Лето номер шесть

— Первый учебный день после Рождества, а Гриффиндор уже в минусе. Серьезно, в часах ни одного рубина, и я специально дал Челси пять баллов за красивые коленки, чтобы проверить свою теорию. Так вот, все подтвердилось, новые камни не появляются, а это значит… мы в минусе, — Ремус драматично развел руками. Он начинал походить на самого себя с фотографии первого состава Ордена Феникса: вытянулся, раздался в плечах, чуть отрастил волосы. — Ты превзошла Бродягу с Сохатым, прими мои поздравления. — Я не виновата, что новая староста школы меня невзлюбила, — усмехнулась Лили, и по хитрому выражению ее лица несложно было догадаться, что причины такой неприязни им обоим прекрасно известны. — Будешь? — она затянулась и протянула Ремусу сигарету, вернее что-то типа нее, самодельное. Тот аккуратно взял ее и поднес к губам. — Что это? — То, что нам не следовало бы курить вместо того, чтобы дежурить в коридорах. — Пусть пятый курс этим занимается, они пока полны энтузиазма. Так что ты натворила? Никогда не видел Сьюзен в таком состоянии. Она в буквальном смысле позеленела. — Да так, сказала ей пару слов, — Лили ушла от ответа и задала свой вопрос: — У них с Поттером все правда так серьезно, как говорила Батильда? — Какая Батильда? — А, да, ты же не знаешь. Погоди, разве у вас с Поттером, Блэком и Петтигрю нет какого-нибудь нелегального трубопровода, по которому вы летом обсуждаете соседей, надоедливых родителей и свои сексуальные подвиги? — У Сохатого с Бродягой есть, — серьезно кивнул Люпин и сделал еще затяжку. — Я не сомневалась, — протянула она, искренне улыбнувшись, как будто мысль об этих двоих больше не вызывала у нее даже намека на тошноту. — Блэк расстается с Поттером, только чтобы трахнуть Челси. — Так они вместе? Бродяга удивительно немногословен на этот счет. — Наверное, это как раз о чем-то говорит. Ну а Челси… Ты же знаешь Челси, она влюбляется по три раза на дню. А мне она сказала, что я «довыебывалась». Ненавижу ее, — с нежностью хихикнула Лили. Люпин издал что-то вроде возмущенного смешка. — Почему она так сказала? Лили прищурилась. У нее почти не было веснушек, несмотря на рыжие волосы. Наверное, оттенки имеют значение, подумал Гарри, вспомнив всех Уизли. — По ее мнению, я могла вести себя чуть лучше, чем дерьмо, весь прошлый год. И тогда все было бы куда проще. Мне было дерьмово, и я делала все, чтобы окружающим тоже так было. Я вообще не собиралась нарываться сегодня на Девенфорд. Она летом за мной в Коукворт приезжала, представляешь? — Люпин явно не ожидал услышать что-то такое. — Просила оставить Поттера в покое, перестать его дразнить. Мол, у них все хорошо, и «не надо тут пользоваться тем, что у Джеймса срабатывает эффект непойманного снитча». — Лили очень похоже передразнила голос Сьюзен. — Нет никакого эффекта, — вставил Ремус, но она, уже серьезно, продолжила: — И мне показалось, что она права. Никто не хотел бы оказаться на ее месте. Я точно не хотела бы. Похоже, она реально в него втрескалась. У нее лицо делается как у слабоумной, когда она начинает говорить о Поттере. И они офигенно смотрятся вместе. И там уже весь городок мечтает побывать на свадьбе. А, ну и конечно, Сьюзен не забыла мне напомнить, что Юфимия — это мама Поттера, но ты, скорее всего, в курсе — жаждет увидеть не каких попало, а чистокровных внуков. Короче, я не собиралась нарываться на Девенфорд. Пусть уже отвалит от меня. Но когда она сама полезла, я не стала молчать. — Нет-нет, — воскликнул Ремус, помотав головой. — Нет. Я знаю Юфимию. И Флимонта. Они не такие, как семья Бродяги. Сьюзен тебе соврала. Они не могли такого сказать. — Это мало что меняет, — отмахнулась Лили. — Если я хотела сходить с Поттером в Хогсмид, надо было соглашаться на пятом курсе. А сейчас уже… В общем, сама дура. — Почему не согласилась? — Не знаю. Я же девочка, — Лили, как Гарри показалась, развязно, даже томно улыбнулась. — Я сама часто не понимаю, что со мной творится. — Она коснулась собственных губ кончиками пальцев. Гарри изо всех сил надеялся, что она делает все это ненамеренно, а не с целью кого-то соблазнить. — А парни тем более. Хотя ты должен понимать нас куда лучше, чем все остальные мужчины. Ремус невесело улыбнулся и вернул ей коротенький окурок. Они помолчали. — Как ни крути, но ты не подберешь определения более точного, чем Челси. Я довыебывалась, — выдохнула Лили вместе с последней порцией дыма. — Он что-то делает такое… Я теперь не могу сопротивляться. Раньше могла, а теперь нет. Не Империус, не смотри так, я хорошо соображаю. Да он так никогда не поступил бы. Не пошел бы легким путем. Поттер, — уточнила она, хотя это не требовалось. — Только ему не смей говорить. Да ты не расскажешь, я знаю. Ты лучший, Люпин. — Ага, — фыркнул Ремус. — С одним маленьким недостатком. Так ты его… — Не говори этого вслух, — быстро выпалила Лили, сверкнув глазами. — А то сейчас прискачет… Кто там надел корону Главной сплетницы после того, как Маккиннон окончила школу? В общем, кто-нибудь прискачет и начнет спрашивать, как же эта беда со мной случилась. Люпин подавил смешок. — Ты права, Джеймсу не надо легко. И ему не надо, чтобы ты просто сдалась, потому что он тебя достал, и проще уже дать, лишь бы отвязался. — Он хотел, чтобы я на него запала, — едва слышно произнесла Лили таким тоном, будто вычислила наконец недостающий ингредиент, чтобы третий закон Голпалотта заработал. — Конечно, хотел. Хотеть взаимности — это нормально, — он несмело взял ее за руку, пока Лили бездумно пялилась в одну точку. — Ненастоящее это не для Сохатого. Если любить, то на всю голову. — У него уже есть взаимность. — Нет, — снисходительно улыбнулся Ремус. Гарри ни разу не видел такого его взгляда, обращенного в сторону Тонкс. — У него есть только слепое обожание Сьюзен. И чудовищное чувство пустоты, когда он где-то не рядом с тобой. Оно буквально поглощает нашу спальню. Может, поэтому Бродяга предпочитает больше там не ночевать? — А ты? — А мне нормально. Я там… в доле. Гарри списал то, что произошло дальше, на помутнение рассудка от сигареты. Вероятно, ее смочили в том зелье, о котором мама и Челси говорили на вокзале. Поцелуй был коротким; Лили судорожно вцепилась в ладонь Люпина, но он быстрее прекратил, чем она успела что-то сделать. Оба они замерли, Ремус все еще держался за ее руку, а Лили наконец произнесла: — Друзья тоже иногда целуются в губы. — Очень редко. — Гарри мог бы с ним поспорить. Они с Гермионой каждый день так делали. — Пообещай, что забудешь об этом, ладно? Лучше Джеймсу не знать. Я дорожу его дружбой. — В обмен на то, что ты не скажешь об этом нашем разговоре, да? — Лили склонила голову на бок. — Пусть так. Они одновременно кивнули друг другу, узкий коридор, окно и портрет статного рыцаря в резной раме заволокло дымкой, Гарри почуял, как перехватило дыхание, — и его выбросило на пол бывшей комнаты Сириуса. Выходит, тетя Петуния не лгала. Сьюзен правда приезжала в Коукворт. А мама гуляла с парнями и позволяла им любить ее. И, хоть в понимании тети это и было распутством, Гарри со временем пришел к выводу, что в семнадцать лет вести себя так — нормально. Даже в шестнадцать или пятнадцать нормально. Время творить дерьмо. Чтобы через пять лет стать той, кто отправит Темного Урода в клетку, созданную крестражами. А отец придушил в себе говнюка Джеймса Поттера, потому что отчаянно хотел любить ее. И, судя по всему, у него все же была совесть; она грызла его из-за того, что пришлось оставить эту Сьюзен.