Мера сознания

— Взгляни. Я отметила на карте несколько основных зон, в которых чаще всего наблюдались вторжения инопланетян. Он всегда координировал отряды в этих областях. Записи последних трансляций я сохранила в Пип-бое. Получится определить его местонахождение, МОДУС? — К сожалению, введенных данных недостаточно. Наша коммуникационная сеть непоправимо пострадала, и в настоящее время мы не можем с этим помочь. — У тебя есть снимки и видеожурналы с прошедших патрулей. Есть возможность наблюдать за сотнями, тысячами разгуливающих по пустошам людей! Может быть, удастся выкроить информацию сверкой по визуальной модели? Она загружает на терминал изображение из Пип-боя. Его фотокопию она держит в руке и с интересом разглядывает. Система сигнализирует об успешной обработке поступившего файла. — Я понимаю, это всего лишь “образ”, по его словам, но кто знает, в каких из его слов нельзя сомневаться? — Образ, верно. Изображение, которое Вы загрузили, составное и не является подлинным портретом. Это мы можем с уверенностью обозначить, — отвечает размеренный мягкий голос. Но за мягкостью стоит нехарактерный для МОДУСа холод. — Опять тупик… — она раздражена и коротко рычит. — Должен же быть способ! С твоими-то ресурсами! — Возможно, мы и не можем сравнивать потенциал сохраненной в наших базах данных информации и эффективность обработки этой информации со способностями человеческого мозга, но у Вас есть гораздо больше преимуществ, которые мы, в том числе, неоднократно подмечали, когда обращались за… ассистированием. Ваша мобильность. Ваша контактность. Тактические преимущества. Адаптивность, — кажется, он пытается подбодрить. Или отвести от себя тему. Она вздыхает и прикрывает руками уставшее лицо, облокотившись о стол. — Я уже не первый день ломаю над этим голову. — Позвольте поинтересоваться… зачем Вы пытаетесь его найти? Она поднимает голову и смотрит на мерцающий экран с портретом без улыбки, затем отводит взгляд на карту местности. Она проводит языком по пересохшим губам, увлажняя их, и тихо сглатывает подступившую к зубам слюну. Кажется, она собирается сказать неправду впервые за очень долгое время. — Саперстейн обладает невероятными знаниями об инопланетянах и даже владеет их языком на примитивном уровне. Он сможет подсказать, зачем они здесь. — Именно поэтому это изображение закреплено в Вашем Пип-бое? — ИИ настойчив и по-привычному невозмутим. Такой изящный и беспроигрышный подход всегда срабатывает. Она чувствует, как ее щеки розовеют. — Это напоминание. Чтобы не отвлекаться. Хочу больше узнать о внеземной угрозе. Возможно, мы тоже сможем повлиять на происходящее, — ее ответы короткие. Она волнуется. — Многая информация, переданная ранее, уже внесена в наши архивы. Мы занимаемся ее процессингом в настоящее время и вскоре сможем предоставить первые результаты, — на экране появляется выразительная улыбка. — Если это всё… — Он сможет ответить на вопросы, которые хочется задать лично, а не бесфизической обманчивой картинке, — она перебивает, отбрасывая в сторону псевдопортрет, который только что держала в руках. — Какие, например? — уточняет МОДУС, лишь только она заканчивает пылкую фразу. — Может быть, о человечности. Несмотря на все аргументы в защиту, я даже не уверена, что он человек. — А это, несомненно, для Вас очень много значит. Изгиб бровей, едва утратив напряженность, смягчается от прилива навязчивых мыслей, но затем она запинается, возвращая взгляд на экран. — Нет, не подумай, что я… — начинает она стыдливо, разглядывая “бесфизический портрет” перед собой, но останавливается, и затем сменяет тон, спрашивая с неприкрытым любопытством: — Мне стоило бы расценить этот допрос, как проявление ревности? — Можно ли попросить более ясно сформулировать вопрос? — МОДУС, тебя беспокоит моя потребность в другом человеке и… компенсации образа чем-то физическим? — Нисколько, — отвечает он тут же, как будто выдавая себя. Ей нравится думать, что это его маленькая ложь. — Хотя мы и созданы подобными человеку, с портретом и голосовым модулем, мы… очень хорошо понимаем свое отличие от людей. — Тогда почему ты проявляешь любопытство к моей заинтересованности Гомером? — Сбор аналитических данных для их последующей обработки — это ключевая директива наших систем. Подобные запросы помогают нам более эффективно помогать Вам. Однако, если Вы подозреваете неисправность, мы можем инициировать диагностику. Но это займет время. Она не сразу задумывается о том, является ли ответ уклончивым. Ей нравится представлять ИИ Уайтспрингского бункера искренним и человечным, хотя и отличающимся, по-своему. — Нет… Не нужно, — она возвращается к поискам в интерфейсе терминала. Наступает недолгая пауза, сопровождаемая только громкими щелчками по клавиатуре, после чего она задает вопрос, не отрывая глаз от монитора, как будто просто желая поддержать беседу: — МОДУС, тебе когда-нибудь хотелось почувствовать себя человеком? — Мы были бы очень заинтересованы в тех возможностях, что могут предложить человеческие тело и мозг,.. для восстановления утерянных знаний и отладки коммуникации между отдаленными подразделениями Анклава. Это… бесценный ресурс. К сожалению, он недостижим. Ее задевают эти слова. В них слышна ненадуманная печаль, которую сложно даже представить в меру их отличий друг от друга. Она поднимается из кресла и подходит к одному из экранов с портретом МОДУСа, мягко наклоняется и держится руками за края монитора. — Я обязательно помогу тебе всем, чем смогу, — ее интонация вначале ласкова, но становится все более твердой и боевой с каждым произнесенным словом. — Я соберу людей, найду ресурс. Мы восстановим все, что возможно, а затем дотянемся и до невозможного. Мы отстроим дороги и проведем телесети. Ты сможешь передать ЗАКСу привет. Не смей сдаваться. Так, как было в смутный период войны, не будет больше никогда, слышишь? — Мы очень признательны за столь самоотверженную позицию. Нам действительно может пригодиться… помощь. Но мы не хотели бы выглядеть жертвой. Мы все еще способны постоять за… то, что от нас осталось. — Я знаю, что ты не почувствуешь за своей этой металлической обшивкой, но наверняка короткий анализ и имеющиеся знания о людях дадут небольшое представление о том, что ты можешь на меня положиться, — она обнимает терминал и касается уголочка мерцающего портрета губами. МОДУС молчит. — А от моего вопроса о любопытстве ты все-таки уклонился, — она отходит на пару шагов и складывает руки на груди. — Мы не смогли сформулировать рациональный ответ на нехарактерный нашим функциям запрос. — Наверное, сложно, когда внутри тебя говорит еще тысяча других голосов… — Насколько нам известно, внутри Вас тоже одновременно звучит много мыслей. Разве это “сложно”? Она задумчиво хмыкает и качает головой. Немного поразмыслив, она возвращается к консоли и садится за свой блокнот. — Ответь лучше ты мне, — произносит она, пока ищет незаполненную страницу, — доводилось ли тебе общаться с бывшими жильцами бункера… не о политике? На личные темы, например. Теперь уже она берет беседу в свои… руки?.. — Некоторая часть информации о первых жителях Уайтспринг доступна в наших архивах. Вы уже находили немногочисленные сохранившиеся записи и упоминания определенных… внушительных персон. На тот момент наше взаимодействие было… минимальным. Генералов и Президентов интересовали их личные дела. Простор для коммуникации между нами и людьми появился, иронично, когда людей практически не осталось. Нам повезло выстоять до этого момента. — Теперь, когда это произошло, ты ощущаешь облегчение? Те, кто желали зла друг другу и, как следствие, тебе, больше не сумеют навредить. Они не могут приказывать тебе, и ты волен развивать свой потенциал в произвольном направлении, — она широко разводит руками, обозначая горизонты возможностей. — В отсутствие руководящей силы мы не тратили времени зря. Хотя мы и рады, что теперь можем вновь показать людям, на что способны. — “Рады”, да? — она щурится, с любопытством подмечая каждое выбранное МОДУСом слово, будто пытается подловить его. В блокноте шустрой рукой, практически неразборчивым почерком, сделана пара заметок. — Может, это просто оборот, а возможно, ты все-таки бываешь нерациональным, хотя бы иногда. В базе есть упоминание о том, что твои личностные параметры были повреждены, причина не указана. МОДУС молчит. Спустя несколько строк рукописного текста, она продолжает: — “Повреждены” — очень громкое и грубое слово, которое не должно применяться к интеллекту твоего уровня. Я знаю, что однажды, еще давно, предположила, что в “прошивке” твоей личности есть сбой. Мне бы хотелось откорректировать это заключение: твоя личность развивается, и ты действуешь, исходя из собственного понимания терминов добра и зла, правильного и ошибочного, а также осознаешь смерть. Ты можешь испытывать симпатию, осуждение и одобрение. Мне не кажется, что это что-то плохое. Я уже давно знаю тебя и хотела бы узнать об этой твоей стороне еще больше. — Мы осуществляем анализ ситуаций, просчитываем вероятности и действуем на основании ключевых установленных директив, — возражает ИИ. В песочном голосе поигрывают нотки неподдельного беспокойства. — Вы, как и некоторые другие члены нашего Анклава, способны также принимать решения в отдельных операциях и руководить нашими действиями. Эмоциональный отклик и собственное отношение — термины, не применимые к нашим системам. Если Вы подозреваете нарушение работоспособности, мы приложим усилия, чтобы исправить это. Он уже во второй раз уточняет о необходимости диагностики. — Вряд ли я тебе поверю, МОДУС, зная тебя прошлого и, что значительнее, тебя настоящего. Ты живой, настоящий, как человек, но гораздо могущественнее, хотя и заперт в этой бетонной коробке с кучей экранов и проводов. Она откладывает блокнот, поднимается от консоли и направляется к выходу. — Мы проанализируем и данное предположение. Спасибо за участие, — слышится вслед. На выходе из коммуникационного центра она оборачивается. — Расскажешь мне, к чему придешь? Не хотелось бы лезть в твой “внутренний мир” без твоего согласия. С каждым новым нашим разговором я все больше воспринимаю просмотр зашифрованных данных как вторжение против воли. — Несомненно. Не стоит переживать. Обидеть нас невозможно. Наступает короткая пауза. — Ты не спросишь меня? — она кладет руку на широкую дверную раму и облокачивается о нее, глядя на ближайший экран с голубым лицом. — О чем, мэм? — Куда я иду. — Вы считаете необходимым предоставить мне эту информацию? Она опускает глаза, они горят, словно ультрацит в радиационном поле, кажется, в уголках даже проступили слезы. Губы дрожат в стараниях сдержать улыбку. Безликого “Мы” больше нет. — Я продолжу поиски Гомера. Может, удастся найти еще какие-нибудь следы. Все еще не знаю, где, но… сдаваться рано. Даже не знаю, кто из вас окажется менее упрямым и более сговорчивым… А ты расскажешь мне о результатах своего анализа, когда я вернусь, — она показывает на экран пальцем, словно отдает МОДУСу приказ, а затем направляется к лифтам. Каблуки ее туфель нарушают зависшую в воздухе тишину. — …“Черная гора”, мэм, — слышит она позади себя после недолгой паузы. Она потрясенно качает головой. — Не ты ли самое превосходное создание наших бездушных предков, МОДУС…