Жизнь есть сон

Белый цвет сменился на тёмный. Они стояли в комнате в потёмках около большого окна от потолка до самого пола. И холодный свет яркой полночной луны был единственным источником света, окутывающим их. Она вдруг ощутила, как Алан прижал её к стене так, что Аманда вжалась в нее щекой. Спиной Аманда чувствовала его сильное, могучее тело. Его ладонь обхватила ее руку, которую она также прижимала к стене. Его запястье окружал черный бархат. Рукав его пиджака из великолепного английского бархата, который своими благородными переливами напоминал шкуру барса. Мягкость, нежность, сила и красота. Она уловила, как от бархата веяло ночным дождем. И ещё каким-то арбузно-синим ароматом, похожим на дымку. Ей казалось, что слегка не хватает воздуха и что от волнения её сердце выпрыгнет из груди, и поэтому она судорожно глотала этот самый воздух, боясь открыть глаза и утратить эти бархатные ощущения, а ещё… Ещё совершенно точно что-то твердое сквозь его брюки упиралось в её ягодицы. И это сводило с ума больше всего. - Господи, неужели всё это правда?.. – прошептала Аманда пересохшими губами. Щека Рикмана прижалась к её щеке. И его губы разомкнулись, обдав её жаром близости прежде, чем произнести: «There is nothing more real, than your imagination, isn’t it?…». Бархат его голоса был таким же по великолепию, как бархат его пиджака. Только бархат пиджака охватывал стан Рикмана, а бархат голоса был порождением его натуры и струился вниз по душе Аманды… «Так что я мог бы тебя оттрахать прямо здесь, - заговорил он, так и не дождавшись её ответа. – Хочешь?» Какая жалость – просыпаться на самом интересном месте. Но в жизни так всегда бывает. Этот сон, он был таким откровенным. Таким будоражащим сознание, что врезался в память прочнее всех остальных. Весь остаток дня Аманда ходила будто сама не своя. Она знала, что Алан уже несколько дней назад вернулся из Нью-Йорка. Что будет дальше? Будет ли он продолжать звонить ей? Ведь у него своя жизнь. У него есть Рима, в конце концов. Аманда, конечно, знала об этом. Ведь ничего не стоило открыть Интернет – и узнать это. Как она могла вмешиваться в его жизнь? Ведь она всего лишь его случайная знакомая… Сколько таких знакомых было в его жизни? Кто знает? Да, наверное, и не узнает никто. Все эти мысли роились в её голове, пока не были прерваны телефонным звонком. На экране высветился номер Алана. Она успела выучить его наизусть. - Поужинаем сегодня вместе? – внезапно предложил Рикман. – Во сколько ты освобождаешься с работы? - В пять, - ответила Аманда. - Хорошо, я заеду за тобой, - пообещал Рикман. Эти телефонные звонки. Они повторялись каждый раз словно по кругу. Но каждый раз были внезапными, неожиданными и заставляли её голову кружиться, как во сне. Удивительное и странное чувство. К семи часам вечера Аманда и Рикман оказались в одном из самых знаменитых ресторанов, облюбованных лондонской богемой. «Плющ» располагался в одном из фешенебельных районов Лондона и был знаменит не только своей вкусной кухней, но и рядами больших окон, выложенных цветными ромбовидными витражами. Интересное и презентабельное место. - Ещё одной премьерой больше, - заговорил Рикман, когда они очутились за столом. – Похоже на калейдоскоп грёз, которые никогда не заканчиваются. - Да, я видела… Смотрела прямую трансляцию по Интернету… И видела вас. - Как мило, - улыбнулся Рикман привычной улыбкой. – Что ты будешь? - Не знаю. То же, что и Вы. - У них отличные рыбные стейки в кисло-сладком соусе, - сказал Рикман с видом завсегдатая. - Обожаю рыбу. - Отлично… - изящным жестом Рикман подал знак официанту, и, когда тот поравнялся со столиком, сделал заказ: - Две порции рыбных стейков в кисло-сладком соусе и два бокала «шабли». Официант удалился. - Как здесь уютно, - заговорила Аманда, разглядывая маленький настольный светильник. - Да, это одно из мест, которое постоянно процветает. Совсем скоро этому ресторану будет сто лет. В начале 1990-х он был реконструирован, но сохранил былое очарование старины. Излюбленное место театральных деятелей и деятелей искусств… Впрочем, я опять беру на себя роль экскурсовода. - Слушать Вас, Алан, всегда интересно. Принесли два бокала «шабли». - Что ж, за этот вечер… - произнес Алан и, как только их бокалы соприкоснулись, невзначай, словно размышляя вслух, добавил: - Чем он закончится, кто знает… И его брови на этих словах на мгновение взлетели вверх, передавая мужское кокетство. Глоток охлажденного «шабли» освежал и раскрепощал ум. Тонкий и незамысловатый вкус молодого белого вина оставлял на языке едва заметное послевкусие. - Ты бы хотела познакомиться с Лиамом Нисоном? – спросил Рикман внезапно. - Я… Я не знаю. Я видела его только в фильмах. - Он мой старый друг… Я знал всю их семью. Он был женат на Наташе Ричардсон. С ней мы вместе играли в “Blow Dry”. Она была замечательным человеком. Очень умной и очень правильной. В ней и после смерти осталась эта жертвенность. Её не стало весной этого года. На похоронах я узнал, что её последней волей было передать свои органы для трансплантации после смерти… Всю жизнь она жила под знаком великодушия. Но Судьба не уберегла её… И вот, будучи в Нью-Йорке, я навестил Лиама. Он всё ещё разбит и опустошен, хотя и старается не подавать виду… Я беспокоюсь за него. - Терять близких всегда очень тяжело. Я помню, в детстве у меня была собака. Мне было десять, когда она умерла… Помню, я долго и безутешно плакала, как ни старались меня утешить родители… Это всегда больно. Но время лечит. - Бывают такие раны, которые даже время не лечит, дорогая… Боюсь, что с Лиамом – та же история. Ему нужен друг. Близкий друг. Луч надежды на то, что не всё потеряно… Кто знает, может быть ты могла бы стать для него спасением… - Я не знаю… Мне кажется, это слишком много для меня… - смутилась Аманда. - От Наташи у него осталось двое прекрасных сыновей – Дэниэл и Майкл. Они сейчас ещё подростки, но такие умные. Хорошо, когда на свете остаётся продолжение того человека, которого ты когда-то любил… - Знаете, я давно хотела спросить… Меня мучает один вопрос, я не знаю, почему… Только вот я не знаю, как его задать… Вы такой прекрасный, такой светлый, такой добрый человек, мистер Рикман… И… - нерешительно начала Аманда. - И? – повторил Рикман. - Почему… Почему у вас нет детей, Алан? – наконец, осмелилась выпалить она. По его лицу пробежали сумрачные тени, и Аманда уже начала жалеть о своём неловком вопросе. Меньше всего на свете ей хотелось ранить Алана. Было видно, что этот вопрос задел его, ибо Рикман опустил глаза. А потом так же внезапно тени, набежавшие на его прекрасное лицо, сменила лёгкая улыбка – он распахнул глаза и пристально посмотрел на Аманду: - Это сложный для меня вопрос… - Ах, ради Бога, простите, - попыталась загладить свою нечаянную вину Аманда. – Я сама не знаю, что я такое говорю… Вы так добры ко мне, а я… - Не надо извиняться, - остановил её Алан. – Всё хорошо. Не ты первая, кто об этом спрашивает. Правда, я далеко не всем отвечаю. Но тебе я отвечу… Я хотел бы иметь детей. Троих или даже четверых. Но когда-то их не захотела Рима. А потом уже было слишком поздно… И уже невозможно… - Невозможно… Почему? – опять спросила Аманда. Рука Рикмана потянулась через стол и взяла её руку в свою большую и тёплую ладонь. - Что ж… - заговорил он. – Раз уж сегодня вечер откровений, я расскажу тебе то, о чем не знает никто. Я никому не говорил. Но тебе скажу… Три года назад я перенес операцию. У меня был рак предстательной железы. Операцию проводил лучший в Америке хирург в этой области. Бережно и деликатно. Операция прошла успешно… - Что… Что это значит? – задрожали губы Аманды, ибо какое-то невыносимое чувство изнутри начало захлёстывать её. - Это значит, что мой организм восстановился. Я по-прежнему могу заниматься любовью, но больше никогда не смогу иметь детей. Даже если захочу, - спокойно ответил Рикман. – Ведь в жизни бывают маленькие неприятности. В глазах Аманды стояли слёзы. Она чувствовала, как в её горле застрял комок. От спокойствия Алана хотелось плакать. От несправедливости Судьбы – кричать. - Что с тобой? – спросил он. - Мне хочется ещё сильнее подарить вам свою нежность, Алан, - ответила Аманда. Он вновь чарующе мягко улыбнулся: - Хмм… Я знаю… Иначе бы я не сидел здесь с тобой. Подарить нежность… Что ж, давай попробуем… - Но я кажусь себе такой ничтожной. Такой недостойной Вас… - Никогда не говори так. Если ты умеешь хранить чужие секреты – этого уже будет вполне достаточно. И ещё – не переживай за меня. У меня всё хорошо. И голова Аманды повалилась на его руку, которая всё это время держала её ладонь. Аманде хотелось прижиматься к его руке щекой и чувствовать его тепло. И чувствовать эту невыносимую нежность к нему в своём сердце. Его руки были похожи на колыбель, что безмятежно убаюкивали своей мягкостью и красотой, даруя покой. - Ну, что ты? – проговорил его голос. - У Вас красивые руки, - сказала Аманда. – Они похожи на колыбель. И я хочу, чтобы вы об этом знали… - Спасибо за откровенность… Вскоре они вышли из ресторана. Этот разговор порождал в душе странные, будто смятенные чувства – смесь горечи, тоски и невыносимой нежности, которая всё больше и больше разгоралась внутри. И плыла, и плыла, и плыла, обволакивая сознание. Опять такси. Опять огни вечерних лондонских улиц. Они казались теперь такими неважными. Опять порог её дома. И… - Может, зайдете на пять минут? – наконец, решилась Аманда. – А то вечно со мной происходит что-то неловкое. - Ну, твою квартиру я уже видел, - усмехнулся Алан. – И даже тебя в пижаме… Ну, если только на минутку… Не могу задерживаться. И они зашли внутрь. У Аманды впервые за дни их встреч не кружилась слегка голова от вина. Её не клонило в сон. В общем, не было всей этой странности ощущения бытия на грани сна и реальности. И это даже показалось ей странным, как будто она привыкла к другому. Серые стены гостиной, вытянутый темно-синий велюровый диван с подлокотниками-валиками, окно с тремя секциями, выходящее в тихий дворик, светло-терракотовые плотные портьеры – всё это атрибуты её повседневности. Такие привычные, и такие простые. Она обернулась – и увидела эту мягкую, теплую улыбку Рикмана. Он смотрел на Аманду своими лучистыми, спокойными глазами, как будто что-то хотел сказать. Но ничего не говорил. - Выпьете что-нибудь? – спросила Аманда. - Пожалуй, только воды со льдом, - ответил Рикман. Аманда вышла и через несколько минут вернулась, неся в руках стакан с водой, льдом и двумя листиками мяты. - О, знакомая мне голубая пижама, - взглянул на Аманду Рикман, а потом отхлебнул пару маленьких глотков и опустил стакан, держа руку вдоль тела. - Вероятно, я чересчур чувствую себя дома, - усмехнулась Аманда. – И я хочу, чтобы и вы чувствовали себя как дома… - И как часто ты чувствуешь себя здесь одиноко? – спросил Алан. - Почти всегда, - ответила Аманда, едва ли удивившись такому вопросу. – Но сейчас, когда вы здесь, я этого не чувствую… - А что ты сейчас чувствуешь?.. - Смятение… - Это из-за того, о чем мы говорили в ресторане? - Может быть. - Мы можем попробовать это преодолеть… Аманда вдруг потянулась к его губам и стала целовать их едва-едва, словно лепестки роз. В этот раз в этом было нечто наивное, почти застенчивое. Но Алан позволял это делать и не останавливал её. Его рука притянула Аманду к себе – и он поцеловал её крепче: - Чего ты боишься? - Задеть Вас чем-то, - отвечала она. - Чего ты хочешь, чтобы избавиться от этого? - Лечь на Вас всем телом… Он отпустил её. В глазах Рикмана сверкнула лёгкая, но совсем не порочная, а скорее, тёплая хитринка. Он сделал пару шагов – и, поставив стакан на пол, прилёг на диван. Видеть его величественную голову, обрамленную тонкими, нежными, серебристыми волосами, в профиль было чудесно. - Ты можешь лечь на меня всем телом… - сказал он. – И не бояться, что я рассержусь. Повинуясь звуку его голоса, Аманда начала, как кошка, вползать к нему на диван, обвивая ногами. Потом, испытывая на себе невозмутимый, спокойный и внимательный взгляд Рикмана, она, приподнявшись на руках, нависла над его телом. Их лица поравнялись в пространстве друг с другом. Он будто бы ждал, что она будет делать дальше, обдавая её своим невыносимым покоем. Много дней подряд она думала, что её согревали одни лишь звёзды. На самом деле, её согревал Алан. Во сне и наяву. Да, она распробовала его губы. Но никогда прежде он не был так близок к ней, как сейчас… Не в силах позволить себе нечто большее, Аманда действительно просто легла на Алана всем телом, положив ему голову на плечо и обняв. То ли как маленькая девочка. То ли как женщина, ищущая ласки и заботы… Закрыв глаза, она почувствовала, как руки Рикмана мягко легли на её спину. - Теперь тебе лучше?.. – спросил Алан. Не отрывая головы от его плеча, она лишь безмолвно закивала головой, ибо в душе чувствовала, что ей хотелось расплакаться от нежности. И на ресницах её проступили слезинки, похожие на утреннюю росу.