Оффлайн Ведьма

      После таких неуёмных выходных мне катастрофически требовалось отоспаться. Что, собственно, я и сделала, воспользовавшись дистанционкой по максимуму. Проснулась в начале рабочего дня, зашла в систему и ввела пароль, чтобы начальство видело, что я в сети. Подключила к ноуту мышку и поставила ту на крутящуюся подставку для фигурок, чтобы мышка меняла своё местоположение и ноутбук не перешёл в спящий режим. Вуаля!       А сама улеглась на диванчике с телефоном под рукой и отправилась досыпать в традициях самого безответственного работника. План был такой: если мне кто-то позвонит и спросит, почему я долго не отвечаю на сообщения, я просто хмуро скажу, что разбираюсь, и пойду смотреть, что же там мне понаписали.       Удивительное дело, но по работе я не понадобилась никому аж до обеда. Ну и как после этого считать себя незаменимым звеном в компании?       Часов до одиннадцати я продрыхла в обнимку с Тазом, который в какой-то момент запрыгнул на подушки рядом со мной и, свернувшись клубочком, заурчал. Может, так он подавал мне какие-то знаки, но я кошачьего языка не понимаю, так что, заграбастав животинку под бочок, продолжила спать.       Окончательно проснулась я не без труда. Ощущения были такими, словно я не провела выходные, занимаясь благим делом, а пропила эти выходные в компании с дедом. Голова раскалывалась, тело ломило, и на этой почве рождалось лишь желание прибить кого-нибудь.       Благо, в квартире, кроме меня и кота, никого не было и меня не доставали.       Наверное, поэтому я не любила жить с родителями, ведь когда в доме много людей, банальная тишина и уединение становятся роскошью. А я всегда любила эту одинокую роскошную жизнь.       Сварив себе чашечку кофе и покормив Таза, я проверила ноутбук и уселась на балконе с книжкой, которую начала читать примерно с месяц назад.       До недавнего времени в моей жизни не было такого количества людей, и в месяц я умудрялась прочитывать от десяти пухленьких книг, а если тоненьких, то и того больше. Но когда меня подхватил этот человеческий водоворот событий, на спокойный вечер с хорошей книгой времени практически не осталось.       И от осознания, что реальная жизнь вытесняет из моего мира то, что я так люблю, стало неприятно.       Только с возрастом начинаешь понимать, почему кто-то из твоих родителей не спит ночами, когда другой встаёт в несусветную рань или почему бабушка целыми днями пропадает в огороде, где её никто не трогает. Я более чем уверена, что люди хоть и являются социальными существами, в какой-то мере всё же стремятся к одиночеству. Не тотальному, а временному. Или же не к одиночеству, а скорее к тишине.       Я прочитала примерно страниц пятьдесят любовного романа о мужчине с синдромом Аспергера и о его стремлении найти идеальную жену, соответствующую всем его пунктам, прежде чем на мой телефон, лежащий на столике рядом, поступил первый звонок.       Испытывая непреодолимое желание игнорировать реальный мир и продолжать читать, я тяжело вздохнула и всё-таки положила выцветший чек, который использовала вместо закладки, между страницами, и взяла трубку.       Звонила восторженная Таша, которой не терпелось рассказать мне о том, что Яйцев передумал, и они смогли договориться о месте проведения мероприятия. И как они вместе с Никитиной мамой съездили на участок и остались в полном восторге.       — Столы и стулья Нинин отец нам предоставит, — рассказывала она. — Ты бы их видела! У него там целый склад с отреставрированными раритетными столами — такие круглые с резными ножками — и парные стулья к ним, выкрашенные в сливочно-молочный цвет! И представляешь, они с Ксаной разговорились — она же у нас женщина такая, может расположить к себе даже камень — так что, когда мы уходили, отец Нины улыбался во все тридцать два зуба и говорил, как приятно ему было с нами познакомиться!       В моем представлении Нинин отец в принципе не вязался с образом человека, который способен широко улыбаться. Но я оставила своё мнение при себе. Тайна нашего с Ниной участия должна была уйти с нами в могилу.       — Как ты думаешь, почему он передумал? — спросила Таша, и мне не оставалось ничего, кроме как съехать с этой темы.       — Без понятия. Так, ладно, раз с местом разобрались, что дальше?       На другом конце сети я услышала, как Таша достала откуда-то блокнот или, может быть, записную книжку и принялась перечислять мне пункты, подлежащие выполнению в кратчайший срок. Купить скатерти, купить гирлянды для декора. Найти флориста, диджея и тамаду — благо, у Яйцевых есть отличные стереосистемы и о музыке можно не переживать. Как и о еде, ведь у Никитиной мамы есть подруга, которая является хозяйкой небольшого кейтерингового агентства, и она обещала взять всё на себя. Но ещё нужно было найти кондитера и заказать торт.       Пока я слушала перечисления всего самого необходимого, у меня дёргался глаз, а в голове в режиме нон-стоп работал счётчик таксиста, мысленно прикидывающего, сколько денег на всё это уйдёт. Проанализировав долговую яму, в которую они влезают, я чётко для себя решила, что в моей жизни никогда не будет такой свадьбы. Максимум, что я могу себе позволить — это роспись в ЗАГСе и попить чай с тортиком у родителей. А погуляю я на Ташиной свадьбе — мне этого за глаза хватит.       Вот такая вот я не романтичная особа.       Правда, разговаривали мы с Ташей по итогу не долго. У неё скоро должна была начаться онлайн-конференция с заказчиком. В отличие от меня, она была занята работой. Так что спустя каких-то минут пятнадцать мы с ней распрощались, условившись, что вечером я заеду за ней и мы поедем в торговые центры выбирать скатерти.       Положив трубку, я сходила проверила ноутбук. У меня начало создаваться впечатление, что в «РеклаМаме» аналитик Саша нужна была только Психичу, который постоянно к ней докапывался. Может, давно нужно было бы убрать этого человека из системы? Тогда моя работа превратилась бы в офис лени и безделья.       Примерно такие мысли блуждали в моей голове, пока я собиралась чистить кошачий лоток.       Что-то мне подсказывает, что пора бы мне обратиться к специалисту по тараканам в голове. Хотя, признаюсь честно, если я когда-нибудь и решусь пойти на приём к психологу, то смогу рассказать только об одной своей детской травме, которая связана никак не с родителями, а с Апостолом. Хотя родители в этом тоже участвовали.       Когда мы с Даром были маленькими — если не ошибаюсь, нам тогда ещё не стукнуло даже десяти — у деда Жени случился приступ очередного кодирования. И в противовес Марфе Васильевне, которая была категорически против домашних питомцев, дедуля решил завести кота, которого мы с братцем радостно обозвали Апи — в честь шоколадки, которую я тогда любила. Полным именем кота было «Апи Голд». Но с этой кличкой он прожил недолго, и в мир и в память ушёл как «Апостол», потому что Апи очень любил лазить по столу. Такая вот игра слов.       Но детская травма связана не с кличкой, а с лотком.       Дед Женя не додумался завести маленького котёночка, а сразу завёл большого матерого кота. И в качестве лотка для него использовал старый тазик, о котором периодически забывал.       Так что, когда мы приходили в квартиру деда, воняло у него не только перегаром, но и кошачьей мочой. И нам с Даром, затыкая нос ватными дисками, приходилось вычищать импровизированный лоток, наполненный песком в меньшем количестве, чем отходами кота, нашими детскими совочками, попутно пытаясь не блевануть.       Вот такая вот грустная история о детской травме. Поэтому мне пришлось буквально заставлять себя приблизиться к этому лотку.       Героически переборов себя, я всё-таки решилась на этот поистине жертвенный поступок. И какого оказалось моё удивление, когда все, что мне необходимо было сделать — это, следуя Серёжиным инструкциям, нажать на красную кнопочку.       Гениальное круглое устройство, по-другому не скажешь, крутанулось на манер стиральной машины и просеяло весь пригодный для использования наполнитель в один отсек, оставив все отходы внутри лотка, а затем пискнуло: открылся люк внизу, и всё, подлежащее удалению, ссыпалось в мешок. А затем лоток крутанулся ещё раз и высыпал чистый наполнитель обратно.       Завязывая мешок с отходами, я поняла, что Марфа Васильевна испытывает рядом с любой техникой. Вдруг осознать, что кошачий лоток умнее тебя — это стрёмное чувство.       А предусмотрительности Серёжи можно только позавидовать — это надо же, додумался купить столь масштабный агрегат для простого кота. Деду Жене такое и не снилось, как и Апостолу.       Разобравшись со своей нехитрой повинностью, я вновь полезла в ноутбук. И, о чудо, оказывается, на работе я всё-таки нужна. Сёма прислал документ по одному из переданных другим группам проектов и попросил внести в него правки: что-то там у них не сходилось в таблицах.       И я, осознавая всю свою важность и ответственность, засела на несколько часов за работу, накапливая денюжки на хлеб насущный.       Когда я уже заканчивала, на мой телефон вновь позвонили, и я, не глядя на экран, ответила на звонок и автоматически поставила его на громкую связь, продолжая проверять таблицу.       — Ну, привет, — пронёсся по комнате голос из аудиовыхода.       Таз, признав хозяина, вспрыгнул мне на колени и протяжно мяукнул. Серёжа на том конце сети рассмеялся.       — И тебе привет, товарищ.       Таз снова мяукнул.       — Если он на меня жалуется, не верь ему, — не отрываясь от компьютера, попросила я. — Он нагло врёт.       Кот протяжно мяукнул, словно выказывал свой протест.       — Вообще-то он сказал, что ты отличная сиделка, — игриво ответил Псих.       — И ты тоже нагло врёшь. Но мелкий подхалимаж засчитан, — я сохранила таблицу, и отправила её Сёме. — Как у вас там дела?       — Смотря у кого спросить, — не без иронии ответил Псих.       — У тебя.       — У меня всё прекрасно. Сижу на парковке, пью чай из термоса.       — А Алёша?       — Сидит на порожках местного водоканала и ждёт некоего Иван Михалыча, которого теперь ищет вся администрация района и работники водоканала, но пока не может найти, — в голосе Психа слышалось удивившее меня весёлое злорадство.       — И как, успешно?       — Смотря что… Ждёт успешно, а ищут не очень успешно. Мы его начали искать в субботу и даже преуспели, но в воскресенье он снова потерялся. Правда, нам в субботу обещал, что в понедельник будет. Но, как видишь, его всё ещё нет. И найти его снова не могут.       — А кто он такой этот ваш Иван Михалыч?       — Великий человек. Начальник отдела.       — Отдела кадров? — пошутила я. — Или полиции?       — Нет. Всего лишь ОТП. Отдел технического подключения. Нас, к сожалению, никто, кроме него, проконсультировать не может. Вот Алёша его и караулит. Нам тут уже два часа говорят, что он с минуты на минуту приедет.       — А почему ты тогда веселишься?       — А что, мне плакать, что ли?       — Я думала, что ты там будешь уже рвать и метать, — честно призналась я.       — Зачем мне ругаться? Я здесь в качестве главного оператора и закадрового голоса. Чем страннее процесс, тем мне лучше. Ты уже лазила в аккаунт отеля?       — Нет, — ответила я. — Времени не было.       — Ну так залезь посмотри. Обещаю, не пожалеешь.       — Ловлю на слове, — щёлкнула пальцами я, открывая с ноутбука аккаунт, который Серёжа смастерил для отеля.       Баннер на странице громко заявлял: «Отель на белом озере — скоро…» Постов никаких ещё не было, но огонёчек сторис горел. Я нажала на чёрную аватарку с белой надписью «мы идём», и на весь экран выскочило фото Белозёрова-младшего. Качественное студийное фото с правильно выставленным светом, подчёркивающим рельефы Алёшкиного лица. Правильно подобранная композиция показывала образ мужчины, знающего себе цену, а не привычного мне товарища, который бегает от своих сотрудников. Подпись на фото гордо заявляла: «Я — Алексей Белозёров».       Кадр перелистнулся, и мне открылась следующая картина — сфотографированный на фоне озера корявый план отеля, нарисованный Серёжиной рукой. И очередная гордая надпись: «А это моя мечта! Отель на Белом озере!».       Картинка вновь смахнулась, явив моему взору старый покосившийся деревянный дом, выкрашенный облупившейся голубой краской. С решётками на окнах и с расписными ставнями. К дому вела узенькая дорожка с рытвинами и зеленушкой, пробивающейся через бетон, и побитые жизнью ступеньки. В этот раз надпись была иная: «А это мой первый враг! Местный водоканал!»       Время этой картинки тоже прошло, и включилось видео. Старая маленькая комнатка, с потёртым линолеумом на полу, крашенными деревянными стенами и решётчатым окошком приёма, со всех сторон заклеенным бумажками с инструкциями о том, как передавать показания за воду. За окошком виднелся размытый контур пухлой женщины и красный, как рак, Алексей, который визжал на женщину-кассира:       — Твою же мать! Да вы издеваетесь!       На этом видео оборвалось, и выскочила очередная картинка: чёрный фон и надпись «Продолжение следует».       Время, отпущенное на сторис, закончилось, и мне вновь предстал баннер.       Я молчала, наверное, минуты три, переваривая столь непривычный образ. Серёжа не мешал и тоже молчал.       — Эм… — начала было я, но не смогла закончить.       — Если ты хочешь спросить, не постановка ли это, — без слов понял меня Псих, — эмоции, так сказать, свежие.       С моих губ сорвался смешок       — Да уж, Психоша, ну ты и манипулятор, конечно, — протянула я.       — С чего ты это взяла? — изумился он. — Я тут вообще ни при чём. Просто снимал на камеру его разговор. Мы сегодня пришли на назначенную встречу с Иван Михалычем, а кассирша, по совместительству ещё и секретарша всех местных управленцев, нам говорит, что его нет и не будет. Потому что уехал.       — Куда?       — На учёбу.       — Какую ещё учёбу?       — Сам толком не понял. Но суть не в этом, а в том, что Алёшу прорвало. И наш милый тихоня начал орать — да так, что мне слова некуда вставить было.       — Он что, разорался только из-за этого? — удивилась я.       — Нет. Это всё накопительный эффект. В субботу мы пришли в водоканал, а нам сказали, что Иван Михайлович принимает сегодня в администрации. Потому что этот Михалыч у них один за всех: и помощник земельщика при администрации сельсовета, и начальник в водоканале, а ещё он подрабатывает геодезистом и сварщиком. Нам пришлось поехать в администрацию, где мы выяснили что он там по субботам не работает. Как и сама администрация. В общем, охранник отправил нас в кабинет геодезиста.       — Дай угадаю, там его тоже не оказалось?       — Не зря я всегда считал тебя умным человеком, — похвалил меня Серёжа. — Всё верно. С горем пополам мы нашли гараж, где вместе с сыном Иван Мыхалыч занимается сваркой. Вот только там его тоже не оказалось — нашли только его сына. И он сказал, что искать его отца нужно у нашей с тобой старой знакомой — той, которая наливками торгует.       — И вы поехали к ней?       — Да.       — И нашли его.       — Верно.       — И почему не поговорили с ним сразу?       — Потому что он двух слов связать не мог. А работница алкомагазина попросила нас отвезти его домой, что мы, собственно, и сделали. И пока мы везли его домой, он нам клятвенно обещал, что в понедельник мы с ним поговорим. Только вот стоило его привезти домой, как этот товарищ, любитель рыбалки, впихнул Алёше пакет груш и сушёного сома и попросил свозить его за опохмелом. А Алёша идиот, согласился, и нам пришлось вести его обратно в самогонный рай Зины. Там мы его и оставили. А утром Зина позвонила Оле и сказала, что он пропал. Весь день его искали всем сельсоветом. Жаль, я этого на видео не заснял.       На последних его словах меня прорвало:       — Серёжа, это капец, — сквозь смех простонала я.       — Нет, Саш, капец — это была поездка с Алёшей. Он мне всю дорогу ныл и жаловался на свою тяжёлую судьбу богатого мальчика, которого никто не любит. Я только сегодня понял, что такое кармическое воздаяние для нытиков. Слушать девять часов к ряду монолог о том, что жизнь говно, родители говно, девушки говно, страна говно, и один лишь он хороший и никем не понятый — это пытка.       — Вау, — только и смогла что выдавить я.       — Я, конечно, не злорадный, но мне последние дни приносят только радость.       — Психоша-Психоша, — назидательно пожурила я. — Как можно радоваться чужим неудачам?       — Поверь мне, в жизни нужно придерживаться той же системы, что и с питанием. На восемьдесят процентов нужно быть хорошим человеком, а на двадцать процентов — гиеной.       — А я-то думала, у тебя обратная пропорция, — мило съехидничала я.       — Нет, Саш, это у тебя обратная. А у меня пятьдесят на пятьдесят, — так же мило отбил он.       Я раздумывала над тем, как бы мне ему вкусненько ответить, но не успела.       — О, глядите, — иронично протянул Серёжа. — А вот и наш ученик плетётся. Походу доучился. Ладно, милая моя ведьма, пока. Я обязан заснять этот диалог на камеру.       И Псих отключился. А я, сидя в своей квартирке, тупо уставилась на экран телефона.       «Милая моя ведьма?» Это что вообще сейчас было?

***

      Интересный, конечно, феномен — чужое слово. Может и в ступор поставить, и окрылить, и свалить в бездну.       От этой «его милой ведьмы» я отходила долго, а с тупой улыбкой боролась ещё дольше. Как минимум, все те оставшиеся два часа до встречи с Ташей, попутно решая вопросы с Сёмой. Семён у нас, конечно, парень неплохой, но странненький. В моей голове до сих пор висел его рассказ о том, что у него нет девушки по причине его личного эгоизма, а детей — из-за отсутствия окон. И по его странной логике отсутствие девушки никак не влияло на отсутствие детей.       Всё это он поведал мне ещё пару лет назад, когда почему-то решил, что мы с ним находимся на начальной стадии отношений. Почему он принял банальную вежливость за проявление чистой симпатии, мне до сих пор непонятно. Но история про окна всё ещё будоражит меня.       Он тогда так и сказал: «Девушки нет из-за эгоизма, детей — из-за окон». И на мой логический вопрос «в смысле» поведал поистине душещипательную историю, которая началась задолго до моего рождения. Если разбирать по деталям, то причина там та же, что и у моего деда Васи — закрытие завода.       Сёмина мама работала на заводе, благодаря чему ей досталась квартира. А когда завод прикрыли, она осталась без работы и устроилась уборщицей на местную автоколонну. Муж её с ребёнком бросил, и она скорешилась с каким-то зэком. Ездила к нему в тюрьму на случки, попутно спиваясь и растя Сёму. Потом она ещё и забеременела, а зэк, имя которого Сёма, сказал ей ребёнка отдать в детский дом, как она и поступила, в принципе. Так что детство, отрочество и юность Сёмы прошли в реалиях алкогольного притона. Примерно в то время и выбили окна.       А когда Семёну исполнилось восемнадцать, он, каким-то чудесным образом умудрившийся не спиться вместе с родительницей, оформил над мамой опеку и положил её в Князевское как особу с помутневшим рассудком.       И вроде бы с Сёмой всё было нормально: не алкаш, не наркоман, какие-то понятия о чести имеет… Вот только окна всё не вставляет. Наклюнулся очередной вопрос: почему?       Сёма мне на него, конечно, ответил, но легче от этого не стало.       Видите ли, у него с братом квартира в долях, и ни о том, чтобы вставить окна, ни о том, чтобы продать квартиру договориться у них не получалось.       После этого рассказа на все Сёмочкины странности я смотрела сквозь пальцы и даже иногда помогала ему. А он почему-то решил, что я в него влюблена.       Он мне так однажды и заявил, когда мы всей командой сидели на планёрке:       — Александра Петровна, у нас же любовь!       И только теперь я начала осознавать, почему Психчинский тогда вспылил и сказал Сёме, что любовь у того может быть только с ним и исключительно до гробовой доски.       Уже позже, сидя в машине и прогревая её, чтобы ехать за Ташей, я мысленно перебирала всех этих горе-любовников Нины. Сёма и его проблемы. Алёша, считающий, что весь мир говно. Серафим, которого Нина почему-то уверена, что любит. Маячащий где-то на горизонте Коля, любовь детства. И оставшиеся мимо проходящие работники «РеклаМамы», душещипательных историй которых я не знала. Хотя, если припомнить, у неё и за пределами Агентства ещё с десяток ухажёров наберётся.       Я иногда склоняюсь к мысли, что Нина живёт в какой-то галерее: куда ни плюнь —везде мужик. За собой я такого обилия мужчин, заинтересованных мной и интересных мне, никогда не замечала.       Но я всё ещё не понимала, как правильно преподнести информацию о споре Нине. Сказать в лоб, возможно, и просто, но кто может гарантировать мне её реакцию?       Наверное, никто.       На маленьком экранчике бортового компьютера высветилось, что двигатель прогрелся, и я, устало вздохнув, покатила свою машинку к Ташиному дому, где меня возле подъезда уже ждала будущая чета Хохминых.       Увидеть Никиту я не ожидала, ведь мы договаривались о походе «нами, девочками». Но когда Ник с широкой улыбкой запрыгнул на переднее сиденье, возмущаться я не стала.       Хохмин оказался той ещё сплетницей. И пока мы добирались по тонущему в красном закате городу к первому торговому центру, где имелся магазин домашнего декора, Никита во всех красках поведал нам, лишённым прелести офисной жизни дистанционщицам, все новости «РеклаМамы». А накопилось их немного. За один-то день.       Из самого значимого было то, что наша бухгалтерша поругалась со своим ненаглядным прямо в фойе агентства и ударила того по лицу цветами, предназначенными для Нины, которые взяла у курьера, который как раз ждал возле стойки регистрации.       Если кратко: Нина цветы не получила, так как после бойни они уже не подлежали постановке в вазу; у бухгалтерши случился острый приступ аллергии, и её увезли на скорой; ну, а у Ванюши расцарапано лицо. Причина же ссоры любимых покрыта завесой тайны.       Но зато теперь все знают, кто прислал Нине цветы. Сёма очень тупо спалился. Он как раз шёл на обед в этот момент и, увидев, как бухгалтерша бьёт своего дорогого, с криком «это же половина моей премии», кинулся их разнимать. И Сёме тоже прилично так досталось.       Ну, а Нина, узнав обо всём этом, ходила весь день грустная. Успокаивать её пытался охранник, под шумок пригласив девушку на свидание. Нина отказалась.       Когда мы заехали на подземную парковку нового торгового центра, открывшегося прошлой зимой, а Никита как раз переключился на тему проекта, который сейчас вёл, на мой телефон поступил очередной звонок.       Ища парковочное место, я на автопилоте нажала на руль, чтобы принять звонок, и салон машины содрогнулся от воя раненной белуги.       — Это не он! — драла глотку Нина.       И в этот момент я поняла, почему жизнь без подруг такая спокойная. Потому что никто не звонит и не рыдает в трубку.       — Нина, — тоном уверенной взрослой, позвала её я. — Ты где?       У меня в душе все сжалось, когда я представила, что мне придётся развернуть машину и поехать на поиски Яйцевой. Картина того, как она истошно рыдает и пьёт коктейли, стояла перед моими глазами так чётко, что впору писать, как с натуры.       Не знаю, порадовали ли меня её следующие слова или нет, но Нина, глотая слёзы и всхлипывая, выдала:       — В кабинке туалета, — она громко высморкалась. — В «РеклаМаме».       Переглянувшись с Ташей через зеркало заднего вида, я кое-что поняла: если Серёжа выбирает друзей по принципу театрального кастинга, то я, похоже, склонна производить отбор по графику рыдания в туалете.       И из последующего рассказа Нины, полного стенаний, аханья, оханья и шмыганья носом нам, сидящим в машине на парковке, стало доподлинно известно, что после того, как охранник позвал её на свидание, стажёрка, вконец расстроившись, пошла выяснять отношения к Мочалину. И на полном серьёзе предъявила парню — мол, почему её на свидания зовут охранники, какие-то Сёмы дарят ей цветы, а он сидит и нихрена не делает? На что Серафим, не поняв наезда, ответил, что делает — рисует баннер.       — Рисует он, видите ли! — восклицала Нина. — Рисует, гад такой!       — А ты что? — спросила я, пока Таша зажимала рукой рот своему жениху, которого прорвало на смех.       — А я так расстроилась, что выкинула его планшет в мусорное ведро. И убежала в слезах. Вот теперь сижу на крышке фаянсового друга и плачу, — и Нина вновь всхлипнула.       — И как же твой план? — участливо поинтересовалась я. — Окружить его любовью и всё такое?       — Лежит в мусорном ведре вместе с планшетом. Саш, может, мне пристрелить его — и дело с концами?       — Нет, Нин, давай без крайних мер.       — Ладно, — грустно вздохнула девушка. — А ты-то где? Может, я приеду? Выпьем по бокальчику винца?       — Еду в торговый центр, — соврала тут же я. — Мы с Ташей договорились выбирать украшения.       — О! — воскликнула Нина. — Я к вам приеду!       Но не приехала. Пока я диктовала ей адрес, кто-то настойчиво принялся стучать в дверку её кабинки.       — Так Саш, подожди. Что надо? — зло спросила Нина у пришедшего. — Не видно, что занято? Что, в другую нельзя сходить?       С минуту, наверное, из трубки не доносилось ни слова. А когда всё-таки послышался смутный голос, мы все переглянулись в полном шоке от происходящего.       — Нин, это ты? — раздалось из трубки тихое блеяние Мочалина.       И Яйцеву как подменили.       — Сашенька, — тоном жертвенного агнца, пропела она в трубку, — я тебе перезвоню.       И отключилась. Молчание длилось недолго. Стоило Таше перестать зажимать рот Нику, как тот разразился таким диким хохотом, что у меня машина затряслась. И когда он всё-таки успокоился, то выдал:       — Предлагаю помянуть парня картошечкой фри. Бедный Серафимка.       И на ближайшие несколько часов тема любви была закрыта. Пока мы блуждали по магазину в поисках «тех самых» скатертей, которые удовлетворили бы все вкусовые пункты этой будущей ячейки общества, разговоры шли только о том, какая скатерть более кремовая, а какая более белая, и о том, нужны на ней ажурные вставки или же нет.       Моё предложение застелить всё дешёвыми плёнками и не забивать голову подобной дурью, оказалось встречено дружным грустным вздохом и очередным монологом Никиты на тему, как сильно я подхожу Психчинскому. Хотя потом он вспомнил случай, как Серёжа поволок его выбирать полотенца в новую квартиру, и они проторчали в магазине больше семи часов, из чего Хохмин сделал закономерный вывод, что всё-таки я ему не очень подхожу. Но если сравнивать мою персону с другими, то я явно лучше.       Меня же его попытки навязать мне парня, с которым я и так встречалась, пожалуй, даже веселили. Ник как не очень хороший рекламщик сначала подсвечивал все лучшие качества Психа, а потом выливал на него ведро помоев.       Так между рядами с вазами и зеркалами я узнала, что обычно именно девушки бросали Психа, а не наоборот, потому что вынести его дурной характер сложнее, чем жить с алкоголиком. Будучи внучкой алкоголика, я категорически не могла согласить с Ником, и у нас завязался спор на тему семейных ценностей и отношений в целом. В частности, на тему Психа.       В общем, весь магазин стал свидетелем следующего тупого диалога:       — Нет, Саш, ты не подумай: то, что его бросали девушки, не значит, что он плохой.       — А что это значит?       — Как скажет Ида, что он тугодум.       — А зачем ты его мне тогда впариваешь?       — Потому что он человек хороший. Пускай и идиот.       — Прости, у меня аллергия на идиотов.       — Я куплю тебе хорошее антигистаминное.       — А если он мне не подойдёт, я могу его тебе вернуть по гарантии?       — Так я же не производитель. Я этот, — он щёлкнул пальцами, пытаясь вспомнить слово, — дилер.       — Если ты имел в виду «дилера», как «дилерский автосалон», то тогда ты неправильно слово выбрал, милый, это называется «торговля людьми». Ты у нас что, рабовладелец? Помещик Никита и его холоп Серёжа? Так что ли?       — Какой он мне холоп? Ты что несёшь? Он мой папа!       В общем, со стороны это выглядело так, словно сыночек пытается впарить молодой девушке собственного отца.       — Вот и оставь своего папу себе! — посоветовала я и поспешила по проходу вслед за Ташей, которая, как нормальный человек, выбирала вазы, в отличие от нас двоих, создающих темы для разговоров у работников магазина.       В тот вечер мы провели в торговом центре столько времени, что на кассу направились лишь после того, как по громкоговорителю объявили, что до закрытия осталось всего пятнадцать минут. Кассирша смотрела на нас круглыми глазами, когда мы прикатили три полных тележки, забитые вазами, скатертями, которые мы всё-таки выбрали, гирляндами и посудой, комплектами салфеток и самого дешёвого тюля.       Женщина в зелёной форме, с грустным лицом пробивала наши покупки в ускоренном темпе и, мне кажется, несколько позиций она положила к нам в пакет, забыв пробить. А из магазина нас провожал охранник, который тут же закрыл за нами дверь, стоило нам выйти наружу       Докатив тележки до моей машины, мы ещё с полчаса потратили на то, чтобы запихнуть все покупки в мою маленькую машинку, и в итоге забили не только багажник, но и всё заднее сидение так, что Ташу нам пришлось буквально запихивать туда, а потом ещё и складывать стопку скатертей ей на колени. Никиту тоже не обделили. В ногах ему поставили парочку ваз, а на колени — коробку с тарелками.       И одна лишь я, бесплатный водитель, смогла разместиться с комфортом.       Пока мы грузились, по громкоговорителю не единожды оповестили о закрытии торгового центра и настоятельно просили покинуть подземную парковку.       Что удивительно, уезжали мы оттуда не последними — за нами выстроилась целая вереница машин. Хотя, пока мы грузились, меня не отпускала мысль, что мы остались там одни и что ночевать нам придётся на пустой подземной парковке, ведь нас с неё не выпустят.       Я отвезла ребят домой, помогла занести вещи, но на Ташино предложение остаться на чай ответила вежливым отказом. Не столько потому, что не хотела чай, а скорее из нежелания обременять их своим присутствием.       Проблема заключалась не в Никите, и уж тем более не в Наташе. Просто я относилась к той категории людей, кто крайне редко ходит к кому-нибудь в гости. Я всегда считала, что с друзьями можно встретиться на нейтральной территории, а дом — это уединенное место, предназначенное для семьи.       Вот только в данную картину мира плохо вписывались мои похождения с Яйцевой. Хотя та скорее напоминала бешеную карусель, на которой меня закрутило без возможности слезть.       Возвращаясь домой, я на подсознательном уровне ждала очередного звонка от Нины, где она, рыдая, будет рассказывать мне, как они с Мочалиным подрались в туалете. Но звонка всё не было и не было, а времени прошло уже прилично.       Зайдя в свою некогда пустую, а теперь наполненную незримым присутствием кота, квартиру, я некоторое время занималась своими делами: сварила кофе, проверила сайт «Блокнета», погладила кота, засела дописывать эпизод про Юлю, но мысли то и дело возвращались к Яйцевой и её любовной драме.       Странно всё-таки, что она мне не звонит.       Снедаемая интересом, я не могла сосредоточиться на рассказе и в итоге засела на «Блокнете», обновляя статистику каждые пять минут, ожидая нового комментария, лайка или же просмотра. Занятие, мягко говоря, абсурдное и в крайней степени бесполезное, ведь о новых комментариях приходили оповещения.       И вот когда я уже думала, а не позвонить ли мне Нине самой, на странице сайта высветился значок личного сообщения. С предвкушением я открыла его, и каково же было моё удивление, когда я увидела, что то пришло от Иды.       «Жаба Морская» — таким был ник моего редактора на сайте, и писала она мне в личных сообщениях лишь раз, когда несколько лет назад предложила мне перейти на коммерческий статус. С тех пор мы переписывались с ней исключительно по почте.       «Не спишь?» — спрашивала она.       И, признаюсь честно, на голубом экране это сообщение, следующее за официальным письмом, показалось мне таким странным, что я ненадолго подвисла. Даже подумала, а не взломали ли её.       «Нет. Ты что-то хотела?» — написала я спустя некоторое время, ожидая, что сейчас у меня попросят денег в долг и пришлют номер карточки.       Я мысленно подготавливала ответы, которыми буду домахивать аферистов, когда от Иды пришёл очередной вопрос:       «Не хочешь поболтать?»       Все чудесатее и чудесатее.       Не скажу, что я не испытывала желания разговаривать с Идой, просто её предложение показалось мне настолько неожиданным, что мне было куда проще поверить, что её страницу взломали, чем в то, что она хочет со мной поболтать.       К тому же, склонившись к мысли, что это будет очередной рабочий разговор, я всё-таки написала:       «В принципе можно».       Мне в голову даже не закрадывалась мысль, что Ида может захотеть поговорить со мной по душам. Мы с ней слишком далёкие люди, чтобы подобная мысль могла меня посетить.              И уж чего я точно не ожидала, так это тех слов, что первыми услышала в трубке, когда Ида набрала мне.       — В эти выходные мой двоюродный брат похитил моего ребёнка с целью добиться от меня нотариально заверенного обещания, что я не буду лезть в его жизнь и пытаться нанять ему домработницу. А я написала на него заявление в полицию.       Вот тогда-то я и поняла, что в тот понедельник мой телефон стал приёмником для шедевральных звонков.       — Это шутка такая?       — Нет. Мой брат сейчас вместе с моим ребёнком и няней сидят в отделении полиции. А я вот думаю, ехать мне забрать заявление или пускай сажают? Какая ему разница, где сидеть за компьютером?       Тем вечером Ида открылась мне с такой неоднозначной стороны, что я поняла две вещи. Во-первых, Ида Морина — это та самая подружка Серёжи, и тут сомнений уже быть не могло. А, во-вторых, там, где я училась трепать людям нервы, моя редактор была преподавателем.       И что мне делать с этой информацией, я без понятия.