Быть рядом.

Дальше ничего не следовало. После поцелуя они долго смотрели друг другу в глаза. Она — вполне себе счастливо, он — растерянно, как ребёнок. Грегори заметно покраснел: — Я… Бога ради, прости, мне стоило спросить, и вообще целоваться на вто… — Можешь сейчас спросить. — …ром свидании не стоило. Ох… что, прости? — Нет, правда, спроси сейчас, — настаивала женщина. — Если тебя смущает этот момент. Лестрейду показалось, что она издевается. Но на её лице не проскользнуло ни капли иронии. Юфем прижимала к себе букет и испытывающе прожигала его глазами в ожидании вопроса. — Юфем («Угу.»), могу ли я… тебя поцеловать? — Можешь, я была бы очень рада. — Она опустила глаза на носки туфель. — Особенно, если это повторится. Грегори рассмеялся и снова её поцеловал, обняв за талию. Холмс тоже не сдержалась улыбки. Они двинулись вдоль набережной. — Мне очень жаль, что я такой нелепый, — признался инспектор. — Не нелепый, а милый. («Правда?») Правда-правда. Среди министров, послов и президентов… братьев… мне очень не хватает кого-то настоящего, как ты. Юфем обхватила его ладонь и переплела пальцы. Казалось, что по телу Грегори пробежал электрический разряд. Ощущать тепло её нежной руки было столь желанным с первого мгновения, как он её увидел, и вот теперь… Но в голову закралась ядовитая мысль. — О чём задумался? — поинтересовалась Холмс. — О твоём брате, — выпалил Грег. Он не хотел признаваться, но и солгать бы он не смог. — Когда ты уехала, мистер Холмс сказал, что наш вчерашний ужин он считает ошибкой. Поджав губы, женщина растерянно бегала глазами. Сколько нехороших слов о брате пронеслось у неё голове! — Что-то ещё он говорил? — Что ты не умеешь любить и в итоге меня оставишь ни с чем. Они покраснели. Грег — от стыда, Юфем — от злости и расстерянности. Лестрейд сразу понял, что она была в ярости — по сведённым бровям, учащённому дыханию. Женщина была в двух секундах до взрыва. — Ты ему веришь? — Верить ему совершенно не хочется. — И не надо, иногда он полный идиот. Точнее всегда. Грег рассмеялся. Мисс Холмс тоже не сдерживала улыбки. Инспектор тут же понял, чем она так располагала к себе — своей собственной искренностью и абсолютной открытостью. Она не лгала, выражалась открыто, непосредственно и смело, поэтому хотелось открыть всю душу в ответ. — Моросить начинает, — сообщил Лестрейд. — Как смотришь на то, чтобы забежать в то кафе? Там хозяин — грек, очень радушный. — Очень даже положительно смотрю. Спешным шагом они направились в кафе, вывеска над которым гласила «Καφετέρια*». Им открыл дверь и пригласил внутрь мужчина в коричневом рабочем фартуке. Кафе было обустроенно в сердищемноморском стиле, с приглушенным освещением и светлыми стенами. Зал был почти пустой. — Чудесно, — восхитилась Юфем. — Андреас, — инспектор пожал мужчине руку, — что же ты ещё не закрылся? Уже так поздно… — Как знал, Григориас**, что тебя придётся спасать от дождя, — он зашёл за барную стойку, набрал воды в графин и поставил её на стол, — да ещё и с κυρία***. Прекрасное лицо Афродиты, заботливая улыбка Гестии, мудрые глаза Афины и грациозная осанка Геры… И к вам можно обращаться, κυρία? — Юфем, — они с Лестрейдом сели за стойку, и Холмс поставила цветы в графин. — Благодарю. — Какое замечателное имя… Знаете, где-то я эти голубые глаза видел, — признался Андреас. — Может быть, детектив Шерлок Холмс? Вы его знаете? Мой младший брат. — А кто же в Лондоне не знает κύριος*** Шерлока Холмса? — грек рассмеялся и принялся что-то смешивать, кипятить, переливать из стакана в стакан… — Да… голубые глаза — глаза богов и богинь, спустившихся на землю. Изящные, статные… Грег улыбнулся женщине и взял её за руку, пока она с воодушевлением слушала легенды о голубоглазых богах, в глазах заковавших по кусочку неба. — Чай вуну для Еффимосмóс**** и сумада-чай для Григориаса, — Андреас поставил две большие кружки перед гостями. — Та, что подчиняет железо, и тот, кто обладает счастьем. Юфем поцеловала Грегори в щёку.

***

— Тебя Лестрейд подвёз? — перелестнув страницу книги, спросил Майкрофт, когда сестра вошла в гостиную, чтобы поставить вазу с цветами. — Да, — она села на кресло напротив, по тону брата понимая, что разговор ожидается долгим и тяжёлым, — не пешком же в пригород идти. — Теперь он знает, где мы живём. («И?») Не считаю, что ему нужна эта информация. Женщина закатила глаза. Боже, опять он включил режим истерички! — Рано или поздно он бы всё равно узнал… — Могла бы сразу и на ужин его пригласить, и сексом заняться — ты же сиюсекундно была готова это сделать днём! — Майкрофт положил книгу на чайный столик. — Или как там Эвер сказала… У Юфем отвисла челюсть: — Что-то ты сильно впечатлился из-за слов безумной сестры. Присоединяешься к Шерлоку в клуб «Мы-ревнуем-серстру»? Она встала с кресла и, принявшись раздражённо ходить по комнате, продолжила: — Во-первых, мало ли, чего я хочу. («Ну, теперь в твоём виш-листе ещё и инспектор.») Во-вторых не смеши меня, когда я злюсь. В-третьих, иди-ка ты к чёрту, потому что я сбилась… — Холмс опёрлсь о дверной косяк. — Да, Эвер понимает музыку, а не слова, и в ней она услышала про Грегори. Но ты не учёл, что не различает физическое влечение и романтические чувства. Мы знакомы с ним два дня… ладно, он знаком со мной два дня… О каком сексе может быть речь? Майкрофт подался вперёд, поочерёдно отгибая пальцы: — Теперь моя очередь, сестрёнка. Во-первых, ты не отрицала, что любишь его, когда мы с тобой беседовали об этом в машине. Во-вторых, ты узнала время его обеда и его любимый кофе, чтобы привезти ему, потому что понимала, что обедать он не пойдёт из-за размышлений о вчерашних событиях. В-третьих, вы целовались и после второго свидания едете к нему в квартиру выпить вина. А такими вещами ты не разбрасываешься. — Он взглядом провёл сестру, садившуюсь обратно в кресло. — Так что секс у вас намечается. Которым ты тоже, кстати, направо и налево разбрасываться не будешь. — Ты поставил мне охранника, да? Или откуда ты знаешь, что я к нему еду? Про то, чир мы целовались? — Да, поставил, но Шерлок решил, что этого будет недостаточно и дополнительно вызвался сам за тобой следить. К тому же он был непрочь посидеть в Кафетерии и послушать, кто куда кого приглашает. Юфем закрыла лицо руками. Хотелось плакать и кричать. Хотелось не видеть брата. И одного, и второго. Как она устала! — Почему с вами у меня не может быть ничего личного?! Почему, когда впервые у меня начало появляться что-то своё, в это сразу вторглись вы вдвоём?! После её слов Майкрофт сам был в ужасе от того, что наделал. Его сестра плакала. Он увидел слёзы впервые с того момента, как Эвер сожгла дом. Он растерянно подошёл к Юфем, сев на корточки, протянул ей плоток и взял за руку. Ему было противно от самого себя, и он не знал, как показать, что ему жаль. — Я очень за тебя беспокоюсь, потому что… Будь он кем-то из нашего окружения, я бы хоть понимал, что он из себя представляет, а он… обычный полисмен. — А мне, Александр Вигель Майкрофт Холмс (Брат напрягся — Юфем обращалась к нему полным именем в самых исключительных обстоятельствах.), может и нравится, что он самый обычный! — она отбросила плоток на тот же чайный столик. — Да, я люблю его, да, я хочу его, хоть мы и знакомы лично два чёртовых дня. Я поняла это сегодня вечером, когда он поцеловал меня после того, как сорок минут меня прождал на холоде. Да, я отвечаю ему взаимностью, потому что он видит во мне обычную женщину, а не гениального политика. — Юфем подалась вперёд: — Обычную женщину, понимаешь? Которую можно любить, которая занесёт кофе на ланч и которая опоздает на встречу, хотя сама назначила время! Для него я — это я, а не мои власть и влияние. Мне не сдались эти все послы и министры, одинаковые, будто под кальку сделанные, понимаешь?! Женщина откинулась на спинку стула, хлюпнув носом: — Цветы вон купил. Сам выбирал, а не секретарша какого-то министра в ниприлично короткой юбке. Разве это не очаровательно?.. Мы уже оба взрослые люди, почему нам нельзя быть вместе? Хоть спустя два дня, хоть спустя полчаса после знакомства? И почему мой брат считает, что свидание с симпатичным мне человеком — это ошибка, а я не умею любить? Она испытывающе смотрела на брата, а слеза, как назло, всё катилась по щеке. Тот продолжал сидеть на корточках у кресла. Майкрофт встал, глубоко вздохнув: — Мне правда очень жаль, нам с Шерлоком не стоило вас сегодня трогать… Извини, я поговорю с ним. Я не думал, что ты… Брат, так и не договорив, куда-то ушёл, оставив Юфем одну в гостиной. Она, перебирая пальцами, размышляла о разговоре. Женщина сидела бесконечно долго в одной позе, почти не моргая, пока Майкрофт не вернулся, чтобы забрать со столика книгу. — Ты не думал, что я что? — Что ты правда всё ещё умеешь любить, — уже у двери ответил он. — Из-за всех этих политических интриг, фальшивых улыбок, лжи. Потому что я, кажется, разучился. Если вообще умел. Майкрофт ушёл в спальню в отвратительном расположении духа.