От наших больных семей

      — Ты уверена, что хочешь участвовать? Мы с Омнисом вдвоём отлично справимся. Он покараулит в коридоре, я заберусь в хранилище. У нас всё схвачено.       — Нет уж, Себастиан, — возразила Лин. — Я должна быть уверена, что у нас правильный компонент, а не свежий яд… или какая-нибудь моча домового эльфа. Лучше убежусь лишний раз.       — Эй, ты за кого меня держишь?! Я не гений Зельеварения, но уж как-нибудь отличу!       — Тихо, — Омнис поднял палец вверх. Издалека донёсся стук двери кабинета, затем — знакомые шаги с пошаркиванием. Шаги удалялись и вскоре затихли. — Ушёл.       По безлюдной лестнице трое крадучись поднялись до знакомых дверей класса Зелий.       — Alochomora! — шёпот Себастиана, красноватый огонёк волшебной палочки — и запертая дверь открылась. Омнис остался стоять на страже, а Лин и Себастиан проскользнули в класс. Как же странно было не увидеть ни Шарпа, ни студентов, ни единого огонька под котлом. Не звучало ничьих голосов, лишь мерно плескалась вода в фонтане-горгулье для мытья котлов. Обычно к Лин здесь приходило спокойствие, но сейчас… От дикого волнения сердце колотилось, как бешеное. Оно на миг оборвалось, когда Себастиан шагнул к двери хранилища и нажал ручку.       — Тут не заперто! Живее, Лин! Шевелимся.       Лин следом за Себастианом нырнула за дверь. В хранилище ингредиентов царил полумрак, под потолком парили тусклые белые огоньки. В нос ударил резкий, ни на что не похожий запах — смесь тысячи трав, шкур и костей. Длинные стеллажи вдоль стен напомнили Лин о родном складе в Лютном... но здесь всё опредёленно выглядело богаче и интереснее. Банки с заспиртованными органами, птичьи лапы, пучки перьев, блестящие минералы…       — Вот бы и мне такие запасы, — вырвалось у Лин невольно.       — Не сомневаюсь, у тебя всё будет. Ещё раз, как выглядит наша добыча?       — Бутыль должна быть небольшая. Жидкость прозрачная, возможно, чуть зеленоватая. Свежий яд густо-зелёный, но чем он дольше стоит, тем светлее становится.       — Понял! Давай разделимся для скорости. Я налево, ты направо.       Лин двинулась вдоль правой стены. Большие, маленькие, круглые и треугольные склянки, полные растворов всех цветов радуги… От разнообразия зарябило в глазах. Лин сосредоточенно проверяла каждую более или менее подходящую жидкость. Она приподнялась на цыпочки, чтобы достать очередную банку. Вдруг из-за этой пузатой банки выкатилась крошечная колба с запаянным горлышком. Она была такой маленькой, что её можно было полностью завернуть в прикреплённый ярлык. Надпись на ярлыке была: «Токсин акромантула. Залит 22.07.89». Лин тотчас подхватила колбочку и сунула в карман.       — Я нашла! Готово!       — Слава Салазару! — Себастиан вынырнул из-за стеллажей. — Гладко всё вышло, правда? Мы молодцы. И, кстати, хорошо, что ты искала с правой стороны. А то слева хранятся… эм, разные отрезанные части тел. Я вот так налюбовался, пока всё обыскивал.       — Хм-м, может, и мне взглянуть напоследок?..       — Что?..       — Что? Мне любопытно!       Оба тихо прыснули, выходя из хранилища. И нос к носу столкнулись с профессором Шарпом.       — Expelliarmus, — прежде, чем они сообразили хоть что-то, он выбил их палочки и поймал. Палочку Омниса он уже держал в левой руке. А сам Омнис, совершенно растерянный, переминался с ноги на ногу за ним.       — Я… такого не ожидал, признаться, — медленно, по слову, процедил Шарп. — Нет, вас, мистер Сэллоу, я как раз ожидал. Мистер Гонт — всегда идёт комплектом с мистером Сэллоу. Но вы… мисс И. Почему? Зачем? Это вы, а не кто-то другой Оборотное Зелье принял?       Он говорил спокойно, но голос подрагивал. Нетрудно было догадаться, что под маской холода одновременно бушевали буря, извержение вулкана и землетрясение. Лин провалилась в ступор. Не верилось, что это происходит прямо сейчас. Они зашли так далеко — и попались так глупо. Из-за этой крошечной бутылочки…       Шарп, проворчав что-то невнятное, сел за профессорский стол — из-за больной ноги ему было трудно подолгу стоять. Коротким жестом он построил троих нарушителей перед собой, как на допросе. Впрочем, что это было, если не самый настоящий допрос? Профессору не хватало только синей мантии и погон аврора.       — Итак, что вы хотели вынести у меня из хранилища? Кору рябины? Имбирный корень? Цена украденного повлияет на тяжесть вашего наказания. Мне обыск провести, или вы сами вывернете карманы?       Лин вынула из кармана злосчастную колбу и положила Шарпу на стол. Он подхватил, прочитал этикетку, его глаза полезли на лоб.       — Борода Мерлина!.. Вам очень, очень повезёт, если дело не дойдет до Визенгамота. Но исключение из Хогвартса и лишение палочек — однозначно. Позор, какой же позор… «Гордость Слизерина», мои лучшие ученики… Не вы, Сэллоу. Но вам должно быть не менее отвратительно от себя.       Кровь стучала у Лин в висках оглушительно, как два молотка, справа и слева. Себастиан тяжело дышал, его плечи поднимались и опускались. Омнис, наоборот, застыл, как камень, он даже не моргал.       — Но перед тем, — продолжил Шарп, — как я сообщу обо всём директору Блэку, уточним обстоятельства дела. Я обязан узнать, по какой причине два моих лучших ученика… и Сэллоу — навсегда искалечили свою жизнь. Чистосердечное признание, как известно, облегчает не только вину, но и совесть. Я слушаю.       Лин пискнула:       — Сэр, я вам всё объясню. Парни, простите… Это не может продолжаться, уже слишком далеко зашло. Слишком… — она всхлипнула. — Я не могу больше… Так нельзя, я не могу! Мы должны ему всё рассказать.       — Лин… — выдохнул Себастиан. — Ты же не собираешься…       В его взгляде был настоящий ужас — и злость. Омнис тоже дёрнулся, точно его ткнуло иглой, но промолчал.       — Это всё из-за меня! — воскликнула Лин. — Я попросила Омниса и Себастиана помочь. Настойка яда акромантула была нужна мне, чтобы сделать Сыворотку Правды.       — Сыворотка Правды?!.. — охнул Шарп. — Я не ослышался? На кой чёрт вам, пятнадцатилетней волшебнице, понадобилась Сыворотка Правды?! Использовать её без санкции Министерства — само по себе преступление!       — Я знаю, сэр. Я всё знаю. Я готова принять последствия. Накажите меня, исключите меня из Хогвартса, отправьте в Азкабан. Но Омнис и Себастиан ни в чем не виноваты. Я их долго уговаривала, сэр, они до последнего не хотели…       — Нет! — выкрикнул Себастиан. — Ты что несёшь, Лин?! Это я должен…       — Что с вами всеми делать, я сам решу! — резко перебил Шарп. — Вы двое — полное молчание, иначе я использую Заклятие Тишины. Вы, мисс И — продолжайте. Зачем вам понадобился Веритасерум?       — Я хочу — нет, я должна — узнать правду о смерти моей сестры.       Шарп на секунду замер. Затем взмахнул палочкой — все вздрогнули, но он лишь притянул стул из-за парты и поставил перед собой.       — Присядьте, мисс И. И расскажите честно, от начала до конца, всю историю. Вы двое — пока постойте, не заслужили ещё рассиживаться.       — Что вы знаете о моей семье, профессор? — Лин шмыгала и утирала рукавом слёзы, от соли щеки щипало.       — Признаюсь, немного. Вы приезжие, ваши родители работают на Косой Аллее.       — На родине мы жили совсем по-другому. Мы были Бейцзы — князьями, и много веков управляли владениями под Нинбо… это на юге Китая, сэр. Девушек из нашей семьи иногда даже звали ко двору Императора! Вот и мы с сестрой Юйлань поехали в Запретный Город Гугун. Мне было десять лет, а ей — шестнадцать. Там дети из благородных семей обучались магии у мудрейших жулньланов… наставников. Огромный волшебный сад, павлины, ручные тигры, цветы, которые в вашей Британии и во сне не увидишь… — Лин закрыла лицо руками. — Мой… самый лучший год…       — Мисс И, полегче. Может, вам воды? И каплю Умиротворяющего Бальзама.       — Давайте… пожалуйста.       Шарп тремя жестами палочки снял с полки кружку, плеснул из графина воды и капнул бальзама из маленького флакона. Лин выпила.       — Мне выгнать ваших приятелей? — предложил Шарп. — Если вам при них неловко говорить.       Лин оглянулась на Себастиана и Омниса. Оба стояли в недоумении.       — Они знают, — махнула Лин. — Я им это всё уже рассказывала, когда просила помочь.       — Тогда продолжайте.       — Однажды Юйлань вернулась с прогулки рано — ей нездоровилось. Она легла в постель и уже не смогла встать на ноги. У неё появилась слабость, боль во всем теле. Боль с каждым часом нарастала. Приехали папа и мама, забрали Юйлань и меня из дворца. Папа отвёз нас в дом друга в Пекине. Юйлань положили в комнату на втором этаже — ей становилось всё хуже. Она кричала и металась, кусала себя, умоляла облить её кипятком, убить, только бы прекратилась боль. Она кричала и кричала… а на третий день пришла тишина. И я сразу поняла, что моя сестра умерла.       — Это… — из-под маски Шарпа проглянуло что-то, похожее на обычную человеческую растерянность. — Полагаю, это была не болезнь, мисс И? Отравление или проклятие?       — Её отравили ядом, который в Запретном Городе называли «Поцелуй белого змея». Сама Цы Си, Императрица-регент, изобрела рецепт, чтобы её враги умирали ужасной смертью. Но чем это заслужила Юйлань?.. У неё не было врагов! Её все любили! Моя сестра была самой доброй, самой весёлой, красивой. Я помню, как все — старики, конкубины, жулньланы, дети — собирались вечерами у фонтана слушать её игру на флейте…       — Так вы не знаете, кто и с каким мотивом осуществил это преступление?       — Мама и папа сказали, Юйлань похитила во дворце что-то ценное, очень ценное. Они не назвали, что — наверно, какую-то реликвию династии. Из-за её поступка на нас разгневалась императорская семья. Мы были опозорены, лишены земель, званий и титулов… и посланы в изгнание так далеко, чтобы даже ветер из Поднебесной не долетал до нас. — Лин, несмотря на Умиротворяющий бальзам, опять не сдержала слёз. — Вот так, сэр, мы оказались в Англии. Стали торговцами на Косой Аллее.       Лицо Шарпа — довольно молодое, но казавшееся старше из-за шрама и хмурых морщин на лбу — дрогнуло. После паузы он проронил:       — Это поистине ужасная история, мисс И. А я, поверьте, слышал немало ужасных историй. Вот только я по-прежнему не понимаю, как это связано с Веритасерумом.       Лин впервые за весь допрос подняла на Шарпа глаза.       — Здесь что-то не сходится, сэр. Я начала всё чаще думать об этом, когда стала старше. Почему воровку не наказали публично? Почему её отравили, как… как бродячую собаку или крысу? Моя сестра… Я знаю, она не была воровкой! Родители скрывают от меня правду. Этот вопрос… он меня мучает так долго… За что? Юйлань, за что?.. — Лин снова чуть не зарыдала, но сдержалась, выпрямилась, вскинула подбородок. — «Позор семьи». А теперь и я стану позором семьи. И… я это заслужила, сэр.       Шарп смотрел на шмыгающую носом Лин, напряжённо сцепив пальцы.       — Довольно. Я услышал всё, что было нужно. Теперь насчёт вас, господа, — он перевел глаза с Лин на Себастиана и Омниса. — Вы, значит, помогали ей в этом деле. Вы подтверждаете её слова?       Омнис кивнул:       — Да, сэр. Она сказала вам чистую правду.       — Конечно, правду! — выпалил Себастиан. — Вот вы бы на моем месте ей отказали?       — Я, слава Мерлину, не на вашем месте. Потому что у меня имеется специальный орган, он называется «мозг». Его положено использовать по назначению, а не просто хранить в черепной коробке. С вами, молодые люди, всё тоже ясно.       Шарп поднялся из-за стола, обошел и приблизился к ним.       — Вы получаете по пятьдесят штрафных баллов на каждого. Будете сами оправдываться перед однокурсниками, как так получилось. С директором Блэком я разберусь, придумаю какое-нибудь объяснение, если спросит о штрафе.       — Профессор… — охнула Лин.       — Вы, разумеется, забудете и думать о приготовлении Веритасерума. И впредь вы будете воздерживаться от любых, даже малейших нарушений порядка. Я, как ваш декан и просто сознательный гражданин, буду следить этим внимательно. А теперь — забирайте, — Шарп махнул, и три палочки, сверкнув белыми искрами, возвратились в карманы владельцев. — Всё. Свободны.       Лин не поверила своим ушам.       — Вы не расскажете директору Блэку, профессор Шарп? Но… почему?       — Потому что я слишком много раз видел, как молодые люди по глупости и наивности попадают в плохие истории. Их наказывают со всей строгостью — ломают палочки, сажают в Азкабан. Мы делаем их изгоями — и вот тогда, именно из-за этого, они превращаются в настоящих преступников. Но вы сейчас — не злая ведьма, мисс И. А вы, господа — не тёмные маги. Да, мистер Гонт, про вас разные слухи ходят, но я знаю, вы не таковы. Считайте, я даю вам шанс, один-единственный шанс не свернуть на кривую дорожку. Другого не будет. Не потратьте его напрасно.       Лин, заплаканная, на подкашивающихся ногах, побрела к двери кабинета. Себастиан поддержал её под руку, Омнис за ними последовал. Когда они уже приблизились к порогу, Шарп напоследок добавил:       — Мисс И… Если какая-то правда требует Веритасерума, чтобы её раскрыть — возможно, лучше этой правды никогда и не узнать. Вы подумайте ещё раз, так ли оно вам нужно. Прошлое есть прошлое. Вашу сестру ничто уже не вернёт.       Дверь класса закрылась за ними. Лин не помнила, как они добрались до гостиной — к счастью, ещё пустой. Она помнила лишь, как сидела и плакала на диване, а Омнис повторял:       — Всё нормально. Всё обошлось, — и неловко её поглаживал по плечу.        Себастиан пробормотал:       — Ты круто меня напугала в начале. Я уж подумал, всё разболтаешь…       — Ты за кого меня принимаешь?..       — Сейчас? За лучшую в мире подругу. Ты нас спасла. Ты спасла наши задницы, Лин. А… та история, которую ты рассказала — это же правда?       — Да… Великие Предки, нас всех могли исключить… Отправить под суд… — Лин до сих пор тряслась. — Что бы я сказала папе и маме…       За дверью послышался гул — слизеринцы после матча возвращались в родную гостиную. Себастиан от шума вздрогнул и нервно закусил губу.       — Чёрт… Через полчаса наши пойдут на обед. А там часики Слизерина — пустые. С нас же сняли сто пятьдесят баллов… Не то, чтобы я жалуюсь на слишком строгое наказание, но…       В гостиную ввалилась радостная толпа. На троицу никто не обратил особого внимания — привыкли уже, наверное, что они постоянно сидят в углу за своими делами. Студенты громко и наперебой обсуждали матч:       — Видали, как Свитинг словила тот квоффл? Спорим, однажды она станет ловцом Хаффлпафа?       — Пруэтт — гад, но сегодня летал красиво!       — Ха-ха! Ну не-е-ет, его лучший полет был, когда Сэллоу его метёлку заколдовал. С этим зрелищем уже ничто не сравнится!       Себастиан переглянулся с Лин и Омнисом.       — Чёрт, чёрт, чёрт, — прошептал он. — Знаете, что? Я скажу им сейчас. Всё возьму на себя. Лучше так, чем они первые нас спросят. Я не крыса, чтобы прятаться от своих.       Себастиан поднялся, вышел на середину гостиной, взмахнул волшебной палочкой и запустил к потолку сигнальные красные искры.       — Внимание, дамы и господа! Минуту внимания!       Все затихли и уставились на него.       — Что такое? — спросила Имельда. — Чего орёшь?       — Есть новость. Короче, пока шел матч, я крупно проштрафился. Профессор Шарп с меня снял целых сто пятьдесят баллов. Вот… такая вот новость.       В повисшей тишине худенький третьекурсник робко пролепетал:       — Сто… пятьдесят? Это не шутка?       — Видать, не шутка, — буркнула Имельда. — В прошлом году «всего» пятьдесят было. Растёшь, Сэллоу.       Поднялся возмущенный гул. Сначала тихий, он нарастал с каждой секундой. Все стягивались из углов гостиной к середине, где стоял Себастиан.       — Мы теперь в самом хвосте! Наш Кубок…       — Сто пятьдесят баллов… Огнекраба ему за шиворот!       Но вперёд выступил долговязый парень с длинными медными волосами, забранными в хвост. Лин уже его знала — Эдриан Лестрейндж, староста седьмого курса. Общий гул раздражения чуть притих.       — Себастиан, — плавно проговорил Лестрейндж, — будь любезен, расскажи нам, что случилось. Уверен, один из самых больших в истории штрафов ты получил за что-то… как минимум, необычное.       — Да скучно всё было, Эд. Я залез в хранилище Шарпа. Сомнительная затея, я никому не советую повторять. Но мне позарез было кое-что нужно для зелья, которое может облегчить приступы Анн. Подробно не распишу, уж прости — это всё не совсем… законно. Шарп сначала хотел, чтобы меня исключили из школы и поломали палочку. Но потом почему-то передумал и назначил штраф. Наверно, надеется, что вы меня сами убьете. И я, в принципе, заслужил, — Себастиан виновато развел руками.       Секунда тишины — и снова голоса:       — Опять продули состязание факультетов… и опять из-за него! Прямо как в прошлом году!       Грейс Пинч-Смедли, обычно тихая и сдержанная, вдруг воскликнула звонко:       — А помните, почему он сделал это в прошлом году? Что Пруэтт натворил?! Извольте оказать мне услугу — отстаньте от Сэллоу!       Лестрейндж снова заговорил, и снова все вокруг, кроме него, примолкли.       — Зря ты, конечно, попался, Себастиан. Но почему полез — понимаю. Ты знаешь, у меня у самого есть сестра. Помочь ей или выиграть Кубок?.. Хм…       — Вообще-то мы ещё не проиграли! — влезла Имельда. — В этом году у нас две башки варят — Гонт и Лин. У нас уже был хороший отрыв вперёд от синих ботаников. В мае я точно возьму Кубок Квиддича — это плюс пятьдесят баллов. Поднажмём немного и отыграемся! В запасе больше половины года.       — Ты надышалась веселящих чар, Имельда? — уныло протянул Амос Роули, сутулый пятикурсник с длинными чёрными волосами. — От дохлой крысы хвост мы выиграем, а не Кубок…       — Язык придержи! А то я засуну его тебе… — Имельда сжала крепкие кулаки.       — Ребят, да бросьте вы! — всех перебила юная блондинка-третьекурсница. — Кубок, не Кубок, какая разница? Этот Кубок мы ещё раз сто выиграем. А вот без Анн мне ужасно скучно. Сэллоу! Пообещай, что её вернешь. А то я папу попрошу проклясть тебя.       — Эй, полегче, леди Малфой! — Себастиан насмешливо поднял руки. — Да, Жозефин. Я именно над этим и работаю. Точнее, мы втроём с Лин и Омнисом.       — Я думаю, — протянул Лестрейндж, — и, уверен, все со мной согласятся, что тема на этом исчерпана? Давайте собираться на обед, леди и джентльмены. Если бы от мест в соревновании зависело, как кормят — тогда нам стоило бы волноваться… И да, Себастиан — если ещё какая-то помощь будет нужна, не постесняйся спросить.       Гостиная вернулась к обычному мерному шуму, будто ничего особенного не случилось. Гул возмущения, если ещё остался, совсем растёкся по углам и слился с общим фоном. Себастиан присел обратно на диван.       — Знал я, «змеи» — круче всех. Но чтобы настолько… Прямо гордость берёт.       — А помните, — проговорила Лин, — как я боялась, что меня здесь не примут? Смешно… У нас учатся самые лучшие люди.       — Я, например, — хмыкнул Себастиан. — Ты сама-то как сейчас? Нормально?       — Нормально… Нормально? Я уже не знаю, что такое «нормально». Простите, — выдохнула Лин. — Мне… кажется, нужно немного придти в себя. Принесите, пожалуйста, что-нибудь из Большого Зала перекусить. Я пока в спальню спущусь, полежу.       — Понимаю, — Омнис сочувственно кивнул. — Нам всем не помешает чуточку выдохнуть. И подумать, что делать дальше.       В спальне Лин задёрнула полог кровати, хоть и не собиралась спать. В тишине голова гудела от мыслей. Они по-глупому попались и чудом выбрались. Легко отделались, да — но кроме времени и баллов, потеряли самое важное. Способ добраться до ключевой информации, которая нужна для спасения Анн. О Сыворотке Правды придётся забыть…       Значит, надо искать другой способ. Один вариант уже вертелся у Лин в голове. И он, без сомнения, попадал под определение Шарпа «свернуть на кривую дорожку».