Ида не думала, что когда-нибудь вновь будет собираться в «Персию». И не думала, что это может вызвать чувство паршивой ностальгии по старым временам. Ностальгии с запахом гнили и падали, сдобренной нотками воодушевления.
Дело в том, что «Персия» — не страна, клуб — был любимым местом Попугая и принадлежал кому-то из его псевдодрузей. Ида точно не помнила, кому — в то время она практически не запоминала лица тех, с кем общалась.
Тогда девушка жила в классическом дне сурка: спала часов до трёх-четырёх, просыпалась, собиралась, красилась и затем, чтобы взбодриться, вместо кофе глыкала шампанское, которое прятала за родительской стенкой. А часов в девять за ней заезжал Попугай. Вечно навеселе — наркотическое опьянение ему вовсе не мешало садиться за руль. Он даже гордился до поры до времени, что мог кататься в таком виде и что его никогда не останавливали гайцы. Шутка судьбы или же нет, но он действительно не попадался стражам порядка ни разу за всё то время, что Ида его знала.
В то время и саму Иду, разумность которой давала кардинальные сбои, тоже забавлял этот бесконечный кураж. Она гналась за эмоциями, и Попугай ей их давал. Чего у Кеши нельзя было отнять — так это умения создать праздник вокруг себя. Карнавал из эмоций, чувств, безумств.
Наверное, даже хорошо, что, глядя сейчас в зеркало, Ида не видела себя прежнюю. Ни тебе длинных волос, уложенных волнами, ни тебе вычурного макияжа, ни отёкшего лица. А самое главное — глаза. Яркие, зелёные, со светлыми белками. Трезвые.
Когда-то давно Ида смогла откопать в себе умение подниматься и вновь становиться на ноги, даже если очень больно. И место, где ей приходилось из раза в раз проворачивать этот трюк, не столь уж важно.
Балетный класс. Больница. Ночной клуб.
Кажется, последний раз с Кешей они виделись ещё в «Персии». Устроили крупномасштабный скандал в духе «эй, сука, ты что, нарываешься?» А Ида именно нарывалась. Она вдруг, словно по волшебству, осознала, каким ничтожеством был человек, что сидел рядом. Но хуже всего ей стало от того, что она сама была не более, чем его отражением. Может быть, чуть менее ничтожным, но таким же бесящим.
Подняв голову с его плеча и мило улыбнувшись, она тихим шёпотом произнесла:
— Какое же ты всё-таки чмо.
Кеша непонимающе посмотрел на Иду и с удивлением спросил, как попугай, которого учат словам, но тот не знает их смысл:
— Чмо?
— Да, — всё так же широко улыбаясь, ответила Ида и встала с ярко-красного кожаного дивана, которых в «Персии» было море — в каждом углу по диванчику для парочек. «Персия» в принципе, по мнению Иды, всегда была несколько пошловатым заведением. И сюда как нельзя лучше вписывался Попугай, да и она в своём кричащем коротком платье, больше подходящим для проститутки, чем для некогда известной балерины, была тоже, так сказать, ко двору.
— Ида, ты что несёшь? — поинтересовался закипающий Кеша — мальчик с манией величия, который не любил, когда его авторитет ставят под сомнение. Типичное поведение человека, у которого за фасадом здания нет ничего ценного.
— Мир, свет, добро и правду, — ответила девушка, и кто-то из компании Попугая рассмеялся. Громко так, заливисто, что даже заглушил своим голосом тихую музыку, которая играла здесь по утрам для тех немногих, кто ещё оставался в здании.
И этот смех стал для Кеши последней каплей. Он встал, поправил лацканы своего малинового пиджака и тоном, не терпящим возражений, произнёс:
— Поговорим в машине.
— Извини, но я не веду серьёзных разговоров в машинах. Обычно это ни к чему хорошему не приводит. Да и к тому же, вряд ли ты можешь поддерживать серьёзный разговор.
И тут завертелось. Кеша схватил с низкого столика тарелку с сыром и запустил ею в Иду. Та успела увернуться, и тарелка прилетела в стену, а осколками и сыром в итоге осыпало нимфоманку Настю, сидевшую в обнимку с очередным своим ухажёром. Крики, оры, битая посуда, невесть откуда прискакавшая бравая охрана и Ида, успевшая под шумок ускользнуть и на первом же пойманном у клуба такси направившаяся сначала к себе домой, чтобы привести себя в божеский вид, а потом и к Попугаю домой, пока тот сидел в КПЗ и ждал, когда же его влиятельные друзья подсуетятся и его выпустят.
Вот только Савельев-старший оказался быстрее влиятельных друзей, и уже к обеду Кешу сначала отправили в больницу на осмотр, а после — домой. Где он тоже провёл не слишком много времени, запертый в своей маленькой детской комнате, слушая материнские стенания за дверью. Вскоре его увезли подальше от мамочки, которая всё рыдала и отказывалась верить, что её сын может быть наркоманом.
По дороге в клуб Ида всё гадала, помнят ли там её, или пяти лет достаточно, чтобы из головы барменов и охранников стёрлось лицо когда-то громкой девушки-завсегдатая, парень которой за одну ночь умудрялся сделать клубу недельную выручку.
Ей хотелось верить в то, что, если её и не забыли, то хотя бы не узнают. Всё-таки в брюках и с короткой стрижкой она там не бывала. Да и годы брали своё. И хоть Ида и считала, что для своих лет она выглядит потрясающе, она не могла не замечать, что в ней всё меньше и меньше остаётся от той балерины, которой она была почти десять лет назад. Так что женщина не тешила себя мыслями, что она остаётся всё такой же прекрасной.
«Персия» — клуб для местной элитной молодёжи, — располагался в старом центре. В дореволюционном здании, как и многое в их городе в принципе. Какой-то потрясающей архитектурой оно не славилось, да и не было там так уж много простора, как в современных клубах. Хотя пошловатого шарма у «Персии» было всё-таки не отнять.
Ида помнила потрёпанный фасад и неоновую вывеску с лёгким флёром греческих статуй в буквах. В том плане, что каждая буква вывески олицетворяла какую-то голую богиню. Помнила она и залы с красными кожаными диванами, обилием штор, колонн и полуголых статуй. Помнила танцевальную площадку у сцены, декорированную под греческий амфитеатр. А ещё помнила тот факт, что Персия и Греция — страны в принципе разные, и что хозяина заведения это никогда не смущало.
Помнила Ида и охранников, стоящих на входе, и вереницу людей, стремящихся туда попасть. У Кешиного дружка была какая-то мания на избранность. В клуб в то время пускали только по приглашению или по знакомству. Сама Ида в своё время попала туда, потому что приглянулась охраннику, и тот, подмигивая ей левым глазом, опустил перед ней верёвку, закрывающую проход.
Как же всё это было нелепо. Абсурдно. Глупо.
Кучка себялюбивых деток богатых родителей, которые думали, что им можно всё.
Иде даже на секунду стало интересно, что сталось с Кешиной компанией. Вот только длилось это желание познания недолго — ровно до того момента, пока таксист не остановился у здания клуба. Сильно изменившемуся зданию клуба. Вместо красного кирпичного фасада на Иду смотрели белые стены, расписанные граффити, а вместо пошлой вывески чёрными готическими буквами было выведено «Новая Олимпия». И никакой тебе очереди — люди подходили к распашным стеклянно-деревянным тяжёлым дверям, и за ними их уже ждал охранник, который и проверял что-то вроде пропусков или билетов.
— Это не «Персия», — произнесла Ида, когда таксист повернулся к ней, чтобы попросить денег.
— Она самая, — не согласился мужчина. — её перестроили и переименовали пару лет назад, а местные всё продолжают звать клуб «Персией». Я, собственно, так наших и узнаю. Вместо «Новой Олимпии» — «Персия», вместо строительного «Лидер» просят отвезти «к телевизору».
В этот момент Ида почувствовала себя неосведомлённой идиоткой. Но решила не падать в глазах таксиста ещё больше и не спрашивать, как ей, собственно, попасть-то теперь в клуб.
Решив действовать скорее экспромтом, чем наобум, Ида расплатилась с таксистом и прямым шагом направилась к главному входу. Вы когда-нибудь видели человека, который с пеной у рта доказывает охраннику, что забыл билет дома и спорит, перемежая ругань с улыбками и предложениями решить всё миром, в то время как за ним уже собиралась огромная очередь?
Что ж, Ида, к своему огромному неудовольствию, оказалась именно таким человеком. Хотя почему оказалась? Она в принципе всегда была таким человеком.
И охраннику — молодому симпатичному мужчине лет двадцати с небольшим — было очень сложно противостоять её напору. Настолько сложно, что в какой-то момент он не выдержал и сказал:
— Подождите, я позову руководство, и они решат ваш вопрос, — и, нажав на какую-то кнопку, принялся пропускать других людей, чтобы хоть немного разрядить очередь.
Ида простояла минут пять в светлом лаконичном фойе, по одной стене которого стояла стойка регистрации, а по другой — закрытый на лето гардероб. Она стояла и гадала, не вызвал ли мальчишка вместо начальства группу быстрого реагирования и не войдут ли сейчас в двери люди в форме и не выведут ли её под белые рученьки вон. Мысль оказалась настолько навязчивой, что Ида даже достала телефон и аккуратно включила камеру, чтобы заснять на видео всё происходящее и залить в сеть для антирекламы, если её не пропустят в зал.
Но тут белая шторка за спиной мальчика-охранника отодвинулась в сторону, и оттуда выглянула женщина. Смутно знакомая женщина. Она встретилась с ней взглядом, вздрогнула и шторка опустилась, скрыв женщину за ней.
Ида бы ни за что не запомнила чьё-либо лицо за несчастные секунды, но девушка попала на камеру, и включив видео, женщина повнимательней присмотрелась к пухлощёкой кареглазой брюнетке. Ида не сразу признала в ней Марину, подружку нимфоманки Насти. Всё-таки цвет волос решает. Когда они зависали в одной компании, Марина вечно осветляла волосы, и цвет они принимали жжёно-жёлтый, как у цыплёнка.
И вот, когда Ида всё-таки признала знакомую, женщина, бывшая младше Иды лет на пять, вошла в фойе через зал клуба и направилась прямиком к ней, всеми силами делая вид, что она важная персона, а не крохотная ручная собачка королевы, которую могут как погладить по шёрстке, так и пнуть под зад. По крайней мере, именно такими Ида запомнила отношения Насти и Марины. Такие две закадычные подружки, где одна вечно на побегушках, а вторая — просто хрюшка, хотя скорее «шлюшка».
— Пойдёмте со мной, — тихо попросила Марина.
А Ида, широко улыбнувшись, ответила:
— Пойдём. Почему бы и не пойти. А куда?
Марина не смахивала на работника ГБР и вряд ли отправила бы Иду в отделение полиции, так что та уже не волновалась. Куда бы Мариночка её ни повела, это явно окажется место внутри клуба, и оттуда Ида как-нибудь да и ускользнёт, куда ей нужно будет.
— К директору, — произнесла девушка.
Ида же кивнула и последовала за ней, пытаясь всё-таки вспомнить, кто же был хозяином «Персии» и изменился ли он в принципе. Так как всё новое убранство ещё не успевшего заполниться клуба говорило о том, что «Новой Олимпией» управляла другая рука. Рука куда более умелая и не обделённая чувством стиля. То тут то там мелькали старые статуи, расписанные граффити. От кожаных диванов и штор не осталось ничего. Их заменили цепями и пластиком, который больно хорошо имитировал битое стекло. А ещё вокруг стало много цветов.
В ночном клубе кадки с деревьями, обвитыми неоновыми лентами, словно змеями, и вазы со срезанными цветами смотрелись так странно, что Ида подумала, что над этим местом определённо поработал какой-то дизайнер. Потому что по-другому она не могла воспринять подобную мешанину, которая в принципе казалась ей вкусной, хоть и слегка кричащей.
Клуб ещё был полупустым, хотя музыка уже играла и где-то даже мелькали танцующие, но привычной толкотни ещё не было. Однако же, когда Марина повела Иду на второй этаж, где располагались приватные комнаты, женщина всё-таки заметила для себя кое-что интересное. Музыкантов, подключающих оборудование на немного гранжевой сцене. Такой, как если бы Олимп вдруг стал не греческим мифом, а чем-то современным.
Музыканты, судя по всему, были все на месте. Вот тебе и барабанщик, и бас-гитарист, и вокалистка, и клавишник. Вот только Дара, из-за которого Ида и пришла, рядом со сценой было не видать. Хоть он и обещал Виктории, что придёт.
Иду кольнуло иглой разочарования, но она не позволила чувствам отразиться на её лице и продолжила шествие за Мариной к этому мифическому директору.
Вот только увидеть за дверями кабинета Настю Ида никак не ожидала. Это как вместо Зевса встретиться с Герой.
В отличие от Марины, Настю Ида признала сразу. Настолько фактурной и запоминающейся была её внешность: охристые глаза, широкие брови слегка на взлёт, нос с едва заметной горбинкой, пухлые алые губы, впалые щёки. Глухое платье-футляр без намёка на откровенность, которую девушка так сильно любила раньше. И в довершение — длинные, почти по копчик, белые волосы, собранные в высокий конский хвост.
Пусть Настя никогда не считалась красоткой, но внешность её цепляла на крючок, так же, как и взгляд: манящий, томный, глубокий.
— Здравствуй, Ида, — первой поприветствовала её Настя и встала из-за стола. Надо заметить, чистого стола, на котором было разве что несколько папок, тонкий ноутбук и парочка дорогих ручек в футлярах.
— Здравствуй, — коротко ответила Ида и без малейшего стеснения вошла в кабинет, а затем вальяжно уселась на одном из диванов.
Кабинет у Насти оказался просторным. Хотя почему «оказался»? В отличие от всего остального клуба, кабинет совершенно не изменился с тех пор, как принадлежал предыдущему владельцу. Ида даже помнила, как в одну из попоек ей стало плохо, и она заблевала кожаный диван, на который села Марина, последовавшая за ней в кабинет.
— Я ведь даже не поверила Маришке, когда она сказала, что наша Морская Звёздочка устроила скандал в фойе, — продолжила Настя. Она обошла стол и пышными бёдрами присела на его крышку, скрестив длинные ноги в лодыжках.
А Иду всю передёрнуло. «Морская Звёздочка» — так её называл Кеша, когда между ними было всё нормально, и «Мерзкая Водоросль» — когда отметка отношений стремилась к нулю или же когда они оба немного трезвели.
Вот и сейчас Иде показалось, что она протрезвела, и настроение её резко упало вниз.
— Значит, плохо меня знаешь, раз не поверила, — процедила Ида и, нащупав в кармане пачку сигарет, достала её. — Я закурю?
— Извини, но нет, — покачала головой Настя. — Здесь больше не курят.
— Что так? — изогнула бровь женщина, но пачку убирать не стала.
— Новый хозяин — новые порядки, — равнодушно ответила Настя, которая только внешне оставалась всё той же девчонкой, которую Ида хорошо помнила. А вот внутренне Настя, казалось бы, изменилась до неузнаваемости. Изменилась, как и сама Ида.
— А что случилось со старым?
— С Денисом-то? — спросила Настя с лёгкой усмешкой на губах.
И Ида наконец-то вспомнила прошлого хозяина заведения. Имя потянуло за собой образ костлявого худощавого мужчины со злым взглядом и самую малость орлиным профилем. Человека с грязным языком, который комплиментами считал пошло-вульгарные мерзости. А ещё человека, любившего ввязываться в драки: на любой вопрос ответ был один — кулак.
— Отдыхает и работает за счёт государства, — с иронией ответила на свой же вопрос Настя. — Савельев постарался, насколько я знаю. Его прикрыли буквально через полгода, как Попугай уехал за границу.
Она показала одной рукой кавычки в воздухе и усмехнулась, словно знала, что история про работу за границей не больше, чем фикция. Ида никак не отреагировала на провокацию и задала встречный вопрос:
— А ты тут как оказалась? Обольстила нового хозяина, и он тебя поставил управляющей?
— Нет, уговорила папу выкупить клуб, когда его выставили за бесценок на торги. Дениса ведь лишили почти всей его собственности, оставили только квартиру — и то, наверное, потому что в ней прописана его бабушка и сын. Он ведь знатно так покуролесил в своё время... Наркотики, отмывание денег, мелкое и крупное мошенничество. Ты вот знала, что у него с несколькими автосалонами была схема отмыва через автокредиты? Брали с улицы людей, готовых на всё, оформляли в «Персию» на крупную должность с хорошей зарплатой, проводили через налоговую, а затем брали на них кредит на машину. Деньги с кредитов забирали себе, а машины так и оставались в салоне.
Ида постучала ногтем по дивану и хмыкнула:
— Интересненько.
— Да, — кивнула Настя. — Кеше повезло, он вовремя смотался, а то его, скорее всего, вместе с Денисом-то и накрыли бы.
— А жена его?
— Ева? В городе ещё, насколько я знаю. Но я бы на твоём месте с ней не пересекалась. Она тогда-то тебя недолюбливала, а сейчас и подавно.
Ещё один образ вслед за именем. Хабалка под маской интеллигентки. Пышногрудая блондинка, вечно вещающая о манерах и о том, что порядочной женщине нельзя матершинить. Вот только этой порядочной женщине ничего не помешало разбить бутылку и порезать лицо девушке, которая ответила на ухаживания её мужа. Ида помнила, как после Денис и Ева дрались прямо на танцполе клуба, и он оттаскал собственную жену за волосы, а она прокусила ему руку до крови.
— Это ещё почему? Не помню, чтобы я хоть как-то ей вредила. Или она всё ещё ревнует ко мне своего Дениску? Ты ей передай, пусть не переживает, я не фанатка тюремных встреч. Хотя и свободный он был мне не шибко-то и нужен.
Ида даже рассмеялась, а Марина поджала губы, в то время как Настя, склонив голову к плечу, произнесла:
— Дело не в ревности, а в денежной жадности. Ева проходила по статье как его подельница. Не знаю, как так вышло, но ей из-за ребёнка дали отсрочку на четырнадцать лет. Их мальчишке года даже не было. Так что сядет Ева после того, как её сын паспорт получит, если до того времени никак не накосячит.
— А я-то тут при чём? — Ида в принципе понимала, к чему клонит Настя, но решила уточнить.
— В последний раз, когда я её видела, она меня убеждала, что это вы с Кешей решили таким образом спрятать какие-то свои махинации или просто отомстить. Ведь вы оба уехали из города накануне разразившейся драмы.
— Знаешь, таким макаром можно обвинить кого угодно, кто уехал из города в это время, — сделала вид, что не придала значения Настиным словам Ида.
— Я ей то же самое сказала, — кивнула новая хозяйка клуба. — Но ты ведь знаешь, какая она, наша Ева?
— Хотелось бы забыть, — ответила Ида, и, всё-таки наплевав на Настин запрет, достала сигарету и вложила в рот. Но не закурила. Не успела.
— Тогда почему ты здесь? Если не чтобы вспомнить молодость? — таки задала интересующий её вопрос Настя.
— Музыку пришла послушать, — пожала плечами Ида. — У вас тут сегодня какая-то новая группа играет.
— Ах да, «Чейз», — кивнула женщина, явно осведомлённая о делах своего заведения куда больше, чем когда-либо был Денис. — Протеже моего мальчика.
— Неужто остепенилась? — с усмешкой спросила Ида, подавшись вперёд.
— Нет, просто обзавелась несколькими постоянными партнёрами. Что-то вроде гостевого брака, только на шведский мотив.
— Ты всегда была нестандартной, — фыркнула Ида.
— Нет, я просто всегда любила себя. Это куда проще, чем ломать свою жизнь из-за мужчины. Хотя ты об этом знаешь куда лучше меня.
Ида закурила. И выпустила несколько колец дыма в Настину сторону. Осведомлённость той о некоторых аспектах биографии Иды её саму бесила. Хотя Ида сама была виновата: нечего было открывать рот по пьяни.
— Ладно, Ида, общаться с тобой, конечно, интересно, но мне работать надо. Да и музыканты твои скоро начнут выступление. Так что не буду тебя отвлекать, раз ты тут только ради них.
***
Выйдя из директорского кабинета, Ида ощутила себя как-то странно. Она сделала от силы пару шагов и привалилась к стене. Её накрыло тихой тревогой или даже паникой. Такой, когда сам ещё толком не понимаешь, что именно тебя напрягает. Когда в голове роятся мысли, а ты не можешь ухватить ни одну за хвост, как серую кошку в комнате.
Ида настолько погрузилась в себя, что не заметила Марину, последовавшую за ней из кабинета. Она достала ещё одну сигарету из пачки и крутанула колёсико зажигалки, но поджечь не успела.
— Здесь стоят датчики дыма, — достаточно громко, чтобы перекричать музыку, произнесла Марина, и Ида, вздрогнув, опустила зажигалку.
— А в кабинете их нет? — усмешкой спросила Ида.
— Настя иногда курит, так что там их отключили, — ответила Марина и подошла ближе.
— Ясно, — буркнула Ида и, отцепив себя от стены, пошла к лестнице, ведущей на первый этаж, стараясь не обращать внимания на Марину, тащившуюся следом, как какая-нибудь компаньонка, призванная контролировать свою госпожу, чтобы та не упала в грязь лицом.
Забавно, конечно, но неужели Настя так сильно боится, что Ида выкинет какой-нибудь фортель, после которого той придётся закрыть свой клуб, так скажем, на ремонт? Мелькнувшая мысль позабавила женщину, и это непонятное чувство тревоги немного отпустило её.
— Марин, — позвала она, — и сколько вы с ней уже вместе?
— С первого класса, — ответила женщина.
— И тебе всё ещё не надоело быть её секретаршей? — с издёвкой спросила Ида. — Марина, а как же карьерный рост?
— У тебя отвратительное чувство юмора, — ответила женщина.
— Разве кто-то говорил, что я шучу? — поинтересовалась Ида и, не получив на свой вопрос никакой реакции, остановилась. — Ладно, Мариш, иди к своей хозяйке. Торжественно клянусь не устраивать дебошей: послушаю музыкантов и поеду домой.
— У тебя нет браслета. Без него тебя не будут обслуживать и попросят на выход сразу же, как заметят.
— Ну, так дай мне браслет, — пожала плечами Ида.
— На сегодня я твой браслет, — отрезала Марина.
— Что, прям настолько мне не доверяете? Может, мне просто уйти?
— Настя же сказала, что ты можешь послушать своих музыкантов.
— Да не мои они! — вспылила Ида, которую подобная формулировка немного нервировала. — Мне что, уже нельзя интересоваться группой?!
— Можно, — ответила Марина. — Пойдём я провожу тебя в Настину ложу. Оттуда лучший вид на сцену.
— Пойдём, — кивнула Ида, понимая, что её решили практически запереть, так сказать, оградить общество от неё.
Так называемая Настина «ложа» оказалась небольшим альковом на межэтаже, куда можно было попасть, только вернувшись на первый этаж и пройдя мимо сцены через весь танцпол, поднявшись по нескольким ступенькам. Хотя «альковом» маленькую комнатку с несколькими мягкими диванчиками можно было назвать с натяжкой — всё-таки ложа была куда крупнее стандартного алькова. Однако стоит отдать должное: так как ложа располагалась чуть выше уровня первого этажа, вид на сцену открывался действительно хороший.
Марина проволокла Иду через весь танцпол прямиком к нише и, можно сказать, буквально втолкнула её туда, а сама села на входе, точно маленький цербер, чем немало так позабавила Иду. Вот только изначальный план полетел псу под хвост.
Ида сидела, ждала начала концерта и во все глаза смотрела на сцену, пытаясь разглядеть Сашиного брата. Она думала, что тот непременно должен быть где-то рядом со сценой, раз уж обещался прийти. Но народу становилось всё больше и больше, а рыжей макушки среди них всё так же было не видать, отчего Ида начинала злиться.
Как так-то? Она пришла сюда из-за него! Устроила скандал из-за него! Встретилась со своим прошлым из-за него!
А его тут нет!
Все попытки Марины завести разговор потерпели крах, так как Ида была совершенно точно не настроена на эти самые разговоры. Предаваться воспоминаниям не было её любимым развлечением, скорее пыткой.
В принципе, она даже обрадовалась, когда музыканты всё-таки начали играть, хоть немного отвлекая её. Ида сделала вид, что всецело сосредоточилась на музыке — такая вся из себя одухотворённая личность — и Марина больше не предпринимала попыток её отвлечь.
Под светом прожекторов Вив, девчонка с немаленьким самомнением, начала петь. Лирично, с надрывом, удивительным образом цепляюще. Но совершенно не так, как того требовала клубная атмосфера.
Ида сидела смотрела на блондинку в драных джинсах и рваной рубашке и, что удивительно, вслушивалась в текст. Она ведь раньше никогда не интересовалась текстами группы «Чейз». И то, о чём пела Виктория, поставило Иду в тупик.
Пока ты резал меня без ножа,
Я, что странно, совсем не боролась.
Быть может, болела моя душа,
Ведь на тебя она напоролась.
Мой страх не превыше тоски,
И печаль я не прячу за маской.
Глупость, но это не я, кто боится огласки…
Ида не могла понять, почему девушка решила начать концерт именно с этой песни. Но продолжала вслушиваться. И, удивительное дело, молчащий зал, тоже слушал.
У тёмного принца паршивая маска,
Ведь он пришёл не на тот маскарад,
На этом дне не верю я в сказки,
И звёзды Морские тут, увы, не горят.
Ида ощутила, как по коже пробежал холодок. Было что-то в тексте такое, что завораживало, цепляло, и мелодично-хрипловатый голос Виктории как нельзя лучше ложился на музыку, такую же неспешную и надрывную. И Иде показалось, что то был своеобразный стратегический ход. «Чейз» не пытались зажечь и раскачать зал. Не пытались, так сказать, преподнести себя в лучшем свете. Они словно бы пошли от обратного и просто заявляли: «Это мы, а это — наша музыка».
Ты думал, я феникс и что я вновь лишь сгораю.
Что поднимусь я из пепла вновь к звёздам.
Но нет, я на дне.
И только пучина морская
Не даёт меня уничтожить.
И только когда отзвучал последний аккорд песни, Виктория наконец заговорила с залом:
— Как вам? — крикнула она в микрофон. — Это новая песня для нашей группы, и мы решили именно с неё начать знакомство с вами. Удивительно, но мы так и не дали ей названия, но поспешили исполнить…
Почему-то именно её слова разбили для Иды весь шарм момента. Словно секунду назад она была околдована, а потом чары спали. Она увидела натяжную улыбку Вив, словно та пыталась строить из себя милашку, которой не являлась, пытаясь понравиться всем и каждому, и тем самым лишь отталкивая от себя Иду.
Ида больше не вслушивалась: дальше пошли совершенно другие тексты, в которых девушка не чувствовала той завораживающей надломленной холодности, что прозвучала в первой песне. Исполняя музыку «ЧИЖа», Виктория будто бы больше не чувствовала того, о чём пела, и фальшивила если не голосом, то душой.
Зал, заворожённый первым исполнением группы, понемногу терял интерес. Танцпол опустел, люди возвращались к своим столикам, но кто-то всё же оставался и даже пританцовывал, хотя музыка «Чейз» совершенно не подходила для клубного формата. Под такую музыку нужно не танцевать, такую музыку нужно чувствовать.
Выступление не произвело того фурора, на который рассчитывала Виктория. Но Ида не видела на лице девушки какого-то сильного разочарования. Возможно, у них с Вив были разные представления о значении слова «фурор».
Только окончательно потеряв интерес к сцене и обратив свой взгляд в зал, Ида заметила возле барной стойки Настю, а рядом с ней и Дара. Эту рыжую макушку она узнала издалека, а уж когда он слегка повернулся, сев полубоком к бару, и его лицо осветила подсветка, сомнений не осталось.
Дарий Клевер в компании блондинки-нимфоманки Насти собственной персоной.
Ида даже подумать не успела, а уже вскочила на ноги и, обогнув маленького возмущающего цербера-Марину, поспешила через зал к бару — благо, тот располагался недалеко, как, в принципе, и всё в «Новом Олимпе».
Настя стояла к Иде спиной и не смогла бы её увидеть, даже если бы захотела. А Дар приближение, так сказать, подруги сестры заметил и во все глаза уставился на неё, пропустив мимо ушей очередной комментарий хозяйки бара. Одет он был в чёрную толстовку с капюшоном и чёрные джинсы, так что неудивительно, что Ида не сразу его приметила. Небось сидел тут всё время, надвинув капюшон на голову, как герой какого-нибудь шпионского романа!
— Думаю, получилось очень даже неплохо. В вашей Вив есть нечто интересное… — разглагольствовала Настя, которая всегда умела чисто по-бабски трындеть. Разговоры в духе «обо всём и ни о чём конкретном».
Ида же в их компанию заявилась, как гром среди ясного неба в самый разгар лета, и, схватив парня за руку, дёрнула за собой.
— Пошли отсюда, — сказала она ему.
Вот только все основные персонажи остались на своих местах, а у Иды банально не хватило сил утащить Дара за собой. Так что картина получилась поистине занимательная или даже нелепая. Однако точно совершенно не пафосная и явно не подходящая для дорогого кино.
Ида, цепляющаяся за предплечье Дара, как обезьяна за ветку пальмы. Дар, смотрящий на подругу сестры со смесью удивления, непонимания и какой-то лишь ему понятной иронии. Настя, во все глаза уставившаяся на знакомую, с немым вопросом в глазах, мол, Ида, что тут творится?
И Марина, несущаяся через весь зал с воплем:
— Ида, пожалуйста, без скандалов!
Тяжело вздохнула Настя, во взгляде которой теперь читалось что-то в духе покаяния судьбе с нотками тихой злости.
А тут ещё и Дар решил, что язык от природы был ему дан, чтобы задавать тупые вопросы.
— Что ты тут делаешь?
Ида вдруг осознала, что ситуация из нелепой плавно перетекает в идиотскую. И так как идиоткой она себя чувствовать не любила, в её голове тут же запустился мыслительный процесс для придумывания лжи. Она отпустила руку мужчины и, отступив на шаг, расправила плечи.
— Ой, так это ты. Извини, перепутала тебя с другим.
Ей показалось, или у Дара дёрнулся уголок губ?
— Это с кем же? — спросил он.
— Вы знакомы? — вторила ему Настя, за спиной которой маячила Марина и по взгляду её Ида понимала, что та тихо молится об её уходе.
— Да, — прежде чем Дар успел что-то сказать, ответила Ида, — младший брат подруги.
— Старший, — поправил её Дар.
— Но не умом.
Парень хмыкнул, а Настя улыбнулась уголками своих ярко накрашенных губ. И от этой улыбки Иде стало как-то не по себе, ведь Настя точно всё поняла.
— Так с кем ты меня спутала? — спросил Дар, чем изрядно позабавил Настю и разозлил Иду.
— Какая тебе разница, малыш? — спросила она, мысленно соображая, как в принципе уйти из клуба и утащить парня за собой. Оставлять Сашиного брата в руках Насти и её специфических наклонностей ей точно не хотелось.
А то окажется милой игрушкой на одну ночь в руках очаровательной Настасьи Тимофеевны и будет потом плакать ночами в подушку, потому что его бросили. Ида плохо представляла себя в роли рыцаря в сияющих доспехах, да и Дар вряд ли походил на принцессу, но мысль о нём, плачущим в жилетку младшей сестры, почему-то позабавила.
— Просто интересно, — ответил он.
Настя же, тем временем положив локти на столешницы и уперев подбородок в ладони, смотрела на них взглядом любительницы мыльных сериалов, которой она, насколько Ида помнила, и была.
Ида фыркнула.
— Интересно ему, видите ли. Малыш, — с нотками нехилого такого пренебрежения вновь протянула она, — не лезь в дела взрослых. Нос ещё не дорос, чтобы в мои дела лезть.
Настя коротко хохотнула, чем вновь привлекла к себе внимание Иды.
— Я-то думала, ты тут из-за музыкантов, — с милой улыбкой змеи в террариуме, произнесла Настя. — А ты тут, оказывается, какого-то мальчика караулишь.
«Какого-то мальчика» — слова крутились в голове, как лопасти вентилятора. А Ида мысленно стукнула Настю головой о стол. Неудивительно, что они никогда не смогли бы стать подругами.
Отнекиваться было уже бессмысленно, и Ида выдала почти филигранную ложь, собранную на коленках за считанные секунды.
— Ну да, ищу здесь своего художника. — с каменным лицом произнесла она и перевела стрелки. — Я тебе не рассказывала, что запустила платформу писательскую?
— Нет, — ответила Настя. — Впервые слышу.
— Неудивительно, ты ведь никогда не интересовалась ничем мало-мальски интеллектуальным, — хмыкнула она, чем немало так разозлила хозяйку клуба. — Собственно, что до Серафима… Понимаешь ли, у нас дедлайны, а этот идиот вместо того, чтобы рисовать для первой главы комикса, шатается по ночным клубам и концертам в поиске вдохновения,
Ида как по нотам разыграла праведное возмущение:
— То я его из одного клуба вытаскиваю, то из другого. Может, его под домашний арест посадить надо было?
— Сомневаюсь, что он хоть что-то нарисует, запертый в четырёх стенах, — ответил ей Дар.
Ида же лишь пожала печами.
— Ну, его всё равно здесь нет. Наверное, приметил меня и сбежал. Так что я тоже пойду. Приятно с вами попрощаться! — и, помахав им всем ручкой, развернулась и пошла к выходу.
Ида куда медленнее, чем могла бы, пробиралась через толпу, оставляя Сашиному брату возможность последовать за ней. Однако от одной только мысли, что он останется в компании Насти, её внутри всю корёжило и скручивало в бараний рог.
Выйдя из зала в фойе, женщина мысленно посетовала, что сейчас не зима и что ей не нужно стоять в очереди в гардероб и ждать, пока ей отдадут её пальто. Всё ещё оставляя Дару хотя бы крохотный шанс, она подошла к парню за ресепшеном, с которым ругалась не так давно, и, чтобы потянуть время, решила перед ним извиниться за скандал. И ему настолько не хотелось иметь с ней дело, что он каждый раз в ответ на её извинения повторял одну и ту же фразу:
— Девушка, всё хорошо, идите.
И вот, когда их диалог в очередной раз зашёл в тупик, а Дара все нигде не было видно, Ида вспылила, послала работника лесом и вышла из клуба в ночь, мысленно матеря Сашиного брата. Затем вспоминала томные жеманные улыбки Насти и материла парня ещё сильнее.
В целом, она понимала, что ведёт себя по-идиотски. Наверное, даже хуже, чем когда бы то ни было. Она ведь надеялась на феерично-неожиданную встречу с накалом эмоций и толикой страсти. А вышло просто тупо. Настолько тупо, что хотелось провалиться под землю. А Сашиного брата предварительно прикопать в ближайшем палисаднике, желательно живьём. С табличкой над могилой «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о бездарном человеке».
Бездарная, правда, в данном случае сама Ида.
Решив перестать вести себя, как идиотка, хотя бы в этот вечер — хотя, скорее, уже ночь, — Ида вызвала такси с твёрдым намерением уехать отсюда. А ещё она решила отобрать у Дара последний шанс на встречу и, перейдя дорогу, углубилась в небольшой скверик, что делил пополам улицу и односторонние полосы движения.
Девушка села на одну из лавочек и уставилась на небо. Ночь выдалась поистине безоблачной и звёздно-лунной. Но как бы абсурдно это ни звучало, ей нравились не эта ночь, а те, что наступали в их городе с приходом осени. Когда на теплицах Яйцевых включали мощнейшие лампы, чтобы подсвечивать посадки, и ночи в их городе становились жёлтыми. Свет отражался от затянутого неба и освещал весь город, а в тех районах, что располагались ближе всего к теплицам, и вовсе казалось, что ночь не сменила день — настоль светло было вокруг.
Наверное, поэтому Ида когда-то и выбрала Питер — своеобразный летний аналог её жёлтым ночам. И почему-то именно ближе к осени её чаще всего тянуло в родной город.
Телефон пропиликал о том, что такси подъехало к клубу, и ей пришлось выйти из сквера и перейти дорогу, чтобы уехать. Не глядя по сторонам, Ида подошла к серебристому седану и, открыв дверцу, плюхнулась на пассажирское сидение.
И только водитель, поприветствовав её, собрался трогаться, как не успевшая заблокироваться дверь за его сиденьем распахнулась и в машину сел мужчина в чёрной толстовке с накинутым на голову капюшоном.
Такой, знаете, своеобразный момент из фильма ужасов. Водитель аж пискнул от страха и, вздрогнув, резко отпустил сцепление. Машина заглохла.
Ида уже собиралась доставать из сумочки перцовый баллончик, который таскала с собой на постоянку, но тут мужчина скинул капюшон, и она признала Дара.
Вот только её почему-то совершенно не обрадовало наличие Сашиного брата в такси.
— Вышел из машины немедленно, придурок! — сквозь сцепленные зубы процедила она.
Однако Дар лишь усмехнулся и, не сказав ни слова, пристегнул ремень безопасности. Что ж, похоже, у вечера всё-таки будет продолжение…
