НЕведьма и Повелитель Времени

      В кабинете царил полумрак. Евгений Степанович сидел за своим столом, сцепив руки, и буравил взглядом Генри, Стаса и Егора.       - Выписали, - доложил Егор. – Все в порядке. В общих чертах.       - В общих чертах? – слегка приподнял бровь Евгений Степанович, как будто ему было только слегка интересно, что случилось с этой девчонкой.       - Ну, иногда ее еще бьет током. Стихия пробегает, но быстро успокаивается. Она плохо ее контролирует.       - Что неудивительно, - вздохнул Евгений Степанович, а Генри поджал губы, чтобы не брякнуть что-нибудь такое, о чем потом бы пожалел.       - Генри? Что-то хочешь сказать.       От старых глаз Евгения Степановича было трудно хоть что-то скрыть, юлить и лукавить с ним тоже было бесполезно. Он ценил прямые ответы на свои такие же прямые вопросы, и Генри ответил правду:       - Если бы вы дали мне вмешаться раньше, этого бы не случилось. Цепь замкнулась из-за вырвавшейся из сердца ящерицы энергии. Мы допустили это.       - Мы не в ответе за безопасность на соревнованиях, - равнодушно ответил Евгений Степанович и вдруг строго прищурил свои глаза.       - Вам просто плевать на нее.       - Ой, Генри-Генри, - тихо рассмеялся Евгений Степанович, снова опуская взгляд на бумаги. – Позволь напомнить, что у нее есть жених, и он обещал мучительную смерть каждому ее ухажеру.       - Ей семнадцать, - сказал Генри, надеясь вызвать хоть одну эмоцию на лице у этого всемогущего и бездушного колдуна. – И я едва ли не дал ей погибнуть.       - Не перегибай, - не разлепляя губ, прошептал Стас.       За свои двадцать три года, половину из которых Генри провел в ордене, он понял одно: правду сказать лучше сразу, чем копить в себе и вывалить, когда придется. А его жгло этими заплаканными и измученными от напряжения серыми глазами целую ночь. Да, стихия не могла сделать своей ведьме больно, но девчонка при все при том оставалось человеком, и на целых два часа стала электрическим проводом.       Евгений Степанович устало вздохнул.       - Ты правдоруб и знатный балбес, - он растер пальцами глаза и встал. – Накидывайте морок и идите за мной. Все!       - Ну все, - прошептал Егор, накидывая на себя плащ и сердито глянул на Генри. – Ты его разозлил, нам всем крышка.       Генри фыркнул, накинул плащ и вышел за Евгением Степановичем первый. На улице уже смеркалось, студентов было все больше и больше в помещении. Но Евгений Степанович не повел их в главному холлу или рингу – он зашел в гостевое крыло и поднялся с ними на восьмой этаж, где вышел и достал артефакт, помогающий разрубать пространство: они его нашли, когда пытались понять, кто подпилил цепь на шее у ящерицы. Оказалось, что взбесившийся монстр – это диверсия. Кто-то незадолго до соревнований и подменил готовящегося для команды Поддубного Дракона, и подпилил цепь ошейника, и засыпал всю камеру ящерицы деревянными щепками – а они ненавидели такое.       Вчетвером они вошли в небольшую комнату, где стояли только две кровати и тумбочка. На кресле у окна сидела девушка. Генри узнал ее: Диана Загорская. Она читала книгу, включив только один светильник, но вдруг заиграла музыка, и она подняла голову. Дверь отворилась и оттуда в одном полотенце вышла та девчонка – Женя. Прислонилась спиной к косяку двери и, откинув волосы назад, громко пропела:       - В Гаскони не известно слово "трус", - тут же уперла руки в бока и сказала другим голосом: - Не знать мне шпаги, если вы не правы. У нас, гасконцев, лучший в мире вкус - ни что нам не по вкусу кроме славы!       Она подпевала мужчинам, чей голос доносился из ее телефона. Генри отвернулся, когда она скинула с себя полотенце, оставшись в одном белье. Евгений Степанович на него тут же глянул и хитро улыбнулся, а Генри повернулся обратно, чтобы не давать ему поводы для издевательств.       - Что с тобой? – хмыкнула Загорская, закрывая книгу. – Жень?       - Скуластое лицо, - она провела рукой вдоль лица. - Особенная стать, - выпрямила спину. - Вот вам гасконский облик без изъяна. Поверьте, сударь, вам не долго ждать, - закинула полотенце на спину, как плащ и, распростерев руки, воодушевленно посмотрела в окно: - Париж еще узнает! Париж еще узнает! Париж еще узнает Д'Артанья-а-ана!       Загорская засмеялась, а Женя быстро схватила футболку, натягивая через голову и повела плечом, игриво подмигнув:       - Бургундия, Нормандия, - отмахивалась она от слов, словно от мух. - Шампань или Прованс, и в ваших жилах тоже есть огонь, но… - Она обошла свою подругу и, положив ей голову на плечо, виновато пожала плечами: - умнице Фортуне ей богу не до вас… - Вскочила на кровать и подпрыгнула: - Пока не белом свете, пока не белом свете, пока не белом свете есть Гасконь! Пока на белом свете…       Надела штаны, и в тот же момент отворилась дверь. На пороге стоял тот самый парень, что пытался ее спасти. Он удивленно прислушался к музыке:       - Три мушкетера?       Женя, заметив его, тут же подскочила ближе и продолжила петь:       - Без славы мне в Париже - не житье.       - Жень?       - Вся жизнь прошла - пора судьбой заняться!       - Так сколько же вам лет, дитя мое? – смешливо спросил парень, зная текст.       - Ах, много, сударь, много – восемнадцать! – хлопнула себе по лбу. - Рука твоя тверда? Тверда! – потрогала руки парня. — Вот верная черта! Гасконского прославленного сти-и-иля. И я таким же дерзким был когда.       Она хлопнула его по плечам и подвела к окну, указав на горизонт рукой:       - Париж узнал гасконца! Париж узнал гасконца! – Улыбнулась парню. - Париж узнал гасконца Де Треви-и-иля! - она отошла от него. – Бу-у-ургундия, Нормандия, Шампань или Прованс. И в ваших жилах тоже есть огонь, но.. - она посмотрела на своих друзей, сочувственно покачав головой, - … умнице фортуне ей богу не до вас, – хитро подмигнула. – По-о-ока не белом свете! Пока не белом свете! Пока не белом свете есть Гасконь! Пока…       Пританцовывая и придерживая полотенце на плечах, она начала крутиться.       - Пока на белом свете есть Гасконь! – и откинула его от себя подальше, вздернув руку вверх, как будто держала шпагу.       Вдруг ее тело вздрогнуло, по волосам пробежались вспышки белого тока. Женя поморщилась, передернула плечами и шикнула:       - Ха-ах! Хорошо!       - Ты как? – обеспокоенно спросил ее друг.       - Лучше всех! – упрямо заявила ему Женя.       - До сих пор бьет? – вздохнула Загорская.       - Ставлю стипуху – это круче, чем секс! Правда, сравнивать нам с вами не с чем. Вечер неанонимных девственников предлагаю считать открытым, - Женя подняла стакан и щёлкнула по нему пальцем, чтобы зазвенел.       Загорская закатила глаза и отложила книгу на тумбочку, а Женя взяла у своего друга пакет из рук и принялась разбирать:       - Так, бананы я не люблю, яблоки сейчас безвкусные, а вот за апельсины спасибо!       Ее друг присел на кровать, и Стасу пришлось подвинуться, чтобы его не задели. Генри по-прежнему не мог понять, что они тут забыли. Если она не осознает, какая напасть ее миновала, то это совсем не оправдывает их самих – сильных и взрослых волшебников, которые должны были этому помешать! Ее чуть не убило, а она скачет по комнате и поет песни. Ее отец в бегах, она осталась одна и с нее не снимает наблюдение почти все департаменты безопасности Магсовета. Ей можно быть беспечной, она слишком юна, но Евгений Степанович, как он может…       - Я схожу за чаем, - решила Загорская. – Будет мюзикл, позвони мне, - попросила она по пути своего молодого человека и чмокнула в щеку.       - Ой, - скривилась Женя. – То ли яблоко приторное, то ли вы.       Дверь за Загорской захлопнулась, и Егор занял ее кресло. Женя отскочила к зеркалу и стала красить глаза, а Генри заметил, что она даже из ванной вышла в перчатках, что ему показалось странным. Да, он знал, что случилось много лет назад, у Белого Змея был доступ к таким материалам, тем более раньше Владимир Елагин был учеником Белого Змея, но разве эти шрамы столь ужасны, чтобы прятать даже от друзей?       - Жень, - позвал ее друг, пока она напевала песенку. – Ты… - он сцепил зубы и вдруг резко встал: - нормальная вообще?       - Нет, - просто ответила она.       - Тебя чуть нахрен не убило!       - Но не убило.       Он подошел и резко развернул ее за руку.       - Ты не говорила… – вдруг прошептал он и сделал голос еще тише, когда Женя указала ему на уши и потолок. – Ты не говорила, что я менял цепь на шее той гадины, чтобы тебя грохнуть!       - Я не говорила тебе про цепь, - развела руками Женя и посадила его обратно на кровать. – Я звонила тебе из багрового отдела и все, что осталось у них в записях, так это то, что я попросила тебя не волноваться. Может, тебе приснилось? И это был вообще не ты? Ой, у них же нет доказательств. Меня пытаются убить, потому что отныне я, - она поддела пальцами сережки в ушах, - невеста нового злодея. Диверсия! Какой кошмар…       Генри нахмурился и переглянулся со Стасом и Егором. Егор подсел в кресле чуть вперед, а Стас наклонился и уперся локтями в колени.       - Ой, - вздохнула девчонка, надевая пиджак. Она взбила волосы и снова вздрогнула от тока, тут же повернулась к своему другу и, сложив руки на груди, уперлась поясницей в столешницу комода. – Хватит тупить, Сафронов, я не пыталась себя убить, чтобы пришел Сережа. Хотя я вижу, что ты так подумал.       Ее друг осекся, непонятливо нахмурил брови и поднял взгляд.       - Но З…       - Тс-с-с, - приложила указательный палец ко рту Женя.       - Но она, - выделил ее друг, - сказала, что для этого.       - Она сказала тебе то, что сказала ей я.       - Тогда…       У парня на лице отразилось понимание, перемешанное с ужасом. Дрогнули брови, он внимательнее вгляделся в глаза Жени и недоверчиво покачал головой. А Генри переглянулся с друзьями. Егор озадаченно вздернул брови, Стас подсел ближе.       - Я не мазохистка, но я не буду говорить это вслух, - внезапно широко и довольно улыбнулась Женя.       Удивительно, но и Генри понял все без слов, как поняли Стас и Егор. Она смотрела так прямо, так довольно, не сдерживая своей наглой улыбки, едва ли не смеясь, но не тихо и скромно, как обычно это делали ведьмы – беззвучно и громко, над всем миром, что решил спрятать в темницу ее отца, что мог подумать, будто допросная ее удержит, будто какие-то правила писаны ей, когда речь идет о ее семье.       И ее друг улыбнулся ей в ответ, продолжая качать головой и смотря на нее так, будто давно знает, что она на такое способна, только немного подзабыл.       - Иногда я тебя боюсь, - признался он и тихо рассмеялся. – Та штука…       - Ага, - кивнула Женя.       - Слушай, но Магсовет - не дураки, они понимают, что это подстроили для побега.       - Конечно, понимают, - легко пожала плечами Женя и запрыгнула на комод. – Знаешь, ведь Низовой был исполняющим обязанности директора Лунового. Избрание ректора будет послезавтра. Приедет департамент образования, будут выбирать. А Луновой – это сильнейший университет магии страны. И Четверка не может упустить возможность занять такую нишу, не посадить сюда одного из своих. Студенты – неокрепшие умы, сила, которую надо правильно воспитать. Я думаю, что Лебедев и Шаховской точно попытают счастье.       - Это ты к чему?       - Да так. Белый змей уже весь приехал?       - Да, они проводили расследование, пока ты была в отключке. Только я видел человек двадцать. Они давали интервью о случившемся, обещали самостоятельно усилить охрану вуза. Лазарев обещал.       Женя тихо хмыкнула и отвернулась, а ее друг напрягся. Он смотрел на ее лицо и, вероятно, пытался там что-то прочитать. В этот раз его пожалели:       - Как славно получится, если деда изберут, правда? Все видели, как его волшебник пытался мне помочь, и как Низовой хотел этому помешать. Белый змей усилил охрану вуза, провел расследование, дед засветился на телеке. А имя Евгения Лазарева в чародейском мире знают все. Он редко снисходит до простых чародеев – слишком силен. Но вот, такая жуткая опасность: всемогущий злодей обещал захватить мир. И кто бы защитил бедных студентов, как не… Белый змей?       Ее друг нахмурился. Пост ректора Лунового и вправду открывал много перспектив, и на место Низового точно бы кого-то нашли, но… и вправду так получилось, что сильнейший колдун был здесь, и вчера Генри уже слышал, как некоторые колдуны едва ли не умоляли защитить их детей. Всем было как будто плевать, что именно он дед этого «злодея».       - Ты хотела, чтобы его избрали ректором?       - Четвёрка начинает менять политическое устройство, - Женя соскочила с комода. – Они будут лезть в те дырки, из которых выдавили прежних колдунов. Но у деда есть одно преимущество: он все свое время проводит либо в ордене, что на Алтае, либо в Диких землях, где мучает своих учеников. Его боятся, потому что все, что про него слышали последние лет двадцать – только жуткие слухи. А свою силу ему и показывать не нужно, ордену Белого Змея больше четырех тысяч лет.       Генри посмотрел на Евгения Степановича. Он не слышал в словах этой девчонки восхищения, которое, вообще-то, он слышал всегда и ото всех. Ни страха, ни подобострастия. О Евгении Степановиче так легко еще никто не отзывался, как будто он и вправду был ей… дедом. Таким, какой был когда-то и у Генри, который сидел у дома, качался в кресле-качалке и курил трубку, пока его овцы паслись на лугах, любовался на дождливое небо Ирландии и учил Генри пить виски.       Евгений Степанович смотрел на девчонку и улыбался одними глазами, как будто очень скучал.       - Почему ты называешь его дедом? Он же… Сереже дед?       - Ну, - хмыкнула Женя. – У Сереги был дед, а у меня не было, но тоже хотелось. Вот я и решила, что он будет общим. Выхода у него не было, раз я так решила. Стал дедом… на двоих. Все равно он папе как отец.       - На двоих?       - У нас с Серегой вся жизнь на двоих, - вздохнула она и улыбнулась, но очень тоскливо.       Мальчишка взял ее за руку и некрепко сжал.       - Мы поможем ему. Один за всех…       - И все за одного.       - Ты устала?       - Пф! – возмутилась она, тут же вставая. – Вот еще. Я полна сил, лежала полдня в этой больничке.       - Пока что мы все равно бессильны. Ничего не знаем, надо ждать, пока он вернется.       - Мы точно знаем, что ему пока трудно оттуда выходить, иначе бы он пришел, пока меня било током, - категорично покачала головой она, снова вставая, чтобы повертеться перед зеркалом. – В единстве сила. У Лазарева есть дед, который сместит все волшебное правление, если надо. И кстати, это не для кого не секрет. У него есть бабушка и мама. Еще так получилось, что его отец и дядя на свободе, а они немного… ну, без тормозов. И у него есть ты, - Женя указала тушью на парня и тут же на себя. – И я. Любовь всей его жизни. Так что, мой друг, мы из Гасконии. А значит Фортуна на нашей стороне..       - Да. Правда, мы уже обрыли с тобой все библиотеки.       - Это проклятье, а любое проклятье можно снять. И мы обрыли только незасекреченные библиотеки. Мой отец на свободе, и, как говорит твоя бабушка, - Женя хитро подмигнула, - Мир уже спасен, просто пока об этом не знает.       Парень кивнул.       - Кстати, в твоем плане был просчет.       - М? И какой?       Он усмехнулся и вытянул из кармана две маленькие бусины:       - Это жучки багрового отдела, которые преодолевают скрывающие заклятья багровой магии.       Женя удивленно распахнула глаза, а парень хитро улыбнулся, вставая и, подкинув в руках бусинки, сказал:       - Ой, еще бы чуть-чуть…       - Да у тебя папа следак, - отмахнулась она. – Конечно, ты знал про эти штуки, а я нет. Дай одну!       Они вместе рассмеялись, а когда пришла Загорская стали пить чай. Потом друзья Жени собрались прогуляться, она и сама старалась их выгнать, чтобы немного поспать. Иначе она не могла:       - Будете тут невесть чем заниматься на соседней кровати, пока я сплю! – сетовала она.       Загорская ушла в ванную, а Женя, засунула руку в карман, вытащила оттуда что-то и подошла к другу.       - Сафронов, у меня для тебя подарок. Держи.       И она протянула ему квадратный конвертик, увидев который, он тут же вскочил и сунул ей обратно.       - Жень… - запнулся он. – Ты… Откуда у тебя вообще это? Зачем?       - Ой, ну хватит, не маленький, разберешься зачем!       Он что-то простонал в потолок, отобрал презерватив и сунул его обратно в комод.       - Так вы же идете гулять!       - Кино посмотреть!       - А потом?       - Я провожу ее обратно.       - Кстати, ты нравишься ее маме. Да возьми на всякий случай, ты же со стыда сгоришь, когда пойдешь покупать. А мне не сложно! Я как раз паспорт взяла тогда, в МФЦ ходила. Думаю, дай Андрюхе заодно помогу.       - Жень! – взвыл он.       Но отворилась дверь из ванной, оттуда вышла Загорская.       - Ну что, пошли? Ой, только расчешусь.       Она подошла к комоду, и паренек хотел ее остановить, но не успел. Загорская потянулась за расческой, вдруг ее глаза округлились, она приоткрыла рот и тут же захлопнула комод, резко повернувшись.       - Же-ня…       - Чего? – искренне удивилась та, едва сдерживая смех.       - Ты… Приберись.       - А что там такое?       - Бардак! – возмущенно выдохнула Загорская и вышла за дверь, даже не подождав кавалера.       - Прибери свой бардак, - попросил он, выходя следом.       - Ну и дурак! – крикнула Женя ему вслед и рассмеялась.       Но вдруг ее снова прошило током. Она задрожала гораздо сильнее, чем делала до тех пор, оперлась руками на комод и вдруг шумно выдохнула, часто задышала.       - Твою мать, - сплюнула она и скривилась. – Какого хрена т-так… Гребаная стихия, ты должна меня беречь!       Она оперлась руками на дверь и сползла вниз. Прижалась виском к стенке комода и прикрыла глаза, сжав кулаки. Постепенно дышать она начинала все ровнее. Женя открыла глаза и посмотрела на мир так сухо и пусто, будто не она только что носилась по комнате и пела песни. У гроз не было цвета: они были такие же, каким был мир до того, как придумал себя раскрасить. И Генри показалось, что у Жени такие же глаза.       Она подумал, что надо уйти, но Евгений Степанович, должно быть, забыл, что пришел не один, а потому не шелохнулся даже тогда, когда Генри встал, его поторапливая. Евгений Степанович смотрел на Женю, пока она морщилась, разминая себе руки и вдруг… сняла перчатки. И там не оказалось ни единого шрама.       Она выставила руки перед собой и стала на них смотреть, вертя на свету. Они упали вниз плетями, а Женя откинула голову назад, прислонившись затылком к двери. Ее нога медленно упала в бок, голова сползла на плечо – Женя заснула и не открыла глаз даже тогда, когда съехала с двери вниз и легла на пол.       - Вот теперь можешь помочь, - сказал Евгений Степанович.       Генри знал, что это он ее усыпил. Они наблюдали за ней: Женя почти сразу пришла в себя после обморока на поле и не спала, наверное, ей надо было убедиться, что ее отец смог уйти.       Генри подошел ближе, поднял ее на руки и положил на кровать. Евгений Степанович пристально наблюдал за ним, и на этот раз Генри спросил разрешения сам:       - Можно?       - Давай.       Он положил руку ей на шею и призвал молнии к своим рукам. Они послушно оставили сердце, в котором до сих пор трещали не в силах успокоиться, перетекли в его ладонь и слабо укусили в кончики пальцев. Генри нащупал рукой жесткую веревку и вынул у нее из-под рубашки какой-то деревянный кулон. Хотел снять, но Евгений Степанович придержал его за руку.       - Это дерево, оно провоцирует нашу стихию…       - Кого ты учишь? – совсем беззлобно сказал Евгений Степанович. – Оставь.       Он отнял у Генри кулон и спрятал его под рубашку сам, потом велел им всем выйти, а сам остался. Может, хотел ее подлечить, пока ему удалось подобраться к ней незамеченным. Генри с друзьями вышел. Где-то в коридорах они сбросили с себя плащи, вышли из Лунового и стали гулять по Зачарованному лесу. Чаща погружалась в холодный полумрак, здесь было свежо, и Генри хотелось немного остудиться.       - Когда ты уже запомнишь, - сказал Стас, дергая одну ветку, чтобы осыпался снег. – Степаныч всегда все знает. Он всегда прав       - Я извинюсь перед ним, - пожал плечами Генри. – Иногда он кажется мне монстром. Даже если он знал…       - А что ему было делать, Генри? – зло спросил Егор. – Его сын в темнице, а внук теперь вообще непонятно кто. И он не мог вытащить ни одного, ни второго. А она смогла, - просто сказал он. – И да, наш монстр разрешил ей это сделать. Только все живы, и все на свободе, а ты носишься со своей геройской честью. Думай холоднее, Генри, как она.       Он резко выдохнул и покачал головой. На самом деле, все они были немного в шоке, что Евгений Степанович не разрешил им вмешаться сразу. Егор мог остановить эту ящерицу даже за барьером, забравшись в сознание, а про самого Лазарева они вообще молчали. Генри просто сказал это прямо, а другие подумали, но смирились – все рано или поздно смирялись, что печать ордена на их руке – это навсегда. Нравится им это или нет, их делают сильными не за спасибо.       - Антон Иваныч учился с ними. И я слышал от других учителей о Елагине и о Лазареве. Говорят, они реально были без башки. Так что, - он хмыкнул, - наверное, гены.       Они втроем тихо засмеялись и пошли на Янтарный – немного расслабиться после напряженного дня.       - Вот только… кем была та тетка, что пыталась задушить ее в автобусе.       Генри помнил ту женщину с бесцветными голубыми глазами.       - Ты рассказал об этом Степанычу? – спросил Егор, и Генри покачал головой. Ну помогли и помогли какой-то полоумной, кто же знал, что она окажется невестой Багрового князя.       Вдруг у Генри звякнула смс-ка. Они все напряглись, потому что звук на этот контакт у них у всех стоял особенный – писал Евгений Степанович. Генри поднял телефон и прочитал вслух.       - Я хочу знать об этом парне все. Андрей Сафронов.

      ***

Когда Женя пришла в себя, было уже светло. На соседней кровати дрыхла Диана, Моня пропадала где-то на улице со вчерашнего дня. Женя потянулась, разминая спину и подумала, что неплохо бы подкрепиться, а в столовой Лунового, кажется, неплохо кормят. Правда, видеть эти настороженные взгляды и слышать шепоток за спиной ей порядком надоело. Ладно, к славе можно привыкнуть, да и дел было невпроворот, еще и тур гадостливый перенеси на завтра, а значит соревнования затянуться.       - Загорская! – пропела Женя, выходя из ванной. – Вставай!       - Отстань.       Женя легла к ней на кровать и потрясла за плечи, зашептав на ухо:       - Ну, признавайся, было что-то?       - Женя, дай поспать.       - А во сколько ты вернулась?       Диана резко села и тряхнула головой, отгоняя волосы от лица. Попыталась сердито нахмуриться, но рассмеялась и, закрыв лицо руками, упала на подушку.       - Ты обязана мне рассказать! Мне хреново, подними мне настроение!       Диана вдруг осеклась и снова села. Улыбка сползла с ее лица, и она виновато забегала глазами по покрывалу. Ах да, в кодексе чести Загорских было написано: если у друга проблемы – быть счастливой строго запрещено.       - Расслабься и давай поболтаем! – попросила Женя. – Да мы всю жизнь не обсудили нормально ни одного мальчишку! Я хочу отвлечься, пожалуйста!       - Ладно, - кивнула Диана. – Пошли выпьем какао на Янтарном.       - Боюсь, с неограниченным спонсированием у меня временно проблемы. Счета папы заморозили, карты заблокировали, я живу на Андрюхину стипендию.       - Тебе нужны деньги? – взволнованно спросила Диана. - Небо, я даже не подумала.       - Эй, успокойся, - замахала руками Женя. – Во-первых, пока что они мне незачем. Во-вторых, у меня есть мама. В-третьих, насколько мне известно, Нина Трофимовна меня голодной не оставит, а дед уже наверняка купил мне замок.       - Да ну?       - Сказала ему в детстве, что хочу такой на море.       Жене нравилось, что Диана немного забила на их Чарсоревнования. Правда, она почему-то вбила себе в голову, что им не победить. Да, первый тур они проиграли, и Диана все ужи прожужжала о том, что Жене нельзя дальше участвовать, но кто бы ее слушал.       Женя была здесь не за тем, чтобы покрасоваться на ринге, но попасть в комнату к Лазареву, узнать, что он тут творил три года и в какой это момент, решил, что хочет стать всемогущим злом. Но за Женей следили, и она это чувствовала. Следил Магсовет, Верховный ковен, орден деда. Так что она была на мушке и приходилось осторожничать.       В комнате они заварили себе чай и забрались на кровать с ногами. Пар от кружки грел шеи и подбородки. За окном началась метель, а в комнате было тепло и… даже жарковато.       - А потом в скулу, - неловко рассказывала Диана, но не могла не улыбаться.- И все.       - Да ну? – хмыкнула Женя. – Прям-таки все?       - Жень!       - А что Жень?       Диана засмущалась, отвела глаза к окну и, скромно улыбаясь, вес таки сказала:       - Ну… сначала в мочку, а потом в шею и… в ключицы, а дальше, - Диана тяжело вздохнула, как будто натаскала мешков с углем, а не рассказала про вечер с парнем, - мама пришла.       - Капец, облом.       - Он ей нравится. И это так классно – понимать это. Знаешь, Женя, я всю жизнь борюсь с собственной головой. Я постоянно хочу кому-то что-то доказать. Что я сильнее, чем они думают. Что я справлюсь, даже если шансов нет. Что я буду делать так, как я считаю нужным, а не как мне навяжут. И вдруг! – Диана тихо рассмеялась. – Мне не надо доказывать, что это хороший выбор. Он нравится моей семье. Оля от него без ума. Мама вредничает, но я слышала, как она рассказывает Оле, что очень рада. Андрей просто есть, как будто он всегда был. Я не борюсь. И это так хорошо.       - Ну не зарекайся. Андрюха парень видный, мало ли. Ай! – Женя не успела увильнуть от острого локтя Дианы, что попал прицельно ей в ребро. И рассмеялась.       - Мне ждать от тебя каких-то еще выходок? – спросила Диана и тут же прошептала на ухо. – Я больше не буду сводить с ума монстров.       - Пока плана нет, - развела руками Женя, вставая с кровати. – Чего так шумно-то с самого утра. Тур только завтра.       - Так Волконский должен приехать, - Диана встала и подошла к окну. - Они не могли такое оставить без внимания. Ты не видела пост в Чарограмме?       Диана достала телефон и быстро набрала в поисковике запрос на видео. Вылетели картинки Волконского за кафедрой. Диана нажала на плэй, и Женя хотела отвернуться, но услышала:       - Да, это была провокация, направленная на подрыв магического правления. Багровый князь специально обозначил объект, который в случае чего послужит поводом для объявления войны, и сам же решил его убить, чтобы спровоцировать начало войны. По нашим данным именно солдаты Багрового князя организовали покушение на Евгению Елагину. В камере, где была заточена ящерица, был обнаружен артефакт, помогающий разрезать пространство. После экспертизы было установлено, что преступник скрылся именно в Багровом царстве, куда эксперты добраться не смогли. Уверяю вас, что отныне безопасность Евгении Елагиной будет контролироваться лично мною.       Женя почувствовала, как от возмущения у нее открывается рот. Да, Сафронов должен был попасть в камеру из Багрового царства и убежать оттуда в него же, чтобы его следы не нашли, чтобы его не посадили! Оттуда он возвращался домой с помощью Жениной броши. Идеальный план, который уже сработал, этот Волконский вдруг вывернул так, будто Сережа…       - Елагин и Лазарев же просто воспользовались шансом, когда с их сняли блокирующие браслеты, чтобы они могли спасти жизнь студентке. Фон багровой магии повышен, они оба скрылись при помощи запрещенной магии. Всем известно, что Елагин – хороший эксперт и умел в ее применении. Не исключено, что Багровый князь помог им сбежать.       - Сволочь, - выдохнула Женя, чувствуя, как начинают трястись руки.       Она сжала кулаки и заставила себя отвернуться от телефона. Сцепила зубы. Задержала дыхание. Заставила свое сердце успокоиться, но оно со злостью билось о ребра.       - Жень, - Диана дотронулась до плеча, и Женя дернулась, отстранилась. Тут же подумала, что может обидеть этим Диану, но она не обиделась: - Ты не хочешь… Поговорить об этом?       - О чем? – горько хмыкнула Женя.       - Я не верю, что Сережа пытался тебя убить. Когда на ринге ты сказала, что нужно заставить ящерицу быть агрессивной, чтобы помочь твоему отцу, я не задавала вопросов. Но сейчас у нас есть время. И… Эти опилки в камере, спиленная цепь, следы, ведущие в Багровое?       Женя резко повернулась.       - Что ты хочешь услышать? Да, Сережа нацепил мне серьги, сказал никому не трогать, а теперь пытается грохнуть. Неделю назад он говорил, что любит меня, а сейчас я «повод для объявления войны», - передразнила Женя Волконского и резко подошла к Диане.       «Ты не знаешь, Диана! Ничего не знаешь! – кричала где-то не здесь Женя. - Не знаешь, что мы делаем с Андрюхой, пока ты спишь. Не знаешь, что у него в квартире наша с тобой мертвая подруга пытается разобраться в расколотой на две части стихии. Ты не знаешь, что по квартире Сафронова летает призрак, который, оказывается! Не знает о багровой магии ровным счетом ничего».       Сказав это про себя, Женя вдруг осеклась. Она не имела права злиться на Диану, потому что ничего ей не рассказывала. Вообще-то, хотела и могла бы объяснить все, кроме одного: Зои. Женя помнила, каким шоком это оказалось для нее самой и Диане этого не желала. Она вообще договорилась с Зоей, что, если вдруг они останутся живы после всего этого кошмара, Зоя навсегда уедет, и Диана никогда не узнает, что она все это время притворялась Катей.       - Он мой друг, - твердо сказала Диана. – И я вижу: ты знаешь, что с ним. У вас всю жизнь были свои секреты. Вы смотрели друг на друга по-другому. Потом я поняла. Знаешь, на меня ты так смотрела после того, как ночь просидела со мной у той берлоги. Этот взгляд, Женя, который ты кидала на меня каждый раз, когда у тебя чесалась наша печать, когда я плакала и волновалась. Взгляд… - Диана задумалась. – Я бы назвала его: «Ты в порядке?» И это случилось не в Новый год, Жень.       - Да.       - Давно?       - Очень.       - И ему можно помочь?       Жене захотелось плакать. Она отвернулась от Дианы, села на кровать и тяжело вздохнула, всплеснув руками:       - Я не знаю. Но я не дам его убить.       - А тебя?       Диана не села рядом, не подошла, не повернулась. Она так и смотрела в стену, где только что стояла Женя, и не поворачивалась. Обманывать ее было бесполезно. Диана редко лезла в голову, она сама подарила Жене защиту от своих чар, но, наверное, они знали друг друга уже так хорошо, что не нужно было читать мысли, чтобы знать ответы на вопросы, которые так прямо задаешь.       Диана медленно повернулась и посмотрела на Женю очень серьезно. Соня, ее сова, вспорхнула и присела Жене на коленки, подставив голову под руку.       - Я с тобой, - сказала Диана. – Что бы ты там ни задумала.       - Эй, а я ничего и не…       - Ой, брось, - отмахнулась Диана и накинула зеленый пиджак. – Я завтракать. Ты со мной?       - Да, пошли.       Вместе они спустились вниз, но на лестнице было не протолкнуться. Луновой был огромным, но студенты вместе с гостями толпились в главном холе, едва ли не залезая друг другу на голову. Жене тоже стало интересно. Она схватила Диану за руку, расталкивая всех локтями, пробралась ниже и замерла на последней ступеньке, когда из-за головы какого-то парня увидела, кого именно принесло в Луновой с утра пораньше.       - Понятно, - хмыкнула Женя. – Весь народ с утра на движе: герцог Бэккингем в Париже.       Есть расхотелось: только сжечь Волконского глазами. А он, то ли услышал Женин стишок, то ли почувствовал ненависть, грозами вырывающуюся из рук, повернулся и посмотрел прямо на нее.       - Его же убили, - тихо сказала Диана, крепче сжимая руку.       - Я помню, - ответила Женя.       Они с Волконским посмотрели друг на друга, и он снова отвернулся к журналистам.       Завтракали они молча. Женя ковыряла кашу, как вдруг несколько молний все-таки пробежали по металлической ложке вниз, и тарелка лопнула, а геркулес разлился по столу.       - Блин, - вздохнула Женя. – Все хуже и хуже.       - К тебе вернулась стихия?       - Оказывается, и не уходила.       - Ты плохо ее контролируешь.       - Вообще не получается.       - Забыла?       - Нет, - Женя подсела к Диане ближе. – В том-то и дело, что я помню, как: чувства, жесты, мысли – я делаю все, как раньше. Этот как на велосипеде научиться кататься: один раз – и на всю жизнь. Но у меня… Не получается. Как будто теперь надо не так, как раньше. А как, я не знаю. Шарашит теперь, когда ей вздумается.       У Жени и вправду все хуже получалось с ней управляться. Она смогла удержать вчера кольцо тока, но какой ценой! Будь она умела так, как была раньше, было бы не так больно: покраснели бы щеки, чуть-чуть пожгло кожу – Низовой бы перепугался и все. Но больно вчера было так, словно стихия ей мстила за то, что Женя когда-то от нее отказалась. Она текла не по рукам, а сквозила прямо через сердце, как бы Женя ни пыталась ее оттуда выгнать. Перед глазами скакали искры, даже лицо папы Женя толком не разглядела – узнала его по голосу.       - Привет, девчонки! – подсела Наташа. – Жень, ты как?       - Подзарядилась.       Наташа рассмеялась и отпила чая.       - Волконский приехал. С самого утра такой переполох. Тебя защищать?       - Ага.       - У него интервью сейчас, а потом он с Анастасией уедет в город. Знаете, говорят, у них роман. Красивая будет пара, правда?       - Интервью? – переспросила Женя. – Сейчас?       - Ну да, в конференц-зале. Хочешь прийти?       Женя подумала: ей нужно было попасть в комнату Сережи. Но Волконский живет там же, значит может туда прийти, и порыться там нужно до того момента. Женя думала только как раздобыть ключи, но, если он с утра здесь, значит комната может быть не закрыта. Кто полезет в здравом уме к нему, когда он тут?       - Да, пойду послушаю защитника.       - Мы все очень переживаем за тебя, - вдруг накрыла ее ладонь рукой Наташа, не дав убежать. – Ты сейчас в опасности. Я вообще не знаю, как ты пережила ту ночь. Сережа… Ты же ему доверяла. Это так подло: воспользоваться твоими чувствами и сделать разменной монетой. Если тебе что-то будет нужно…       Женя глянула на ее руку и тут же на Диану. Она смотрела на Женю и приказывала ей держать себя в руках. «Улыбнись и уйди», - услышала Женя в голове, а потом с трудом, но так и сделала.       - Спасибо, - постаралась как можно правдоподобнее сказать она и широким шагом ушла из столовой.       Зашла за двери, спряталась от чужих глаз и выдохнула только тогда.       - Стерва!       Она не привыкла так делать! Всегда за свою семью она лезла драться – пусть получала, пусть влетало, но за это она готова была терпеть, а сейчас… С возрастом людям, наверное, затыкает рот? Дядя Леша часто говорит, что папа до рождения Жени был другим: дрался и ругался, а сейчас кто бы сказал, что он был хулиганом? Что этот расчетливый взгляд, холодная манера лениво улыбаться на чужие колкости и хранить молчание, когда у Жени грудь распирает от злости – всего этого раньше в нем не было?       - Пап, - простонала Женя, утыкаясь затылком в стену.       Очень захотелось, чтобы он вышел из-за угла, поправил свои очки без оправы, устало вздохнул и подошел к ней. Не пожалел, но сказал бы, что ей делать.       Но раскисать было некогда – Женя пошла к лифту. Если у Волконского большие планы на сегодня, то надо постараться найти как можно больше. Правда, надежда, что Сережа спрятал у себя в комнате хоть что-то, была небольшой. Но у Жени была с собой одна штуковина, которая могла помочь.       Оказавшись в лифте, Женя потрогала иглу, что засунула за ремень джинсов. Зоя сказала, что не только Сережа чувствует иглу, но и игла Сережу. Она может отзываться на его вещи, на его магию, присутствие, а ведь Сережа взял откуда-то брошь! Возможно, у него была запасная, хранил он ее точно не дома, а тут и проверять бы никто не стал. Тогда он возвращался? Игла может показать, куда он лазил: потайной ящик, подпол, дырку в матрасе!       На шестнадцатом этаже Женя вышла и направилась к комнате Волконского. Подождала, пока студенты пройдут мимо, подошла к вычурной резной двери, взялась за оловянную ручку и, попросив у Неба помощи, открыла дверь. Та оказалась не заперта – Женя шмыгнула внутрь и прикрыла ее за собой.       Внутри все было по-прежнему. Сережа и Саша оба здесь проводили не очень много времени, а потому комната была пустоватой, как гостиничный номер. Женя достала из кармана иглу и положила себе на ладонь. Камень ее наконечника был прозрачным, и в нем плавали кровяные разводы, как будто кровь струилась по жилам камня.       Женя поводила иглой по комнате, а затем стала подходить к шкафам, столу, кровати, прокатила ее по полу. Камень оставался таким же, и Женя плюнула на эту затею – кинула иглу на стол и стала проверять ящики сама, как вдруг яркая белая вспышка резанула ей глаза. Женя хмуро глянула на иглу: ее камень стал белым. Он засиял, как звезда на небосводе, и его луч, словно направленный, упал на небольшой блокнот, который лежал на столе под книгой.       Женя, не раздумывая, вытащила его и открыла. Первым ей попался…       Портрет, от красоты которого перехватило дух. На нем была изображена она… но не совсем она. Это была девчонка, удивительно похожая, но какая-то слишком красивая, как будто ее рисовали для хорошего мультика, где сделали бы героиней, которая в конце всех спасет. Волосы, обычно кудрявые и непослушные, на портрете выглядели так, будто сама природа завила их в беспорядочные, но такие красивые кудри. Каждый волосок – чтобы подчеркнуть красоту серых больших глаз.       На пушистых ресницах дрожала водяная пыль. Женя даже не знала, как ее можно нарисовать, ведь не видно! Но на бровях и волосах сияли крохотные водяные капли с песчинку. Они налипли на ресницы, сделали блестящим лицо и облили румяные щеки.       От этого портрета пахло утром после грозы. Росой, сыростью, тяжелым и таким вкусным воздухом, что бывает после дождя. Женя будто слышала, как кричат птицы, переговариваясь после бури, а лес молчит – он отдыхает и не мешает. Он хранит молчание, потому что грома ему хватило. Он спит, и весь мир спит после грозы, поднимая вверх мокрый туман, опуская тишину…       Дверь скрипнула.       Женя тут же подняла глаза, а ее сердце пропищало в груди: «Нам конец».       На пороге стоял Волконский. Он посмотрел на Женю, глянул в коридор и медленно закрыл дверь, а Женя потянулась рукой к игле, но тут же отдернула руку, когда Волконский к ней повернулся. Он не спешил: впился в Женю недобрым взглядом и стал медленно подкрадываться ближе.       - Невесте графа де ля Фер, - задумчиво сказал он, поднимая в воздух руку. - Всего шестнадцать лет.       Женя хотела бы отойти дальше, но за ее спиной был только стол. Волконский решил поиздеваться – что ж, он выбрал не самую короткую песню.       - Таких изысканных манер во всём Провансе нет.       В засунул руку в пространство, та исчезла на мгновение за невидимым полотном, а вытащил он ее оттуда уже с иглой.       - И дивный взор и кроткий нрав. И от любви как пьяный граф.       Он задумчиво повертел в руках иглу и заметил, как испуганно Женя глянула на нее. Завел ее себе за спину и снова стал подходить.       - Невеста графа де ля Фер становится женой. И в честь графини де ля Фер затравлен зверь лесной. Охота – блеск, трубят рога. Супруги мчат к руке рука.       Лучше бы он пел, тогда было бы хотя бы смешно. Но он читал их ровно, жутко, как будто хотел, чтобы Женя сама вспомнила, какой конец у этой истории, до того, как он его прочитает. Волконский подошел совсем близко. Остановился перед Женей и посмотрел ей в глаза. Она упрямо уперлась руками в стол и прокляла его одними глазами, задирая подбородок.       - Но что с женой, помилуй бог, конь рухнул с горяча, - хмыкнул он, как будто смотрел на воробья, а не на ведьму! - И граф, чтоб облегчить ей вздох рвёт ткань с её плеча. И платье с плеч ползёт само, - он сделал шаг ближе, толкнул Женю бедрами к столу и тихо прошептал на самое ухо: - А на плече горит клеймо.       Женя замерла, на секунду забыв о своей бравости. Надо было пихнуть его и врезать еще! Но Волконского фиг пихнешь – еще и прилетит потом. Да и…       - Ну что, преступница, план хороший, но не идеальный, - Женя сцепила зубы и крепче сжала ладони, которыми обхватывала край столешницы. – И что мне с тобой делать?       - Миледи граф отпустил, - напомнила Женя.       - А потом ее казнили.       - Потом, - кивнула Женя. – Бэккингема, кстати тоже.       - Нет, Женя, - хохотнул Волконский, и шею обдало его горячим дыханием. – Его предали и убили, а не казнили.       Он придвинулся ближе. Женя уперлась руками в его грудь, хотя Саша стоял так близко, что между ними не протиснулась бы и ладошка. Глупо было думать, что он пришел просто попугать: он смотрел на иглу так, словно знал, что она значит.       - У тебя есть выбор, - он заправил волосы за ухо и расчесал их пальцами. – Рассказать мне все прямо сейчас или после пыток.       - Волконский! Какие нахрен пытки!       Но возмутиться он ей не дал. Прижал тазом к столу, завел ей ладони за спину, где воздух их схватил и скрутил, погладил пальцем ее ухо, зажал сережку и спустился ниже. Он аккуратно приподнял Женино лицо, обхватив подбородок, чтобы она не отводила глаза.       - Сладкие, я тебе обещаю.       - Слишком пошло, ты переигрываешь, - постаралась браво усмехнуться она и тут же охнула, когда Саша обнял ее за талию второй рукой, вжимая в себя еще крепче.       - Говори. Что это за штука? Игла Сережи? Так ты ему сказала?       - А у тебя отличный слух, - прошипела Женя.       Саша прищурился и недобро усмехнулся. Свободной рукой поднял иглу и повертел перед носом, чтобы Женя на нее насмотрелась: камень по-прежнему был сияющим белым, хотя Жене очень хотелось, чтобы там начала переливаться кровь. Пусть этот гад хоть немного испугается!       - Ладно. Не хочешь – как хочешь. Сломаем, проверим.       Он взялся за иглу двумя руками…       - Стой!       - Говори, - твердо сказал Волконский.       Да, иглу мог сломать только какой-то там наследник Багрового князя. Вся эта история с насильным браком Елании и Багрового князя до сих пор оставалась непонятной. С чего вдруг все взяли, что именно Женя ее потомок? Но Жене все равно нужна была игла, а Волконский так убедительно принялся ее переламывать, что Женя случайно выпалила:       - Ты убьешь его.       - Это я уже понял. Расскажешь мне все или я прямо сейчас оборву ему жизнь.       - Сволочь, он же твой друг! – крикнула Женя, спрыгивая со стола. – Как ты… Да тебя совесть сожрет с потрохами.       - Не переварит.       - Отдай, - серьезно попросила Женя. – Саш, это не игрушка.       - Точно, - вдруг хмыкнул Волконский, оставляя иглу в одной руке. – А мы тут все в игры играем, да? Кто-то вгоняет в страх весь чародейский мир, кто-то бежит из темниц, кто-то злит монстров, а кто-то… - он глянул на Женю и покачал головой. – Еще одна такая выходка – я не буду тебя прикрывать.       - Ты меня прикрыл? – рассмеялась Женя и резко подошла ближе. – Это так ты меня прикрыл, да? Выставил Сережу расчетливым… змеем! Ах, все знали Сережу Лазарева – доброго и отзывчивого парня, но вы посмотрите: он же проклят! А вот вам доказательство: он пытался грохнуть свою подругу! И вот еще: наши герои – совсем не герои. Елагин сбежал из темницы, воспользовавшись моментом. Да каким! Когда едва ли не погибла его дочь. Бездушные коварные циники – вот кем ты их сделал. Он считал тебя другом. Да сказать тебе кто ты после этого всего?       Это случилось очень быстро: Саша схватил ее за плечо и резко развернул, впечатывая спиной в стену. Сжал так сильно, что перехватило дух, впился черными глазами в душу и грозно зашептал:       - А кто ты? Кострова, Елагина…       - У меня много имен, - постаралась коварно улыбнуться Женя.       - Ах, точно, леди Винтер, - недобро хмыкнул Волконский. – Кто считал другом тебя? Кого у тебя не получилось спасти?       - Ты ничего не знаешь.       - Ты ничего, - выделил Саша, – не рассказываешь.       - Он тоже тебе не рассказал!       Жесткая хватка вдруг ослабла, хотя Женя продолжала смотреть Саше прямо в глаза: пусть хоть что-то заденет его, какая-то капля прежней дружбы с Сережей сделает ему больно, упав на ледяное сердце. Хоть что-то, хоть как-то! Пусть ему будет так же страшно, как Жене!       - Сейчас ты пойдешь со мной на интервью, и там скажешь, что с тобой все хорошо, - вдруг четко и спокойно сказал Саша. – Поблагодаришь меня за помощь и все интервью будешь держать меня за руку.       - Зачем?       - Скажешь, что испугалась на Зимнем балу, что тебе от Сережи пришла смс-ка, поэтому ты пришла туда в таком виде. Ты не знаешь, что с ним, хотела бы сорвать свои серьги, только не получается.       - Что? – хохотнула Женя и осеклась, когда Саша поднял на нее глаза.       - И если тебя спросят, можешь ли ты простить своему отцу то, что он тебя предал. Ты скажешь нет.       - Ты свихнулся.       - Иначе твоя мать так и не доедет с вокзала домой, - просто пожал плечами Волконский. - Я знаю, как вернуть твоего отца, Елагина. Не надо меня провоцировать. Он на свободе, потому что я, - он прокрутил иглу в пальцах, - не вижу смыслу его пока что возвращать. Слухи про пытки мне перед избирательной кампанией не нужны.       Избирательная компания? В Магсовете после Нового года освободилось много постов, но Женя и надеться не стала, что Волконский будет размениваться на что-то меньше, чем…       - Я…       - Помню, убьешь меня, - ухмыльнулся Саша. – Только эта иголочка побудет у меня. Подумай трижды. Я жду тебя за дверью, в конференц-зал мы придем вместе. Ты поняла меня?       Женя смотрела в его глаза и пыталась найти в себе силы убить его прямо сейчас. Он бы не успел ничего сделать, будь грозы послушны так же, как раньше. Он бы даже не заметил, как ток сжег бы его заживо.       Но магия трещала в Женином сердце, жгла ее саму и больше не защищала. И Женя кивнула. Медленно, нехотя, сдаваясь перед ним.       - Вот и славно, - гадко улыбнулся Волконский и направился к двери, напевая. - Есть в графском парке черный пруд. Там лилии цветут…       Когда за ним захлопнулась дверь, Женя поняла, что все это время не дышала. Она схватилась рукой за стену сзади, выдохнула, суматошно бегая глазами по ковру, и посмотрела на блокнот, который выронила из рук. Он валялся на ковре, но открытый уже на другой странице. Там был изображен портрет женщины – красивой, с черными густыми волосами и такими же черным глазами. Ирина Волконская.       Женя присела около блокнота, подняла его и положила на место, аккуратно закрыв. Оперлась руками на стол и посмотрела в окно, где было видно, как приезжают машины и выныривают из них журналисты и операторы. Женя стиснула пальцами столешницу и закусила щеку, чтобы не зарычать. Представила спокойное лицо Саши и то, как будет держать его за руку на интервью. Сжала стол еще крепче.       Что она сейчас сделает: поймет и скажет всем, что ее отц – предатель, что Сережа – злодей? Она сама? Просто потому что этот гад так хочет? Хочет занять место дядю Леши – самого лучшего на свете колдуна, ее дяди! И она будет плясать под его дудку?! Вестись на этот шантаж?       «Это все неважно», - пронеслись у нее в голове папины слова. Она плохо видела его за белым светом, что трещал повсюду, и плохо слышала, но разобрала: «Не закрывай глаза – самое важное проглядишь».       Она резко из открыла и увидела, как по столешнице проползи кривые гряды молний.       Женя никогда так не делала, но нужно было играть не только перед Наташей. Женя любила правду, она рубила ее с плеча – где надо и где нет. Если кто-то предатель и паршивец – он обязательно об этом бы узнал. Но пакостное взросление и крылось в том, что рано или поздно никто не поощрял тебя за честность, и тогда в игру вступал старый папин знакомый – правильный выбор.       «В жизни, Женя, будут ситуации, когда правильного выбор нет. И тот, и тот неправильный, жестокий, ужасный и несправедливый, но решения принимать нужно. Потому что, если ты не примешь никакого, то, - папа приспустил очки и твердо добавил, - потеряешь все».       Кто знает, может, когда-то он оставил свой мотоцикл, снял кожаную куртку и надел очки, потому что больше было так нельзя. Очень хотелось, душа рвалась навстречу приключениям, кровь кипела от жара чар, но папа научился делать правильный выбор, а потому у Жени сейчас есть семья.       Никто не знает, что Зоя жива, а Женя улыбается Диане каждый день и молчит. Проклятье Сережи, перчатки, иглы, фибулы – тайн было столько! Но никогда еще не было так противно от того, что придется врать.       Жене всю жизнь хотелось дотянуться до папы: стать такой сильной и смелой, стать скалой, которой папа казался ей в детстве. И она поклялась себе всегда быть честной, бороться за правду и не прогибаться. Но вдруг то, что раньше она считала силой, показалось ей слабостью. Кому нужна эта правда, если сегодня в шесть Женя встречает маму на вокзале.       Она вышла из комнаты и спокойно кивнула Саше, улыбнувшись. Он недоверчиво ее осмотрел, но взял за руку и повел в конференц-зал. Там собралось много народу: журналисты сидели на первых рядах больших трибун, что убегали наверх под полупрозрачный купол, с которого свисала люстра. Сцена, на которой стояла кафедра и широкий стол оставалась внизу. Для каждого стояла бутылка воды. Саша отодвинул Жене стул и прошептал, пока она садилась.       - Иголка у меня – не глупи.       Женя понятливо ему кивнула, и он сел рядом, а потом накрыл ее ладонь своей, как обещал. Вспышки резанули глаза, а Саша принялся что-то говорить, Женя ему улыбалась. Скоро в зал вошли еще несколько человек: Низовой, Шаховской и, чтоб ее, Волконская. Она довольно посмотрела на их переплетенные пальцы и кивнула Жене в знак приветствия.       - Здравствуйте, - прошептала Женя.       Но когда в зал вошел следующий гость, улыбаться она больше не могла. Чуть хромая, но с гордо выпрямленной спиной и взглядом орла, что прицеливается к добыче, в зал вошел дед. Он не обращал внимание на репортеров, но зато посмотрел на Женю, на ее руку под рукой Саши, а потом ей в глаза.       Женя почувствовала, как ее молнии сжигают ее саму. Не было в его взгляде ни осуждения, ни порицания – сухая констатация, но она так дернула руку назад, что Женя впилась зубами в щеку, чтобы не отстраниться от Волконского. Дед прошел мимо, и Женя проводила его глазами до места у края стола.       «Ради мамы и папы, ради мамы и папы», - твердила она себе, крепко сжимая колени, чтобы напряжение хоть куда-то уходило.       Вопросы посыпались градом, стоило какому-то мужчине у края сцены дать отмашку журналистам. Поначалу зал затих, а затем они стали выкрикивать трясти руками в воздухе, чтобы им дали слово – и было это далеко не так важно и чинно, как показывали в фильмах. Вопросы кололись, жалили, задевали, но Женя молчала и, перевернув ладонь тыльной стороной к столешнице, сжимала руку Саши.       - Евгения, а вы как себя чувствуете?       - Отлично, спасибо.       - Чарвестник. Скажите, вы знали, что Сергей Лазарев хотел захватить мир и пользовался положением своей семьи, чтобы не вызывать подозрений у отделов Магсовета?       - Нет, не знала.       - Но вы прибежали в зал Магсовета далеко не в платье, - пакостно усмехнулся журналист. – Так спешили что-то предотвратить?       - Он писал…       Рука дрогнула, и Женя запнулась. Взгляд деда она почувствовала лопатками, хотя он был доминисом и ему не составило бы труда просто заткнуть ей рот или заставить говорить то, что нужно. Ну почему он ее не останавливает?!       Саша сжал ее руку крепче, поторапливая.       - Он написал мне сообщение, что… что он собирается что-то устроить в зале. Сначала я не поверила, но его давно не было дома. Он перестал отвечать на звонки. Я испугалась и прибежала.       - Журнал «Перевертыш». Вы знали, что он объявит вас своей невестой?       - Нет, не знала.       - Газета «Метла». Он связывался с вами после этого?       - Нет.       - Вы с детства знакомы, он раньше не проявлял агрессии?..       - Нет.       - Онлайн платформа «Сейчас». Как ваш отец, специалист по багровой магии, не заметил такого сильного багрового фона?       - Найдите его и спросите, - предложила Женя, за что Саша сильнее сжал ее руку.       - Вы знаете, что он усилил цепь стихии, когда приехал чтобы вас спасать? Следствие установило, что он закрывал молниями себя, чтобы было незаметно, как он скрывается.       - Знаю.       - Ваш отец воспользовался несчастным случаем, произошедшим с вами? Или он вовсе помог его подстроить?       Женя оторвала глаза от низа трибун, которые безразлично оглядывала, устав искать взглядом говоривших журналистов.       - Я…       Внутри все задрожало, как будто кто-то подсадил толстого жука прямо в грудь. Женя знала, как надо ответить, но слова застряли у нее в горле, как только она подумала, что папа сейчас может сидеть среди этих журналюг и никто его не узнать! Но он услышит, что она ответит. А Саша вдруг ткнул ей в коленку чем-то острым – не больно, но зато понятно, чем именно.       Она пыталась выдавать из себя ложь, она думала о маме, как та едет в поезде и волнуется, как устроит Жене допрос вечером. А если Женя сейчас промолчит, если скажет хоть что-то не так – допрос устроят маме!       - Мой отец слишком умен, чтобы не воспользоваться таким шансом, - сдалась она и почувствовала, как жар отливает от ее щек и начинает драть грудь.       Жуткой злостью, ненавистью, самыми страшными проклятиями.       - А что вы знаете про своего отца?       Этот голос заговорил без разрешения, но журналисты, которые обычно обижались друг на друга и перекрикивали, если кто-то лез не по очереди, замолчали. Женя нашла глазами говорившего и не узнала. Это был мужчина лет сорока: в простых джинсах и свитере с блокнотом и карандашом в руках. Может, какая-то шишка в их мире прессы.       - Вы кто такой? – вдруг сказал репортер с первых рядов.       Видимо, не шишка.       - Независимая платформа «Нить», - невозмутимо ответил мужчина. – Евгения, о вас было неизвестно прессе, Владимир Елагин не любил раскрывать свою семейную жизнь. Почему вы в перчатках?       - Стильно.       Мужчина тихо рокочуще рассмеялся.       - Журнал Оксаны Смеловой с вами бы поспорил.       - Я не читаю глянец.       - Напрасно, о вас там много пишут. Так что вы можете сказать о своем отце? Герой он или предатель? Зачем ему одолевать одного Багрового князя, неужели, - журналист усмехнулся, - чтобы служить другому?       - Конечно, нет, - сказала Женя так быстро, что даже не успела подумать. Осеклась, сосредоточилась на своей коленке, но иглой туда никто не тыкал, да и рука ее спокойно лежала под рукой Саши. Этот человек подсадной?       - Тогда почему он сбежал? А сбежал ли? Или его украли? Похитили, например. Зачем Багровому князю такой сильный специалист по багровой магии в нашем мире?       - Магсовет рассматривает такую версию произошедшего, - ответила Волконская, подозрительно щуря глаза.       - Но она не была представлена, как официальная. Насколько нам известно, господин Лазарев так же прибыл на место происшествия.       - Да, и тоже сбежал.       - Но Сергей Лазарев – его сын, - сказал журналист, приподнимая вверх карандаш. – Скажите, ваш сын бы вытащил вас из темницы?       - Я не преступник.       - Вина Лазарева не доказана! – вдруг вскочила какая-то девчонка: совсем юная. Тут же испугалась, но обратно не села. Поправила свои огромные очки и представилась. – Журнал «Самобранка». Господин Шаховской, вы председатель департамента безопасности, ваши отделы даже не рассмотрели версию того, что Сергей Лазарев выкрал своего отца, потому что любит его.       - Милая леди, вас явно не было на том балу, раз вы думаете, что в том существе осталось хоть что-то от любви.       - Насколько известно, - вдруг встал и другой журналист. – Газета «Быль». Так вот, насколько известно, багровая магия не отнимает сознание, только меняет желания. Почему версия с побегом стала официальной, вы даже не рассматривали вариант похищения Елагина и Лазарева?       - Рассматривали…       Женя устала следить глазами за начавшейся суматохой. Она посмотрела снова в тот угол, где сидел журналист, пробудивший эту смуту, но на месте, где он только что писал что-то в блокноте, уже никого не было. Женя только увидела, как захлопнулась выходная дверь, но до нее и дела никому не было. Журналисты, как голодные грифы, стали накидываться на новую версию, драть ее на куски, развивать, разматывать, как скрученную в тубу ленту. Она рассыпалась в их мыслях, как серпантин, продолжалась.       Потому что была интересной. Потому что была такой, какой ее хотели слышать: герои есть герои. В это многие успели поверить и какой-то непонятный случай, произошедший за закрытыми стенами зала Магсовета, куда журналистов вообще не пускали, не мог разрушить так быстро эту веру в подвиг, в который вся Земля верила вот уже одиннадцать лет.       А знали бы они, чей еще это был подвиг…       Но об этом Женя сказать не могла. И, пока Магсовет отбивался от нападок журналистов, мельком посмотрела на деда. Тот сидел спокойно и с интересом наблюдал за разворачивающейся катастрофой. Вдруг один журналист запрыгнул на спинку сиденья и громко похлопал в ладоши, его попытались усадить, но он успел выпалить:       - Господин Лазарев, ваш внук, согласно новой версии, решил вернуть к себе отца, но почему он не забрал заодно свою невесту? Действительно ли эта диверсия тогда – неудавшийся повод для объявления войны?       Все притихли: прозвучал новый интересный вопрос. Женя, кажется, забыла, как дышать, ведь это и вправду было «дырой» в той новой классной версии. Дед нашел взглядом журналиста, и тот мигом сел, хотя его пытались усадить трое охранников.       - Как видите, уважаемый, - тихо сказал дед, хотя слышно его было лучше, чем кого-либо в этом зале. – Ответных чувств от Евгении Елагиной моему внуку ждать не приходится. Вы верно подметили: багровая магия не отбирает разум. А Сергей далеко не дурак.       И все-таки дед опустил взгляд своих старых зеленых глаз на их сцепленные руки.       Снова вспышки ослепили глаза. Мужчина справа, с трудом перекрикивая прессу, объявил, что пресс-конференция закончилась. Охрана стала успокаивать журналистов, которые полезли на сцену со всех сторон. Дед поставил красивую точку, закрыв «дырку» в версии, которая ему понравилась. И конец.       Все уходили, а Женя сидела и безразлично провожала их глазами. Завтра во всех газетах будет ее потерянное лицо, и эта рука на столе, что ее багровые бесы разодрали!       Саша подхватил ее под локоть, но Женя вырвалась и пошла вперед него сама. Вместе они вошли в лифт, где Саша нажал и на ее, и на свой этаж.       - Умно, - задумчиво протянул он.       - Тебе с ним не тягаться.       - Лазареву не нужен Магсовет, я с ним не воюю. А тот журналист… Он наверняка из Белого Змея, слишком спокойно Лазарев отреагировал на его слова.       «Ты попробуй деда хоть чем-то удиви», - про себя фыркнула Женя.       - Кажется, твоя кампания пройдет не так гладко, как ты хотел? – Женя деланно вздохнула. – Получается, злодей - не такой уж и злодей. А твои слова - не такая уж и правда.       Волконский повернулся к ней и оглядел, прищурив глаза.       - В твоих интересах мне подыгрывать.       - Ну ты не расстраивайся, – хмыкнула Женя. – Твоя пресс-служба что-нибудь придумает.       Вышла из лифта и обернулась. Волконский ждал, что она ему скажет. Уже не так лениво и беззаботно, как он смотрел на нее, зная, что она сделает всё по его воле.       - А ля гер ком а ля гер, Волконский – извиняясь, улыбнулась она.       Двери лифта закрылись, и Женя, не удержавшись, тихо засмеялась, провожая огонек кабины лифта взглядом.