***
День выдался дюже погожий, и Ида то и дело смотрела в окно, пока они ехали на такси из торгового центра, нагруженные покупками. На её лице то и дело зажигались солнечные лучи, и чувствовала она себя, как ни странно, удовлетворённо. Куда спокойнее, чем в последние недели. Так что, когда Иде позвонил второй её друг — Никита — она испытала лишь радость. Ник всегда приносил с собой улыбку — была у него такая магическая способность, существование которой нельзя отрицать. Хотя Ида всё-таки удивилась звонку, потому что в последнее время Ник удостаивал её своим вниманием крайне редко. Она даже не могла припомнить, когда друг в последний раз звонил ей сам, а не передавал приветы через Серёжу. И всё же она не видела в этом ничего зазорного или странного, и уж тем более не обижалась. Ник просто нашёл человека, которого любит и с которым хочет проводить как можно больше свободного времени. Но даже понимание происходящего вкупе с толикой одобрения не помешали ей напомнить ему о том, что он не объявляется так же часто, как раньше: — Вот это да, кого я слышу? Тебя выпустили из тюрьмы? — Не угадала, — прозвучал ответ. — За хорошее поведение допустили к телефону. Под ошарашенным взглядом таксиста и тяжёлым, полным смирения вздохом матери, Ида ответила: — Бедолага ты наш, не переживай, при следующей встрече передам тебе в батоне ножовку. — Не, ножовка не нужна, — рассмеялся Ник. — Ты мне кое с чем другим помоги. — С чем? — и только ради таксиста, который раскрыл свои уши-локаторы добавила: — Если нужно кого-то порешать, всегда можешь на меня рассчитывать. Бита всё ещё лежит на папином балконе. Ну, и если очень надо, я могу заколоть человека хоть шпилькой. — Похвальные умения, но не в этот раз. Ида, попозировать надо. Подсобишь? — Я надеюсь, голышом? — В платье, — рассмеялся Ник. — Блин. Не хочу в платье! Хочу ню! — Это ты уже с фотографом решишь. У меня мама с полным комплектом платьев и фотографом сидит в Болотинском парке, а модель не вышла и трубку не берёт, — пояснил Никита, и Ида поняла, почему он был таким серьёзным. Когда вопрос касался его матери, Хохмин просто не мог вести себя, как дурачок. — Можешь помочь? Ты же уже позировала для неё. Да и по фигуре всё подойдёт. — Только ради тебя, главный член моего гарема, — согласилась девушка. Ида доехала на такси до дома, отвела Триш с матерью в квартиру, попутно разъясняя им, что едет всего-то подработать моделью у Хохминой, помогла поднять вещи наверх и на том же такси поспешила к парку, так сказать, на подработку, то и дело словесно подгоняя водителя, который не особо-то и торопился, совершенно не осознавая всю важность ситуации, чем немного подвыбесил Иду, и она решила поиздеваться над ним, в красках рассказывая, сколько негативных отзывов и где она напишет, если опоздает на работу. Наконец выведя мужчину, так сказать, на оздоровительный скандал, она буквально выпрыгнула из машины, когда водитель притормозил на светофоре возле остановки у главного входа в Болотинский парк. С матерью Никиты, Оксаной Хохминой, которая по какой-то непонятной причине всех настоятельно просила именовать себя не иначе как «Ксана», Ида познакомилась ещё в университетские годы. Не сказать, чтобы то была занимательная встреча, они просто случайно столкнулись, когда Ксана приходила по каким-то Никитиным вопросам в универ, а Ида ждала Серёжу на ступеньках у главного входа, и их обоих не пустила в корпус женщина, которую Ида охарактеризовала агрессивной смесью охранника и поломойки. Потому что одета та была как поломойка, да и полы как раз мыла, а кричала на них не хуже банши. Так и получилось, что им пришлось вместе сидеть на ступеньках главного входа, потому что лавочки рядом оказались окрашены, и ждать, когда выйдут их «мужчины». И да, слово за слово, они разговорились, и уже тогда у Иды сложилось чёткое представление о ней. Ксана оказалась «женщиной» во всех проявлениях этого слова: лёгкая, воздушная, улыбающаяся миру, способная плакать от умиления и радости. Оксана Хохмина всегда ассоциировалась у Иды с героиней готического романа. Современной героиней. Которая научилась использовать тепло, как оружие массового поражения. Ей достаточно было улыбнуться, чтобы люди открывались ей и хотели помогать. Однако, с другой стороны, эмоции Ксаны лежали на поверхности, и потому её чувства могли легко ранить. Наверное, поэтому Никита всегда горой стоял за мать. Оксану Ида заметила издалека. Такую женщину сложно не заметить, будь той хоть двадцать, хоть пятьдесят. То была стройная блондинка в длинном струящемся летнем платье. Мать Никиты относилась к той категории женщин, которые, старея, не теряют своей привлекательности, в отличие от мамы самой Иды, которую первые же роды заставили располнеть и сильно подорвали здоровье, отчего выглядела та намного старее своих ровесниц. У Ксаны же каждая морщинка и складочка на лице словно становились частью картины и находились на своём законном месте. Вообще, Оксана Хохмина в своё время вполне могла бы стать актрисой, настолько кинематографичной была её внешность, но ранний и неудачный во всех отношениях брак вкупе с разводом тяжело ударили по ней, заставив покончить с детскими мечтами и начать строить что-то другое. И, как известно, женщины склонны делиться с другими женщинами тем, чего никогда не рассказали бы даже своим сыновьям. Так что Иде доподлинно известно, что после отца Никиты в жизни Ксаны не было ни одного мужчины, с которым у неё сложились бы более чем деловые отношения. Мужчинам она доверяла только в работе и никак иначе. Ида прибавила шагу и поспешила к небольшой кофейне возле озера, на веранде которой и приметила Оксану за столиком в компании молодого фотографа, считывающегося по огромному профессиональному фотоаппарату, которой тот все крутил в руках, и скучающего мальчика-визажиста, копающегося в профессиональном саквояже для косметики, а также больших и громоздких чемоданов, которые стояли за их спинами. Ида даже ужаснулась, представив сколько нарядов там может быть. Как оказалось позже, зря беспокоилась, платье было всего одно, но безумно детализованное и пышное. — Идочка! — ласково поприветствовала Ксана, увидев Морину, поднимающуюся по ступенькам к открытой веранде. Она улыбалась так радушно, что Ида не могла не улыбнуться в ответ. — Давно не виделись, моя девочка! Как же я по тебе скучала! Подойдя к ним, Ида наклонилась и поцеловала женщину в подставленную обильно напудренную щёку. У Ксаны имелась довольно забавная привычка: всех знакомых женщин она именовала не иначе как «моя девочка», и возраст «девочки» не играл роли. При этом всех знакомых представителей противоположного пола она звала только «мой мужчина», и в данном случае возраст также не столь важен. — Я тоже по вам соскучилась! — с нотками чрезмерного радушия и инфантильности ответила Ида, заняв свободное плетёное креслице рядом. Ида, несмотря на свою склочную натуру, умела подстраиваться под общество, в котором находилась. Мать Никиты каким-то невероятным образом распространяла вокруг себя, как флёр от духов, атмосферу чисто розового девичника, с пижамами и сладкой ватой, и рядом с Ксаной Ида невольно перенимала её манеру поведения. — Это Ида, — представила её женщина. — А это мои мужчины — Рома и Вова, — представила Оксана, рукой показывая поочерёдно на каждого. Ромой оказался фотограф, а Вовой — визажист. И Ида кивнула им с жеманной улыбкой, приветствуя. — Давайте приниматься за работу! — торжественно воскликнула Ксана и ударила в ладоши, имитируя хлопушку на съёмках. Наряды Ксаны всегда представляли собой произведения швейного искусства. Впервые Ида позировала для её соцсетей в костюме Ледяной королевы. То было ещё задолго до аварии. И девушка с тогда ещё длинными чёрными волосами, насыщенными зелёными глазами, острым, как лёд, лицом и высокомерным взглядом в полупрозрачном льдисто-голубом платье, которое скрывало её полностью и при этом оставляло обнажённой, произвела настоящий фурор в тогда ещё не особо раскрутившемся аккаунте. Платье было куплено практически сразу, а фото не только разлетелось по интернету, но и тиражировалось местными СМИ, которые сразу заметили в то время достаточно известную балерину. Тогда, чтобы закрепить успех, они сделали ещё один фотосет, сыграв сразу и на костюмах, и на личности модели: Ида уговорила директора театра дать им время на съёмку в театральных декорациях. Они отработали Одетту и Оддилию — чёрного и белого лебедя по версии Хохминой. Ида предстала перед камерами в едином, но двояком образе — в белой и чёрной его половине. Своеобразный ангел и демон, злая и добрая. Причём у костюма была своеобразная фишка: лиф платья, расшитый баснословным количеством страз и бусин, образовывал градиент перехода из чёрного в белый, и этот же градиент повторялся на пачке. Это был ещё один фурор. И, как ни странно, именно эти кадры использовали потом СМИ при подготовке статьи об аварии, разместив их рядом с изображением разбитой машины. В этой статье имя Иды журналисты полоскали так, как ни одна прачка не смогла бы. Соглашаясь на новую фотосъёмку, Ида ожидала подобного наряда. Мощного, запоминающегося. И не разочаровалась, когда в маленькой каморке в задней части кафе, которую арендовала Ксана, увидела изумрудно-зелёное платье до колен с пышной юбкой, облегающими рукавами, высоким воротником и наглухо закрытой грудью. И, как вишенка на торте, завершал образ корсет с вручную вышитыми змеями и яблоками. Это было завораживающе. В это платье Ида никогда в жизни не влезла бы сама, поэтому Ксане пришлось буквально запихивать её в него. И если все татуировки скрылись платьем, то шрамы на колене пришлось маскировать зелёными лентами, которые оплетали ногу и ступню. — По задумке модель должна была быть босой, но так тоже подойдёт, — пояснила Ксана, обвязывая изувеченную ногу. — Благо, мы взяли с собой парик. Нам в кадре нужны длинные белые волосы, чтобы завершить образ. И действительно — парик вписался, как надо, как и макияж, который буквально перекроил лицо Иды: с зелёными потёками, стразами, накладными ресницами. Ида смотрела на себя в зеркало и буквально не находила ничего общего с собой прежней. — А как называется наряд? — спросила она, склонив голову к плечу и изучая детали костюма. Ксана всегда давала имена своим творениям. — Царевна Лягушка, — ответила Ксана, взмахнув рукой. — Мы фотографируем Царевну Лягушку в Болотинском парке? — уточнила Ида. — Это Ник придумал? — Кто же ещё! Я не настолько гениальна, как мой мужчина. И Ида лишь усмехнулась, ведь такие слова от создателя подобного шедевра нельзя было воспринимать всерьёз.***
Все те, кто хоть раз называл работу модели лёгкой, должно быть, не парились на солнцепёке в платье из плотной парчи и бархата несколько часов, пытаясь удержать на лице выражение полного удовлетворения. Так что Ида, которая точно знала об этом, никогда в жизни не назвала бы работу модели «простой». Она в целом не могла никакую работу назвать простой — будь то швея, модель, редактор, фотограф или балерина. Ида совершенно не могла понять, как люди могут обесценивать чужой труд и время, и это её чертовски злило. Каждая съёмка, на которой Ида позировала для Ксаны, чисто символически, но оплачивалась. Так, в гардеробе Иды появился брючный костюм классического кроя, словно с мужского плеча, декорированный цепями, и невероятная шёлковая блуза — такой парадно-выходной комплект, когда нужно быть сдержанной, но при этом эпатажной. И Ида даже не удивилась, когда Ксана подошла к ней и предложила пошить наряды на свадьбу Никиты для неё и Триш. Было это как раз в перерыв, который они взяли, чтобы визажист подправил потёкший от жары макияж. Ида, к сожалению, не была роботом, поэтому потела, как обычный человек. — А вы успеете? — спросила она, стараясь не сильно шевелить губами, пока Вова правил тон. — Вы же наверняка будете ещё и для Таши шить... — Конечно, буду! — воскликнула Ксана. — Это же моя девочка! Но здесь всё немного проще — я над её платьем работаю ещё с тех пор, как они с Ником начали вместе жить. Я, когда её только увидела, сразу поняла — это наша девочка. И Никите так и сказала, что лучше Таши он не найдёт. Так что мне всего-то и нужно посадить его по фигуре; Таша как раз на днях приедет в ателье. — А если бы у них не сложилось? Ксана лишь махнула рукой, словно подобного варианта просто и не могло быть. А Ида продолжила работу. Последние кадры они доснимали уже на закате. И вид на Болотинский парк, тонувший в сумерках и красноватом зареве, был завораживающим, а кадры вышли поистине чарующими. Такими, при взгляде на которые хочется непременно посетить это место. Ида увидела их на экране ноутбука фотографа как раз после того, как переоделась в каморке в свои привычные чёрные вещи и смыла макияж. Рома сидел за столиком, пил чай и отсматривал получившийся материал, что-то сразу выбраковывая, а что-то перекидывая в папки для дальнейшей редактуры. Она пристроилась рядом и так же уставилась в монитор — когда видишь результаты проделанной работы, даже усталость начинает казаться каким-то возвышенным чувством. На большинстве кадров лицо Иды засвечивалось лучами заходящего солнца, смазывающими черты. А вот белые волосы, зелёное платье и характерные пейзажи Болотинского парка запечатлелись идеально. Тот, кто хоть раз прогуливался вдоль искусственного озера, сразу узнал бы его. Неудивительно, что в голове девушки на скорую руку сварганился план очередной игры с очередным человеком. Она, слегка ухмылялась, когда попросила фотографа переслать ей несколько кадров, где лицо не считывалось. И тот, лишь самую малость удивившись такой просьбе, выполнил её. В меню заведения, рядом с которым проводилась съёмка, человеческой еды не имелось, а все участники фотосессии к вечеру безумно проголодались, так что, с чемоданами наперевес, они потопали к ближайшему фастфуду, чтобы, так сказать, вознаградить себя за проделанную работу. Ида, у которой отношения с едой были не особо дружественные, лишь наблюдала за тем, как двое мужчин уплетали огромные бургеры, и пила кофе, выедая листы салата из своего ролла и сковыривая кляр с креветок. Ксана, знающая об Идиных проблемах, лишь качала головой и понимающе улыбалась. Всё, что могла, мать Никиты сказала уже давно, и к психологу советовала сходить не единожды. Или хотя бы найти человека, который выслушал бы Иду и всё понял. Но то было давно, ещё до рождения Триш, когда Ида была совсем не стабильна. Сейчас же она не ела скорее из-за чувства предвкушения чего-то глобального, чем из-за тараканов в голове, о чём и сказала Ксане, чтобы та не сильно за неё переживала, прежде чем сесть в такси. И, только возвращаясь домой по украшенному огнями ночному городу, Ида впервые залезла в соцсети, где её ждало море неотвеченных сообщений от Дария Клевера. Она ведь и не заметила, что игнорировала Сашиного брата почти неделю. И не потому, что играла в какие-то игры, хотя со стороны это так и выглядело. В эмоциональном плане ей просто было не до него. А он всё это время писал, словно не улавливая намёка. Ида открыла чат и принялась читать. «Почему в последнее время все знакомые мне женщины угрожают расправой бедному мне?» — таким было первое сообщение, пришедшее утром четверга. Затем шла фотография с очень отощавшей собакой и подписью: «Я мог бы стать принцем на белом коне, но пока что у меня есть только пёс по кличке Принц». В пятницу тишина. А в субботу новое сообщение: «Жаба, я боюсь! Неужели ты готовишь план мести?» Пустота в воскресенье. И затем целое стихотворение в понедельник:Раз — ты молчишь, и вокруг темнота. Два — всё никак не дождусь я письма. Три — может, хватит устраивать мне мучения? Четыре — пойдём лучше кушать вместе печенье!
Загадочно улыбнувшись, Ида быстренько сменила аватарку и, прежде чем успела передумать, написала ответ: «Пойдём, если сможешь меня найти». Так началась самая большая игра в её жизни.