Мера сознания

— …Не последняя ниточка к воспоминаниям о мирной жизни в Убежище в виде Смотрительницы и ее странствий. Не легкий путь бок-о-бок с рейдерами из Кратера. Не бездумные шатания по миру одиноким мусорщиком. Не строгий кодекс под защитой машин и технологий Братства Стали. Не даже мирная, черт ее возьми, жизнь от рассвета и до заката в компании рабочих пчелок из Опоры. У тебя было так много путей, по которым ты могла пройти, а ты выбрала это место. Почему? Она стоит на поверхности, возле сервисного входа в бункер Уайтспринг, и уже собирается перейти в интерьер, когда союзник вдруг решается завязать разговор. Это один из участников боевой группы, который вызвался проводить ее до безопасной зоны после очередной совместной операции. Она ранена и прихрамывает, когда движется своим ходом, и единственным способом обезопасить ее жизнь является согласие на своеобразный эскорт, в виде союзника из Братства стали, который может поднимать пятикратное количество своего веса, когда облачен в отполированный комплект силовой брони. Они быстро добираются до названной ею точки. Глубокий порез от икры до лодыжки в ближайшее же время потребуется промыть и обработать, чтобы избежать риска заражения, но на этот вопрос она не может не ответить. — Анклав — это та самая сердцевина, соединившая гордое прошлое Соединенных Штатов и надежду на будущее этой земли, — отвечает она. — Это тот порядок, который был установлен задолго до нас и который подвел нас к тому, чем мы живем сейчас. Та структура, которая возведена глубоко под корой нашей Родины, но при этом позволяет нам взглянуть на Америку сверху вниз. Будущее, сохраненное на тот самый, нужный день, запечатанное надежно, ровно до момента, когда мы сможем окунуться в него и исполнить предначертанное. На ее лице нет улыбки, а в голосе отсутствует ирония. Она не рассчитывает, что будет понята, но и не видит смысла молчать. Тем не менее, она вдохновлена и убеждена в своих суждениях. Ее собеседник, напротив, не столь обнадеженно настроен… — А может, тебе просто нравится воображать себе, что у их поехавшего “корабельного” ИИ есть сознание и какая-то цель? Эта штука убила своих хозяев. Ей плевать на любую власть и авторитет. Поосторожнее бы ты… Она задумчиво хмыкает. Жжение и жар в ноге возрастают, когда обезболивающие химикаты прекращают действовать. Она морщит нос, буквально на мгновение, и опирается о дверной проем, поднимая взгляд на серебряный шлем марки Т-60. — Цели были у людей, которые его создали. Бункер, его обитатели и возможности — это лишь инструменты для рук мастера, условия для выполнения задуманного. Люди прошлого имели идею, но их натура не позволила реализовать замысленное. Люди настоящего — мы, которые познали боль и беспощадность войны, — смогут применить эти инструменты на благо. — Такое же благо, как в Беркли Спрингс, а? — парирует ее собеседник. — Не похоже это на мирные, благие пути, ты уж извини. Она старается проигнорировать его замечание. Уничтожив эпицентр нового вируса, они с МОДУСом предотвратили слишком большое число потенциальных угроз. Оспаривать это достижение, осуждая себя за побочный урон, бессмысленно. Тем не менее, чувство вины за случайные жертвы не пройдет само собой. — …Кроме того, — продолжает она, будто предыдущей ветви диалога и не было, — некоторые результаты трудов наших предков превзошли любые их возможные ожидания. И это еще один повод остаться здесь: другого такого места нет. Другого такого ИИ не найти. Дело совсем не в моем воображении. — Может, ты покажешь мне однажды, — недоверчиво отвечает солдат. — Но пока толку от этого твоего ИИ не больше, чем от полевого укрытия, строить которые нас обучили в Волт-Тек. Она кивает. Ей как никому другому понятно, что не всем известны преимущества МОДУСа после воссоединения с Коваком. Может, это и к лучшему, что Братство тоже пока не заинтересовано в овладении Уайтспринг… — Обязательно покажу, — обещает она, еще не будучи уверенной, что хоть с кем-то готова будет разделить эту часть своей жизни. — Спасибо, что проводил. Она ныряет за широкую стальную дверь и неторопливо проходит через лазерные арки, красные лучи которых сменяются холодными голубыми, когда бункер встречает своего Генерала. — Береги здоровье! — кричит ей вслед послушник Братства. Она оглядывается и машет ему на прощание, после чего исчезает за стенами избранной для себя крепости. — С возвращением… мэм, — уже встречают ее на другой стороне. В ночи она резко приходит в сознание, и первым, кого она кличет, вновь является он. — МОДУС… — ее голос тихий, хриплый, больше похож на стон, нежели на зов. — Да, мэм? — отзывается ИИ бункера, всегда в одном и том же, изготовленном расположении духа. — Что со мной?.. — она кладет руку на лоб и ощущает, как быстро нагревается ее ладонь. Вся одежда промокла от пота, а внутри как будто случился пожар. Пару мгновений МОДУС молчит, после чего озвучивает диагноз: — Судя по показаниям Вашего Пип-боя, у Вас лихорадка… и приступ жара. Должно быть, во время нахождения на поверхности Вы вступили в контакт с зараженными существами, и открытая рана повлияла на процесс заражения. Мы немедленно окажем Вам необходимую помощь. Она пытается подняться с дивана, сбрасывая на пол влажный ворсистый плед, но головокружение не позволяет ей встать. Она вдыхает и резко хватается за край стола, чтобы не рухнуть вслед за пледом. В ушах раздается характерный гул, сменяющийся оглушительным шумом. — Пожалуйста, не совершайте резких движений, — просит МОДУС, отправляя роботов оперативно приступить к лечению. Штурмотрон с наблюдательного поста подходит к ней и поднимает на руки, а Протектрон-лекарь уже готовит койку в медицинском отсеке. — Н… насколько… вероятна смерть? — беспокоится она, оглядываясь по сторонам через полузакрытые глаза, пока боевой робот доставляет ее в медотсек. Жар настолько силен, что не позволяет ей окончательно проснуться. — Не стоит беспокоиться, мэм, — утешает МОДУС. Экспресс-анализ показывает тридцать семь процентов шанса отказа различных жизненно важных органов при проведении операции в текущих условиях. — Вероятность смерти составляет… что ж, давайте просто не станем исключать, что она есть… однако скорая медицинская помощь позволит снизить этот порог до двух процентов. Мы защитим Вас, как было всегда. — Если я не справлюсь… в коммах… статус и список дел… покажи новому генералу, на чем мы… — она не успевает договорить и проваливается в болезненный сон. Протектрон-медработник измеряет ее температуру, пока штурмотрон удерживает раскаленное тело на руках. Температура поднимается на две десятых градуса за считанные мгновения. К симптомам добавляется учащенное сердцебиение, и тело непроизвольно подрагивает от кратковременных нерегулярных судорог. Вероятность смерти возрастает до сорока семи процентов за короткий промежуток ее активности между сном. Заражение стремительно распространяется по телу, а восприятие организма безнадежно искажено под воздействием приобретенных мутаций и принятых перед сном химикатов. МОДУС активирует аварийный режим и направляет в медотсек еще несколько роботов. Каждый из них ответственен за осуществление своей задачи, будь то доставка необходимых лекарств и инструментов для срочной операции, организация рабочего пространства или непрерывная дезинфекция помещения. Необходимо действовать хладнокровно, но быстро. Штурмотрон укладывает пациентку на больничную койку, и ее тут же окружает мини-армия механических реаниматоров. В их руках хирургические инструменты и жидкости для инъекций. “Спасти Генерала”, — так звучит прямая директива, из которой вытекает сложная схема грядущих медицинских процедур. — “Спасти эту неоценимо важную мэм.” Следующее ее пробуждение наступает спустя десять часов, на обустроенном диване, словно она и не поднималась оттуда. Ее нога забинтована и утеплена шерстяной гетрой. Локтевой сгиб на левой руке болит после капельницы и ряда исцеляющих инъекций. В голове больше нет шума или помех, но глаза пока еще очень чувствительны к освещению. Она жмурится и негромко мычит, поворачиваясь на спину. Все камеры в помещении направлены на нее, и она приветствует каждую, проведя по комнате сонным взглядом. — С возвращением, Генерал, — с улыбкой приветствует ее МОДУС, наблюдавший за ней без перерыва все это время. — Спасибо тебе, — благодарит его она. — Температура Вашего тела составляет тридцать семь и две десятых градуса, нам потребуются еще сутки, чтобы привести ее в норму. Рекомендованный режим: постельный. Ваши лекарства расположены на столике возле Вас. Ужин будет подан в течение… пяти минут. Она смотрит на поднос с бутыльками и капсулами рядом со своим спальным местом. Затем вновь направляет взор на одну из камер наблюдения. — Ты так трепетно заботишься обо мне… — произносит она, задаваясь вопросом, действительно ли она этого заслуживает. Словно прочитавший ее мысли, МОДУС отвечает, не колеблясь: — Своим трудом Вы многократно превысили условия наших договоренностей. Мы… признательны и тоже готовы оказать… необходимую поддержку. — Пожалуйста, — она роняет короткую улыбку. — Тебе нравится, что бункер вновь живет и обслуживает… человека? — Ваше присутствие этому месту на пользу. Ваша безопасность является одним из текущих приоритетов. — Ладно, хватит нахваливать меня, — она осторожно приподнимается и усаживается на диване, забирая с подноса антибиотики и запивая их очищенной водой. — Я знаю, я тебе тоже нравлюсь. — В этом можете не сомневаться, мэм. Она улыбается. — Вы можете изучить помещение, восстановление которого мы завершили в Ваше отсутствие. Это президентская спальня, более… комфортная, нежели лобби. — Ого! — радостно восклицает она, отставляя воду в сторону. — Да ты и вправду времени зря не терял! Конечно, давай взглянем. Она и без дополнительных указаний понимает, о каком помещении речь. Протектрон-дворецкий помогает ей подняться с дивана и сопровождает до лестницы на верхний уровень, к президентской зоне. Она поднимается по ступеням над коммуникационным центром и переступает порог ранее опечатанной двери, попадая в тепло освещенный коридор. В помещении невероятно свежий запах и прохладный воздух — результаты проведенной уборки. — Будет ли это значить, что я потихоньку перетягиваю на себя одеялку должности Президента Соединенных Штатов? — в шутку спрашивает она по пути. — К сожалению, нет, мэм. Однако… “одеялку” и тепло под ней мы обеспечить сможем. Комната выглядит роскошно. Стены выбелены настолько, что ослепляют, отражая свет хрустальной люстры, на полу лежит бархатистый ковер, очищенный от грязи, крови и иных следов военных разборок, а мебель отполирована до своего девственного блеска, совсем как в отеле на несколько этажей выше. Посреди комнаты, у стены напротив двери, расположена шикарная кровать, заправленная красным шелковым бельем. По обе стороны находятся тумбочки с мягким настольным освещением, а сбоку организовано рабочее пространство: к столу с терминалом придвинуто обитое алым ворсом кресло; для хранения вещей установлена стенка из выдвижных ящичков, с зеркалами и гардеробом. Над кроватью висят позолоченные часы, троица стрелок на которых ритмично дергается, отсчитывая секунды, минуты и часы, а на стенах по периметру комнаты вывешено четыре портрета, пожалуй, самых известных лиц в американской истории: Линкольна, Вашингтона, Джефферсона и Рузвельта. — Это чудесно… — она пораженно качает головой. — Ты искусный мастер, МОДУС, в этом ты меня не переубедишь. — Это помещение носит более… исторический, нежели функциональный характер, однако мы считаем, Вы найдете его… подходящим местом пребывания…в соответствии с Вашими нуждами. Ее взгляд скользит по роскошному интерьеру. Привыкшая ночевать, где придется, она на мгновение даже колеблется, прежде чем присесть на край кровати и ощутить гибкость и податливость местного матраса. Комфорт моментально опьяняет ее, и вот она уже смотрит на высокий потолок этой спальни, упав затылком в мягкие объятья президентской постели. Она довольно мурлычет, нежась среди невообразимого шика довоенных радостей. — Чувствуйте себя как дома, — улыбается МОДУС, приглушая свет.