Кошмар

Энакин втянул насыщенный уймой запахов воздух, зажмурив глаза. Это вам не то, чем дышали в столице Республики! Местный воздух кружил голову и был густым. Парень покосился на мрачного учителя, надвинувшего капюшон поглубже и спрятавшего кисти рук в широких рукавах. Вновь он былое вспомнил! Вот как плохо, что Оби-Ван помнит плохое! Хотя были некоторые нюансы, которые Энакин тоже с трудом принимал, они касались предыдущего их появления на этой планете. И пока Оби-Ван вздумал дуться, Энакин внимательно огляделся, морщась от распоясанной охраны особняка. Охраннички, меч бы вам в задницу! Пялятся на гостей, а вон со двора вымахнул какой-то подозрительный спидер и умчался в закат. Падаван проводил взглядом мощную модель, запоминая транспорт. И хищно ухмыляется: ну-ну, появись здесь вновь! Покажу я тебе где ситхи зимуют и в какую норку забиваются, когда их прижать! Любовник Падме Наберрие старт взял с места слишком резко да ещё и на большей скорости, что позволено. Хорошо хоть то, что водителем был опытным, а так бы вмазался бы в угол особняка, который так спешно покидал. Ветер бил в лицо, выжимая слёзы. Сквозь сжатые зубы рвался рык. Снова этот святоша… Тот самый гад, который умудрился пробраться через его, Мола, защиту и полоснуть по поясу. Хорошо было уже только одно то, что Сидиус, неприятно кривя губы, известил своего аппрентиса после его провала с Кеноби, что во избежание несчастных случаев тело Мола было клонировано в проверочных целях, а ситхская наработка обеспечила переселение сознания в новое тело. Вот только привыкать к такому не стоит — эффект разрушения сознания копится по восходящей при каждом последующем клонировании. Но, гад такой, Сидиус не предупредил, что год Мол будет ощущать себя медузой под микроскопом! Ни на что стал он не гож! Вяло барахтался в бакте, ещё более слабым вылез из стакана клонического цилиндра. А сколько подгонял клонированное тело под исходный материал… Ох! В свой дом, стоящий на отшибе, Мол ввалился незадолго до полуночи. И проклял всё на свете, увидев, что от мастера было уже три… Даже не так, а ТРИ вызова. А где же его комлинк, на который перенаправлялись все входящие вызовы-то? И вот тогда-то Мол едва не упал как подкошенный: вспомнил, что стремительное исчезновение из особняка Наберрие было спровоцированно прибытием сверхурочным джедаев, которых ждали лишь через сутки. А это значит… Это значит, что свой аппарат Мол умудрился позабыть на столике рядышком с постелью Наберрие! Вот же… Забрак стремительно начал набирать номер комлинка сенатора с домашнего сетевого и долго-долго слушал длинные гудки, даже не заметив, что ногти впились до крови в кожу ладони. В гостиной Оби-Ван и сенаторша вели очень вежливые переговоры по поводу отъезда Наберрие на Корусант, а ученик Кеноби в это время шастал по комнатам особняка и улучил момент, чтобы вскрыть запертую дверь. Про законность он после побеспокоится, а пока на первом месте стояла безопасность жизни опекаемого, а баба это или мужик — не суть важно. Совет намёк кинул, что сенатору не дадут приземлиться и дать показания в присутствии адвокатов на Корусанте и изволил дать расширенные полномочия, вплоть до нарушения приказов милой сенаторши. Да вот только стоило всему Совету рамочки, в которые он впечатывал приказ «расширенные полномочия», чётко прописать, а то бывало у Энакина эти «полномочия» имели совесть категорически не сходится с мнением Совета джедаев. На тумбочке, возле вазы, дребезжал комлинк. Лежал себе он прямо на какой-то кружевной тряпочке, в которой Энакин признал женские трусики. Брезгливо подняв комлинк с данного предмета туалета, Скайуокер воровато оглянулся через плечо и подался подальше от спальни сенаторши, а то застанут здесь — греха не оберёшься! Энакин заглянул в гостиную: Кеноби упрямо гнул свою линию, сенаторша столь же категорично упрямилась, плюя на свою безопасность и логичность плана джедая. Энакин улыбнулся. Он верил в умение учителя убеждать, вот и сенаторшу — убедят. Понадобится, так силком убедят: в багаж определят, без права голоса. И пока учитель вёл свою войну с заносчивой сенаторшей, Энакин приступил к потрошению злосчастного аппарата. А то, что комлинк этот принадлежал не Наберрие, стало ясно из записной книжки, которую парень взломал, пусть и с трудом, но взломал. А интересный владелец у этого комлинка! Вот бы с ним пересечься и поговорить по душам… Тут и «Граф» какой-то затесался, и «Сидиус»… бр-р… Вот же прозвище придумали, а? Судя по всему весь криминальный мирок собран в одном аппарате. А мы его, списочек этот, продублируем на микрочип, после разберёмся, что, куда и откуда… Да и комлинк пора вернуть на место, откуда был забран. С надеждой взирая на дело рук своих, с горячей надеждой на то, что владелец решится и навестит особняк милой сенаторши, в чьей спальне забывают такие обыденные вещи, Энакин покидает помещение и запирает дверь. Чем обычно занимаются мужчина и женщина в таком месте для Энакина не секрет. И зря Оби-Ван смотрит порой в сторону своего непутёвого ученичка с подозрением в глазах. Чем пахнут женщины, парень прекрасно знает, но вот почему-то его голова остаётся чистой после акта плотского соития. Её не туманит и не обносит, не плавают мушки перед глазами и руки не дрожат от вида вожделенного тела. Иногда, слушая товарищей по несчастью гормонального идиотизма, Энакин осознаёт чётко и ясно, что всё же у него всё это проходит глаже, спокойнее. И сваливает всё на того дракона, который продолжает жить в его сознании. Дракон уже почти на свободе, он кладёт голову на плечо своего друга, когда Энакин навещает его во сне, обнимает свободными крыльями, не исковерканными крыльями от тесноты клетки, а сильными и тёплыми. Там, в будущем, которое уже не наступит, тот дракон, злой и разъярённый, не умел летать, а это бесило его ещё больше, ещё неистовее, превращая величественное существо в ненормального психа, со странными вспышками невозможных желаний. Ведь дракон живёт полётом, для это у него и крылья даны. Говорят, по легендам, в каждой звезде, которая есть в галактике, живёт свой дракон. И когда звезда умирает, а они умирают тоже, умирает и дракон. А коллапс звезды — это рождение дракона, который забирает себе всю силу энергии звезды, оставляя лишь негатив, в виде чёрных дыр. А уж как в душе Энакина появился его дракончик, никто пояснить не может. Он приводил мастера к этому дракону ещё не раз, ненарочно, вот просто хотелось — и всё. И какие бы ментальные техники не разучивал Кеноби, чтобы его ученик не мог проникнуть в сознание учителя — всё зря, сметались все устанавливаемые щиты во сне, словно высушенные листики дерева. Энакин помнит, как его дракон при первой встрече заглянул в глаза Оби-Вана и одобрительно зашипел. «С-ссвой!» раздалось во сне, заставив обоих гостей с опаской переглянуться. Что имелось в виду, дракон отказался пояснять, щёлкнул хвостом и рыкнул для острастки. «Поймёш-шш. Скоро» «Скоро» всё не наступало, Оби-Ван уже перестал дёргаться, смирившись с тем, что дракон Энакина как-никак принял его в круг общения — и на этом спасибо. Хотя бы кошмар с Энакином-драконом перестал донимать. В выделенной им комнате Оби-Ван появился почти перед самым ужином, каким-то невольным движением вновь потирая грудь, отчего Энакин вскочил на ноги, встревоженный. — Учитель! У вас сердце заболело? Оби-Ван даже мрачность свою потерял, резко остановившись: — Ты галлюциногенов наелся пока меня не было? Мне всего ничего лет! Какие болячки сердца?! — Ну-у, — протянул парень, жестом указав на руку мастера, смутившись. — Вы уже неоднократно так делаете… Ну, я и забеспокоился. Кеноби медленно опустил взгляд на свою ладонь, прижатую к грудине, после, с усилием, опустил её вдоль тела. Сам же прислушался к себе, своим ощущениям. И стиснул губы, вновь ощутив боль и ледяной жар, рвущийся изнутри. — Больно? — у Энакина такие встревоженные глаза, что не улыбнуться не получается. — Терпимо. Я проверюсь в местной больнице, чтобы ты успокоился, — улыбается Оби-Ван, про себя продолжив: «И чтобы успокоился я». Эта боль появилась внезапно, в зале Совета, после оглашения задания. Намёк Силы? Предвидение? Но раньше подобного Кеноби никогда при подсказках Силы не ощущал. — Ладно, хватит на меня кошмары наводить, а то точно приснятся. Сенатор оказался дурой беспросветной, упирающейся, что она чиста как родниковая водица, а остальные обвинения — суть есть наветы и клевета. — Да ладно? Тогда чего упирается, если чиста? Прилетела, дала показания, подписалась и свободна! Пусть юстиция шевелится, для этого она и есть. — Понимаешь, Энакин, — Оби-Ван устало снимает сапоги и плащ, — есть некоторые, которые готовы с пеной у рта лишь убеждать в своей правоте, но до смерти боятся правовых изысканий. — У неё что-то за душой есть? — намёк Скайуокер понял. Учитель улыбается и, прежде, чем исчезнуть в ванной, роняет: — Как и все, кто связан с политикой. Чистыми руками делать её невозможно. Я в душ, а ты поройся в местной Сети. На предмет чего-то этакого.