Calmedtale

— Это не особо важно сейчас, Санс. Мы же говорили, что не стоит вспоминать об этом в ближайшее время. — Ну, тогда как скажешь, Пап. Просто мне это почему-то напомнило свои же детские проделки… Фриск лежала на чем-то мягком, толком ничего не понимая. Сейчас она не чувствовала ничего, кроме усталости и непонятного тепла. Ощущение у нее было такое, словно ее недавно заставили пробежать кросс длиной километров десять. Кости и мышцы неприятно ныли, не было сил не то, что бы о чем-то думать, а просто делать хоть что-то. Последний раз Фриск чувствовала себя так после падения с Поверхности. А ее, часом, не избили? Иначе объяснить свое состояние девочка не могла. Медленно, очень медленно, но в голове начали появляться разные мысли. Фриск через время вспомнила то, что недавно происходило. Этим утром она «сражалась» с Папирусом, и в конце концов все закончилось тем, что она потеряла сознание. Ой, лучше, наверное, сейчас не задумываться о своем теперешнем положении… Наверняка Фриск сейчас лежит где-то за решеткой, слушая невнятные голоса, доносящиеся как будто издалека. Повезет еще, если она где-то в Сноудине, и ее не отдали этой загадочной и грозной «Главе королевской стражи». Пока девочка лежала, стараясь прийти в себя, ноздрями она неожиданно почувствовала запах чая и чего-то сладкого, услышав совсем тихий звон посуды. Принесли еду, наверное… Но на этом сюрпризы не закончились: рука ее чуть дернулась, и кожей она ощутила какую-то мягкую ткань, похожую на плюш, следом поняв, что сжимает что-то в руках. Ей что, игрушку дали? А хорошие в Подземелье тюрьмы, если подумать… — Папирус, давай закончим с этим. — откуда то сверху послышался знакомый голос, и, судя по всему, Санс силой пытался сдержать усмешку. — Я могу вставить слово, касаемо малой? — Прости, я заговорил тебя… — Ничего страшного. Просто… Ты точно уверен в том, что она не сбежит? Фриск едва слышно фыркнула. Ее в клетку посадили, а Санс над этим еще и смеется. Да очевидно, что пробежать мимо охраны и прочих она в одиночку не сможет. Он что, знает, что девочка не спит, и намеренно ее стебет, что ли? — Абсолютно. — в тоне Папируса не было ни грамма сомнения. — А почему ты вообще про это подумал? — Просто… Если дети захотят, они куда угодно, и как угодно пролезут. — в этот раз Санс, вероятно, не выдержав, тихо усмехнулся. Недовольство Фриск в этот момент было столь сильным, что она невольно открыла глаза, но только на долю секунды, что бы братья не заметили, что она очнулась. Но даже этого ей было достаточно, что бы понять, почему Санс смеется. Как оказалось, лежала она далеко не в тюремной камере. Место, которое Фриск смогла разглядеть, выглядело, как обычный двухэтажный жилой дом. На лестнице стояли братья, опершись на перила, и, судя по всему, наблюдали за ней. А сама девочка лежала на диване, под теплым одеялом, и с плюшевым мишкой в обнимку. Но ее своеобразное ложе было окружено несколькими голубыми костями, — наподобие клетки — для того, что бы она не сбежала. Однако зазор между ними не был очень уж узким, и если бы Фриск захотела, то с легкостью могла бы пролезть через щель. — Может быть, это и правда, — явно нехотя ответил Папирус. — но ведь у Человека пока нет причин бежать отсюда, правда? — Ну, если допустить возможность того, что скоро Андайн действительно прибудет, то да. — Прости, но я тебя не совсем понял. — Я говорю о том, что малой очень навряд ли понравится, если ей подадут рыбу с костями. Ужас какой. Фриск прикусила язык, силясь скрыть улыбку. В этот момент девочке показалось, что она прямо сквозь веки видит рассерженное лицо Папируса, который, в отличие от нее, шутку явно не оценил. И действительно: — Санс! Мы же договаривались, что ты больше не шутишь сегодня! — Это не я. Они сами генерируются. — ответил Санс, параллельно посмеиваясь, и, судя по звукам, поднимаясь по лестнице. Фриск отважилась совсем чуть-чуть приоткрыть веки, и в эту же секунду об этом пожалела, стараясь незаметно спрятать лицо в одеяле. Ее взгляду предстала довольно забавная картина: Папирус и Санс стоят друг рядом с другом, и первый смотрит на брата до ужаса хитрым взглядом, какого у него девочка ни разу еще не видела. Санс же делает вид, что этого не замечает, но при этом весьма плохо, ибо по его улыбке было понятно, что он вот-вот готов рассмеяться. Папирус отвернулся от брата, при этом вздохнув, и, с обреченным видом, потер переносицу. Фриск же в этот момент молилась всем существующим богам, лишь бы никто из братьев не посмотрел в ее сторону, и не заметил, как девочку трясет от беззвучного смеха; слишком уж забавно они выглядели сейчас. — Твои шутки у меня уже как кость в горле. — недовольно сказал Папирус, при этом улыбаясь, и, кажется, прекрасно понимая ситуацию. Фриск не выдержала, и, закутавшись в одеяло, громко рассмеялась. Каламбур Папируса пускай и был максимально глупым, но от этого и смешным. Сейчас она абсолютно забыла о том, что ее могут заметить и сдать. — Человек! Ты очнулась! Фриск замерла, только сейчас поняв, что ее спалили. Но девочка поймала себя на мысли о том, что по какой-то причине совершенно не чувствует страха. То, что она испытывала сейчас, походило больше на любопытство; желание узнать, что же будет дальше. — Я заключенная, — не в силах сдержать смех, прошептала Фриск, как только Папирус подошел к ее своеобразной «клетке». — не трогайте меня! — Я тебя понял. — Санс, пожав плечами, хитро прищурился. Через секунду Фриск увидела голубоватый свет у своего лица, стараясь понять, что происходит. Как оказалось, медвежонок, которого она держала в руках, сейчас висел в воздухе, окруженный странной синеватой дымкой. Девочка, обнаружив, что кости пропали, постаралась подпрыгнуть как можно выше, однако не тут то было: мишка взлетел еще выше. — Хей, Санс! Это неравный бой! Хватит! — возмутилась Фриск, подпрыгнув еще раз, но дотянуться снова не смогла. — Контакт налажен. — через секунду хмыкнул Санс, и мишка тут же упал прямо в протянутые руки девочки. В ответ на ее недоуменный взгляд скелет ответил: — Ну мне же нужно было как-то поднять тебя с дивана. Фриск в уме осмыслила некую гениальность этого решения, и только сейчас заметила, что очнулась она без обуви и верхней одежды. Сейчас ее пальто сушилось рядом с камином, сапоги стояли там же. Почему то было приятно от того, что Папирус таким своеобразным образом позаботился о ней, дабы Фриск не спала в мокрой от снега одежде. Вспомнив о том, как прошло сегодняшнее утро, девочка болезненно поморщилась. Да, она ожидала, что на нее могли напасть. Но ожидала она кого угодно, но не Папируса. Тем более еще и того, что скелет окажется довольно силен. Можно было предположить, ведь он хочет присоединиться к гвардии, но вот выглядел и действовал Папирус так, что об этом даже мыслей никаких не возникало. — Человек! — судя по тону, достучаться до нее скелет смог далеко не с первого раза. Фриск обернулась, склонив голову. По виду Папируса и без слов становилось понятно, что он хочет поговорить. Именно в эту секунду в комнате почему-то стало тихо. Фриск и вовсе показалось, что сейчас она находится не в уютном и теплом доме, а где-то в чаще глубокого леса, где нет абсолютно никаких форм жизни, и куда не доносится ни одного звука из близстоящего городка. — Прости меня за это. — скелет кивнул на плечо девочки, и, дотронувшись до руки, Фриск ощутила неприятную боль, похожую чем-то на жжение. — Я правда не думал, что могу ранить тебя настолько сильно. Она не совсем поняла, в чем дело. Папирус, конечно, мог принять ее травмы близко к сердцу, но не настолько же, что бы так переживать из-за этого и просить прощения. — У некоторых людей высокая чувствительность к подобного рода атакам, и переживают они их более тяжело, нежели остальные. — пояснил скелет, заметив ее недоумевающий взгляд. — Нет, сейчас ты более-менее в порядке; мы с Сансом немного подлечили тебя, пока ты спала. Но прости, мне совесть не позволяет говорить о нанесенных мною же ранах. Фриск даже не пыталась что-то сказать. Сейчас она просто старалась прийти в себя от странного подобия потрясения или шока. Невесть почему, но когда Папирус стал говорить на эту тему, то будто стал на несколько лет старше. В его образе уже не сквозила странная веселость, как это было ранее. Может, эта тема для него действительно серьезная, если он говорит о ней именно так? — Но я не это хочу сказать. — продолжил скелет, прислонившись к стене. — Этим утром ты говорила, что… При этих словах Папирус замялся, будто стараясь сформулировать мысль или найти нужные слова. Фриск все так же молча стояла, начав догадываться о том, что именно скелет хочет сказать, но не решилась говорить сразу, не думая. Однако когда молчание затянулось на несколько минут, став уже невыносимым, девочка, все-таки, начала: — Ты про мое предложение дружбы? — спросила она, чуть склонив голову. — Да, именно об этом. — Может, мое мнение тут и не важно, но я абсолютно не против начать дружить с тобой. — Нет, подожди. Я бы сам с радостью принял бы это предложение, если оно не было настолько противоречивым. Видишь ли, один из упавших Людей уже дружил ранее с Монстром, но… это ничем хорошим для обоих сторон не закончилось. Я не думаю, что все повторится снова, — тем более, спустя столько лет — но я переживаю, что тебя могут посчитать такой же, как и ту девочку, а в таком случае у тебя возрастает риск либо сесть за решетку, либо что еще похуже. Фриск не поняла почти ничего из сказанного, но общую суть, кажется, уловила. Кем была та девочка, она понятия не имела, но они обе не обязаны быть похожи, правда? Если та сделала что-то страшное с жителями Подземелья, то у Фриск даже мысли не было пускать оружие в ход, даже в критических ситуациях. Зачем это вообще, если она, рано или поздно, сможет достучаться до чьей-то головы (как она, в целом, и планирует сейчас делать?). И какой бы не была глава Гвардии, Фриск была уверена — убивать тут же, стоит ей только ступить на ее территорию, она не станет. — Так я и не хочу ничего такого делать. — девочка пожала плечами, опустившись на пол. — Просто если у меня были бы такие мысли, то я бы воплотила их в жизнь, не так ли? Помнишь, я говорила, что не хочу атаковать тебя? Это правда. Папирус молча смотрел на нее, обдумывая услышанное. Фриск же смотрела на огонь в камине, и ноздрями она ощутила непонятный аромат жарящегося зефира, которого в комнате даже не было. Но, может, это была просто попытка отвлечься от довольно напряженного разговора? — Вряд ли она тронет пацифиста, если подумать… Ей ведь доложат, если что-то пойдет не так… — вероятно, сейчас Папирус озвучил мысли вслух, не думая толком о том, какие именно слова слетели с его уст. Фриск же, поняв, что молчание может продолжаться бесконечно, — как, наверное, и поток мыслей скелета — сказала: — Ну так если меня не тронут, бить я тоже никого не планирую, то… Ты все-таки будешь моим другом? У меня их тоже нет. Ну, везде, я имею ввиду. — Правда? — в тоне Папируса послышалось недопонимание, но и легкое недоверие. — То есть… совсем? — Совсем, ну да. — девочка только пожала плечами, наблюдая за непонятными искорками в глазах скелета. Она не считала это странным; доверительные, и даже, в каком то роде, нормальные отношения у нее были только с младшим братом и Инной, но оба этих случая нельзя назвать именно «дружбой». К девушке она относится чуть ли не как к матери, а о Скотте уже и говорить нечего. — Если уж на то пошло, — протянул Папирус, все еще сохраняя в голосе странную, едва различимую нотку недоверия. — то я согласен, Человек! Скелет протянул ей ладонь. Фриск по привычке вытянула левую руку, но через пару секунд исправила ошибку. Она обратила внимание, что их рукопожатие выглядит довольно необычно: Папирус как бы обхватил ее кулак, сжав его у себя в ладони. Пускай это и было немного странно, но Фриск не сочла нужным акцентировать на этом внимание. — Все! Мы друзья теперь! — девочка широко улыбнулась. Папирус ответил тем же, и уже собираясь было что-то сказать, но откуда-то сверху послышался непонятный звон, и следующий за ним голос: — Вот и поговорили. — сказал Санс, закрывая за собой дверь комнаты. В нос девочки ударил запах свежего чая. И только сейчас до нее дошло, что пока они с Папирусом вели разговор, его брата рядом с ними не было. Он просто исчез куда-то, оставив их одних. Скелет многозначительно глянул на брата. Тот кивнул, поправив одежду Фриск, сушившуюся над камином. Сама же девочка, воспользовавшись короткой паузой, оглядела дом. На самом деле, может, в окружающей ее картине и не было ничего необычного, но девочка все равно видела в ней довольно приятную, и даже непривычную для себя атмосферу. Кажется, братья жили здесь именно вдвоем, но в доме не было того напряжения, которое появлялось внутри Фриск всякий раз, когда она навещала одного из братьев. В их комнатах постоянно стояла тишина, все предметы разложены как по линейке, на полках ни единой пылинки… Здесь же все обстояло прямо противоположно, но видеть теплые тона и легкую ассиметрию почти во всем было наоборот приятно. Да и знакомой, напряженной тишины здесь тоже не было — постоянно слышался тихий ход часов, непонятный шелест, шепот… Дом ощущался живым, наполненным жизнью, каким-то шумом… — Малая, ты как там? — спросил Санс, слегка тряхнув ее за плечо. Девочка очнулась, только сейчас поняв, что на протяжении нескольких минут она смотрела на второй этаж, а точнее на двери, ведущие в комнаты. Больше всего внимание ее привлекала та, что была расположена посередине, ввиду отсутствия на ней именной таблички. Но, может, и не стоит принимать это близко к сердцу… — Я в полном порядке. — сказала она, и, оглянувшись, спросила: — А куда вы мою сумку положили? — Она на вешалке, — ответил Папирус, указав рукой направление, и упав в кресло у камина. — я не стал ее вешать ее сушиться. Во-первых: она как таковой не промокла, а во-вторых: я не хочу копаться в твоих личных вещах. — Да у меня особо ничего и нет. — Фриск пожала плечами, щелкнув застежкой. — Только та фигурка с книгой, да и все. Девочка специально умолчала о кинжале. Ей хотелось, что бы эта тема не поднималась вообще никогда. Это было чем то сокровенным, личным; тем, чем не хотелось делиться даже с теми, кому очень доверяешь. — А зачем ты с собой книги таскаешь? — Санс усмехнулся, сделав глоток из чашки. Фриск на какую-то секунду застыла, не зная, как ей вообще ответить на такой, казалось бы, простой вопрос. Она уже и не помнила, почему, собираясь уходить из дома, взяла ее с собой. Кажется, потому, что она имела какое-никакое отношение к Подземелью, или… Или как? — Я не знаю. Просто жду, когда она, наконец, в суд на меня подаст. — отшутлась Фриск, сев прямо на пол, и прислонившись спиной к стене. — За что? — За насилие в особо изащеренной форме. — скептически ответила она, глядя на ветхий переплет. Как он вообще умудрялся держаться уже несколько лет? — А что это за книга-то вообще? — в голосе Санса появилась странная, несколько подозревающая нотка, будто что-то подобное он уже видел где-то ранее. Фриск поднялась, передав книжку Сансу, дав ему возможность взглянуть на нее поближе. И каково же было ее удивление, когда скелет, только глянув на обложку, чуть было не поперхнулся чаем. У Папируса реакция мало чем отличалась от брата — он застыл, явно не зная, что думать. Фриск абсолютно ничего не понимала. Почему они оба именно так отреагировали на это? Это ведь простая историческая книга, не больше. Да, на ней нет автора, но на фоне прочих причудливостей этого места такое вообще должно восприниматься чуть не как должное. Братья по прежнему ничего не говорили. Они лишь молча стояли, не моргая глядя друг на друга. Фриск в этот момент показалось, что Папирус и Санс будто соединены между собой невидимой нитью, по которой от одного к другому передавались мысли. В глазах обоих читалось одно и то же слово. «Откуда?» Когда тишина стала совсем уж невыносимой, Санс вздохнул, и, прокашлявшись, спросил: — Малая, а где ты ее вообще достала? — скелет пролистал страницы, и после убрал книгу в сторону. — Я не помню, когда точно это было… — под прицелом двух пар глаз Фриск стало несколько неловко. Но подумав над этим пару секунд, она поняла, что братья не станут ее осуждать. — Помню только то, что забрала ее у матери из шкафа, когда была еще совсем маленькой. Папирус глянул несколько оценивающе, точно предполагая, сколько ей было лет на тот момент, что бы на основе этого построить свои, неизвестные никому, кроме него самого, догадки. — А почему это вообще так вас удивило? — пока воцарилось короткое молчание, девочка решила задать интересующий ее вопрос. — Это ведь обычная книга, что в ней такого-то? Братья переглянулись. Казалось, они не как не могли решить, стоит ли говорить ей правду, и если да, то как именно? — Я могу понять, как вещи с Поверхности попадают сюда… — начал Папирус, отведя взгляд куда-то на второй этаж. — Но как происходит наоборот, — продолжил за брата Санс. — уже где-то за гранями моих мыслей. Ответ на вопрос Фриск получила, но удостовериться в его достоверности у нее не было как таковой возможности. Не расспрашивать же этих двоих, буквально вытягивая из них тему, которая может быть им неприятна? Но было очевидно — братья — а, в частности, Санс, — что-то скрывают, и это загадочное «что-то» явно связано с ее книгой. Ну не могла Фриск просто так поверить в то, что они оба сказали ей чистую правду; это видно даже по их лицам. Однозначно, стоит это запомнить…

***

Девочка сидела на полу, чертя какие то линии на бумаге. Она не знала, для чего вообще это делает; сейчас ей просто хотелось отвлечься. Последние пару часов Фриск провела за чтением; в гостиной у братьев стоял довольно большой книжный стеллаж, и как только девочка его увидела, то поняла — отходить от него она не будет, по крайней мере, в ближайшее время. В какой то степени Фриск даже недоумевала, откуда у братьев столько книг по науке и технике. — Человек, твои глаза еще не устали? — из кухни выглянул Папирус, и посмотрел на нее, слегка вздернув брови. Наверное, был несколько поражен тем фактом, что она просидела на этом месте уже порядка трех часов. — Не-а. — Фриск мотнула головой из стороны в сторону, подняв рисунок наверх, будто проверяя бумагу на водяные признаки. После она мельком глянула в окно, надеясь увидеть там Санса. Пару часов назад он куда-то ушел, но вот куда именно — не сказал. И как это Папирус не беспокоится за него? Брат подевался непонятно куда, о себе вестей не подает… Или он уже привык к тому, что Санс сама по себе персона своеобразная и несколько чудная? Наверное, что да, он ведь должен был расти с ним. Ну, или сидеть с ним… А кто из них вообще старший? Девочка хотела было спросить, но невольно вспомнив свою семью, где ни Джеймса, ни мать ее состояние не интересовало, решила промолчать, немного помрачнев. — Тебе сделать что-нибудь? — поинтересовался Папирус, прислонившись к дверному косяку. На ее недоумевающий взгляд он ответил: — Не знаю, как тебе, но мне приятнее читать с чашкой чая. — Нет, не надо. — несколько скомкано сказала Фриск. Каждый раз, когда ей делали что-то просто так, бескорыстно, становилось до ужаса неловко. Ну вот что она сделала, что бы к ней так относились? — А я могу тебе помочь с чем-нибудь? — Можешь. Отдохни. — уточнил он, как только девочка подошла ближе. — Просто ты с самого пробуждения выглядишь немного уставшей. И твоим глазам тоже надо отдохнуть. Фриск недовольно отвела взгляд, чуть надув губы. Сейчас ей меньше всего на свете хотелось спать. Ее гораздо больше привлекала перспектива либо осмотреть дом, либо придумывать, что она будет делать, когда окажется в следующей области Подземелья. А тратить время на отдых желания особого не было, но и выкрутиться как-то надо. — А я уже отдыхаю. Не лезу, куда меня не просят. — добавила она. Взгляд в этот момент, как назло, уперся в ту самую дверь на втором этаже. Что находится за двумя другими, более чем понятно: комнаты братьев, однако что скрывается именно за той… — Экономишь силы для дальнейшего похода? — Папирус улыбнулся, протягивая Фриск небольшую чашку чая. — Ну… Можно и так сказать. — девочка села за кухонный стол, начав оглядывать застекленную полочку, на которой стояли книги. Ну, теперь хоть понятно, чем братья могут заниматься в свободное время. — А почему ты так подумал? — Потому что ты рано или поздно уйдешь. — Папирус только пожал плечами, будто говорил об очевидных вещах. — И смысл пытаться запереть тебя в четырех стенах? А так ты хоть с нашим ведомом уйдешь. Девочка склонила голову, поставив чашку на стол. По тону и не скажешь, что Папирус хотел вообще взять ее в плен, где, по сути и держит. Или не держит? — То есть ты не собираешься меня сдавать? — спросила она. Вопрос, что удивительно, скелета врасплох не застал. Он лишь немного отвел взгляд и чуть призадумался, думая, стоит ли отвечать, или все же нет. — Все таки склоняюсь к тому, что бы этого не делать. Видишь ли в этом вопросе все не так просто, как кажется. Если я тебя сдам, то с наибольшей вероятностью тебя отправят к королю, а дальше все будет зависеть от ситуации. Если нет, то ты пойдешь дальше сама, когда захочешь, и, что самое важное, никто из нас не будет виноват друг перед другом. А от этого всем легче. — Прости, я тебя не совсем понимаю. Почему ты вообще должен быть передо мной виноват, если ничего мне толком не сделал? — Ну, возможно что да. Только если тебя убьют, то вина в происходящем, по факту, будет на мне. Меня никто не вынуждал тебя выдавать, а я это сделал из-за своих намерений попасть в Гвардию. Ну не эгоистично ли? Фриск сидела, стараясь понять, как должна на это реагировать. Ее небольшой шок был вызван не столько словами, сколько тоном, которым их произнесли. В этот момент девочке показалось, что перед ней сидит не сам Папирус, а кто-то очень похожий на него, но при этом им не являющийся. Почему то ей с трудом верилось в то, что скелет может быть по настоящему серьезен, как сейчас — она бы не подумала, что Папирус, несколько наивный и оптимистичный, может вести такой серьезный диалог. Но ведь они уже друзья, не так ли? А если Фриск ничего не сказала на этот счет, то как бы он сделал? Точно так же оставил бы у себя, или сдал, сказав, что в Подземелье упал еще один Человек? — Это просто потому, что я твой друг, да? — Фриск опустила глаза в пол, стараясь смотреть куда угодно, только не на скелета. — Нет. Ты просто человек хороший. — просто ответил Папирус, при этом улыбнувшись. Но как только он посмотрел на собеседницу, то она стала какой-то другой, уже не веселой, а, казалось, сочувственной. — Не надо думать о себе плохо, ладно? Ни к чему хорошему это не приведет, ты просто больше грустить будешь, и все. Ты будешь хорошим другом, я в тебя верю, Человек! Фриск неловко улыбнулась. Наверное, стоит позднее подумать над тем, что он сказал. Вечером, перед сном, например. Может, конечно, девочка просто искала подтекст и скрытый смысл там, где их и не было, но слова Папируса о том, что «вина за твою смерть будет лежать на мне», невольно заставляли думать о том, что он, как Санс, не такой простой, каким кажется на первый взгляд. — Добрый вечер, друзья. Забавное совпадение — стоило только подумать об одном из братьев, как он в через несколько секунд появился на пороге. При этом вид у Санса был несколько уставший, но и в какой то степени расслабленный. — Привет! Как ты там? — скелет, увидев брата, радостно улыбнулся. — Окостинительно. — усмехнулся он, проходя в кухню. К удивлению Фриск, Папирус на эту шутку негативно не отреагировал. Он всего лишь тихо хмыкнул, но ничего больше не сказал. — А где ты был все то время? — спросила девочка, глядя на Санса так, будто думала, что ответ на вопрос сам собой напишется у него на лице. — В лесу. В смысле, в нормальном лесу. — Они по каким-то категориям делятся, или как? — Нет, ничего такого. Просто есть лес Сноудина, — где он, думаю, объяснять не надо — а есть обычный; он почти в самом конце Подземелья. Там то я тусовался последние часов пять. — Дай догадаюсь, у Информатора опять проблемы? — к разговору подключился Папирус. — Первые часа три — да. — расплывчато ответил Санс, и после пояснил, заметив недоуменные взгляды. — Я про то, что именно это количество времени мы оба потратили на разрешение небольшого конфликта. А дальше просто какой-то дурью маялись. — Санс! — Нет, просто когда два пацана сначала просто болтают о тленности бытия, а после представляют, что пол это лава, то как это иначе назвать? Фриск прыснула, прикрыв рот ладонями, и пытаясь представить, как это выглядит — Санс, в компании безликой белой фигурки со всей возможной осторожностью стараются не наступать на пол, идя по разбросанным по нему предметам. — Если уж возводить это в абсолют, — добавил скелет, заметив поведение Фриск. — то я добавлю только то, что одному из них восемнадцать, второму двадцать пять лет. Какой же ерундой я занимаюсь… — Да чего, ему одному в Совете всех с ума сводить, что ли? — Папирус хлопнул брата по плечу, при этом хитро улыбнувшись. — Не волнуйся на этот счет. — Спасибо, Пап. Фриск, перестав смеяться, потерла ребра, начавшие уже немного побаливать. Она зевнула, прикрыв рот ладонью. Почему-то этот день успел ее утомить, и было не совсем понятно, почему именно — может, дело было в той самой утренней «битве», долгому чтению, или еще чему… Но сейчас у нее было только три желания. Первое — расспросить братьев о той самой книге. Второе — двинуться дальше. И третье — просто лечь спать и не о чем не волноваться. Самым заманчивым, что неудивительно, было второе, но на улице уже начинало понемногу темнеть, отбив все желание. — Может, тебе уже отдыхать пора? — спросил Папирус, заметив ее полупустой взгляд. — Ну, наверное. — Фриск пожала плечами, и уже начала было идти к вешалке, но Санс остановил ее: — Ты можешь с нами остаться, не боись. И так, небольшой совет: постарайся начать привыкать к кочующему образу жизни. Просто это сейчас тебе в те же Руины будет возвращаться не муторно, — хотя это тоже с какой стороны посмотреть — но месяца через два, когда уже будешь приближаться к концу Подземелья, поверь — ты от пути из точки А в точку Б устанешь больше, чем от всего остального вместе взятого. Фриск только кивнула, не зная, над чем ей вообще сейчас стоит думать — почему Санс вообще ее предупредил, или… Что бы выйти на Поверхность ей действительно понадобится столько времени?! Конечно, она не думала, что сделает это за пару недель, но не настолько же это королевство большое? Девочка молча легла на диван, через пару секунд начав барахтаться в одеяле, стараясь найти нужную сторону. Сейчас ей вообще показалось, что одеяло прямо в процессе меняет свои пропорции, не желая поддаваться. Неизвестно, сколько продолжалась бы эта «борьба», но Санс быстро прервал это: — Малая, что ты делаешь? — Сражаюсь за тепло. Одеяло выигрывает. Нечестно. — буркнула девочка, скомкав ткань и положив ее себе на колени. — Человек, не хочу тебя расстраивать, но оно квадратное. — Две минуты жизни впустую! — Фриск закрыла лицо одеялом, стараясь этим жестом не сколько показать наигранное разочарование, сколько скрыть улыбку. — Ложись давай. — усмехнулся Санс, закрывая окно, и протягивая девочке медвежонка. «У меня уже два друга тут, здорово!». После он осторожно, и даже как-то заботливо укрыл ее, после всего похлопав по голове. — Спокойной ночи, малая. — Спасибо… — сонно пробормотала девочка, и уже сквозь веки увидела, как в комнате погас свет. После послышались тихие голоса и шаги — наверное, братья пошли к себе. При этом, чуть приоткрыв глаза, девочка увидела, как Папирус с очень странным выражением на лице несет ее книгу. Интересно, для чего она братьям?