думать так, как ему надо. Но что ему, блин, надо?       Андрей пожал плечами.       - Собрать легион, чтобы стать повелителем времени.       - Да. Зачем?       - Он хочет сделать Зою вечной, чтобы она никогда не умерла и мир… никогда не умер.       - Мы с тобой оба так подумали. А это значит что?       - Что?       - Что Лазарев думает точно не так. Он бы не дал нам догадаться до того, чего реально хочет, так просто.       Женя села на стол перед Андреем и оперлась локтями на колени.       - Тогда я стала думать нестандартно, как Лазарев обычно думает. Один наш друг из Терновира сказал мне, что Сережа пытался узнать, как вернуть время. Я долго думала, какой именно момент он хочет вернуть. Логично, что момент, когда он принял проклятье.       - Но слишком логично, - прищурился Андрей, - чтобы Лазарев дал тебе до этого так просто догадаться.       - Молодец, - довольно кивнула Женя. – Возможно, он что-то нашел тогда. Что-то, что заставляет его сейчас творить всю эту… ерунду, короче. И я тут подумала…       Женя неловко пожала плечами и глянула на Моню.       - О чем ты подумала? – поторопил Андрей.       Моня упрямо мотнула веником, подбадривая. Давно это Женя спрашивает ее мнения? Ее глаза были потерянными, уставшими – почти прозрачными. Андрей еще никогда не видел, чтобы Женя так жалостливо смотрела на Моню, как будто просила рассказать за нее. «У меня нет сил, помоги мне».       Что делать? Он не знал. Жалеть бесполезно, наверное, Зоя права. Андрей сто раз говорил Жене, что все будет хорошо, но с каждым новым планом, с каждой неудачей глаза Жени тухли все больше. Женя с Андреем не дали поймать Лазарева Магсовету! Но дали Магсовету посадить Елагина. Они подсторили побег Елагина и Лазарева! И в тот же вечер их сделали предателелями.       «Она устала, и впервые в жизни ей некому об этом сказать».       - Жень…       - Что твой отец жив, - выпалила она и прикрыла глаза. – Небо, я знаю, что я бесчувственная стерва, раз говорю тебе это так просто. Но помнишь, в Багровом царстве, когда ты ушел спасать Лазарева в Поднебесную, я осталась наедине с этим чокнутым котом. Я спросила, где искать иглу Сафрона, а кот сказал, чтобы я у него и спросила. Ну я и выпалила, что он мертв. А кот ответил…       «Он жив», - прозвучало где-то не здесь. Андрея так шарахнуло этими словами, что он едва ли не упал. Женя резко встала и присела на стол, растормоши волосы.       - И если он жив, Андрей, найти его сможешь только ты. А Сафрон нам нужен. Нужен, Небо раздери, потому что я не знаю, что делать!       Она шарахнула рукой по столу и выругалась.       Некоторое время они стояли в тишине. Даже Моня попыталась не шевелиться и растопырить прутики, чтобы не шуршали. Женя откинула голову назад, чтобы рассмотреть люстру, и взгляд ее снова стал спокойным и решительным.       - Прости, - тихо извинилась Женя и подошла ближе. – Не слушай меня, я… устала.       - Почему? – тихо спросил Андрей. – Почему не слушать?       - Я не знаю наверняка. Заставлю тебя поверить в то, что твой отец жив, а потом это окажется неправдой. И ты потеряешь его снова. - Женя помотала головой и слабо улыбнулась. – А умереть намного легче, чем второй раз такое пережить. Это просто крики помощи моего измотанного интригами Волконского мозга. Пойду спать, завтра тур еще этот… Ты дверь захлопни, она закроется.       Женя тоже хлопнула его по плечу, и Андрей дал ей уйти: а сам вдруг подумал о словах Зои: вдруг Жене это и вправду не нужно? Вдруг это ему самому сейчас страшно так, что он пришел к Жене, не чтобы пожалеть, но чтобы отвлечься? Не помочь, а чтобы ему помогли?       Он присел на стул и оперся локтями на стол, потому что стоять сил не осталось. В его голове копошились мысли, как рой ос – опасный, изводящий своей суматохой, нелогичный, жужжащий и жалящий. И Андрей понял – ему было страшно. Он не хотел умирать, потому что ему казалось, что вот сейчас, только сейчас, он начал жить. Он вышел из своей комнаты, он выплыл из дня, когда разворотил свою квартиру, он оставил свою жажду стать кем-то, чтобы доказать что-то. Он нашел друзей, любовь и…       - Шур-шур, - Моня аккуратно подкралась ближе и подлезла Андрею под руку.       - Ты чего, - ласково прошептал Андрей, поглаживая ее по венику. – Устала, да?       Зачем Елагину убивать его, чего хочет Лазарев, отец…       - Шур-шур, - Моня ухватилась за его рубашку и потянула в комнату.       Но Андрей остановился в коридоре между двух дверей: одна вела в спальню, другая – на улицу. Женя так буднично попросила его уйти, что сделать это казалось самым нормальным. Он не знал, как жалеть таких девчонок. Наверное, Зоя была права, Жене это было не нужно. Но Андрей схватилс за дверную ручку и остановился, увидев свое отражение в зеркале шкафа.       Он вспомнил черный пропахший тухлым мясом лес. Густой туман, колючие ветки и как на части раскалывалось собственное сердце. А умереть и вправду было легче. Но он живой. Потому что его спасли, хотя он никого не просил, он…       Делал вид, что ему это не нужно.       Женя уже лежала в постели, накрывшись одеялом с головой. Андрей сел рядом и стал молча смотреть в окно, пока Женя не заерзала за его спиной.       - Умереть всегда проще, - вздохнул Андрей. - Проще всего.       Женя скинула одеяло и уставилась в потолок.       - Он сказал: все будет хорошо, - она усмехнулась. – Может, зря кипешуем. Лазарев сам все разрулит, надо подождать. Папа на свободе. Он что-нибудь придумает. Они с дядей Лешей всегда что-нибудь придумывают. Они спасли мир один раз, спасут и второй.       Андрей опустил глаза – Женя сжала покрывало.       - Я не умею. Я просто… делала, что говорил Лазарев. Я никогда ничего не разгадывала, не придумывала. А сейчас я…       «Одна», - проглотила она, но Андрей услышал.       Он посмотрел на нее еще раз – измученную и запуганную. Женя сдерживала слезы, кусая губы и сжимая покрывало. И он послал Зою с ее правдой, даже когда увидел, что другой рукой Женя и вправду хватается за деревяшку. Андрей скинул ботинки и улегся рядом, вперившись взглядом Жене в висок.       - Ну чего тебе надо? – вымученно усмехнулась она и повернула голову.       - В лесу кошмаров, когда ты приводила меня в себя, ты помнишь, что мне сказала? – Женя нахмурилась. – Ты сказала, что я не один. И ты сказала, что я тебе нужен, потому что тебе страшно.       - Да нихрена мне было не страшно, просто…       - Я не повернулся, - напомнил Андрей, и Женя осеклась.       Она опустила на него глаза и чуть свела брови.       - Хотя я бы жизнь отдал за то, чтобы ты просто отпустила мои плечи.       - А чего тогда не?..       - Ты живая. Ты есть, - напомнил он и улыбнулся. – И я долго думал, когда же перестал быть один. Так вот тогда, когда шагнул к тебе, а не повернулся. Хотя всю жизнь поворачивался. Я оглядывался назад, Женя, и никогда не смотрел на то, что рядом. Я жил там, в собственном кошмаре, от которого бежал, но от которого не отрекался. И меня вышвырнуло из моей старой квартиры, из прошлого дома, из старой жизни, когда одна девчонка мне сказала, что вот она – есть. Тут. Со мной. Она живая. И я ей нужен.       Андрей слабо улыбнулся.       - А в развороченной ветрами квартире осталась битые стекла, опавшая штукатурка и сломанная гардина. И как бы я ни хотел - там я больше никому не нужен.       - Твоя мудрость слишком мудра для двух часов ночи.       Женя села, укрыв покрывалом ноги, и хмуро уставилась на Андрея.       - Я есть, - сел он тоже. – Я живой. И я не такой гений, как Лазарев или твой отец, но я не брошу тебя, Жень. Потому что ты мне семья. Потому что это ты не дала мне повернуться. И, может, мир ты ни разу не спасала. Но в тот день, - он благодарно кивнул, - ты, наверное, спасла меня.       Женя замерла. Только ее брови потянулись к переносице. Андрей уже подумал, что сказал что-то не то, но Женя вдруг улыбнулась – легонько, только краешком губ. Утерла слезы и подсела ближе.       - А Загорская знает, что ты тусишь у меня по ночам?       Андрей закатил глаза.       - А чего ты обижаешься? Я просто не хочу, чтобы мне сварили мозги!       Слушать это было и невозможно, и классно одновременно. Андрей улегся на диван, забрав у Жени плед, поворочался и буркнул, утыкаясь носом в спинку:       - Спи уже.       - Как душу излить – так Женя. Как поболтать про девчонок – спи! Нет, а что такого в том, что мы обсудим Загорскую. Мы же не гадости будем… Хотя вот я давно хотела тебе сказать, что она… Впрочем, лучше эта тайна умрет со мной.       Андрей закрывал глаза, улыбаясь.

      ***

Диана весь вечер пыталась дозвониться до Андрея. Уровень тревоги в ее груди вскипел к утру, и она поехала к его квартире. Напугала ее, конечно, Женя, когда ляпнула что-то про то, что и у Андрея теперь будут проблемы. И как бы Диана не гнала от себя эти мысли, все равно понимала: колдуну без рода не выстоять против Магсовета, даже если он ученик Елагина.       Когда она подошла к его дому, то остановилась у двери. Что она ему скажет? Что паникует, как маленькая девочка, что образ ледышки был только напоказ, чтобы никто на самом деле не догадался, как плохо она контролирует свои эмоции? Что она не сильная, а слабая. Что…       Когда открылась дверь, она шмыгнула за угол, но вышел не Андрей. Небо, это было так глупо! Надо ехать в Луновой на соревнования, а не обивать его пороги. Успокоить тревогу в груди и забыть уже про это проклятое поверье, будто Загорским предсказывает беду их сила. Диана помнила все сказки про свой род, и эта ей не нравилась больше всего. Каждый раз, когда в угри начинали копошиться змеи – она вспоминала ее и придумывала себе самое ужасное, что только могла.       Дыши. Спокойно.       - Хватит! Отвяжись от меня!       - Его не было дома! А он царевич! Что мы будем делать без царя?       - Ой, ну у тебя-то есть альтернатива, чучело. Поклянись в верности своему багровому повелителю.       - Дура!       Диана нахмурилась и выглянула из-за угла. Голос девушки ей показался знакомым, да и… о чем это они?       - Слушай, клякса туманная, - девушка резко развернулась и схватила за шиворот парня.       Диана увидела ее лицо.       «Это был самый черный день ее жизни. Диана сидела на кровати и пусто смотрела в пол. Мяла в руках юбку и плакала, слезы капали на пол сами по себе, потому что у Дианы не осталось сил даже моргать.       - Ты не виновата, - сипло сказала она и посмотрела на Женю.       Ее руки были в бинтах. Должно быть, это очень больно, когда магию выбирают из вен. Но Жене было все равно: заломив их за голову, она лежала на больничной койке и пялилась в потолок, не своими пустыми, глазами.       Диане хотелось плакать, а еще ее сила начала вырываться, но она упрямо пихала ее глубже, чтобы у Жени не зачесалась их печать на руке. Мысли Жени сами лезли в голову к Диане, и там было что-то черное. Мертвое, намного мертвее даже самой багровой магии. Диана прислушалась: Женя вообще еще дышит?       - Жень, скажи, что-нибудь, - жалостливо попросила Диана, едва разлепляя губы.       Потолок то смазывался перед глазами, то снова появлялся. Слезы капали. Стучали о кафель. Набирались в глазах. Снова капали.       - Жень, скажи…       Она просила ее, как заведенная, чувствуя, что сходит с ума.       Диане было тринадцать. У нее погибла подруга, и она впервые в своей жизни поняла, что такое смерть – не боль, не страх, а пустота. Человек был, занял место в твоей жизни, а тут его просто… не стало. Это не страшно, просто в это не веришь. И Диана, просыпаясь по утрам, еще долго лежала с закрытыми глазами, представляя, что все это – страшный сон. Это же Зоя, она не могла умереть. Как это ее больше нет? Как это…       - Ж-жень, - проскрипела Диана. – Ты не виновата.       Она резко повернулась к ней и потрясла за ногу.       - Ты не виновата, слышишь? Слышишь меня, Елагина, это не ты ее убила! Это проклятая магия, проклятые духи!       Зоя умерла – и от этих слов у Дианы перехватывало в горле. Ей хотелось кричать и драть волосы, выть и плакать. Но Женя не виновата. Она живая, она осталась, она есть, и она не виновата!       - Слышишь меня, Елагина! Ты слышишь меня?!       Диана трясла ее за ногу и смотрела в глаза. Те постепенно краснели, а она трясла ее и кричала, кричала. Она хотела, чтобы Женя ее услышала, чтобы сказала хоть что-то, а она молчала! И весь мир молчал с той ночи вместе с ней.       Вдруг Диана заметила, как напряженно дрожит у Жени шея, как сводит ей желваки и как кровью налились ее глаза. Диана вздрогнула и, резко закрыв глаза, отвернулась. А Женя закашлялась, замычала и снова упала на подушку, схватившись за виски. Минуту она глубоко дышала, пытаясь прийти в себя, а Диана сидела с закрытыми глазами и прислушивалась к тому, как ведет себя заклинание на локте.       Сила вырвалась сама. Это плохо. Этого нельзя допустить.       - Прости. – выдохнула Диана. – Женя, это была не ты.       Диана очень хотела на нее посмотреть, но боялась. Она чувствовала, как сила начинает отбирать разум, ослабевший после моря выплаканных слез.       - Жень, это была не ты.       Послышался шорох. Женя отвернулась к стене, а Диана встала и ушла.       У нее кипел мозг, и каждая мысль чужой головы била по нему. Как будто разум оголился, и его наколенную нервами плоть тыкали острыми палками. Виски свело, и дикая боль прихватила дыхание. Диана выбежала из больницы и побежала к Зачарованному лесу - месту, где она не могла никому причинить зла.       Только когда Диана выбилась из сил, она упала на поляну и заплакала, схватившись за руку, где свербела их с Женей печать.       - Уймись, - шипела Диана. – Уймись, гадина, ей не до нас! Заткнись, уйди так глубоко, чтобы я тебя не слышала. Никогда! Никогда ты не сделаешь мне больнее! Я сильнее тебя, гадюка, я сильнее…       Диана повторяла то, что обычно говорила ей Женя, сидя за дверью ванной и спасая Диану от очередного приступа. И внезапно это… помогло. Впервые за все время Диана справилась сама – взяла и запихнула свою бушующую силу так глубоко, что та замолчала.       От неожиданности Диана охнула и еще несколько минут пусто смотрела в землю на ползающих жуков и божьих коровок. Они были живыми, и их мысли не лезли Диане в голову. Она неуверенно поднялась и вдруг увидела, что прибежала к могиле Зои – месту у сожжённого дуба. Диана подошла ближе к камню, который поставили здесь, выгравировав фотографию Зои, и присела, устало уперевшись лбом в холодный край.       - Вернись, - безнадежно попросила Диана, сверля глазами фотографию. – Вер-рнись…       Она закрыла глаза и заплакала – просто так. Не от боли и страха, а от тоски и пустоты. Ничто не драло ее голову, не распирало плохим предчувствием грудь. Диане было просто плохо – так странно по-человечески, что это оказалось в тысячи раз больнее даже самого ужасного проклятья».       Бах!       Миша забрал Сашку из сада? Еще елку надо вынести из квартиры, а то вся осыпалась уже.       Бах!       Интересно, сколько стоят коньки в Горького. Надо Ленку позвать.       Бах!       Мандарины после нового года по акции, надо Машеньке купить, она любит. Пенсии даже на конфеты теперь не хватает…       Диана прижалась спиной к стене дома и зажмурилась.       - Алло, Жень? Какого Неба, вы где оба? Тур? Ладно, хорошо. Не кричи, я поняла. Эй, чучело, отбой, они в Луновом. Давай обратно.       - Ты мне не указ. Я вольный призрак, гуляю… Ай! Хвост отпусти, дура! Зоя!       Когда на улице стало тихо – в голове стало только громче. Диана стояла около стены и до боли сжимала запястье. Сильнее. Еще сильнее.       Диана оттолкнулась от стены и подхватила метлу. Она даже не заметила, как долетела до Лунового, зашла в зал – но тут скривилась. Ворох чужих мыслей так сильно врезался в лоб, что…       - Тебя где носит, тур через полчаса! – подошла Женя и хмуро посмотрела на нее. Диана сильнее сжала запястье. Заткнись, проклятая печать!       - Все ок? Там Андрей…       «Алло, Жень…»       Жень, значит. Жень?!       - Диан?       «Вы где оба…»       Оба?!       - Да, - твердо ответила Диана, поднимая глаза. – Все хорошо. А у тебя?       Женя хмуро ее осмотрела.       - Жутко ты как-то разговариваешь. Голос сел?       - Простудилась.       Диана затыкала свою силу и одновременно боролась с рвущим грудь желанием закричать: «Зоя?!» Это был бы и вопрос, и утверждение. И больше всего Диана хотела увидеть Женины глаза. Может, показалось? Может, просто…       - Ах! – Диана рвано выдохнула, когда голову пронзило светлым волнением. Радость перемешалась с тревогой, трепет и облегчение – Женя уставилась на кого-то в толпе, и Диана посмотрела туда же.       - Теть Лен?       - Диана, привет, родная, - Диана попыталась не скривиться от теплоты, ошпарившей ее голову, когда тетя Лена поцеловала в щеку.       Забота, любовь, скромное, спрятанное Женей счастье, которое она упорно одергивала назад, недоуменно хмуря брови.       - Мам, ты… - как же она обрадовалась – ослепнуть можно! – Ты чего здесь?       - Я буду на трибунах, - тетя Лена пригладила Жене волосы и затянула галстук, чтобы не болтался, как попало. – Удачи вам, девочки.       Она ушла, и Диане стало еще хуже, потому что теперь Женя себя не держала. Она не повернулась вслед маме, чтобы тетя Лена не увидела, как Женя улыбнулась сквозь сцепленные зубы. Эмоции, не нашедшие выхода в словах, находили его в голове и мыслях, и Диану замутило от нестерпимого света и роя «Слава Небу! Спасибо! Мам, я тебя люблю! Небо, она не обижается!»       - Мы должны сегодня порвать! – решительно тряхнула за плечи Диану Женя. – Жду тебя на ринге.       - Жень, дай телефон позвонить. Свой забыла.       Женя разблокировала телефон и пихнула в руки Диане, сама убежала, а Диана ушла в их комнату. Там она свалилась на пол и глухо застонала:       - Агрм-м-м… - Доползла до стола и, оперившись встала.       Отцепив руку от запястья, Диана нажала на кнопку контактов и открыла входящие вызовы. Ткнула в первый попавшийся, тот был неопределенным. Печать свербела все больше, требуя позвать на помощь, но Диана уперла запястье к край стола и сильно придавила руку бедрами. Заткнись!       Пошли гудки. Казалось, они длились маленькую вечность, но вот – шорох и…       - Алло, Жень? Все нормально? У тебя же тур с Дианой…       Телефон выпал из рук, а голос продолжал взволнованно что-то спрашивать в трубку. Диана открыла рот, но закричать не получилось – крик остался в горле. А в голове был только голос Зои – тот самый, который никто больше не должен был услышать. Тот самый, который похоронили под землей четыре года назад. Голос, который Диана теперь слушала только на старых видео, которые хранила со школы. Голос, который звенел в ночных кошмарах, когда Зоя снилась. Голос…       Как Женя могла не сказать? Как она могла, как…       «Лазарев проклят, - вдруг зашептала магия в висках. – И твоя подружка несильно этому удивлена. Что еще она тебе не сказала?»       - Заткнись, - зарычала Диана, сильнее придавливая руку к столу. – Проваливай!       «Я никогда тебе не обманывала. А у нее всегда от тебя были секреты».       - Затк-нись! – рыкнула Диана.       Чьи-то холодные руки легли на плечи. Это была не плоть – того, что обнимало Диану, не существовало. Диана боялась открывать глаза, но видела под закрытыми веками картинки – ужасное лицо, вьющееся вокруг головы одной из рода Загорской. Магия менталистов, воплощение их могущества, слишком сильное, слишком ненасытное – оно стало таким могущественным, что начало обретать форму.       - Убирайся!       Диана больше не могла терпеть зуд в запястье, но отпусти она его – Женя примчится помогать.       - Она мне все объяснит, - тяжело дыша, сказала Диана и согнала холодные руки с плеч. – Она все. Мне. Объяснит!       Жене нужно было остаться в Луновом, чтобы узнать, что задумал Лазарев.       - Она объяснит, - Диана сильнее сжала руку       Сегодня пришла тетя Лена, и, наверное, это был первый раз во всей Жениной жизни, когда тетя Лена пришла ее поддержать в таком совсем не человеческом деле.       - Объяснит…       Диана заткнула свою силу один раз – заткнет сама и второй. Она справится сама!       Звон заложил уши. Хрустальная сетка рисунка на руке вдруг хрустнула и разлетелась на осколки ментального заклятья прямо у Дианы в голове. Сначала стало больно, но вдруг… в голове все затихло. Стало так тихо, что поначалу Диана испугалась, будто оглохла, но, когда услышала стук в дверь, поняла, что слышит.       - Загорская, блин, сколько ждать? Давай быстрей, мне перед мамой нельзя опозориться. Сегодня будем рвать на ориентировании этих зазнаек! Ну выходи уже!       Диана открыла дверь, и Женя едва не упала.       - Ты че еще в юбке? Давай переодевайся, пятнадцать минут осталось!       Диана опустила глаза на Женину руку и ничего не почувствовала. Раньше Женин эмоциональный фон был ближе, чем фон остальных. Ее эмоции, если Диана их пускала, улавливались лучше, но теперь связи не было, и Женя стала такой… тихой?       - Я иду, - кивнула Диана.       Она быстро переоделась и пошла к арене, но, проходя мимо зеркала в парадном зале, остановилась. Диана задрала рукав спортивной кофты и прищурила глаза. На ее запястье больше не переливались серебристые нити рисунка заклятья. Хрустальный пион рассыпался, но сила больше не бунтовала – она молчала, так спокойно, что это пугало.       - Вот и сиди тихо, - строго сказала Диана, глядя на себя в зеркало. – Женя мне все объяснит.       Диане не понравились ее глаза – сухие, холодные, как зимний океан. Там не было страха и боли, от которых она всю жизнь бежала. Это были глаза настоящей Загорской – одной их тех сильных ведьм, которую Диана всю жизнь из себя строила и вдруг… испугалась.       - Диан!       - Иду! – вздохнула она и поплелась к рингу.