Безумие

Мир, вероятно, спасти не удастся. Но отдельного человека всегда можно. Иосиф Бродский

Леви несколько раз перечитал ее письмо. За осторожным, почти официальным слогом едва уловимо он ощутил ее отчаяние. В своем послании Микаса молила о помощи. Не кого-то другого. Его. Он знал — почему. И не собирался оставлять ее просьбу без ответа. Леви аккуратно убрал письмо в ящик стола и занялся делами: без Фалько ему не справиться, придется ждать вечера. Солнце пекло голову, колеса коляски не слушались, застревая в дорожке, ведущей к колодцу. И все же, Леви упорно катался туда и обратно, делая запас воды в доме. Раньше мозоли на ладонях оставались от УПМ, теперь от чудного приспособления для калек. Он должен учиться самостоятельно обслуживать себя, несмотря на сложности. После полудня забежала Габи, принесла порцию тушеной капусты. Вкусной. Когда спал зной, пришел мистер Грайс: залатать кусок крыши. Вскоре к нему присоединился Фалько, и после работы они втроем выпили немного вина. — Вы сегодня улыбаетесь, господин Леви, — отец Фалько уже ушел, а сам парнишка остался помочь с уборкой и дождаться Габи, чтобы вместе пойти домой. — Разве это редкость? — Еще какая! — весело и слишком громко ответил Фалько. Быстро отвел глаза под брошенным в него строгим взглядом. — Извините. — Я обычный человек, Фалько, — Леви дернул плечами, смягчаясь. — Улыбаться умею. Повод есть. — Повод? — он широко улыбнулся. — Поделитесь? — Задержишься немного? Мне снова нужна твоя помощь. Письмо написать. — Оу! — Фалько распахнул глаза. — Микаса ответила? — Да, — Леви прошелся тылом пальцев по губам. — Ну, так что? Поможешь? — Конечно! Конечно. Сейчас быстро закончу с полом, и приступим. Леви немного нервничал. Одно дело диктовать парню стандартные, весьма формальные предложения, другое — через него писать о личном. Ситуация абсолютно точно этого требовала: Микасе нужна поддержка. Что ж, он будет надеяться, что у Фалько хватит такта не бросать в него выразительные взгляды. Приветствую, Микаса. Фалько все-таки расплылся в довольной улыбке от одного только приветствия. Леви, заметив это, покачал головой, но комментировать не стал. Рад твоему ответу. Долго же шло до меня твое письмо. Ты писала, что болеешь. Поправилась? Дай мне знать. Я теперь живу в отдельном доме. Габи и Фалько часто меня навещают. Хотел бы сказать, что они не дают мне скучать, но, по правде говоря... — Зачеркни. — Уверены? — Фалько поднял на него настороженный взгляд. — Может, тогда переписать? А лучше, скажите то, что хотели, господин Леви. Вам обязательно нужно кому-то выговориться. А я забуду обо всем, что написал, как только выйду за порог. Обещаю. — Ладно, — Леви рассеянно разглядывал обрубки своих пальцев. — Пиши. Мозгоправ. По правде говоря… призраки товарищей все еще не дают мне нормально засыпать. Жизнь течет как-то вязко и уныло. Мне уже даже кажется, что так всегда и было. Меня словно окунают головой то в кипяток, то в ледяную воду, а я не чувствую разницы. Поэтому даже не знаю, чем тебе сможет помочь общение с таким, как я. Но, если и так, я все равно рад вести с тобой переписку. Ты пишешь, что люди в городе плохо к тебе относятся. Я удивлен и расстроен тем, что Хистория не видит в этом проблемы, требующей ее внимания. Ты — ее лучший солдат. Она обязана обеспечить тебя достойной жизнью, какие бы сложности ее ни отвлекали. Я выскажу свои мысли Арлерту на этот счет, как только он навестит меня снова. В любом случае помни: ненависть — кислота, разъедающая душу. И неважно, ненавидишь ты или тебя. Так что постарайся избегать контакта с ней по возможности. И еще. Хочу, чтобы ты приехала сюда. До начала холодов, пока корабли еще ходят. Мне не помешают здесь твои руки. А тебе не помешает отвлечься. Нужно ли пояснять, что беспорядки на острове заставляют меня волноваться за твою безопасность? Не вздумай отказываться, Микаса. Найди возможность и плыви сюда, на континент. Я зову тебя в гости. Жду ответ. Леви. *** 853-й год В пустующем темном коридоре разведкорпуса гулко отскакивали эхом от стен звуки шагов двух пар сапог. Быстро и уверенно шел Эрен, за ним, пытаясь догнать, семенила Микаса. — Эрен, подожди! — звала она громким шепотом. Он остановился перед дверью своей комнаты, резко повел плечами и шеей и, не оборачиваясь, открыл дверь. — Эрен! Дверь не успела закрыться: Микаса проскользнула в проем вслед за ним. Эрен дошел до середины комнаты и развернулся к ней, глядя раздраженно. Почти зло. — Что? Я устал, Микаса. Уже давно был отбой. — Я просто хочу поговорить, — ответила тихо, кончиками пальцев коснулась шеи в поисках спасительного шарфа, да тот остался в спальне. — Хватит от меня бегать. Эрен прикрыл глаза, медленно вдохнул. Выдохнул. — Что за чушь. Я ни от кого не бегаю. Ты прекрасно знаешь, как я сейчас занят. — Это неправда, — она сглотнула, оттолкнулась от двери. — Неважно. Просто расскажи, что с тобой происходит. Прошу. Сегодня ты сорвался на Армина. При всех… — Микаса, — оборвал он ее и тоже сделал шаг к ней. — Чего ты хочешь от меня? Что тебе нужно? — он отчетливо выговаривал каждое слово. — Я хочу помочь, — она вздрогнула, когда он навис над ней. Эрен скривил лицо в жуткой усмешке и заставил ее отступить назад, снова упираясь спиной в стену. — Ты не можешь. — Ты этого не знаешь! — голос Микасы дрогнул. Она почти боялась такого Эрена. Все чаще переставала его узнавать: день за днем он сильнее закрывался, грубил, отталкивал. — Нет, я знаю. С чего ты вообще решила, что я что-то буду тебе рассказывать? — Потому что я… Потому что ты… Мы ведь… — Какие еще «мы», Микаса? Что ты себе навыдумывала? — Нет, я… — Зачем ты пришла в мою спальню на ночь глядя? Ты этого хочешь? Одной рукой Эрен резко рванул вниз край ее рубашки в вырезе, задев ногтем кожу и оторвав одну из верхних пуговиц, второй надавил Микасе между ног. Она тут же дернулась, но он прижал ее шею к двери локтем. Царапина на груди жгла, глаза наливались слезами. — Эрен, какого черта! — Ты же за этим пришла? — его ладонь скользнула под ее брюки, залезла в трусы. Еще мгновение, и пальцы Эрена уже грубо двигались внутри Микасы. — Тебе же это нужно? — Перестань, — сдавленно процедила она. — Что же ты не вырываешься, Микаса? Ты сильнее меня в несколько раз, — он тяжело дышал, выплевывая слова в ее губы, словно яд. — Мне не нужен твой ответ — ты слишком мокрая. — Убери руки! — она резко оттолкнула его, и Эрен сделал шаг назад, пошатнувшись. Микаса всхлипнула, схватилась за ручку двери и обернулась прежде, чем уйти. — Это подло. Эрен смотрел безумными глазами, подбородок дрожал. В свете луны Микасе на секунду показалось, что в его взгляде сверкнула ничем не прикрытая горечь. Не дожидаясь его ответа, она выскочила в коридор. Он хотел избавиться от нее? Кажется, у него получилось. Выбежав из комнаты Эрена, Микаса почти сразу наткнулась на Жана: тот поймал ее за плечи. Он нахмурился, разглядывая ее растрепанный вид, посмотрел в сторону знакомой двери и широко распахнул глаза. — Что за… Микаса, что случилось? — Все в порядке. Неправда. Руки дрожали, между ног саднило, сердце разрывалось от обиды. — Ни хрена подобного! Что он сделал? — Жан отпустил ее, со злобой сжал кулаки. — Микаса, только дай мне повод… — Жан, пожалуйста… — она сжала пальцами его плечо. — Оставь это. Мне пора. И ты иди, пока нам не влетело от дежурных. Она еще раз умоляюще взглянула на Жана и быстро скрылась в темноте извилистых коридоров. Когда поняла, что бежала в противоположную от своей спальни сторону, практически взвыла от досады. Внезапно воздуха перестало хватать, Микаса бросилась к подоконнику и стала нервно дергать ручку окна, пытаясь открыть. — Эй, — у другого окна в трех метрах от нее стоял Леви. Он оттолкнулся от стены и подошел к Микасе. — Успокойся. И не ломай казенное имущество. В другую сторону, — Леви накрыл своей ладонью ее пальцы, так и застывшие на ручке окна, и дернул створку на себя. Ее лицо тут же обдало такой необходимой ночной прохладой. Он задержал взгляд на ее профиле, опомнился и поспешно убрал руки в карманы брюк. — Из-звините, капитан, — испуганно заикаясь и поворачиваясь к нему лицом, отдала честь Микаса. — Я вас не заметила. — Вольно, Аккерман, — он мазнул взглядом по наспех заправленной рубашке, болтающейся на ней пуговице, царапине на груди. Поднял голову, посмотрел в опухшие глаза. Микаса могла поклясться, что крылья его носа на мгновение дернулись. — И что же произошло? — Ничего, — она рвано мотнула головой. — Не спится. — Я вижу, — он помолчал, не отводя взгляд. — И поэтому ты решила устроить пробежку вдоль мужских спален? Кто тебя обидел? — Я… — глаза так невовремя опять наполнились слезами. — Я уже со всем разобралась, капитан. — Не сомневаюсь, — он чуть повел челюстью. — Просто хочу знать, чей истерзанный труп искать утром. Микаса улыбнулась, потупив взгляд и старясь незаметно смахнуть слезу ребром ладони. Леви подавил невольную ответную усмешку и облокотился о подоконник. — Простите. Я пойду. — Да стой ты. Он ухватил ее запястье и чересчур резко дернул на себя так, что Микаса врезалась своим плечом в его. Мгновенно отстранилась, теряя равновесие, и Леви удержал ее за талию другой рукой: глаза теперь были друг напротив друга, на губах — чужое дыхание. Леви нахмурился, отодвинул ее от себя. — Извини. Микаса обняла себя руками, встала рядом, тоже опираясь о подоконник. Кивнула, и волосы скрыли ее лицо. Оба молчали. — Так Эрен еще жив или мне начать беспокоиться? — наконец снова заговорил Леви. — Как вы поняли?.. — Тц, — он закатил глаза. — Только у него хватило бы дурости на… — Леви скосил на нее взгляд и поджал губы, — это. Ты в порядке? — Он не так меня понял. Я сама виновата. — Какой бред… — Я люблю его, — Микаса испугалась, что у капитана сейчас кровь из ушей польется, когда слова неконтролируемо покинули ее рот. Однако он даже бровью не повел. — Уверена? Не стоит принимать жизненный опыт за любовь всей жизни, Микаса. Откуда тебе знать, что такое любовь? Никого и не видела вокруг никогда, кроме своего драгоценного Эрена. — Как будто вы знаете, что это, — обиженно пробурчала она, не заметив, как Леви стиснул пальцами подоконник. — Я должна заботиться о нем. И сейчас он нуждается в моей поддержке. — Самое бесполезное — жить для других, когда не просят, — он устало потер пальцами глаза. — Никогда не думала об этом? — Просто он еще не понял, как это важно. Наверняка я что-то делаю не так, вот и все. — Вот заладила… — Леви покачал головой. — Слушай, если уж копаешься в себе, то заодно и сажай что-нибудь. Нельзя выбирать того, чья любовь тянет вниз. Оглянись вокруг. И увидишь. Сколько достойных парней рядом. — Что-то не замечала, — ответила Микаса. В груди кольнуло чувство не своей горечи в ответ на ее слова. Она изумленно покосилась на Леви, и он выпрямился, растирая запястье. — Капитан… — Спать иди. — Но… — Иди. Он проследил взглядом за ее удаляющимся силуэтом, через минуту скрывшимся в темноте, и нервно выдохнул. Опять залезла в его голову, зараза. Микаса никогда не была его. Она никогда не стала бы его. И он не должен желать ее. — Повторяй это почаще, идиот, — прошептал сам себе, закрыл окно и ушел в противоположном направлении. *** В середине августа Леви пригласили на похороны. Через дом от него в семье произошло горе: после простой операции у совсем молодой девушки оторвался тромб, что привело к мгновенной смерти. Что такое тромб и почему из-за него умирают, он решил не уточнять. Провожать умершую в последний путь собрались, наверное, все живущие здесь элдийцы, толпившиеся теперь во дворе, где на нескольких стульях стоял открытый гроб. Леви чувствовал себя обязанным быть здесь, хоть ему и было слегка неуютно. Он не раз бывал на похоронах, еще чаще видел мертвых, но не в мирное время. В голове не укладывалось, как можно умереть молодым, если войны нет. И на кой черт Габи подкатила его почти к самому гробу? Сама села рядом прямо на землю, позволив себе прислониться виском к колену Леви: Кристина — так звали девушку — была ее подругой. Над гробом склонились безутешные родители, и Леви непроизвольно засмотрелся. Красивая. Темные волосы обрамляли белоснежное лицо, острый нос неестественно вздернут. Кожа фарфоровая. Точно кукла. Вдоль тела цветы: ощущение, что она не в гробу лежит, а на поляне. Просто уснула. Леви ощутил, как ткань его брюк намокла там, куда прислонилась Габи. Неуверенно занес руку над ее головой, секунду поколебался и опустил ладонь на ее волосы. Она вздрогнула, посмотрела на него благодарно. — Почему она в платье невесты? — спросил тихо, наклонившись к Габи. — Это обычай, — она снова посмотрела в сторону подруги, вытерла слезы. — Так хоронят девушек… невинных. — Понятно. А он и не знал даже. Столько девчонок похоронил. Под ребрами вдруг запекло, к горлу подступил колючий ком. Неправильно это все. Какой неправильный мир. Он дотронулся до груди: во внутреннем кармане пиджака грело сердце письмо — почтальон принес его прямо перед выходом из дома. Леви заметил, как все вокруг засуетились, понял, что сейчас люди пойдут к кладбищу. Увидел Фалько: он протянул руку Габи, помог подняться, обнял ее. — Наверное, не очень вежливо, если я уйду сейчас, — Леви снова посмотрел в сторону гроба, его поднимали на плечи несколько высоких мужчин. Мать девушки упала на колени, истошно завопив. Леви наивно полагал, что такого больше никогда не услышит. Рядом с ней опустился безутешный отец, обнял жену. — Все в порядке, господин Леви, все понимают, что вам будет трудно добраться до кладбища, - ответил Фалько, помогая выехать со двора. Леви кивнул, на дороге они разошлись. Он подъехал к дому, ополоснул лицо и вымыл руки в уличном умывальнике, закатил коляску внутрь. Выглянул в окно и замер: на пустынной улице растерянно оглядывалась по сторонам девушка. «Микаса?» — он почти произнес это вслух. Девушка вдруг улыбнулась и помахала рукой в сторону. Он проследил за ее взглядом и увидел бегущего к ней мальчика лет пяти. «Черт знает что», — Леви провел рукой по лицу. Он не хотел себе в этом признаваться, но девушка в гробу на короткий миг тоже напомнила ему Микасу. Он не разглядел, упустил ее, когда она была рядом. Теперь, когда она так далеко, он видел ее повсюду. Леви подъехал к дивану, оперся на ручки кресла и на здоровую ногу, пересел, шумно выдохнул. Достал конверт и улыбнулся. В своем письме Микаса сообщала, что уже полностью здорова. Снова благодарила за ответ, называя это не иначе, как заботой. Рассказывала, что на острове все относительно спокойно, но его предложение приехать в гости она с радостью примет. С перемещением в Марли и обратно ей поможет Армин, как раз навестивший ее. Микаса написала, что тот извиняется перед капитаном: навестить его сможет не раньше, чем в следующем году. Он вдруг занервничал. Когда приедет? А может, она уже в пути? Голова закружилась от осознания, что Микаса может появиться в любую минуту. Он лег, чтобы все обдумать, и тут же снова выпрямился: она-то появится, но Леви не готов! Дома по его меркам срач, запасов еды нет, да у него даже лишней подушки для приема гостей нет. Да и сам он не в лучшей форме. — Твою ж… — ворчал Леви, перебираясь обратно в кресло. — Неужели сложно было написать, когда планирует приехать? Бестолковое отродье. Он пошевелил травмированной ногой. Работает же, черт, просто болит. Не может не работать. Ну не может он быть навсегда привязан к этой дурацкой коляске. Он не может показаться перед Микасой таким. Леви поставил здоровую ногу на пол, встал. Надолго хватит его равновесия? По виску стекла капля пота, он еле-еле дотронулся до пола ступней больной ноги. Надавил чуть сильнее. Ну… терпимо. Только страшно до жути. Под влиянием потребности переступить с ноги на ногу, он перевел на нее вес: лицо исказила гримаса боли. — Сука, — Леви упал на диван, держась за бедро. Зажмурился - из уголков глаз скатились слезы. Он шумно дышал, почти хрипел. Придурок, хоть бы Фалько дождался. Самоуверенный идиот. И все же, как бы он себя ни ругал, обида не отступала: все, что у него было раньше, это физическая сила. А теперь он даже стоять не может. Почему-то за прошедшие пять месяцев почти не думал об этом. Ну, может, пару раз. Фалько соорудил ему турник во дворе, этого хватало. Больше не хватает. Правда, сделать с этим он ничего не может. Временно. Это временно. Он поправится. Он должен. Микаса приедет и все поймет. А он больше не отпустит ее. И докажет, что у него теперь есть причина встать на ноги.