Обязанные

Раннее утро следующего дня стало для нее неожиданностью. Кем бы ни были пришедшие прошлой ночью люди — их было слишком много для цирковой труппы и выглядели они чересчур воинственно для воздушных гимнастов, иллюзионистов и клоунов. Официальная версия состояла в том, что прибывшая свора людей разных возрастов и комплекций — просто массовка для новой, пока еще тайной программы. Драгомир не поверил в это, чем поделился с ними утром, а потому не поверила и Лера. Хотя, не то, чтобы ее это сильно волновало. В отличие от Драгомира. Он-то ее волновал, да еще и как. Когда все разошлись по своим делам. оказалось, что для нее в цирке работы не нашлось. На конюшне все также игнорировались любые ее личные качества, и потому отправили отдыхать, сказав, что «в выездке ей делать нечего». Мотивация развиваться внезапно переборола все физические потребности и желания, потому было принято неожиданное решение пойти потренироваться. Вчерашний успех с покалыванием в пальцах действительно послужил должной причиной устроить себе внеплановую самостоятельную тренировку внутри пустующего вагончика. К тому же, ей действительно не терпелось раскрыть ту родовую книгу, что была обнаружена в старой шкатулке с аукциона. Задумываясь о судьбе шкатулки, говорящем внешнем виде и месте, откуда она попала к Лере, можно было строить самые невероятные догадки о том, какому именно роду принадлежала эта книга. И какие секреты в ней могут быть записаны? С разгоревшимся энтузиастом ребенка, мечтавшего стать детективом или найти клад в детстве, Лера действительно захотела прочитать хотя бы немного, искренне надеясь на то, что написанное будет ей понятно. Ее личный магический артефакт, подумать только! Чувство вины из-за присвоения, по сути, не своей вещи было чуть заглушено словами Егора о том, что мать хотела отдать шкатулку Лере. Однако, до того, как она решилась бы открыть ее, девушка решила повторить упражнение, которое вчера показал ей Егор. Дурацкое лассо не выходило, да, и, повторив все рекомендации брата, ничего больше, чем покалывание на кончиках пальцев у нее не получалось. Она ни на шажочек не продвинулась к тому, чтобы сотворить идиотское заклинание верно. Так и продолжала сидеть на лавочке, пытаясь хотя бы вернуть пальцам ощущение покалывания, как вдруг прямо в ее голове послышался сторонний голос: — Ты безнадежна. Тень. Ведь Тень чисто теоретически могла помочь с тем, чтобы наставить ее на путь истинный? Обычно такие духовные наставники именно этим занимаются, ведь так? — Тогда помоги мне! — раздраженно воскликнула она прямо в опустевший вагончик. — Нет, соплячка. Я не нанималась твоим личным учителем. Если тебе что-то непонятно, то открой книгу и посмотри, что писали для тебя умные люди, — в той же непринужденной манере ответила ей женщина, меланхолично пожав плечами. Она возникла неожиданно и заставила этим Леру вздрогнуть. — Я думала… — Да? — она уперла руку в бок, намекая на неозвученный вопрос «а ты умеешь?». — Смешно, — Лера поджала губы, — Я не хочу читать книгу для детей. — Говоря подобным образом, ты и ставишь себя в детскую позицию, — женщина цокнула, — Если тебе так не нравится та книга, возьми другую. Что ты вечно усложняешь? Она присела рядом, закидывая ногу на ногу. — У меня только эта. — А та, что в шкатулке? Девушка только скептически выгнула бровь, и все же, вынула книгу из все еще порванного рюкзака. В ее руках эта вещь выглядела таинственной. Все имело свою историю. Ее браслет, порвавшийся и потерянный где-то в лесах, неподалеку от Росы, ее рюкзак, так и не заштопанный прошлой ночью, карманные часы Егора, которые она видела мельком, старые и потрепанные жизнью. И, очевидно, заметки человека для своего цветочка (так гласило на самой первой странице и, вероятно, имелось в виду прозвище ребенка), который, владел шкатулкой до того, как она была продана на аукционе — тоже являлись богатыми на чьи-то воспоминания. Кто-то с таким трудом выводил каждую буковку, кропотливо оставлял свои знания на страницах толстого фолианта. В этом была какая-то романтика. Лера осторожно, будто страницы состояли из хрупкого хрусталя, развернула книгу, обнажив одну из первых страниц. «Чары» — гласил заголовок. «Чары — это особый вид использования энергии. Чара — работа с материей на самом грубом уровне, то есть изменение верхнего (или внешнего) слоя реальности — внешнего вида и нашего восприятия оного. При работе на таком уровне внешняя среда никак не меняется (есть некоторые исключения, о них позже) — деформируется только образ, то есть любое живое/неживое существо будет видеть и воспринимать чару так, как того хочет чудесник. Самая широкая из направлений применение чар — сокрывающее (в том числе и взглядотталкивающее). Чары могут служить сильным оружием в руках опытного чудесника. Чара скапливает силу, концентрируя её в себе (бестелесной оболочке), чаще всего в виде сферы или сфераобразного сгустка энергии. Также распространены лучи, молнии, дуги и прочие виды. При одновременном использовании заклятия или заклинания — может служить сильным катализатором. Многие чудесники ошибочно называют короткие заклинания или заклятия чарами, тогда как в корне природы возникновения этих проявлений энергии — это совершенно разные вещи. Чара может нанести физический урон кому-либо или чему-либо только в том случае, если параллельно сопряжена с мощным физическим проявлением энергии. То есть, в ней сокрыто энергетическое зерно, которое и поражает объект или субъект.» — Ну и как тебе? Не слишком детско? — сыронизировала женщина, хмыкнув около нее. — Нет, — ответила Лера, не скрывая нотку удивленности в голосе, — Мне нравится. Удивительно, что кто-то писал настолько дотошно и даже более ли менее научным языком, но, при этом, все ясно. — Раньше так делали многие. Древние семьи ведут такие книги и по сей день, записывая и родовые заклинания и просто краткие сведения об энергии, заботясь о будущих поколениях. Если вдруг Фамилия обеднеет, необходимо, чтобы детей смогли научить семейным мудростям самостоятельно. — Я поняла, — Лера бросила на нее загоревшийся предвкушением взгляд, — То есть тут могут быть какие-то секретные фамильные заклинания? — Вполне себе. Где-то в конце. Но я бы все же советовала не быть идиоткой и идти по тексту. Лера закатила глаза. «Заклятье — раздел быстрой магии. Заклятие относится к несамостоятельному виду магии. Широко используются в связке с заклинаниями и чарами, может быть катализатором сложной многоуровневой магии. Чаще всего применим в быстром баю. Особенность заклятий заключается в том, что им не требуется связь с глубокими слоями энергии. Заклятие направлены на преобразование или разрушение материи, но при этом не требует дополнительных инициаторов вроде чисел или сложного конструкта слов, так как корень такого вида магии не глубокий, связь с лучами относительная. Чтобы применить заклятие достаточно не более десятка слов, или и вовсе они не требуются. Заклятие — быстрая магия, а потому требует более тщательного подхода в отработке и доведения до автоматизма. Время на подготовку: до трех секунд, а степень затратности концентрации — до пяти дин, в зависимости от сложности.» Лера перевернула на несколько страниц дальше, назло женщине. «Концентрация — это степень насыщенности и частоты испускаемых энергетических импульсов от направленной магии чудесника. Концентрация традиционно измеряется в динах, и их количество может с годами развития уровня владения магическим искусством чудесника может варьироваться в отрезке до пяти дин. История знает несколько исключений — например, Лиссандр Аски, Алеста Рисс и другие. Однако, в основном, изменение разнится от одной до трех дин.» Глубоко вздохнув, она все же вернулась на предыдущий раздел и продолжила читать там. Время тянулось быстро. Текст, хотя и шел плавно, но тот объем, который она взяла за столь короткое время, возможно, оказался слишком велик для неискушенного читателя. Голова начала потихоньку закипать, а результата нет и быть не могло. Чтение показывало себя совершенно бесполезным методом изучения магии, потому что теория никак не смогла бы переродиться в практику, которой ей и не доставало. К сожалению, Росс мало об этом беспокоилась. Во время тренировки с Егором максимум, к которому они пришли, оказался лишь импульс, передаваемый в кончики пальцев, но что-то большее у нее не выходило. Сейчас Лера все так же сидела на скамейке, скрючившись над книгой, и думала о том, что подобные тренировки не приведут ни к чему. Спина затекла из-за долгого нахождения в одной и той же позе, но это казалось такой удобной позой для чтения. Словно она вновь сидела около стеллажей в домашней библиотеке на улице Революции, подбородком упираясь в колени, и ладонью придерживая страницу. — Убедилась? — ухмыльнулась Росс после долгого молчаливого созерцания, вставая со скамейки, — Не стоит спешить в обучении, балбесина. Лучше идти по книге так, как она написана, потому что, если… Голос Росс умолк. Лера развернулась, чтобы посмотреть причину того, что ее «недо-наставница» оборвалась на полуслове, но встретилась только с взглядом темно-карих глаз. Увлекшись идиотскими строками о концентрации, до которых она успела дойти, перечитав все первые страницы по новой, девушка не заметила, как дверь открылась, и из подобия сосредоточенности, ее вырвал голос: — Прости, я не должен был так врываться, — Лере захотелось сесть прямее. Она подняла голову, скидывая босые ноги на железный пол, и почувствовала себя так скверно, будто он застукал ее за чем-то непристойным. На лавочке все еще лежала раскрытая книга, и Лера моментально почувствовала стеснение и даже стыд. Стоило ее закрыть, но, если она сделает это — тут же привлечет к ней лишнее внимание. Сейчас были зажжены лишь несколько бродячих огоньков для чтения, и в вагончике установился приятный глазу полумрак. Он стоял темной тенью в обрамлении яркого света, сочившегося из распахнутого настежь дверного проема. Глаза его казались черными, но это не пугало. — Нет, все в порядке, — она отрицательно замотала головой. Лучше бы он проигнорировал ее присутствие. — Это же не только мой вагончик, и ты не застал меня за чем то, ну знаешь... постыдным. Она испугалась, что он может уйти. — И все же, мне следовало постучать. От вселенского смущения, что вмиг поглотило ее, Лера ему не ответила. Она не нашла ничего лучшего, чем спрятаться обратно за книгой, раз он все равно уже заметил ее. Драгомир постоял там еще какое-то время, и наконец зашел, прикрыв за собой дверь. Воздуха моментально стало слишком мало для них двоих в таком ограниченном пространстве, и Лера пожалела, что он пришел. Все-таки что-то поменялось в ней, по отношении к нему после выступления в Росе на более глубинном уровне. И червячок сомнения, зародившийся в тот день, грыз теперь в ее сердце дырку. Она вздохнула, осознавая, что теперь не сможет мыслить здраво, и решая, какую стратегию поведения с ним использовать. Он интерпретировал ее вздох по-своему. — Ты все это время читала тут в темноте? Я сейчас зажгу свет. И хотя света ей вообще-то было достаточно, но она по какой-то причине все равно кивнула, из-под полуопущенных ресниц наблюдая за тем, как по его щелчкам зажигаются маленькие блуждающие огоньки прямо в воздухе, точно маленькие светящиеся звездочки прямо под их невысоким потолком. — Что читаешь? — Да так, — она пожала плечами, судорожно придумывая подходящий ответ. В ее голове прочно поселилась мысль, что Росс будет недовольна, если вдруг об их находке кто-то узнает. Или Егор. — Стараюсь практиковаться в использовании своих сил, — она наконец подняла на него глаза, когда обнаружила их совсем рядом с собой, — Пытаюсь постичь это ваше лассо, начиная с основ. Какой маленький вагончик. Возникло острое желание поинтересоваться почему он пришел сюда, но это казалось слишком странно. Не приватизировала же она эту территорию, в конце концов. Они пока что все тут спят. — Понятно. Лассо — оно же петля, не так трудно, как может показаться. А у тебя что? Какая-то книжка для детей Империи? — Наверное, — с деланным безразличием согласилась девушка. — Понял, — кивнул Драгомир, присаживаясь напротив, — Не уверен, что когда-нибудь видел ее, но это и не удивительно. С этими словами он обвел взглядом помещение. Может, чтобы удостовериться, что они одни, а может, перепроверяя какие-то из охранных чар, которые установили здесь с помощью нескольких камней Егора. Кто знает. — Я учился в Дорэне, а там другие образовательные программы. Он наверняка подумал, что книгу дал ей Егор. Девушка похолодела; хорошо, что он не уточнил так ли это, потому что в таком случае ей пришлось бы соврать. Или ответить правду, но тогда это значило бы, что она выдала ему нечто личное. То, что должно было по негласному соглашению остаться между ней и ее Тенью. Нужно было что-то сказать. — А ты помнишь, как начал изучать магию? Он посмотрел на нее, выдержав недолгую паузу, и с его губ сорвался смешок. — Конечно, нет. Ну, обрывками, разве что. А ты помнишь, как научилась ходить? Я понимаю, тебе интересно знать, потому что тебе кажется это чуждым. Но для меня — это обычная часть жизни, как есть, говорить, бегать, летать. Я не помню, как начал учиться этому в точности. Это как будто всегда было со мной, понимаешь? Этот завязавшийся диалог окончательно разонравилась ей, а потому злость стала постепенно вытеснять все смущение. Ей не нравилось, когда с ней разговаривали как с умалишенной или ребенком. — Кстати, ты что-то хотел? — она скинула ноги на пол, спина была идеально прямой, и она чувствовала напряжение в каждой мышце. — Ты обиделась? — лукаво улыбнулся парнишка. — С чего ты взял? — она как можно непринужденнее хохотнула, — Вовсе нет. Просто я бы хотела хоть чему-то сегодня научиться, и ты мне мешаешь. — Ну, от меня тоже может быть польза, — он все никак не стирал эту нахальную улыбку со своего лица, — К примеру, я мог бы помочь тебе с лассо. Скажи, что конкретно ты пытаешься сейчас сделать? — Мне не нужна твоя помощь, спасибо, — в притворно милом жесте, она скрестила руки на ногах. Ее босые ступни уже порядком заледенели, но как ей сейчас не хотелось снова обматывать ноги этими чудными лентами и совать их в ботинки. Как было бы удобнее сидеть, поджав их под себя, или скрестив на скамейке. Но ей не давало сделать это странное возникшее из ниоткуда желание соответствовать идеалам манер и местных норм этикета. — Да ладно тебе, Лера, — он устало уперся спиной о железную стенку, — Давай, я сам хочу поучаствовать. На его лице мелькнуло что-то, а для Леры воздух в вагончике в одну секунду закончился. Он сам хочет помочь. Вау. Она сдалась. — Я пытаюсь что-то типа пробудить энергию, чтобы потом попытаться выстроить из нее линию. Например, вызвать сферу в своей ладони. Просто создать нечто наподобие файербола. — Чего? — Ну, — она снова почувствовала себя глупо, — просто создать нечто наподобие сферы из энергии. Не знаю, как объяснить. Это же должно помочь в том, чтобы сделать это идиотское лассо. — Я понял, — он удивленно хмыкнул, — Но зачем тебе это? Почему именно лассо? Начни сразу с чего-нибудь полезного. Например, давай я попробую научить тебя зажигать свет? А потом уже посмотришь, как маневрировать энергией и сама к этому придешь. Они все еще находились в полумраке. В какой момент она совсем перестала обращать на это внимание? Она совсем не видела его лица, потому что не смотрела, найдя более увлекательным разглядывание пола, но буквально чувствовала, что он улыбался. Наверное, поняла это по его вкрадчивому, но добродушному голосу. Интересно, если кто-нибудь вдруг зайдет сюда, что он подумает? Должно быть, это жутко неприлично по местным меркам, но Леру это только раззадорило. А ощущал ли он то же? — Давай, — она не хотела звучать тише, просто так вышло. Эта ее смена тона сразу добавила атмосфере интимности, по крайней мере, в восприятии девушки. Если Драгомир и заметил изменения, то у него хватило чувства такта не показать этого и не заострять внимание. — Смотри, вокруг нас все время энергия. Она внутри нас, в каждом миллиметре пространства. Мы не видим ее, но это и не обязательно. Наша задача просто почувствовать ее, поймать и перенаправить в эту реальность, связав ее со светом. Точнее, сами огоньки — это и есть сгустки энергии, которые просто привязали к скоплению света. В некоторых случаях это и вовсе просто энергия, но она светится менее ярко. но давай начнем с этого. — Очень интересно, уверена, это дело пары секунд, — нарочито уверенно протянула Лера, давая понять, что понятия не имеет, как сделать то, о чем он говорит. Драгомир хохотнул, оценив ее иронию. В следующее мгновение, он погасил весь свет просто хлопнув в ладони. Его силуэт расплывался в полумраке тесного вагончика. — Смотри: вытяни руку. Растопырь пальцы, так будет легче ощутить ее. Лера захотела, чтобы он сам поставил ее руку в нужное положение, но она знала, что этого не будет. А потому не стала даже пытаться играть в дурочку, пряча книгу в рюкзак. — Да, вот так. Теперь закрой глаза. Она закрыла сразу же. — Какой твой любимый цвет? — Чего? — От неожиданности она открыла глаза, — Вот уж не думала, что мы пойдем по анкетам для лучших подружек, — ее губы растянулись в беззлобной насмешке, и девушка окончательно развеселилась. Конечно, он не понял, о чем она. — Набиваешься мне в лучшие подружки? — тем не менее он поддержал ее попытку юморнуть. — Конечно! Думаю, с твоей сестрой уже все прокатило, что может пойти не так в твоем случае? — Ну, если тебе удалось увлечь Кристину, то как же я могу противиться. Она не нашлась с ответом, потому что слишком много думала о том, как бы хотела услышать те же слова, но в другом контексте. Боже, она становилась такой невыносимой, даже для самой себя! — Давай, скажи цвет. Это нужно для одной техники, которой меня еще в детстве учили. — Голубой. — Неожиданно, — хмыкнул парень, но скоро продолжил, не став вдаваться в подробности почему же ее выбор цвета показался ему удивительным, — А теперь представь, будто вокруг тебя вьются голубые нити. Ты любишь этот цвет, а потому для тебя не будет трудным соотносить эти нитки с собой. Представь, будто они продолжение твоих вен, они обматывают твои руки, пальцы, каждый по отдельности. Представь даже, как обматывают шею, но не душат. Не причиняют никакой боли. Лера едва различимо пробормотала на выдохе: «Ага». — А сосредоточимся на одной особенно крупной нитке. Она обвивает твое запястье, и каждый палец на вытянутой руке. Есть? — Да, — так же тихо прошептала она. — Представь, что нить пронзает каждую подушечку на твоих пальцах. Чувствуешь? — Ай, — она вдруг отдернула руку, зажмурившись еще сильнее. Действительно почувствовав резкую боль, словно от укола иглы. — Нет! — он отрывисто прошептал, — Не открывай глаз. Эти нити — энергия, которую ты почувствовала вокруг себя, и теперь она в твоих пальцах. Тем временем, Лера в одночасье почувствовала что-то, сродни тому, как если бы на нее вылили ведро ледяной воды и выбросили в сугроб на январские морозы нагишом. Он касался ее запястья. Сквозь плотную ткань перчаток, неожиданно появившихся на его ладонях, девушка не чувствовала его кожи, но он касался ее, придерживая руку, так, будто боялся, что она упадет. Второй рукой он держал ее локоть. Лера не посмела открыть глаза, хотя так хотела. — Не теряй концентрацию. Сосредоточься на дыхании. Получилось сосредоточиться на его дыхании, потому что ее собственное сбилось, и не было таким ровным. — Вот, так. В твоих пальцах завязались узелки из ниток, они пока не такие большие, но посмотри, не размыкая век, как они горят голубым светом. Лера не ожидала увидеть что-то перед глазами. Когда она предстояла нитки, из размотавшегося клубка тети, это была лишь фантазия. Но теперь она явственно видела перед закрытыми глазами ниточки, словно они были такими же визуально нечеткими, но различимыми летающими мушками и молниями, какие бывают, когда долго смотришь на свет и вдруг резко закрываешь глаза. И так же с этими нитками. Только они передвигались в очень хаотичном порядке, и не думали исчезать, как те же самые мушки. — Теперь самое ответственное. Повторяй за мной, и когда будешь говорить слова чары, то представь, как эти узелки перетекают в нечто за пределами твоих ладоней. Как они образуют два-три небольших шарика, в которых кипит свет. Они горят там, отдают тепло и свет в наш мир. Готова? Она кивнула, но не была уверена, что в темноте, которую он создал специально для того, чтобы она могла зажечь свой свет, он различил это действие. — Источник света, вокруг все согрето. Она повторила и почувствовала, как осталась одна. Он отсел, но его тепло все еще было так рядом. Слишком рядом. — Призываю — загорись, яркой чарой явись. Слово в слово, имитируя даже тон, которым он это произнес. — Excandescunt! * — Можешь открыть глаза, — он больше не касался ее, — Это, конечно, не идеальный результат, но для первого раза — здорово! Молодец! Над самым потолком зависли в воздухе два тускнеющих «нечто». Шарики, если их можно было так назвать, бледно светились изнутри смутным синеватым светом, и подрагивали, норовя упасть. Один из них был более ярким, и не таким «мертвым», но второй… Она сделала это! Она, черт возьми, сделала это! Ей так сильно хотелось впечатлить его, и она, блять, смогла достичь чего-то большего, чем покалывания! Однако, это было не лассо. Оно у нее так и не вышло. А дурацкие шарики не были таким уж глобальным достижением. В сравнении с тем, насколько легко и быстро остальные ребята создавали эти «фонарики», она чувствовала себя полным ничтожеством. А если учитывать то, что им даже не приходилось говорить слова заклинания, то это совсем вгоняло Леру в уныние. Однако, выставлять на показ свои расстройства от собственного бессилия она совсем не хотела. Натянув улыбку, она проговорила самое восторженное «Вау», на которое только была способна, но навряд ли впечатлила его этим. — Да ладно тебе, — он все же начал ее утешать, чем вызвал только раздражение от сложившейся ситуации. Весь флер романтики растворился, как и ее надежды не скатиться в раздражение. — Давай еще раз попробуем. Повтори пожалуйста заклинание. — Это чара, — Драгомир понимающе ухмыльнулся, — Ее отличие в том, что она соединяет в себе звуковую подачу, как от заклятий или заклинаний, но изменяет только наружную сторону реальности, — да, точно. Ведь это было ровно тем, что она прочитала не так давно, и уже не смогла сопоставить с тем, что происходило. Какая же она никчемная бездарная идиотка, господибоже! Ведь это…агрх! Она читала об этом буквально только что. Лера выдала короткое «ага». Тем временем Драгомир продолжил. — Это длинное заклинание не обязательно произносить, я сказал его тебе, чтобы твои мысли собрались перед основным словом, в котором и заключена чара. Для лучшей концентрации. — То есть ты изначально подумал, что я недостаточно сконцентрирована? Тогда почему не сказал? — Нет, я не думал… — он растерялся, — Я просто подумал, что это не будет лишним. Когда меня учили чарам, мы всегда использовали такие подсказки. Так и мысли наши настраиваются на нужный лад, и концентрация повышается. Не знаю, просто решил, что и для тебя это будет полезно. Лера задушила в себе желание расплыться в улыбке, и легко кивнула, напомнив ему про слово. Услышав ответ, девушка все же решилась спросить про значение этого «термина»: — А оно что-нибудь значит? То, последнее слово в стишке. — Чара? Ну, должно быть в древности значило. Но, веками чудесники стремились к усложнению чар, а для этого простые составные части чары нужно было упрощать еще сильнее, чтобы не нагружать основную, и так они превратились в тот вид, который имеют сейчас. Сейчас это просто слово, возможно, сокращение от чего-то, что существовало в прошлом. Лера сконцентрировалась. Вновь закрыла глаза, и на ум пришел образ маленького мальчика, который учился чарам по милым стишкам. — А Кристина тоже знает эти стихи-подсказки? — размеренно проговорила Лера, когда рядом с мальчиком появился образ девочки с двумя косичками. Интересно, она всю жизнь с ними ходит? — Да. В детстве мы учились почти вместе. По крайней мере, чарам нас начали учить одновременно и одинаково. Эту фишку со стишками нам показала Лидия. Затем, кстати, когда нас отдали мадам Светловой, мне кажется, что там тоже что-то такое было. — Лидия. На это имя у Кристины документы, — повторила девушка саму себя. — Так зовут мою тетку и мать Кристины, — Драгомир не смотрел на нее, откинув голову на железную стенку вагончика и устало прикрыв глаза. И только тогда девушка подумала о том, что может он пришел сюда отдохнуть, а она никак не может от него отстать. — Ты устал? Я могу потренироваться в другом месте? — она не хотела смущать его, но, наверное, из-за этого по закону подлости интонация, с которой Лера спросила это, выдалась на редкость волнующей. — Тебе не удастся увильнуть с урока, — он лукаво стрельнул в ее своими казавшимися совсем черными глазами, и свет, отражавшийся в них, делал его вид совсем озорным, — Я еще не решил, хочу ли открыть свою академию или нет, так что ты мой первый подопытный. Если научу тебя чему-нибудь, то так же будут страдать и другие, только за деньги. Лера не сдержала хихиканья. — Я просто подумала, что ты пришел отдохнуть, а я тут мешаю. — Не-а, все равно не выйдет. Давай еще раз. Он пробыл с ней еще, казалось, вечность. Самое странное заключалось в том, что, пока это длилось, ей казалось, что время растягивается неприлично сильно. Однако, когда дверь за ним наконец закрылась, ей показалось, что прошло слишком мало. Слишком. Пожалуй, это слово подходило ему. Он был слишком красив, слишком умен, слишком притягателен, его обоняние было слишком и его самого было слишком, когда он находился в помещение. Желание невзначай дотронуться до его ладони возникло, как зуд, который так хотелось утолить. Раздражающее, такое волнительное желание. Приняв на секунду, что он нравится ей, девушка была не в состояние отделаться от этой мысли. Он нравился ей. Нравился ей. Нравился. Это казалось жутко неуместным, да. Однако, ей невероятно сильно захотелось узнать взаимны ли эти чувства. Здесь любое прикосновение плоть к плоти, включая даже, казалось бы, обычное рукопожатие без перчаток, было таким интимным. Демонстрация доверия, как говорил Егор. Но он никак не упомянул более близкую связь? Что насчет отношений? Как человеку стоит проявлять симпатию, чтобы не слыть навязчивым или еще кем похуже? Лера терялась в догадках. Ей хотелось случайно задеть его ладонь. Как он отреагирует? Возьмет ли ее за руку? А может, наоборот, оскорбится... Она впервые подумала об этом настолько ясно, наверное, еще в тот день, когда он учил ее чаровать. Один на один, в вагончике цирка. Его рука была так близко, как и он сам. А что, если она спросит? Просто расскажет ему о своей мимолетной влюбленности, это же просто увлечение — ничего серьезного. Она же не будет призывать его ни к чему. Девушка лицемерно подумала, что даже не ожидала бы положительного ответа. Но это была наглая ложь. Она была практически уверена, что также зацепила его. Открыв дверь на распашку, чтобы сполна надышаться свежим воздухом, девушка вновь услышала в своей голове совершенно-не-пугающий и ничуть-не-странный голос Тени. — Продолжаем тренировку. Росс, вопреки всем ее заверениям, была скорее очень большим поклонником самостоятельного чтения, потому что больше было похоже на то, что она обучала Леру, но без каких-либо усилий с ее стороны. Всего несколько уроков она дала ей лично, и то, просто находясь рядом и как-то комментируя действия Леры, остальное время просто указывая на необходимость чтения. Все остальные, казалось, придерживались того же мнения, что и бесплотная тень в отношении литературы, и Лера всерьез задумалась не сговорились ли они, или может так просто принято? Только книжки, которые подсовывал ей Егор, были более отталкивающими чем та, что они с Росс нашли в шкатулке с аукциона. Книги Егора хоть и были детскими, но это только номинально являлось более легким, потому что на какой возраст чудесников они не были рассчитаны, это не могло перекрыть тот гадкий факт, что они были написаны для детей, заранее знавших азы только по факту своего рождения и обитания в подобном социуме. Ей же, для которой все казалось чуждым, едва ли не каждый термин приходилось переспрашивать, что вгоняло ее в состояние раздражения, а также смущения, из-за того, что ей казалось, что она уже точно достала брата и всех вокруг своими бесконечными вопросами и уточнениями. Но, если быть откровенно честной, она не знала, насколько точно надоела ему, поэтому предпочитала пользоваться радушием брата, пока у нее была такая возможность, потому что Росс не часто радовала своими ответами. Лера сомневалась в том, что Росс постоянно «жила» в ее голове, потому что чувствовала присутствие Тени крайне редко, но это даже радовало. Росс не казалось дружелюбной. Интересно, как вели себя Тени других чудесников? Все ли были такими вредными и заносчивыми, или ей одной так повезло… Драгомир ушел, оставив ее в полном одиночестве. Один на один с мыслями и своими неопределенными сигналами. Лера вернулась к книге, чтобы извлечь еще немного пользы от своего бессмысленного времяпрепровождения, и провела так несколько часов, однако, Кристина, как на зло, застала ее за чтением только сейчас, когда ностальгия взыгралась где-то в глубине ее души, вмешанная в навязчивые выводы о чувствах и ее отношению к влюбленности как-таковой (а она считала себя большим романтиком). Она вернулась к своему блокноту со стихами. Читала Цветаеву. Всю, к слову, что у нее была, не особенно деля на темы. И, в какой-то степени девушка была рада появлению Варанских, потому что знала, что, если бы дошла в одиночестве до Ахматовой — непременно разревелась бы. Не променяла ли она едва успевшую промелькнуть на периферии ее создания, специально заглушенную скорбь на натянутую, фальшивую влюбленность? Она действительно переживала по этому поводу во многом потому, что не чувствовала в этом новом чувстве фальши, но точно знала, что намеренно задавила в себе всякие попытки удариться в траур, поскольку была уверенна, что просто не сможет пережить эту потерю. Она до сих пор старалась об этом не думать. Кристина села перед вагончиком на кушетке, которую притащила невесть откуда, и установила перед собой табуретку с камнем, о который собиралась точить свой нож. Он выглядел старым и лишенным вычурности, как даже те, которыми она пользовалась на обычных тренировках. Лезвие выглядело темным, а ручка перебинтована. Лера никогда не обращала на него внимания. Теперь, когда Варанских сама пришла к ней, вероятно, настраиваясь на светскую беседу, девушка (наверное?) могла спросить откуда он у нее. Все, что касалось Кристины — автоматически ставилось под сомнение. Этот нож хранился отдельно ото всех. Он был помещен в кожаные ножны, закрепленные удобной резинкой на внешней стороне бедра. — Удобная штука? Не натирает? — начала она издали, не найдя лучшего вопроса, чтобы задать первым. — Нет, — многословно, как и всегда в последнее время. — Не тянет? Эта конструкция выглядит тяжелой. — Там лёгкая подкладка в панели, она прилегает к ноге, поэтому ее не чувствуешь. Можно даже добавить новое крепление, если понадобится, оно соединяется с ремнем на поясе. Лера не замечала до этого никакого особого ремня. — Короче, когда ты носишь полное обмундирование — это очень удобно, потому что разработано специально для этих целей. — Мм. Прекрасный ответ, чтобы разговорить собеседника — просто класс. — Не похоже, что ты хорошо спишь, — хотя, судя по в ему, Кристина и сама хотела поговорить, раз вновь начала. — Я в порядке, — солгала она. — Ага, — ответила Кристина тоном человека, которого это совсем не убедило, — И, тем не менее, я видела, что эту ночь ты не спала. — Мы все были немного взволнованы. — Это сначала, — Лера догадывалась, что девчонка не позволит ей съехать с темы, и — да. Не позволила, — Но потом, когда все легли, ты не спала. В ответ на удивленный взгляд Леры, девушка продолжила: — У меня довольно чуткий сон, и есть некоторые трудности с моими снами, поэтому я иногда просыпаюсь. И всякий раз, когда это происходило этой ночью, я видела, как ты пялишься в потолок. Так что, будь так добра, прекращай испытывать свой организм. — Мне просто не спалось, все нормально. Лера попыталась вложить в свои слова убедительный тон, и сказать голосом, близким к состоянию умиротворения. Но решение поговорить с Драгомиром все еще плясало в голове тревогой, которая то и дело вырывалась наружу. С первого дня после ее появления на этой планете — у нее были проблемы со сном. То его было чрезмерно много, то он не шел совсем, то ранние подъемы не давали почувствовать себя выспавшейся, после чего весь день она не могла не думать о том, как бы хотела чувствовать себя бодрой. Эта ночь не стала исключением — она не сомкнула глаз, и в полумраке вагончика, прямо перед тем, как попытаться уснуть, Лера случайно повернулась в сторону Драгомира и встретилась с ним взглядом. На какую-то сотую долю мгновения ей показалось, будто они остались не то, что в этом вагончике только вдвоем, но и во всем мире. Его расслабленная поза, белая футболка и тот факт, что он вообще на нее смотрел... Это было неожиданно, не только потому что она не думала, что в такой темноте сможет что либо разглядеть (но, оказалось, когда глаза в достаточной мере привыкают к темноте, то и малейших отсветов из практически невидимых блуждающих огоньков по периметру хватит, чтобы точно понять открыты глаза человека или нет), но и потому что точно увидела, что он смотрел как минимум в ее сторону, прежде чем отвернуться и притвориться спящим. Разумеется, она так и не уснула, прокручивая еще раз то, что собиралась сказать ему. И причины, по которым она должна была это сделать, чтобы хотя бы не мучать себя неизвестностью. Эта искра, которую она увидела практически наяву - не могла ей только «казаться». Мелкий дождь срывался с неба и с приятным уху шелестом осыпался на деревья вокруг лагеря, поощряя ее меланхоличный настрой. Особенно слышными оказывались отдельные капли, плюхавшиеся на крупные листья кустов, росших прямо около их вагончика. Кристина водила ножом по керамическому бруску. Чирканье лезвия сначала казались раздражающими, но вскоре Лера даже подстроила свой внутренний голос, читающий стихи, к такту, который создавала Кристина, выверенными движениями затачивая нож. Очень скоро перед ней оказалось целое ведро, наполненное десятком простых метательных ножей, которые ей еще предстояло наточить, а на лавочке были аккуратно разложены два, с которыми она уже успела закончить. Тот, с которого она начала — вновь вернулся в ножны. На улице не было холодно, поэтому дверь была открыта, и весь порог был мокрым. Лера сидела внутри, неспешно перелистывая тетрадку со стихами. Она решила, что будет хорошей идеей зачитать Кристине что-нибудь, и Варанских действительно вслушивалась в строки. Прошли Маяковский, Блок и даже Мандельштам, прежде чем с ее губ сорвались следующие строки: — Тоска по родине давно разоблаченная морока, — вновь начала Лера. Ее голос звучал размеренно. Кристина полоснула лезвием по брусочку, хрустнув шеей. Она ушла в себя, пытаясь воскресить памяти давно пролетевшие дни, года, людей: воспоминания, которые до сих пор трогали ее по ночам, и являлись причиной многих ее «трудностей со сновидениями». — Мне совершенно все равно, где совершенно одинокой быть. Пока Лера ярко представляла себе кухню дома на улице Революции, просмотр «Хоббита» с одноклассницей на выходных и образ тети, которая все еще продолжала жить в памяти, на ум Кристине Варанских приходили совершенно иные образы. Перед ней пронесся один из чудесных вечеров в детстве, проведенных на уютном диванчике в библиотеке. Драгомир учил теоремы Аистофф, а она всячески ему мешала. «…по каким камням домой Брести с кошелкою базарной В дом, и не знающий, что — мой, Как госпиталь или казарма…» Как закрылась дверь ее спальни за матерью в ночь, когда она была ей действительно нужна. «…Мне все равно, каких среди Лиц ощетиниваться пленным Львом, из какой людской среды Быть вытесненной — непременно — В себя, в единоличье чувств. Камчатским медведем без льдины Где не ужиться (и не тщусь!), Где унижаться — мне едино…» И как они в эту же ночь по-настоящему сблизились с братом. «…Не обольщусь и языком Родным, его призывом млечным. Мне безразлично, на каком Непонимаемой быть встречным! (Читателем, газетных тонн Глотателем, доильцем сплетен…) Двадцатого столетья — он, А я — до всякого столетья! Остолбеневши, как бревно, Оставшееся от аллеи, Мне все — равны, мне всё — равно; И, может быть, всего равнее — Роднее бывшее — всего. Все признаки с меня, все меты, Все даты — как рукой сняло: Душа, родившаяся — где-то…» И как он позвал ее убежать, когда на ее пути возникла новый груз ответственности, а она так отчаянно боялась пропасть под ним. «...Так край меня не уберег Мой, что и самый зоркий сыщик Вдоль всей души, всей — поперек! Родимого пятна не сыщет! Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст, И всё — равно, и всё — едино. Но если по дороге — куст Встает, особенно — рябина…» В Деприций-парке росла рябина. Там было слишком много деревьев для обыкновенного сада, но в детстве — не придаешь этому значения. — Иногда мне так хочется домой, — тихо протянула Кристина, и Лера тут же прислушалась. Варанских не была похожа на человека, который просто открывается каждому встречному, поэтому девушка по достоинству оценила такой порыв. Она заинтересованно ждала, что будет сказано дальше, боясь сбить ту с настроя делиться. И она действительно продолжила: — Я помню, по утрам нас поили отваром из можжевеловых ягод. Дрянь та еще, — Лера усмехнулась вместе с Кристиной, — Но тетя говорила, что он улучшает аппетит, и, возможно, это было единственной правдой, которую она говорила. После него хотелось заесть этот отвратный привкус хоть чем-то. Забавно, что теперь я скучаю поэтому, — она добавила спустя пару секунд, — хотя, не скучаю, — Кристина усмехалась. — А мне заваривали малину. И ромашку иногда. Для иммунитета. И тем не менее, Лера была рада отвлечься от собственных мыслей, вовлекшись в диалог с Кристиной. — Я думаю, что тебе повезло с Тенью. Свою я только иногда слышу, но не видела даже. А тебя твоя вырастила, — Кристина смерила ее долгим взглядом, — Это странно, конечно, но интересно. — Да, в каком-то роде. Но это же фальшиво, так что есть ли смысл это.. идеализировать? — О чем ты? — Она вырастила меня, но это была не она. Роза — моя тетя — оказалась несуществующим персонажем, в чью модель поведения заранее заложили определенные качества. Это все фальшиво, понимаешь? Фасад красивый, но основание дома — гнилое. — Тебе казалось это фальшивым? — Когда я там жила? Кристина кивнула, даже не посмотрев в ее сторону. — Нет. — Тогда это было по-настоящему. Если твоя претензия состоит только в том, что ты жила в иллюзии, радуйся, что она была счастливой. Моя жизнь не была иллюзией, но назвать ее идеальной я не могу. Твоя Тень просто хотела тебя уберечь. Кристина все еще сидела под слабым дождиком. Одежда ее вместе с волосами постепенно намокали, но та, казалось, вовсе этого не замечала. Чирки лезвия о каменный брусок строили даже довольно мелодичный шум, перекликаясь с шелестом зелени вокруг. — Почему вы убежали? — вопрос сорвался прежде, чем она смогла подумать о корректности, — Если ты не хочешь, можешь не… — Да прекрати, — оборвала Кристина, — В этом в общем-то нет особой тайны. Наш дом, можно сказать, довольно известный на той стороне границы. И наши Фамилии обязывают нас делать то, что мы не хотели бы. Наверное, вот поэтому мы и сбежали. — Это все? — Нужны еще причины? — Ну, обычно причины выбирают.. существеннее, — она уже поняла, что сказала очередную глупость, но ответ Кристины не заставил себя долго ждать. — Ты решаешь, что весомо, а что нет? — Я не об этом. Просто, — она окончательно запуталась, решив, в конечном итоге, оставить это, — Ладно, не говори. Я все понимаю, мне не следовало спрашивать. — Просто оставим этот разговор для другого раза, ладно?