Смерть — всего лишь новое начало

Природа вокруг деревни клана Меткаины продолжала радовать его обитателей ясными, теплыми, солнечными днями. Ее настроение не зависло от настроений, царящих в клане рифовых. Будь то праздник в честь победы над морскими охотниками на тулкунов или же печальный обряд похорон одного молодого представителя клана. Эйва следила и заботилась о своих созданиях в любом их состоянии. И лишь один из ее детей в данный момент терял веру в нее все больше и больше с каждым днем. Ло'ак уже практически месяц с момент гибели брата старался казаться невидимым для всех вокруг. И днем и ночью его преследовало чувство постоянной вины. Во сне он раз от разу с ужасом взирал на свои окровавленные ладони, прижимающиеся к прострелянной груди умирающего брата. Просыпаясь в крике, он неизменно слышал эхо слов отца "Ты уже достаточно сделал" в своей голове. А любой встречный на'ви, будь то представитель рифовых или же кто-либо из его семейства, казалось ему, смотрел на него с раздражающей смесью жалости и обвинения. Из-за этого становилось просто удушающее невыносимо и хотелось немедленно исчезнуть с глаз любого одушевленного существа и спрятаться там, где его никто и никогда не найдет. Краем сознания он понимал, что в самом деле его никто ни в чем не обвиняет. Но зловещая чернота собственного самобичевания изо дня в день разрасталась в душе все больше и проникала все глубже. Какими мелочными теперь казались обиды на брата за его рвение все время нянчить, оберегать и контролировать. Только сейчас он осознал, как сильно ему не хватает этой заботы. Да пусть бы Нетейам хоть до туалета сейчас его провожал, он был бы совершенно не против. Однако провожать его было уже некому. От надежного, родного, братского плеча за спиной осталась лишь грустные тени воспоминаний. Ло'ак практически перестал есть, больше притворяясь жующим на семейных обедах, оставляя свою порцию практически нетронутой. В результате к темным кругам под глазами добавились ярко-выраженная худоба и до этого весьма стройного юноши. Нейтири все с большим беспокойством посматривала на чахнувшего сына, но все попытки поговорить с ним заканчивались фразами «Спасибо мам, я наелся» или «Мне нужно срочно идти». Она несколько раз просила Кири постараться найти к брату подход, но вся его прежняя легкость в общении с сестрой переросла только в угрюмо опущенный взгляд и абсолютную немоту в ответ на любые попытки вывести парня на разговор. Девушка втихаря подсыпала в чай брата смесь успокаивающих трав, но каждый раз просыпалась от его вскриков, душа собственные слезы как от переживания за Ло’ака, так и от накрывавших в эту минуту воспоминаний о Нетейяме. Можно было бы спросить совета у родной матери в подводном Древе Духов Меткаины, но отец категорически запретил ей вступать с ним в тсахейлу после того, как она последний раз чуть не погибла. От этого девушка еще больше замыкалась в себе, предпочитая, как и брат, как можно меньше находиться в пределах семейной маруи. Ее продолжал манить океан. Океан и Паук. Вот те двое, кто давал девушке хоть какое-то успокоение. Туктирей видела, как молча страдают ее родственники, и ничего не могла с этим поделать. Девочка понимала, что больше никогда не увидит своего старшего брата, но юное сердце отказывалось признавать этот факт. Она решила для самой себя считать, что Нетейам просто улетел далеко-далеко на своем банш, и где-то там, за неведомым горизонтом, скучает по ним так же, как она скучает по нему. Она пыталась расшевелить Ло’ака, приставая к нему с мелкими просьбами и несерьезными поручениями. Но тот либо молча выполнял то, что она просила, либо просто не слышал ее слов, уткнувшись в никуда в гробовом молчании. Это пугало девочку даже сильнее, чем невысказываемые страдания остальных членов семьи. С самого детства Ло’ак был для нее лучшим товарищем по играм, с легкостью подхватывая даже самые безумные ее идеи. Но сейчас все попытки вернуть эту детскую близость наталкивались на холод его самобичевания. Даже Джейк никак не мог поговорить по душам с сыном, ибо первую неделю после обряда похорон жил в каком-то тумане, разрываясь между собственным чувством утраты и попытками расшевелить свою жизнелюбивую супругу, характер которой в данный момент напоминал лишь призрак его прежней Нейтири. Он несколько раз пытался извиниться перед сыном за слова, сказанные сгоряча сразу после смерти Нетейама. Но, казалось, младший не слышит, что ему говорят, а просто кивает головой и тускло выцеживает фразы «Да, сэр» или «Хорошо, сэр». Ему хотелось взять младшего за плечи и хорошенько встряхнуть этого упрямца. Но сердце подсказывало, что этот способ лишь усугубит сложившуюся ситуацию. Утопая в собственном бессилии, Джейк привычно последовал главному армейскому правилу, которое никогда не подводило его раньше: «Если не знаешь что делать – рой окопы от рассвета и до заката. Все само собой утрясется». Он с головой погрузился в дела клана, напрашиваясь на любое задание от рыбалки до патрулирования Внешних Вод. Тоновари видел, что Джейк находится не в своей тарелке, но, будучи отцом, вполне мог понять его чувства, и старался находить для него новые поручения, даже когда клан ни в чем не нуждался. В результате горюющий юноша получал единственную отдушину в общении с Паяканом, своим духовным братом. Тот, как никто другой, мог понять его состояние, ибо сам не так уж давно стал свидетелем гибели своих братьев и сестер, в гибели которых клан обвинил его персону и сделал изгоем. Умное животное понимало, что особой вины в этих смертях ему испытывать не положено, но разум гадливо подкидывал ему раз за разом версии: «А что, если…». «А что, если бы он не организовал тот акт возмездия, результат которого кровавыми облаками растворился в прозрачных водах океана?», «А что, если бы он единолично отправился мстить, принеся в жертву лишь свое тело?», «А что, если бы это…», «А что, если бы то…». Лишь встреча с юным на’ви год назад, когда он спас его от зубов акулы, смогла вырвать его из оков этого бесконечного самобичевания. Посему было больно видеть, как твой маленький брат мучает себя ежедневной виной, которая не должна ложиться на плечи столь молодого создания. Он пел ему песни, которые пела ему мать, когда он был маленьким, но лесные на’ви в отличии от рифовых, с детства впитывающих язык тулкунов, не могли различать нюансы, вкладываемые в музыкальный ряд, и усилия Пайякана пропадали зря.

***

В этот ясный, погожий день Ло’ак, снова не прикоснувшись к обеду, тихо выскользнул из маруи и, подозвав своего илу, с бортика нырнул в изумрудные воды океана. Отыскав Пайакана, он вместе с ним устроил традиционную для последних дней «Гонку на Выживание», изобретенную ими обоими много затмений назад. Суть этой забавы была проста и заключалась лишь в том, что тулкун разгонялся, что было сил, а Ло’ак пытался удержаться на его широком плавнике как можно дольше. Примитивно? Возможно. Но эта игра своей скоростью и притоком адреналина хоть на какое-то время вымывала из его разума печальные мысли о брате. Сделав пару заездов, они всплыли передохнуть, и Ло’ак, развалившись на бугристом теле морского исполина, дабы успокоить колотящее сердце, услышал голос Циреи, зовущий его по имени. Он сел и увидел, как девушка подплывает к нему на своем илу и сходу соскакивает на услужливо подставленный плавник Пайякана. - Я тебя вижу, большой брат! – поприветствовала она тулкуна и, добравшись до Ло’ака, присела с ним рядом. – Здравствуй, Ло’ак. Я зашла к вам в маруи, но Кири сказала, что ты уже смылся куда-то. Твоя мама попросила передать тебе это и попросила проследить, чтобы ты хоть что-то из этого съел. Девушка протянула ему зеленый конвертик из листьев, в который Нейтири положила его нетронутый обед. Ло’ак не испытывал голода, но Цирея была сейчас единственным существом, перечить которому ему совершенно не хотелось. Она ему очень нравилась, и эти чувства хоть как-то держали остатки его жизнелюбия на плаву. Он развернул растительную обертку и принялся методично пережевывать содержимое, не обращая внимания на вкус. Цирея с болью в сердце посмотрела на юношу и, присев рядом с ним, взяла его свободную ладонь и прижала к своей груди. - Ло’ак, милый, ну сколько можно себя мучить? – она старалась не расплакаться, глядя в такое манящее, но изможденное лицо младшего Салли, которое уже давно и прочно оккупировало ее собственные мысли и даже сны. – И я, и все твои близкие с ума сходят, глядя на то, как ты каждый день угасаешь. Ты же не виноват в смерти брата! Его убила пуля Небесных Людей, а не последствия твоих действий. Когда уже ко мне вернется тот улыбчивый на’ви, который так понравился мне с нашей первой встречи? Цирея все-таки не смогла сдержать слез, прочерчивающих дорожки на изумрудном лице, и принялась откровенно шмыгать носом, в попытках окончательно не разреветься. Ло’ак медленно проглотил то, что вот уже минут пять пережевывал, плавно провел взглядом по своей «захваченной» руке и поднял взгляд от груди рифовой к ее огромным, манящим глазам, полным слез. Он осторожно вытер тонкие ручейки влаги со щек девушки и попытался нежно улыбнуться. - Рея, я все прекрасно понимаю вот здесь. – он коснулся своей головы влажными от слез девушки пальцами, затем перенес их в область своего сердца, - Но я ничего не могу поделать вот с этим. У меня такое чувство, что пуля, которая прошила тело моего брата, застряла в моем сердце, заставляя его истекать кровью все больше и больше. Стоит только закрыть глаза, как я начинаю видеть его кровь на своих руках. А во сне он приходит ко мне раз за разом такой счастливый и такой живой! И каждое пробуждение лишь напоминает мне, что это уже не так! Я вижу, как страдает от моего поведения родители с сестрами. Но я не могу притворяться, что со мной все в порядке. Понимаешь? Не могу! Ведь я продолжу жить, расти, любить. У меня появятся дети. А Нетейам всего этого уже не получит. И даже за меня не порадуется! Проклятье! Прости! Прости меня. Я не хотел расстроить тебя еще сильнее. Прошу, не обижайся на меня. Но не могла бы ты оставить меня в покое? Уже открыто плачущая Цирея смогла лишь кивнуть в ответ на довольно грубую просьбу. Она вовсе не обиделась на желание Ло’ака побыть в одиночестве, ибо понимала, что тому меньше всего хотелось казаться слабым в ее глазах. Она коснулась губами его лба, подозвала своего илу и уплыла в сторону деревни, смешивая соленые слезы с не менее солеными водами родной стихии. Ло’ак вновь остался с собою один на один, если не считать плавно покачивающегося на воде Пайакана, тихо стрекочущего только одну понятную ему мелодию. Он настолько погрузился в воспоминания о Нетейаме, что не услышал шум крыльев двух икранов, приземляющихся на небольшой риф неподалеку от него. Лишь громкий стрекот тулкуна, предупреждающего о появлении чужаков, вывел его из мрачных мыслей. Ло’ак с опаской посмотрел, как оба всадника спешились со спин своих банши, но разглядеть подробностей не мог. Вновь прибывшие расположились аккурат перед диском слепящей Альфа Центавры А, оставляя сощуренному взгляду юноши лишь свои силуэты. Он напрягся и приготовился быстро нырнуть под воду в случае опасности. Однако сам тулкун пока не испытывал беспокойства. Последний месяц после победы над группой Куоритча чужаков в округе не наблюдалось, но это не значит, что намерения у пришельцев были миролюбивыми. Держи свое острое ухо в остро, так всегда говорил ему Нетейам. - Ло’ак! Эй, Ло’ак! Мы можем поговорить? – раздался незнакомый голос и молодой на’ви показал Пайякану жестом, что нужно оплыть риф с другой стороны, дабы внимательно рассмотреть чужаков, которые почему-то знали его имя. И чем дальше слепящий свет отодвигался от чужаков, тем сильнее вытягивалось лицо Ло’ака от изумления. Не узнать банши своего брата он не мог. В его душе тут же начал вскипать гнев, а рука автоматически легла на рукоять ножа у пояса, стискивая плетеную ручку до белых костяшек. «Как такое возможно?», - пронеслось в его голове, - «Икран привязан к единственному наезднику на всю жизнь. Разве нет?» - Кто вы такие?! – гневно выкрикнул он. – И почему у тебя икран моего брата? Каким образом ты заставил его подчиняться себе? Это какой-то новый фокус Небесных людей? Пятипалый пришелец снял с себя лук, стрелы, нож, висящий у пояса, и положил их подальше от себя. В уголке сознания Ло’ака проскочила подозрительная мысль о том, что где-то он видел эти нюансы движения у на’ви. Что-то смутно знакомое было в том элегантном наклоне тела рекома и в движениях его головы. Точно так же поступила и рыжеволосая на’ви, сложив рядышком с оружием незнакомца свой нож, небольшой арбалет, и отступая в сторону. В ее глазах почему-то ясно различались слезы, но Ло’ак все же предпочитал держать в поле зрения именно парня, который поднял руки вверх и как-то очень по знакомому улыбнулся и произнес. - Смотри, я абсолютно безоружен. Мы можем просто поговорить? Я клянусь, что мы не имеем никакого отношения к Небесным Людям. Я просто хочу рассказать тебе небольшую историю про одного глупого юношу, который по своей воле полез куда не следует и очень сильно за это поплатился. Настолько сильно, что когда встретил своего родного брата, тот не узнал его. - Что ты несешь? Здесь нет никаких твоих братьев! Судя по тебе, твой брат должен находиться либо на базе землян, либо в космосе. Понятно тебе, пятипалый? - И все же я прошу тебя вылезти из воды и выслушать меня. – продолжил уговоры Нетейам, видя, что брат напряжен, словно пружинка, и готов в любую секунду скрыться под водой. Не опуская рук, он, стараясь вести себя максимально миролюбиво, медленно сел на колющуюся поверхность и стал ждать, что же решит делать Ло’ак. Его сердце само готово было выпрыгнуть от осознания того, что его брат находится прямо перед ним. Что он смог вернуться обратно, несмотря на все сложности. Помня, как легко можно было подбить Ло’ака на слабо, он решился подначить его еще раз. - Неужели столь славный воин боится безоружного на’ви и его очаровательную рыжую подружку? – Мэган на этих словах прыснула, прикрыв рот ладонью, и так же медленно села чуть позади Нетейама. Она понимала, насколько сейчас тонкий момент возник между родственниками, и всеми силами старалась не концентрировать на себе внимания брата Нетейама, отмечая про себя, что парнишка, несмотря на изможденность, вырастет настоящим красавчиком. - Никого я не боюсь, - вспыхнул Ло’ак и, уверенно выскочив на берег, медленно подошел к подозрительной парочке и присел в трех шагах напротив незнакомца, не спуская, впрочем, ладони с рукоятки ножа. – Говори, что хотел, и оставь в покое банши моего брата! - Я бы оставил Нгай в покое, но видишь ли, она сама нашла меня и вряд ли согласится избавиться от нашей связи самостоятельно. – с легкой улыбкой ответил Нетейам, отмечая яркую борьбу противоречий на худой мордочке брата. – Вижу, настала пора мне объясниться поподробнее. Понимаешь Бро, Великая Мать не захотела, чтобы ты оставался без моего присмотра и позволила мне возродиться в теле землянина за шесть лет до моей смерти на родной планете нашего отца. И пока ты тут с моим первоначальным «Я» приручали своих икранов, были дозорными на вылазках папы, портили мою шкуру, подставляя под взрывы из-за гребанных автоматов, обживались в новом клане и изучали подводный мир, я делал все, чтобы попасть на космический корабль и вернуться обратно. Мне очень помогла в этом вот эта рыжеволосая красотка. Ее зовут Мэган, и я сразу предупреждаю тебя, что она моя девушка! Держи свой острый язычок под контролем. Как видишь, единственным доступным вариантом для этого стало тело рекома, куда загрузили всю мою память. Добравшись до Пандоры, я почти месяц пытался найти способ покинуть Город-плацдарм и вернуться к вам, но сбежать нам удалось практически случайно. Слава Эйве, бабушка Мо’ат узнала истинного меня и приютила в клане. В тсахейлу с нашим клановым Древом Душ я окончательно воссоединился со своею душой, потому Нгай и приняла меня без раздумий. Мы с Мэган помогли Тарсему обнулить авиапарк на базе Небесных людей и сразу же полетели к вам. - Нихрена ты сказочник! – шокировано пробормотал Ло’ак, абсолютно не понимая, откуда этот реком знал столько подробностей об их жизни. - Бро, ну почему ты вечно все усложняешь? — сказал Нетейам и медленно встал, наблюдая за тем, как зеркально вскочил на ноги и Ло’ак. – Я могу рассказать тебе кучу историй, в которые мы попадали с самого детства. Помнишь зуб, что ты мне выбил в детстве случайно, когда стащил папину болу и мы играли в приручение икрана? Я тебя тогда не выдал и целый год старался не открывать широко рот, дабы родители этого не заметили! Или напомнить тебе о том, как мы тайком пробрались на слет вождей кланов и целый час были вынуждены тихо сидеть под седлами лютоконей, дабы нас за уши не оттаскали? А тот случай, как ты уронил новорожденную Тук, пока родителей не было рядом, а я потом час пытался успокоить ее ужасающий рев, тебе ничего не доказывает? Я могу приводить примеры до самого заката. Или ты все же увидишь то, что скрывается под этой новой для меня оболочкой? - Но как такое вообще возможно?! – начал сдавать позиции парень, разум которого пытался найти рациональное объяснение происходящему, но ничего толкового так и не мог придумать. Сделав шаг на встречу, он прошептал: – Неужели Нетейам был такой идеальный, что Эйва даже разрешила тебе воскреснуть? - Был бы я таким, не стоял бы сейчас перед тобой в таком облике. Как видишь, в итоге я оказался не настолько совершенным, как все вокруг думали про меня! Даже как думал про меня ты. Я старался всю жизнь быть идеалом для отца и гордостью для всего клана, и меня это привело вот к этому, - он повернул развернутую ладонь к брату, демонстрируя наличие пяти пальцев. – Теперь ты не сможешь утверждать, что не такой как я, верно? Уж эту твою фразу перед схваткой за Пайякана я точно на всю жизнь запомню! Мы были братьями по крови, теперь мы еще и братья по сути! В нас обоих, как и в нашем отце, течет кровь демонов! И знаешь что? Мне это определенно нравится, братец! Ло’ак буквально разрывался от противоречивых чувств. Часть его сознания отчаянно хотела, чтобы это было правдой, но другая часть все еще вопила о возможной опасности. Как можно было поверить, что в этом практически взрослом на’ви заключена душа его родного брата? Почему Великая Мать решила пошутить над ним таким странным образом. Он внимательно вглядывался в желтые глаза незнакомца, постепенно обнаруживая в них мелкие, но до боли знакомые детали. А когда на’ви медленно поднял руку и, положив ладонь ему на голову, потрепал его волосы до слез знакомым жестом брата, в глазах отчаянно защипало, а колени начали дрожать, грозя подкоситься под ним, будто тонкие веточки при шквальном ветре. - Ну что же ты, братец, неужели ты не видишь меня? – сказал на’ви и улыбнулся точь-в-точь, как всегда улыбался Нетейам. - Я реально вижу тебя, Нетейам, - прошептал Ло'ак, и плотина слез в его глазах прорвалась, заливая лицо бесконечным соленым потоком. Он сделал последний шаг и крепко прижался к телу брата, которого вот уже месяц как ежедневно, по многу раз, пытался хоть как-то отпустить в своих мыслях. Тепло его тела и запах, свидетельствующий о долгом перелете, не оставлял сомнений в том, что это происходит с ним наяву. Эмоциональный стоп-кран в голове Ло’ака был окончательно сорван и вырвался наружу потоками невысказанных сожалений. – Я так виноват перед тобой, Тейам, так виноват! Не стоило мне тянуть тебя тогда спасать Паука. Прости. Прости. Прости меня. Прости меня за то, что я с детства приносил тебе одни неприятности. Я был таким эгоистичным болваном! - Не говори ерунды, Ло’ак, - прошептал срывающимся голосом Нетейам, крепко обнимая худенькое тельце и чувствуя, как по собственным щекам побежали соленые ручейки. – Я никогда и ни в чем тебя не обвинял! Я люблю тебя, скаун ты синежопый, и готов пройти ради тебя и нашей семьи хоть тысячу смертей и перевоплощений! Ведь Салли своих не бросают, верно! А теперь и даже после собственной смерти! Нетейам еще долго ждал, пока брат успокоится, обнимая вздрагивающее тело на’ви и поглаживая его голову. Он не торопил Ло'ака, понимая, что с этими слезами из него выходит тот груз внутренней вины, что наверняка раздирали его чувствительного братишку на части. Нетейам был так счастлив спустя столько лет вновь оказаться рядом с родным существом, без которого не мог представить собственной жизни. Он почувствовал, как руки Мэган обняли сразу его тело и тело брата, и с благодарностью посмотрел в ее сияющие счастьем прекрасные глаза. Видимо, до Ло’ака начало доходить, что свидетелем его срыва стал не только брат, но и его симпатичная девушка с необычным цветом волос. Он несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь успокоить свое сердце, выбрался из объятий брата и принялся вытирать тыльной стороной ладони свои заплаканные глаза. Впервые за месяц на изможденном лице появилась до боли знакомая Нетейаму улыбка маленького пройдохи. - Вот же ж дохлый танатор! - резко произнес Ло’ак и широко распахнул глаза от нахлынувшей мысли. – Надо же маме рассказать! И остальным! Они с ума сойдут от этой новости, это точно! А Кири так и в обморок может свалиться, к Эйве не ходи! Брат, разреши мне первому сказать о твоем прилете! Ну пожалуйста! - Да без проблем, Ло’ак. Признаюсь честно, я безумно хочу увидеть родителей и до жути боюсь этой встречи. Что мне сказать им, чтобы они мне поверили, если даже для тебя моя история показалась безумной в начале? - Это же твоя мама, Нетейам, - понимая только половину сказанного братьями, вставила свои пять копеек Мэган. – Она не может не узнать своего ребенка! - Послушай свою девушку, Бро! – переключился на английский язык улыбающийся Ло’ак, демонстрируя девушке большой палец в знак одобрения. – Такая очаровашка не может ошибаться! Так я пошел? Посидите тут минут двадцать и вылетайте. Меня Пайякан быстро домой довезет. И не дождавшись ответа, он нырнул в воду и, ухватившись за широкий плавник тулкуна, быстро растворился на горизонте.

***

Сначала в маруи Салли услышали трубный зов раковины, предупреждающий клан о приближении чужаков. Затем Нейтири услышала взволнованный голос сына, взывающего к ней и Джеку. Она на мгновение даже впала в легкую панику, опасаясь неожиданных неприятностей, но радостное лицо Ло’ака, влетевшего в маруи, никак не свидетельствовало о каких-либо проблемах. - Мам, пап, Кири, Тук, бросайте все и срочно идите за мной! Сегодня самый невероятно-счастливый день из всех, что у нас были! Я должен вам показать нечто такое, что вы мне даже не поверите! Пойдемте со мной! Ну, быстрее! Не тормозите! Выйдя на желтый прибрежный песок, на котором уже стояло несколько членов клана и смотрела куда-то наверх, семья Салли стали свидетелями посадки необычной пары на’ви. Ярко-рыжая девушка на не менее ярко-красном икране села чуть впереди, загораживая собой второго всадника. Но буквально все члены семьи мгновенно узнали банши погибшего сына и откровенно напряглись, не понимая, что происходит. Джейк мгновенно определил в прибывших рекомов и с осторожностью перетянул дочерей себе за спину, положив ладонь на рукоять ножа. Он хотел сделать то же самое и с Нейтири, но та, внимательно посмотрев на то, как незнакомый на'ви спрыгивает с икрана ее сына, вырвала свою руку из хватки мужа и медленно пошла навстречу незнакомцам. «Великая мать! Этого не может быть!» - промелькнула в голове женщины крамольная мысль. Она вышла вперед, подошла практически вплотную к молодому на’ви и впилась в лицо незнакомца, которое в последние дни практически каждую ночь видела во сне. Она не рассказывала об этих снах мужу, не понимая, что именно они значили для нее. Но зоркий глаз охотницы сразу начал подмечать мелкие детали. Родовое ожерелье Анурай, украшающее его шею, не могло просто так оказаться в руках незнакомца. Значит, ему его передала ее мать. Но зачем? В то же время, никто не поспорит с тем, что ожерелье можно было снять и с мертвого тела. Впрочем, Джейк только вчера общался с Нормом, а значит, в клане все спокойно и с ее матерью ничего не произошло. Из этого напрашивался единственный вывод, что она добровольно передала ожерелье этому рекому. Но почему? Она даже ей не давала примерить столь значимый подарок отца. Нейтири присмотрелась еще внимательнее к парню, топтавшемуся в нерешительности и робко улыбающегося ей, хотя в его глазах явно различались все признаки начинающейся сырости. Его стойка, наклон головы и эти специфичные манеры движения ей явно были знакомы. Но вот откуда? Вот сейчас он так узнаваемо заправил одну из косичек себе за ухо, что это странной болью отразилось в ее сердце. Она подошла еще ближе к этому парню, ощущая, как Джейк для страховки подошел к ней сзади на расстояние вытянутой руки, и впилась в желтые, как утреннее солнце, глаза молодого на’ви. Не зря поют в Первых Песнях, что глаза – это зеркало души. Губы Нейтири задрожали, а в глазах выступили слезы счастливого недоверия. Этот знакомый взгляд, что внимательно, с затаенной и робкой надеждой смотрел на нее саму, она не могла не признать! С момента рождения своего первенца эти глаза дарили свет ее сердцу. Она помнила их, когда тот делал свои первые шаги в ее объятия. А как забыть ту искреннюю нежность, что загорелась в них при виде новорожденного брата. Или те вспыхивающие искры радости в них при виде входящего в палатку отца, с порога обнимающего всех своих детей. А то, с какой радостью он смотрел на нее, притащив домой свою бьющуюся в детской хватке первую рыбу. Казалось, она сошла с ума, но в голове оставался только один вариант. Как это невероятно для нее самой не звучало, но перед ней стоял ее собственный сын? Выросший за месяц на несколько лет, с изменившейся внешностью, но такой родной до боли в ее тоскующем по нему сердце – сын! Казалось, вокруг этой пары, не сводящей глаз друг с друга, настала абсолютная тишина. Все звуки природы затихли, позволяя окружающим отчетливо услышать голос изумленной матери. - Я вижу тебя, Не’Тейам те Сули Тсэйк'итан? Я действительно вижу тебя, мой сын?!– произнесла она прерывистым шепотом, положив ладони на щеки родного существа, каким-то чудом вернувшегося к ней с того света. Сзади судорожно втянул воздух Джейк, не в силах осознать, что подобное чудо возможно в принципе. - И я вижу тебя, мама! Я столько ждал этой встречи! – ответил дрожащим голосом Нетейам, не обращая внимания на поток слез, катящихся из глаз. – Мне нужно будет столько вам рассказать! Вы ушам своим не поверите. И кстати, мам, пап, познакомьтесь, это Мэган - моя любимая путеводная звездочка на обратном пути к вам.

Эпилог. (Кто любит чистый хеппи-энд, дальше лучше не читайте!)

Монотонный писк медицинских приборов разбудил Куоритча. Он уже практически неделю проходил лечение на орбитальной медицинской базе RDA после того, как эта проклятая семейка Салли практически отправила его на тот свет уже второй раз. Он помнил, как из последних сил добрался до базы и потерял сознание, свалившись со своего икрана перед диспетчерской на аэродроме. Очнулся он уже в космосе, в единственном месте, где было подходящее оборудование, дабы привести в порядок его израненное тело рекома. Повернув голову, он увидел нового соседа по палате, которого, по-видимому, привезли, пока он спал. Тело несчастного было плотно перемотано бинтами, и в палате стоял отчетливый запах паленой кожи, а из посеченного осколками лица на него смотрел злобный взгляд единственного, уцелевшего глаза. - Что с тобой случилось, рядовой? – спросил он обожженного рекома. - Неприятность по фамилии Салли со мной случилась, вот что! – злобно прошептал Райли, испытывающий боль практически в каждой точке своего израненного тела. - Надо же, какое совпадение интересов! – изумился Куоритч, - Скажу сразу, сынок, если ты задумал недоброе, то тебе придется встать в очередь на справедливую месть. Жизнь Джейка Салли и его бабенки принадлежит мне! - Плевать мне на твоего Джейка! – прохрипел реком, - Как только меня выпустят, я отправлюсь за скальпом Нэйта и его Рыжей бестии. Повешу их потом в рамочку у изголовья кровати. Я буквально чудом сберег глаз у Черных Воронов, но все же потерял его на этой проклятой планетке! И они оба мне за это ответят!