***
Со статистикой я закончила примерно к обеду и с папочкой на перевес потопала в отдел бухгалтерии, готовая принять бой от Натальи Васильевны и её розового ковра и плюшевого медведя Ванюши. Если честно, я так до сих пор и не разобралась, почему половина бухгалтерии у нас полностью оцифрована, а половина или, скорее, большая часть прекрасно себе существует в бумажном варианте. Возможно, Белозёров на пару с Натальей Васильевной проворачивает какие-нибудь махинации по уходу от налогов, но я в это не вникаю. Здесь хорошо работает принцип «меньше знаешь — крепче спишь». Главное, что зарплата вовремя приходит на карточку. Глубоко вздохнув, наверное, как дайвер перед погружением, я постучала и открыла дверь. Возможно, у меня судьба такая — находить всяких там Наташ в курьёзных ситуациях с их кавалерами. Потому что, стоило двери пошире распахнуться, моим глазам предстала буквально хуманизация сценки, как два кота, на которых вылили ведро воды, разбегаются в разные стороны. И так уж вышло, что у этих котов одна розовая губная помада на двоих. А вид такой всклокоченный, словно они дрались. Я, конечно, ни на что не намекаю, но, возможно, члены их семей должны мне доплачивать за то, что я помешала случиться акту измены. — Наталья Васильевна, — широко улыбалась я, словно ничего не произошло, — я вам тут сводочку принесла по проекту. Возьмёте? — Да… да, конечно… Александра Петровна, п-п-положите на стол, — всё ещё слегка задыхаясь ответила бухгалтерша, и вид у неё был такой расстроенный, что, не будь я приверженицей моногамности, пожалела бы. Под недовольным взглядом Ванюши я прошла в кабинет и широким жестом положила папку на стол, а потом принялась рассказывать, что, собственно, в этой папочке такое и куда это всё нужно приколоть. И чем дольше я говорила, тем больше ненависти и грусти было в их глазах. Я бы говорила ещё долго, но тема себя исчерпала, а высасывать разговор из пальца не хотелось. Так что, покончив с данной формой развлечения, я попрощалась и вышла из кабинета. И ещё не успела толком закрыть дверь как услышала горестное восклицание Натальи Васильевны: — Ванюша, может, мы прокляты? И знаете что? Это вполне себе разумная мысль. Каждая их попытка к измене заканчивалась каким-нибудь дичайшим курьёзом. И чем ближе к измене они были — тем хуже вырисовывался дальнейший сценарий. Так что, скорее всего, на её дрожащем Ванюше стоит какой-нибудь мощный блок от любовниц. Марфа Васильевна определила бы точно и какой именно и на чём поставлен, я же могла только пальцем в небо ткнуть и с вероятностью в пятьдесят процентов ошибиться. Дар — штука такая, с годами, если не развивать и не поддерживать, просто отмирает, как рудимент в процессе эволюции. Так что я могла спокойно желать людям гадости, и с ними ничего не случилось бы — максимум какое-нибудь лёгкое недомогание. А вот если мамочка пожелает чего-нибудь гаденького человеку, который её бесит — ну, диарею, например, — этот самый человек замучается по врачам бегать, чтобы вылечить свой недуг. Может, поэтому Марфа Васильевна и была такой сдержанной и отчуждённой, ведь каждое её слово и желание чаще всего имело последствия. И чем сильнее эмоция — тем явнее последствие. Я недалеко ушла от кабинета, когда заметила Хохмина, направляющегося в бухгалтерию. Не знаю, чем я думала — возможно, всё той же женской солидарностью, — когда пошла ему наперерез. Так сказать, совершила практически полицейский перехват. Никита, замерев на месте, обалдел и спросил совершенно серьёзно, без привычных ноток комика на пол ставки в голосе: — Саш, что-то случилось? — Там занятые люди сидят, — пояснила я. Никита в сердцах выдал слово на букву «б», чем меня уже не удивил, а затем спросил: — Насколько занятые? — Ну, когда я зашла, на пару губы красили. — И вытянула губы трубочкой в намёке, а затем ещё и причмокнула. Никита же вышел на бис с различными вариациями слов на буквы «б» и «п». — Неймётся же некоторым, — процедил сквозь зубы он, и я согласно кивнула. — Даже дверь закрыть не додумались. — Идиоты! — хмыкнул Никита и потрепал себя по голове. — Знаешь, есть такое правило: «делу время, потехе час» — но, похоже, они его не знают. Как думаешь, если я сейчас зайду, каков шанс, что они продолжают предаваться жаркой страсти? Я пожала плечами, мол, с ними не угадаешь. Я ведь и сама не ожидала, что напорюсь на сцену из дешёвенького офисного романчика с одним лишь отличием, что наши главные герои не подходят под типичный образ данного рода парочки. Переглянувшись с Никитой, я взяла его под руку и, скомандовав «пошли отсюда», повела его за ручку от бухгалтерии подальше. Ни дать, ни взять мама и великовозрастный детёнок. Наверное, в голове Хохмина промелькнули подобные мысли, потому что он вдруг нагнулся к моему уху и заговорщицким тоном произнёс: — Мамочка, а ты вообще в курсе, что наш папа по проституткам ходит? И я, сбившись с шага, уставилась на Хохмина, пытаясь понять, что конкретно он имел в виду. Либо он просёк фишку, что мы с Психом типа вместе и теперь таким образом намекает мне, что нас раскрыли и вообще шпион из меня так себе. Либо просто шутит. Либо… В общем, так и не определившись, о чём речь, я просто спросила в лоб: — Ты это к чему? — К тому, мамочка, что я не хочу жить в неполноценной семье! Там, мама, папа, семейные ценности и всё такое. А у тебя, между прочим, хорошего мужика из-под носа уводят какие-то проститутки, — распинался Хохмин и так подмигивал мне одним глазом, что создавалось впечатление, что тот у него косит. Ну, или у мужчины нервный тик. В общем, не умел он подмигивать одним глазом по-человечески. Я, наверное, с минуту стояла и смотрела на Хохмина, а потом всё-таки не выдержала и рассмеялась. Я думала, что только я страдаю такой болезнью, как солидарность головного мозга, а нет — вот ещё один представитель нашёлся. Правда, поздновато он в свахи заделался. — А ты мам, не смейся! Уведут! Локти обкусаешь! — Чьи? — Свои? — то ли спросил, то ли пояснил Никита. — Нет, сыночка, свои не буду. А вот любовницу покусать могу. Ей потом прививка от бешенства понадобится. Хохмин понимающе кивнул, слегка выпятив подбородок, и, протянув мне кулак для удара, добавил: — Боевая. Я, не долго думая, стукнула костяшками об его кулак. А потом он склонился ко мне и прошептал на ухо: — Если что, у меня дома есть клюшка для хоккея, и я знаю, у кого одолжить биту. Если будет изменять, прикопаем папулю в ближайшем палисаднике. А над его могилой посадим дуб, и цепь на него повесим — ну, чтобы Тазу было не грустно без хозяина. Будет, так сказать, ходить по цепи кругом. — Ну, а чтобы всё было совсем шедеврально, просверлим в дубе дырку, положим туда блютуз колонку и будем включать сказки время от времени. И мы стукнулись кулаками ещё раз, потому что такой бред мог прийти только в наши головы. В этот момент я поняла: если мы с Хохминым мыслим и не совсем одинаково, то в равной степени слегка безумны. И мне это очень нравилось. С недавних пор Никита импонировал мне, как человек. Я бы с удовольствием понаблюдала за тем, каким отцом он станет. Мне почему-то рисовался образ строгого, но вечно иронизирующего папы. Ну, того, который за проступок заслуженно всыплет по первое число, а потом будет вести себя так, словно никакого проступка и не было, разве что потом пошутит над тем, как пытался вытащить ребёнка из лужи, а тот отбивался так, словно его тащат на казнь. Однако болтать с Никитой долго у меня не получилось. Мы отошли от кабинета бухгалтера на десяток метров, не больше, когда у него зазвонил телефон, и весёлое настроение Хохмина как ветром сдуло. Мужчина достал смартфон, и одного только взгляда на него стало достаточно, чтобы из хохмача он превратился в блондинистую версию вечно серьёзного Психа. — Да, мамуль, привет, — произнёс он, поднося трубку к уху. И то, как именно это «мамуля» прозвучало, в корне отличалось от всех тех обращений, что кидались в мой адрес. Серьёзно, с любовью, с уважением. — Что-то случилось? Я стояла очень близко к Нику, так что дословно услышала ответ: — Ники, мужчина мой, что делать? Модель… Я не могу до неё дозвониться, — голос у его матери оказался достаточно молодым, высоким, с нотками придыхания. И мне почему-то сразу же нарисовался образ инфантильной старушки, которая теряется на ровном месте и звонит сыну, чтобы он её спас. — Ты где? — спросил Никита. — В Болотинском. С моими мужчинами. — Ясно, — кивнул мужчина. — Попейте там чайку в какой-нибудь кафешке. А я пока что-нибудь придумаю. И не успела я даже толком опомниться, как он положил трубку и, попрощавшись со мной, поскакал куда-то по коридору, возможно, в сторону своего кабинета. А я, потупив некоторое время и заметив, как Ванюша таки вышел из кабинета бухгалтера, потопала к себе.***
Вот только дотопать до собственного кабинетика мне было не суждено. Я как раз подошла к лифту, чтобы подняться на свой этаж, когда меня чёрт — не иначе — дёрнул посмотреть в окно, из которого открывался ну просто сказочный вид на парковку. А персонажи у сказки были следующие: Серёжа в роли Психа с повреждённым серебристым конём, голубенький эвакуатор и эвакуаторщик. Эта сцена удачно так воскресила в моей голове песенку из «Чебурашки» про волшебника и бесплатное кино. Мужчина в костюме с портфельчиком явно был представителем страховой фирмы, приехавшим засвидетельствовать повреждения коня. И, к сожалению, моих сказочных познаний хватило лишь на то, чтобы дать ему статус Конюха Бюрократического. Вы, наверное, уже поняли, что данной сказке не хватало личной ведьмы, так что вместо того, чтобы на лифте подняться, я спустилась в холл, где больно много работников «РеклаМамы» пили кофе из бумажных стаканчиков и старательно делали вид, что смотрят куда угодно, а не на парковку. Вот только получалось у них это не то чтобы беспалевно. Состроив свою самую серьёзную мордашку на свете, я потопала на улицу, делая вид, что иду сугубо по делам к начальнику, а не из праздного любопытства. И я как раз успела выйти, когда услышала негодующее восклицание Психа: — Подождите-ка, от пятнадцати до двадцати дней на рассмотрение?! Что вы там рассматривать собрались?! Покадрово любоваться, как этот псих мою машину насилует?! — Сергей Павлович, не кричите на меня! — ответил ему Конюх Бюрократический. — Это стандартная процедура! — Так себе стандарт! Вы понимаете, что я без машины остаюсь на месяц, а то и на два, хотя тут работы дня на три — не больше, — и всё из-за вашей чёртовой бюрократии! — Стоит заметить, что я слегка отфильтровала речь начальника. — Давайте мне тогда подменный! Конюх слегка помялся, прежде чем ответить: — В нашем договоре это не предусмотрено. — Просто сказочно! — Лицо у Психа было такое, что он прямо сейчас прибьёт господина Бюрократического. И от преждевременной кончины того спас только Эвакуаторщик — грузный мужчина в комбинезоне и кепочке, — который как раз закончил крепление машины и подошёл к ним с какой-то папкой документов на подписание. Так что, пока Псих расписывался то тут, то там, я стояла возле клумбы и ждала удачного момента, чтобы подойти. Потому что просто так лезть под горячую руку и набивать шишки за любопытство не хотелось. Одним глазом я следила за Серёжей, а другим — за коллегами в холле, которые очень сильно походили на рыбок в аквариуме. Удивительное дело, но во всей этой охочей до сплетен толпе я не заметила Нину, которую считала чуть ли не главным сборщиком новостей в агентстве. Не знаю, почему я вдруг вспомнила о ней, ведь последнее время мы разве что в коридорах сталкивались и здоровались, как сегодня. Яйцева, так сказать, потонула в череде событий, но всё же мне было интересно, что там творится в её жизни и как продвигаются её планы по завоеванию неприступной крепости в лице Мочалина. Так что, не дав себе времени на то, чтобы передумать, я достала телефон и написала стажёрке лаконичное и заезженное до дыр «Привет. Как дела?». Потом осознала, что мы с ней сегодня уже здоровались и брезгливо поморщилась от тупости сообщения. Но менять ничего не стала, потому что ещё глупее было бы сообщение «Ой, извини, мы же сегодня уже здоровались». Ответ от Нины не заставил себя долго ждать. «Паршиво», — написала она, и через секундочку дострочила: — «Меня отправили перебирать коробки на складе. Скажите, Психич мне так мстит или ему действительно нужны эти треклятые футболки?» «Какие?» — спросила я, не понимая, что происходит, и попутно наблюдая за Серёжей и его спором с Конюхом. Псих на чистом упрямстве пытался выбить себе подменный автомобиль, но у него никак не получалось: представитель страховой компании ссылался на то, что у него нет таких полномочий, но пострадавший может попробовать обратиться к высшему руководству напрямую. «С мерчем», — прилетел ответ в компании с блюющим смайликом. Ну, я, конечно, удивилась. Потому что совершенно не представляла, зачем Психу могли понадобиться футболки «Я из РеклаМамы», так что коротко ответила, что выясню и убрала телефон в карман. Псих как раз заканчивал с бюрократической составляющей дня и, о чудо, сам заметил меня и даже помахал рукой в знак приветствия. И я помахала в ответ, сопроводив это короткой пантомимой, подразумевающей следующее послание: вообще-то неплохо бы поесть. Псих понимающе кивнул и произнёс: — Ладно, Виктор Прокопьевич, я вас понял, попробую решить вопрос иначе, хотя, честно, не понимаю, почему вы не можете согласовать этот вопрос сами. — Не моя компетенция, — настаивал Конюх, у которого, удивительное дело, имелось нормальное имя, а не прозвище, которым я его наградила. — Да я уже понял, — махнул рукой Серёжа. — Но вообще-то у меня обед, и неплохо было бы поесть. — Да-да, конечно, — кивнул Виктор Прокопьевич, и вид у него был такой, словно он безмерно рад распрощаться с Серёжей, но корпоративная этика не позволяла послать его лесом. — От вас уже ничего и не требуется — в документах вы расписались, так что не буду вас задерживать. Серёжа же лишь кивнул ему и, всё так же не прощаясь, потопал в мою сторону. Ну а я тем временем задумалась о слухах, которые уже витали в стенах агентства. Ну, о тех, в которых Псих встречается с проституткой. И моя писательская душонка отчаянно пыталась придумать, как в эти самые слухи может вписаться моя фигуральная персона. Вряд ли кто-то додумается, что проститутка из рассказов Олега не кто иная, как Клевер Александра Петровна. Моя больная фантазия тут же подкинула сотни других более подходящих вариантов. Что-то в духе санта-барбары, где израненный душой Серёжа находит отдушину в верной помощнице Саше, а потом разгневанная проститутка вылетает из-за угла и пытается выдрать бедолаге Сашеньке волосинки. В общем, вы, наверное, не удивитесь, если я скажу, что, когда Псих подошёл ко мне, я хихикала в кулачок. Серёжа вскинул бровь и спросил: — Что на этот раз? — Думаю, где купить качественный парик, если твоя девушка-проститутка выдерет мне все волосы, — ответила я и заржала в голос, потому что плотину прорвало. Серёжа моего веселья не оценил и зло проворчал: — Надеюсь, судебная система на пару с бюрократией отымеет его во все щели. Не знаю почему, но его высказывание заставило меня сложиться от хохота пополам. — Правоохранительный БДСМ-марафон, — сквозь смех выдавила я. — Я бы посмотрела, как такое продавали бы в соцсетях. И в этот момент Психа тоже прорвало: он буквально подавился смехом. Правда, в отличие от некоторых девушек с шикарной фамилией «Клевер», ржал он всё же не так, словно последние клетки мозга стремительно сбегали из этого самого мозга. Отсмеявшись, он предложил: — Ладно, главарь тараканьей фабрики, поехали обедать. Я похлопала себя по карманам джинсов и поняла, что ключей от машины с собой не брала, как и кошелька, что и озвучила, а затем добавила: — И мне лень за ними подниматься. — Значит, пойдём пешком, — пожал плечами Псих. — Куда? — спросила я и получила лаконичный ответ: — В ближайшую пиццерию. До конца обеда около получаса, и добраться куда-то ещё, чтобы успеть поесть и вернуться, мы явно не успеем. — Тоже верно, — кивнула я, и мы потопали в ту самую убогую пиццерию, где готовят, пожалуй, самую божественную пиццу, сопровождаемые взглядами коллег из «аквариума». Даже представить не могу, что они там думали в этот момент. По пути к месту чревоугодия, я выслушала краткую версию произошедшего от лица Серёжи. Версию, полную негодования. — Вот ты представляешь, — возмущался он, — ему полицейский показывает на экран и спрашивает, кто этот огромный человек, прокалывающий шины. А он делает круглые глаза и отвечает: «Впервые его вижу, товарищ офицер!» И, чёрт возьми, не будь у нас вещественного доказательства и свидетелей, они бы ему поверили — настолько убедительно он отвечал! Я то и дело давила в себе нервические смешки. — Да уж… — только и могла отвечать я. — Слушай, а что если самому купить резину и поменять? Чтобы не оставаться без машины месяца на два. Разбитое лобовое не так уж страшно. — Если бы была просто трещина, я бы так и поступил, — ответил Псих.— Но там дыра со стороны водителя. Меня первые же гайцы загребут и штраф впаяют. К тому же фары разбиты. И тут меня накрыло волной альтруизма. Так сказать, любви к ближнему своему, и я выдала совершенно иррациональное предложение, которое, если честно, ставило меня в совершенно невыгодное положение: — Ну, если всё так печально, я могу подбрасывать тебя до дома. Псих посмотрел на меня так, словно у меня на лбу открылся третий глаз, ну, или я неожиданно отрастила хвост — даже с шага сбился. Он помолчал с минуту, наверное, а потом ответил: — Спасибо, но нет. — Почему? — искренне удивилась я, потому что мой благородный порыв отклонили. — Потому что мы живём в разных концах города, и тебе каждый раз придётся нарезать круги. — И что? Ты же за мной заезжал! — в этот момент я чувствовала себя так, словно кто-то из нас безбожно тупит. — Это другое, — весомо так припечатал Серёжа. — То же самое, — не согласилась я. — Саша, это мои личные проблемы, и я решу их как-нибудь сам. Ты не должна привносить в свою жизнь неудобства только потому, что какой-то придурок разбил мою машину, — как глупенькой объяснял мне он. — Но я хочу! — возмутилась я. Потому что в его словах мне почудились нотки горячечного бреда в духе «я мужик, всё сам решу». — Хоти чего-нибудь другого — например, сырную пиццу, — невозмутимо ответил Серёжа и, взяв меня под локоть, ввёл на открытую веранду. — Но… — попыталась протестовать я. — Саш, я знаю, как решить эту проблему, — отрезал Психчинский. — И как же это? — Вечером увидишь. И давай не будем ругаться из-за… — Мы не ругаемся! Просто я не могу понять, почему ты отказываешься от моего искреннего желания помочь! — Потому что в данном случае мне не нужна помощь, а, если понадобится, я обязательно скажу, — пояснил Псих и жестом подозвал официанта, прежде чем я успела его обозвать. И правильно сделал, потому что на моём языке вертелась фраза «тупорылый бравадер». И если вы задались вопросом, кто такой «бравадер», то это слово было порождено англицизмом головного мозга, не иначе. Ну, как когда к глаголу добавляется окончание «er», и вместо глагола проявляется профессия. В общем, за нашей перепалкой я забыла и про Нину, и про футболки. И вспомнила только когда мы выходили из пиццерии, покушавшие и явно в лучшем расположении духа, чем когда только вошли туда. — А, это, — ответил на мой вопрос Псих, — думаю строителям раздать. Чтобы они во время стройки в них ходили. А то чего они лежат без дела в коробочках — так-то от них хоть какой-то толк будет. — Понятно, — усмехнулась я, немного радуясь, что образ злого мстительного Психа не подтвердился. — А откуда ты вообще об этом узнала? — спросил он. — Я Нину туда ещё утром заслал. — Так она мне написала. Она ведь думает, что ты ей таким образом за краску мстишь. — Ну, класс, — буркнул он. — Ты для неё что, Книга Жалоб? — Что-то вроде того, — пожала плечами я. Вскоре мы вернулись в офис и разошлись, так сказать, разными дорогами по своим кабинетам.***
Но главная новость, как и повелось, ждала меня вечером. Чувствую, в скором времени мне понадобится магическая защита от странных ситуаций. Однако вернёмся к порядку, последовательности и тому факту, что я, как правильный и законопослушный сотрудник, отработала до шести, в отличие от Таши, которая после обеда свалила в гинекологию и оставила меня куковать в кабинете в одиночестве. А так как все проекты Психа в срочном порядке передавались другим командам, а я закрыла бухгалтерский отчёт, делать мне, в общем-то, было нечего. Так что, каюсь, не такой уж я законопослушный сотрудник, потому что я достала из закромов свой ноутбук и принялась писать. Прежде чем браться за основную историю, я решила всё-таки поработать над рассказом о Ведьме и Пете. Даже название слёту придумала — «Ведьминский отворот». Мощно, а, главное, отражает всю суть рассказа. Даже начало написала: «Ведьма хотела себе богатого и послушного мужа, так что решилась на приворот». Вот только дальше первого предложения дело как-то не пошло. Я сидела смотрела на белый лист и безбожно так тупила. Пару раз закрывала, ходила пить кофе, снова открывала, но толку ноль. Я банально не знала, куда вести сюжет, как выстроить его, потому что знала лишь маленькие кусочки разрозненных фактов. И, вот незадача, мне не хотелось что-то додумывать и скреплять между собой клеем из вымысла — хотелось рассказать историю, как она есть. Так что я была благодарна Серёже, который отвёл меня от этого бесполезного занятия — где-то без четверти шесть он скинул мне селфи в салоне какого-то автомобиля с подписью «решил вопрос». «Страховая всё-таки дала подменный?» — тут же написала я. «Нет», — ответил Псих, и, прежде чем я успела накинуть вопросительный знак, настрочил пояснение: — «Это арендованный автомобиль». Моя меркантильная душонка принялась подсчитывать, сколько может стоить аренда автомобиля в течение двух месяцев, пока я писала гневную тираду о том, какой он дурак и что тратить столько денег бессмысленно. Вот только моё сообщение мне пришлось в срочном порядке удалять, пока не успела отправить, потому что от Сергея пришло ещё одно сообщение: «Моральная компенсация от Белозёрова за его блаженного родственничка». Продолжая мысленно подсчитывать, сколько денег на это уйдёт, я отправила Психу стикер с большим пальцем вверх. «Где ты сейчас?» — спросила я и спустя пару минут получила ответ: «На парковке. Забрал ключи у водителя Белозёрова, — и, прежде чем я успела ответить, Псих задал встречный вопрос: — Есть планы на вечер?» «Да, поеду к родителям», — скрепя сердце, ответила я. Несмотря на то, что предложение провести вечер с Психом звучало максимально заманчиво, в списке моих дел было слишком много пунктов. К примеру, поговорить с папой по поводу архитектора. Что, собственно, я и написала Серёже, и он согласился со мной, что это важнее. Но всё же, прежде чем ехать к родителям, я решила пойти и, так сказать, вживую посмотреть на щедрую моральную компенсацию. Так что быстренько закинула ноут в сумку и выключила рабочий компьютер. Пока я топала по коридорам агентства, я рисовала себе стильненькую новенькую машинку, потому что по тому селфи, что скинул Псих, я знала, что в арендном автомобиле чистый потолок и, если судить по подголовнику, кожаное сидение. И это всё, что я знала о машине. Но, похоже, я забыла, что мы живём в маленьком городе, а не в крупном мегаполисе, где подобными услугами часто пользуются. И ожидать чего-то нового и классного не стоило. В общем и целом, арендуемому автомобилю, на бампере которого сидел Псих, ожидая меня, лет было примерно как Нине. Нет, он, конечно, был ухоженный и чистый, но устаревший. Однако не настолько старый, чтобы обладать вайбом раритетного автомобиля. — Как тебе? — спросил Псих. Сказать мне было нечего. Я смотрела на машину и всё пыталась понять, что же это за марка такая, потому что значок на бампере кто-то сковырнул. Видите ли, я не особо автолюбитель, и знаю только современные марки — и то не все, так что не могу определить марку без значка. Зато могу отличить пятнашку от шестёрки, чем может похвастаться далеко не каждый! И Серёжа, наверное, понял, что я слегка подвисла, потому что пояснил: — Это бумер. Как черный, только белый. В голове тут же пролетел мотив песни, и я понимающе кивнула. — Скажи, а ты уверен, что на нём можно ездить? — с сомнением спросила я. Всё-таки я побаивалась машин, которые больше как пять лет назад слетели с гарантии. — Ну, два дня точно отъездит, — махнул рукой Псих и встал с бампера. — У нас на весь город два каршеринга. В одном машины арендуют таксисты, и они все разбитые. А в другом оказалось выкуплено всё, кроме этой, на ближайшие пару дней. Но там мне уже зарезервировали новую «шкоду», так что через два дня эту машину я сдам. — Он похлопал рукой по крылу. — Хотя «новая» она только относительно этой старушки. Кажется, лет шесть в эксплуатации. — Ну не двадцать шесть же, — поддакнула я. — Ну нет, Саш, она не настолько старая. Если верить ПТС, вышла с завода в девяносто шестом. — Если мне не изменяет память, в этом году я вышла из садика, — съёрничала я. — А я учился в школе. А в годах двухтысячных даже мечтал о такой машине. — Серьёзно? — удивилась я. — Ага, — кивнул Псих. Я подошла поближе и села на бампер, краем глаза наблюдая за коллегами, которые постепенно покидали офис и то и дело косились на нас. Но в этот конкретный момент слухам было не суждено родиться, потому что Псих достал с пассажирской стороны папку и протянул мне. — Это замеры по участку, топография, анализ земли на залегание грунтовых вод и фотографии. Покажешь отцу, чтобы у него было хотя бы понимание, о чём идёт речь, — пояснил Серёжа. — А ещё пара набросков с моими предложениями по проекту. Я как раз к тебе шёл, когда Белозёров по поводу машины позвонил. Я бегло пролистала папку, больше для вида, чем действительно что-то изучив в ней, и кивнула. — Ладно, вечером напишу, что он скажет. — Папку я запихнула в сумку с ноутом. И мы уже собирались расходиться, когда у Психа зазвонил телефон. — Так, подожди, сейчас отвечу на звонок, и нужно будет ещё тебе кое-что пояснить по проекту, — сказал мне Серёжа, доставая телефон из заднего кармана джинсов. А я тогда подумала, что у людей явно есть какая-то мания — таскать телефон исключительно в заднем кармане. Посмотрев на экран, Серёжа нахмурил брови, и, кажется, у него вздулась вена на виске. Он вдохнул через нос, выдохнул через рот и всё-таки ответил на звонок. И, прежде чем я успела задаться вопросом, кто это ему такой звонит, он произнёс: — Привет, мам. Как дела? Проблема современных телефонов в том, что у них очень громкие динамики. А если вы стоите достаточно близко к человеку, то не нужно быть ни ведьмой, ни колдуном, чтобы узнать о чём идёт разговор. — Привет, Серёж, — раздался ответ, и я поняла, от кого Психу достался голос. Нет, вы не подумайте, он не был мужеподобным или слишком низким. Просто обладал какими-то завораживающими нотами. А ещё они одинаково ставили ударения в словах и акценты в предложениях, и от этого сходство становилось просто феноменальным. — У меня-то всё хорошо. Тортик пеку — вот оставила бисквит остывать. — Классно, — кивнул Псих и сел на капот рядом со мной. — Да, Серёж, классно! Заказов в последнее время много! — Так это же прекрасно, — ответил он. А мне почему-то во всём этом диалоге чувствовался какой-то подвох. Я молчала и делала серьёзное лицо, мол, разговор с мамой — это важно, но всеми фибрами души предчувствовала, что сейчас что-то да бомбанёт. — Да, Серёж, просто прекрасно. Но есть одно «но»…. — Какое? — Псих посмотрел на меня, словно я могла объяснить, что вообще происходит. И в тот момент, когда Ангелина Алексеевна поведала сыну, что случилось, я сложилась пополам от хохота. — Да так, Серёж, у сына моего проблемы. Представляешь, какой-то псих разбил его машину. А я узнала об этом из соцсетей, когда полезла выкладывать фото нового тортика. Я на своей памяти ещё ни разу не видела Психчинского Сергея Павловича таким. Ну, ошалевшим. С каноничным выражением лица ребёнка, встречающего маму с родительского собрания. — Ма-а-ам, — протянул он пристыженно. — У меня дел много было. Я не подумал позвонить. — Да ты вообще у меня редко думаешь. Это я о тебе всё время думаю. Как он там, мой сынок? Жив? Здоров? А то слышу его в лучшем случае раз в неделю. А вижу, если повезёт, раз в полгода! — Мам, ну не начинай, пожалуйста. Ты же сама знаешь, что я работаю. — Паш, накапай-ка мне корвалолчику. А то что-то сердце прихватило. Вот так помру, а сын даже не узнает. — Лина, это уже перебор, — донёсся из трубки мужской голос. Похоже, принадлежащий отцу Психа. — Перебор — это его машина в соцсетях! — отрезала женщина и вновь обратилась к сыну: — Серёж, ты мне только одно скажи: ты что, решил быть как Русик? Я думала, ты на его примере понял, чем заканчиваются отношения с замужними женщинами. Ударом в бубен и разбитой машиной! — Мама, — зло произнёс Псих, — мне машину не из-за женщины разбили. — Да? — удивилась Ангелина Алексеевна. — А из-за чего? — Из-за мужчины. На том конце трубки раздался приглушенный вздох и просьба: — Паша, накапай корвалола! — Мам, успокойся. Я уволил Олега, вот он мне и отомстил. На том конце трубки послышался облегчённый выдох. — А, ну тогда ладно. Хорошо. Мстить за увольнение — не грешно. Помнишь, когда Русика с завода по производству краски уволили, так он в чан нассал! Я всё ещё сидела рядом, утирая с глаз слёзы от смеха и думала, как отнесётся Псих к моему заявлению, если я признаюсь, что влюбилась в его мать? — Да, мам, я прекрасно помню, что вытворяет твой брат, — ответил Псих, косо глядя на меня. — Но я сейчас сижу с девушкой, и я думаю, не стоит её пока что посвящать в истории Русиковых похождений. — Какой девушкой? — то ли удивилась, то ли насторожилась Ангелина Алексеевна. А мне стало как-то не до смеха. Потому что, когда тебя с бухты-барахты представляют по телефону маме твоего типа парня, становится как-то не смешно. Вообще. Выпучив глаза, я уставилась на Психа, а он, широко мне улыбаясь, ответил в трубку: — Моей девушкой. — Паша, а теперь себе корвалола накапай! — скомандовала она. — Серёж, ты мне только одно скажи: ты её выдумал? А то я за все тридцать с небольшим лет только одну твою девушку видела в лицо. — Нет, мам, не выдумал. Её Саша зовут. Александра Петровна. Психчинский ошибся. Вернее, он-то был уверен в своих словах, но я же знала, где собака зарыта. Неожиданно для меня самой я встала перед выбором: признаваться или врать. Эх, была не была! — Александрина, — поправила я, решив, что лучше он удивится сейчас, чем потом в ЗАГСе, если вдруг мы когда-нибудь туда дойдём. — Александрина? — переспросил мужчина, резко выпучив на меня глаза. Я кивнула. — Александрина? — вторила мать на другом конце сети. — Ну, такое имечко ты бы не выдумал. Ладно, передавай привет своей Александрине, а я пойду бисквит из духовки доставать, кажется, он уже остыл. Мама Психчинского отключилась, а мы так и сидели в тишине: Серёжа явно офигевал, а я просто не знала, что сказать. Ну, вот как начать объяснить человеку, который пять лет знал меня, как Александру, что на самом деле это и не моё имя вовсе?