Обязанные

Когда он увидел, как Лера, все еще переживающая последствия дружбы с его сестрой и результат своей беспечности, спускалась с трибун, то, разумеется, сразу пошел за ней. Заметить шатающуюся фигуру среди толпы замеривших сидячих зрителей было нетрудно. Это было только предположение, которое, тем не менее, оказалось верным. На тот момент он не был точно уверен, что собирался предпринять, однако, знал, что должен проследить за тем, чтобы с ней не произошло ничего дурного. Никто не застрахован от случайного обморока, встречи с сумасшедшим маньяком-убийцей или любым другим мерзавцем, готовым воспользоваться измененным сознанием девушки в такой вечер, да и, к тому же, в столь удачный момент: все внимание было приковано к представлению. Словом, он точно собирался предотвратить какую бы то ни было ситуацию. Как и предполагалось, ей стало плохо. Ему и самому было жутко некомфортно в этом зале, хотя и не приходилось выступать так, как заставили, например, ту же Кристину, и уж точно было совершенно неудивительно, почему стало плохо еще не оправившейся от опиума девушке среди потных тел в духоте ограниченного пространства. Ему стало так спокойно на улице. Свежий и прохладный воздух действовал как успокоительное. Лера стояла рядом, и он искренне сопереживал ей. Драгомир знал свою сестру, но не думал, что у той не достанет совести, чтобы предложить Лере поучаствовать в чем-то подобном. Он не смотрел на нее, но чувствовал на себе ее взгляд. Что ее так интересовало? Неужели различия с миром, в котором Лера выросла, были столь велики? Нельзя же спросить об этом в лоб. Сложности возникли, в момент, когда ему на глаза попался этот оборванец. Драгомир еле сдержался, чтобы не проклясть его, или, по крайней мере, просто не вмазать по его самодовольному лицу, чтобы стереть с него это мерзкое выражение. Он окончательно решил, что поправит ему улыбочку, когда Ирис протянул ей руку. На родине Драгомира понятия о морали и чести были чуть более определенными, чем на территории, подвластной Императору. О чем можно было говорить, если здесь даже не чтят право Мести? Но да ладно. Он знал об этом, и принимал местные порядки, однако, не собирался плевать на свои. И так получалось, что в его убеждениях было вступаться за достоинство друзей, когда он видел, что к ним относятся неподобающе. Со стороны Ириса это было возмутительно, и молодой человек не задумываясь постоял за честь подруги. Он не мог вызвать его на дуэль, ведь это бы рассекретило все их дело, не мог атаковать без объявления, ведь его использование энергии в принципе было ограничено из-за того, что их застали врасплох в доме на отшибе, однако, и оставить это так просто тоже не мог. Незнакомец, к тому же безродный, не может целовать руку миледи. Это тут же накладывает на нее ярлык легкодоступной особы и дискредитирует в глазах общества, это публичный позор. Конечно, девушка сама не должна подавать ему руки, но в глазах Драгомира Валерия автоматически обелялась ввиду отсутствия знаний в области местного, а уж тем более привычного для него этикета. Вся ответственность была на этом мерзавце, и он должен был заплатить. Скорее всего Ирис не понял, что она ответила ему из-за своего незнания. Он списал это на воздействие сторонних веществ, и отчасти был прав, вот только это совершенно никак не помогало ситуации. Весь ее ужас заключался в том, что теперь он мог воспользоваться еще и этим знанием. И это очень злило Драгомира. И в тот момент, когда парень окончательно решил развязать драку, она коснулась его. Это было сродни вспышке, моментально сбившей его с толку. Одновременное ослепление и оглушение, но не в принципах парня было демонстрировать растерянность. Конечно, его уже касалась девушка. В конце концов у него была невеста, но дело было в другом. Неожиданность. Вот, чем это стало для Драгомира. Ее действия выходили за рамки всякого этикета, правил приличия и всего того, к чему он привык. Его словно облили водой, окунули головой в ледяную горную реку. Он понимал почему она поступила так, и не видел в этом ничего «такого», потому что мог себе объяснить ее действия. Она не была тесно знакома с местной культурой, не знала, что вежливо или нет, и понятия не имела, что не может без вреда для своей репутации прикасаться к нему, даже чтобы предотвратить драку. Его решения были только его зоной ответственности, ее решение — только ее. Но на самом же деле то, что видел Ирис практически наверняка станет для Леры большой проблемой. И что бы не хотел этот мудак, Драгомир не мог вот так просто оставить это. Для самого парня и его легенды с Кристиной эта ситуация тоже могла выйти боком, но он мало беспокоился об этом сейчас. Произошедшее вызывало лишь смятение. Теперь он стоял рядом с сестрой, пожирая взглядом темные силуэты трибун и нечеткие фигурки людей, сидевших там и изливавшихся бурными овациями. По этому нелепому сюжету тени уже настигли и убили ее, так что больше показываться на манеже ей необходимости не было. Парень перебирал в голове возможные варианты действий, прокручивал произошедшее снова и снова, и поймал себя на мысли, что злился на Ириса еще больше. Его руки были сжаты, а плечи, казалось, хрустели от напряжения. Он беспокоился за грядущую встречу с господином Ждановым, волновался стоит ли оставаться в этом гадюшнике, переживал из-за случившегося. Он переживал, да. Беспокоился, стоя там, неподалеку от арены и всматриваясь в темноту трибун, и вдруг четко осознал, что заметил тогда шатающуюся фигурку Леры только потому, что намеренно смотрел в ту сторону. Только потому, что подсознательно ожидал, хотел увидеть именно ее. Но все эти мысли были отброшены, когда Лилия — женщина в несуразном костюме с рюшами цвета фуксии и белоснежным жабо, подошла к нему и уведомила, что господин Жданов ждет их в своем кабинете сразу после финального аккорда. Места, которые занимали Егор и остальные, находились в другом конце зала от кабинета директора, поэтому даже предупредить их о том, что разговор состоится сейчас не представлялось возможным. Решено было разделиться. Лилия не уточнила обязательное от присутствие двоих, а потому Кристина, (которую, к слову, женщина практически полностью игнорировала), не стала пренебрегать возможностью поделиться новостями с остальными. Драгомир счел такое стечение обстоятельств абсолютно верным и вполне удачным. Во-первых, отослав Кристину подальше от Жданова, он не позволит ей заключить лишних соглашений и попасть на крючок грядущих проблем, а также нагрубить тому и ухудшить и без того сомнительное положение. Он, конечно, доверял сестре, потому что знал, что она может вести себя сдержано в ответственный момент, однако, сложность заключалась в том, что понятие о важности той или иной ситуации у Кристины было достаточно размытым, а вседозволенность самостоятельной жизни и вовсе подтерла эти рамки в ее глазах. Сам он полагал, что справится с дипломатической миссией куда лучше несдержанной сестры и сможет уберечь ее, зарекшись сам сделать любое поручение. Во-вторых, кто-то действительно должен остаться с остальными, потом что, в случае чего, бежать им все равно придётся вместе. Весь шум и гул отгремевшего представления остался за пределами обитого деревом кабинета. Внутри стояла гробовая тишина. Мужчина сидел в своём кресле, прикрыв от усталости глаза. Чары, делавшие его молодым и подтянутым, спали, кожа — иссохла и приобрела болезненный трупный оттенок. Даже ногти на ладонях, которые он не удосужился скрыть за перчатками, хотя и были ухоженными, не лишались этой уродливой синевы. — Рапс, — поприветствовал теперь уже глубокий морщинистый старик, не открывая глаз. — Отвратительное прозвище, если хотите знать мое мнение, — сухо ответил ему парень, вежливо кивнув. Он был к нему бы более учтив, если бы мужчина не задал такой тон разговора еще утром. — Не придавайте ему такое значение, и оно не будет казаться таким уж отвратительным, — он улыбнулся в усы, вероятно, оценив выпад парня, — Но, перейдем к сути вопроса. Думаю, вам не терпится сообщить мне о вашем решении. — Я еще не видел текста соглашения. — Ах, да. Непременное соглашение, — старик кивнул и, подняв в воздух папки, аккуратно уложенные на столе, извлек из нижней лист бумаги. — Обязательное, — безэмоционально поправил Драгомир, на что услышал хитрый смешок. — Конечно, — он скупо улыбнулся, — Присаживайтесь, юноша. Нам предстоит небольшой разговор. Официальность его тона в этот раз расходилась поведением, которого он придерживался утром. Усталость, бесспорно, сказалась и на нем. — Как вам наше представление? Понравилось? — Цепляюще. — Вы даже не можете себе представить, насколько, — он загадочно блеснул глазами из-под полуопущенных ресниц. — Так много чар наложено на кабинет. Боитесь конкуренты уведут у вас сценарии? — Каждому человеку важна анонимность. К тому же, мой друг, в нашем деле нет конкурентов. — Конечно, — улыбнулся парень, принимая правила игры, — Не в этой стране. — О, ну об остальном вам больше известно, — быстро проговорил мужчина, выпрямляя спину, — Но это меня мало интересует. Как я и сказал, никто не будет спрашивать здесь про ваше прошлое. Насколько я мог понять, вы остаетесь. Иначе бы ушли раньше и не стали приводить своих друзей, — парень никак не отреагировал. Конечно, он давно догадался, что старику все и про всех докладывают, поэтому этот выпад его нисколько не удивил. — Как бы мы ушли без своих документов, — он кивнул в сторону карточек, что заметил на краю стола прямо перед собой. — Формальности, — отмахнулся мужчина, — Вы лучше меня знаете, насколько они не значимы в наше время. — Не могу согласиться. — Ну, конечно. В таком случае, перейдем сразу к делу. Драгомир сдержанно кивнул. — Перейдем, — старик стер все следы иронии с лица и сложил перед собой руки, — Начнем действительно с начала. Перед тем, как мы с вами начнем настоящий разговор, мы должны заключить первый договор. Первый и основной, о неразглашении всего, что происходит в стенах и за пределами нашего заведения. Всего, что хоть каким-то образом касается нашего заведения. Клятву на крови и, как вы сказали, обязательное соглашение. — А что я получу взамен? — Наши тайны. — Давайте избавим разговор от лишнего пафоса, — он нахмурился, — Я заключаю с вами договор, первый, как вы сказали, но что я получу взамен? — Хороший подход. Я заключу ответное соглашение о неразглашении любой информации, касающейся вас и способной вам навредить. — Вы не располагаете информацией, способной навредить мне, — уверенно парировал парень, откидываясь на стул. — Аль ли? — улыбнулся мужчина, — Известно ли вам, что значит название «Бораго»? — Мне кажется, вы рано решили посвящать меня в тонкости концепции своего заведения. — О, я даже еще не начинал, — он наклонил голову, чуть подавшись вперед. — Это какая-то трава. — Да. Можно сказать и так. И раз уж вы сами заговорили о концепции, то «Бораго» — это больше, чем одно место. Это связь. Как природа связана со всеми своими детьми, так и «Бораго» связан с каждым, кто когда-либо имел к нему отношение. — Вы пытаетесь угрожать мне связью с вашим цирком? — Драгомир сжал губы в линию. — О, нет, мальчик мой. Нет. Я лишь говорю, что наши цветы могут расти в самых неожиданных местах, а наши птицы не скованы рамками государств. И, если бы я захотел, я бы, допустим, мог бы узнать что-нибудь и об очаровательной паре молодых людей, странствующих по другой стране. — Вы так уверены, что мы не местные? — Я почти в этом уверен, — сказал он, выделяя второе слово. Это были пустые угрозы, молодой человек не обманывался на этот счет. И, если бы он действительно был просто странствующим путником без своего дома, или, иначе говоря, если бы у него был другой дом, его бы нисколько это не напугало. Но ни он, ни Кристина — не могли рисковать и подставляться даже в этом. Даже в такой мелочи. Было похоже на то, что у него не оставалось выбора. И, если подумать, это действительно могло быть выгодно. Дед не будет копать, потому что не сможет разглашать что-либо о нем, у них появится возможность передвигаться по стране, но.. Оставалось одно «но». — Но что взамен? Я согласен на договор о неразглашении. Сначала я хочу сам с ним ознакомится. И мне нужно посоветоваться с невестой. — Боюсь, такой возможности не представиться. Вы должны принять решение самостоятельно и сделать это здесь и сейчас. В эту минуту будет заключен договор о неразглашении, а затем, когда мы оба убедимся, что наши тайны останутся при нас, поговорим о настоящих делах. Он чувствовал, что играл с огнём. Заранее знал, что обжегся, и позорный страх уже беспорядочно играл с его мыслями. Но в одном он был согласен с дедом — первостепенной задачей было обезопаситься хотя бы в информационном плане. Не наделать лишнего шума. — Показывайте договор. Старик медленно вытащил из ящика стола пергамент и, развернув его, указал молодому человеку на перо и чернильницу. — Можете ознакомиться с текстом, правки вносить допускается только с согласия обеих сторон, — Драгомир следил за своим дыханием. Оно должно быть ровным, не выдавать его неуверенности. Канцелярская волокита, которая должна быть зафиксирована чарами, обещания и обязанности — вызывали в нем такие же неприятные ощущения, как и неопределенность. Но, в особенности, он ненавидел безвыходные ситуации, в которые сам же себя и загонял. Такие, как, например, сейчас. Листок из рук старика быстро перекочевал к нему, и парень прошелся взглядом по оттесненному на пергаменте тексту. Настоящим непременным соглашением фиксируется клятва двоих: читающего и слушающего — на пролитой и еще не пущенной крови об обете молчания. Двое принимают общие условия, делят их на равных и несут в вечность: 1. Молчать и никаким любым другим способом не выдавать тайны и любую другую информацию, что способна каким бы то ни было способом навредить любому из принявших соглашение. (Расшифровка: двое обязуются не распространять среди третьих лиц что либо, что хоть сколько-нибудь способно пойти им во вред. Запрещено распространять любую информацию, что кается деятельности тех, что причисляют себя к организации «Бораго»; что касается деятельности самой организации «Бораго»; что касается цирка; что касается любых его адептов, участников (включая потенциальных, прошлых и будущих возможных); что касается того, кто читает соглашение; что касается того кто слушает; что касается того, чья подпись хоть раз коснется этого листа, что касается того, чья кровь окропит этот лист; что касается того, кто считает, что этот лист хоть сколько-нибудь к нему относится;) 2. Не предпринимать действий и никак не наталкивать третьих лиц к действиям, способным причинить двоим хоть какой-либо вред, (Расшифровка: двое обязуются не предпринимать никаких действий, хоть сколько-нибудь способных пойти им во вред. Запрещено предпринимать любые действия, способные причинить хоть какой-либо вред, тем, что кается деятельности тех, что причисляют себя к организации «Бораго»; что касается деятельности самой организации «Бораго»; что касается цирка; что касается любых его адептов, участников (включая потенциальных, прошлых и будущих возможных); что касается того, кто читает соглашение; что касается того кто слушает; что касается того, чья подпись хоть раз коснется этого листа, что касается того, чья кровь окропит этот лист; что касается того, кто считает, что этот лист хоть сколько-нибудь к нему относится;) — Подробно, — только и смог сказать молодой человек, закончив читать, — Вы можете гордиться своим распорядителем. — Горжусь, — подтвердил мужчина, — Такое внимание к деталям, не находите? — он снова хитро улыбнулся, намекая на самую первую строчку с выделенным словом «непременным», что было несвойственно для договоров, которые писались в Империи. — Вы никому не распространялись о своих домыслах? — парень был максимально собран. — Никому. — И вы не будете против задокументировать это здесь же? — В какой формулировке? — Клятва, что вы не упоминали о своих мыслях на наш счет ни при ком другом, и не сделаете этого впредь. — Разумная правка, я согласен. Только, мой друг, добавьте еще фразу, что я не сделаю этого, если не буду видеть угрозу в этом для себя или для вас. — Значит, если угрозы не будет, по вашему мнению, — он особенно выделил вторую часть фразы, — то вы расскажите о своих мыслях кому угодно? — Такие условия. — Я не согласен. Мужчина долго смотрел на него, но парень и не думал отводить взгляд. — Я думаю, что все ваши защитные меры созданы не для того, чтобы предотвратить воровство ваших гениальных идей или защитить мои нервы. — И что же вы думаете? — устало, и, скорее для вида, спросил господин Жданов. — Вы занимаетесь чем-то очевидно запрещенным, и так как все настолько секретно, вы боитесь привлечь к себе хоть какое-то внимание. Я думаю, вопреки тому, что пытаетесь показать, вы не сразу поняли, в каком мы положении. Вы помогли нам тогда на площади потому, что могли бы навлечь на себя излишнее внимание ЗОРа, потому что, итак, были в ситуации, когда на ваш цирк пали подозрения в убийстве. А, если бы вы сказали, что не знаете кто мы, началась бы проверка, вас бы не оставили просто так. Возникли бы вопросы, почему мы указали на связь именно с вашим цирком. Поэтому вы согласились, перестраховались. А затем, уже после, не знаю в какой именно момент, но точно не на площади, вы действительно поняли, кто попался вам под руку, и теперь решили воспользоваться этим. И теперь вы захотите моей помощи в ваших грязных делах. Господин Жданов смотрел на него с откровенной и нескрываемой насмешкой. Он лукаво прищурил глаза, трость его лежала где-то рядом и поблескивала в свете горящих свечей. — Мой друг, ваша стройная история разбивается о множество факторов, на которые у меня нет никакого желания вам указывать. Вы не правы хотя бы в том, что я попрошу не вашей услуги. Мне понадобится Акация. Но детали я могу вам сообщить, только когда вы подпишите соглашение. Можете дописать свой пункт так, как пожелаете. Я подумал, что не столь важны подобные формальности для моего дела. Но допишите прошу всего одну помарочку: я могу говорить о вас посторонним лицам, и вы также можете говорить обо мне и моем цирке и его деятельности, но только в том случае, если вы мне это позволите. И, соответственно, я — вам. И, мальчик мой, я вам не враг. Он дописал. Практически слово в слово, только слегка перефразировав предложение старика. Так же он записал, согласовав со Ждановым, короткое предложение, которое, в общем-то не должно было входить в это соглашение, однако, без него Драгомир не стал бы его подписывать. «Договор обязывает господина Жданова не допустить смерти сестры другой стороны обязанного договором, если то будет в его власти и в пределах его возможностей.» Странная и неказистая строка, хотя бы косвенно, но защищала сразу нескольких людей. Ведь выдать за свою сестру он собирался Леру, и, даже если старик и догадывается об их родстве с Кристиной — то такая обтекаемая оговорка все равно будет распространяться на них обеих. — Полагаю, я еще не знаком с вашей сестрой? — Она ждет на улице. Но Ирис уже имел возможность познакомиться с ней, — уклончиво ответил Драгомир, намекая на Леру. Таким образом соглашение защитит их обеих. И Кристину, как реальную сестру Драгомира, и Валерию — которая будет обозначена для всех, как его сестра. Это и объяснит в глазах поганца-Ириса ее излишние прикосновения к парню этим вечером. Непременное соглашение было подписано зачарованными чернилами, которые тут же маленькой золотой засечкой отразились на запястье, шипя и пульсируя, рядышком с уже имеющейся на его коже серебряной. На пергаменте с договором было поставлено две подписи, а углы окроплены кровью двое: слушающего и зачитывающего, старика и юноши. — Теперь, мой мальчик, мы наконец, можем поговорить на чистоту. Не все граждане наших великих стран довольны существующим положением вещей. Не уверен, как к этому относитесь лично вы с вашей милейшей невестой, но, учитывая то, что двое еще юных молодоженов коротают свои дни в другой стране без определенного места жительства, уверен, не очень хорошо. А тем более, раз вы сами завязаны во всем этом, кому как ни вам знать внутренности наших светлейших домов? Верно? Молодой человек не нашелся с ответом. — Ваше положение сейчас шатко. Я не знаю кто вы, молодой человек. Мне не известно, кто вас сопровождает. Моя цель — не напугать вас, лишь предложить сотрудничество. Свою помощь, ресурсы, все что сможем предложить — разделим с вами, однако, от вас нам требуется не меньшая поддержка. Вы — опора моих будущих свершений, юные и не запятнанные слухами. — Так ли незапятнанные? Вы не можете быть в этом уверены. — Я говорю строго о политике. Никто из нас не святой, многие совершали ошибки, и лишь немногие способны это понять. Куда важнее не иметь политического прошлого, быть, в этом отношение, полностью чистыми. — Вы говорите размыто. Я просил от вас конкретики, — мужчина только рассмеялся. — Конкретики… Душа, требующая конкретики, рациональна. Мне это нравится. Наше заведение — цирк, который когда-то давно основала моя семья. Я жил на Юге этой страны, имел в собственности виноградники. Четверо детей, все — погодки. Жена. Тогда я еще не был таким старым, а моя теперешняя подруга, — он указал на трость, — наверное, даже не была изготовлена. Вы, быть может, слышали, что произошло двадцать два года назад? — он кивнул своим мыслям и тут же выдал ответ, — Резня. Четвертая, если быть точным, — он замолчал. — Вашу семью убили? — Драгомир позволил себе сочувствия в голосе. Мужчина медленно кивнул. — В тот день был смотр урожая. Чтобы именитые винодельни Империи могли делать свои лучшие вина, виноград нужно собирать особым образом и в особый день. Я был на плантациях, в далеко от дома, когда прогремел первый взрыв. Я его не слышал. Я встретился с ЗОРами сам, они едва меня не убили. Не знаю, почему оставили. Может, мой бизнес был слишком важен для кого-то, кто владеет крупнейшими из виноделен? Полагаю, вам не хуже моего известны эти фамилии. Мужчина замолчал. Ему не требовался ответ от Драгомира, парень видел, что его мысли полностью отошли на годы в прошлое. — Вы знаете, что отличает форму Императорских ЗОРов от ЗОРов Магистра? Я знаю. Многие знают. В тот день я видел ЗОРов Магистериума, только вот с одной явной странностью — пуговицы на мундирах были золотые. Мой старший ребенок, Борис, в честь моего отца, увидел их издали, еще на дороге. Он завел своих братьев и сестру в подвал, мы выучили делать так на случай грабежа. Софи, моя дорогая жена, осталась снаружи, — он снова замолчал, и на сморщенной коже только теперь показалась влага, — Они взорвали дом. Тестировали какое-то оружие. ЗОРы с золотыми пуговицами. Моя жена бросилась в дом, не знаю, что она пыталась сделать. Но я поступил бы так же. Она сгорела, так и не сумев добраться до детей. Я узнал о произошедшем только спустя четыре дня. Меня избили, и, думаю, как представителя некогда высшего сословия, забрали с собой. Может хотели проучить, вложить в мысли страх, кто знает. Мне рассказала дочь моей гувернантки, сейчас вы знаете ее, как Лилию. Ее мать тоже убили. — И вы рассказали мне это, чтобы я проникся сочувствием? — он не хотел говорить эти слова, тем более таким тоном. Бесчувственным и лишенным человечности. Парень видел, как по лицу старика что-то прошмыгнуло, тень какой-то далекой эмоции. Он вытер ладонью лицо и сказал уже по-другому. — Нет. Чтобы указать на причину того, что я начал. Мы собрали этот цирк — по частичкам. Собирали тех, кто тоже не понимает почему ЗОРы с золотыми пуговицами убивали людей. Наше дело еще больше распространилось после Пятой резни. Пуговицы все еще были золотыми, вы понимаете? — Так значит вы хотите революцию? — Не хотим, — пожал плечами старик, — Только вот, тяжелые времена требуют решительных действий и принятия тяжелых решений. Много лет такие как я, брошенные своей страной и правительством простые люди искали покоя, искали ответов, спасения, если хотите. Надвигаются времена, когда время ожидания истечет. — Вы владели плантациями, значит, вы знаете, как работает бизнес. По тем же принципам работает и все остальное. Нельзя свершить революцию, имея в запасе пару циркачей. Нужна армия. — Кто сказал вам, что мы не обладает армией? — Значит, обладаете? — Под нами — народ. — Опять слова. Народ любит стабильность, а вы предлагаете им войну. Так с чего вы решили, что люди согласятся на это? К тому же, навряд ли народ хороший помощник в борьбе против хотя бы одного корпуса ЗОРов-чудесников. — Вы не знаете, как живут люди, мой друг. Такая стабильность — не всем приходится по вкусу. А что касается ЗОРов, у нас в запасе тоже есть силы. Драгомир усомнился, не досталась ли мужчине роль шута. — Ладно. Знайте, я не хочу обманывать вас, поэтому не скажу, что верю во все эти истории и вашу великую цель. Я считаю, это глупая и непритворимая в жизнь идея, но вы же не ищете моего мнения по этому поводу, не так ли? В вас говорит злость и жажда мести, и не мне вас в этом упрекать. Я прошу только говорить по существу. Что потребуется от нас? Молодой человек порядком устал от этого разговора, ему стало тяжело держать прежнюю планку недосягаемости. Ему и самому хотелось верить во все эти утопичные сказки, но он слишком близко видел, как работает власть в Дорэне, а потому не верил в реальность того, о чем рассуждал старик. Маленький цирк и кучка клоунов не способны что-либо изменить в существующей столетия системе. — Я рад вашей прямоте, юноша. От вас потребуется небольшая услуга. Деталей, к сожалению, я вам пока что сказать не могу, потому что пока что подходящая просьба для вас еще не оформилась. Но, уверяю, вы не пострадаете. Никто из вас, потому что вы крайне важны не только для общего дела, но для всего мира. Я ценю каждую жизнь, в этом вы можете не сомневаться. А еще я помогу вашей компании безопасно пересечь страну, по тому маршруту, которому следуем мы. Я гарантирую вам защиту и анонимность. — Я хотел бы, чтобы вы не втягивали в это мою невесту. — Такой возможности нет. Услуга точно потребуется именно от нее. — Возьмите меня. — Боюсь, такой возможности нет. Вы не подходите. — По какой причине? — Мальчик, — улыбнулся в Усы старик, — Она будет жить, не переживайте. Давайте говорить по-взрослому, вы согласны? — Я могу принять решение за Акацию. — Все так, все так. В таком случае, мы с вами можем заключить второй договор, сущая формальность, дополнение к обету молчания. Там пропишем условия существования в пределах моего цирка всех ваших друзей и вас, само собой. А пункт об услуге будет включен в договор, который мы заключим с вашей любезной невестой. Если она пожелает не согласиться, на то ее воля. Мы разлетимся, как птицы в солнечную погоду, однако, в таком случае, вы же понимаете, договор будет расторгнут, и я не смогу гарантировать, что буду молчать о вас. Я уже не молод, могу и сам не заметить, как проболтаюсь. Шантаж. Замечательно. — Почему я не могу выполнить вашу просьбу? — Потому что Акация будет более полезна. — Как это понимать? — Как пожелаете. Все дальнейшие вопросы мы обговорим с ней лично, но позже. Прошу, я очень устал, — он протяжно вздохнул, намекая на скорое завершение разговора, и Драгомиру ничего не осталось делать, как согласиться с ним. — Давайте ваше дополнение. *** Только пересекшись с сестрой взглядом он почувствовал облегчение. Словно груз, который взвалили ему на спину, спал с нее в момент, когда Кристина выскользнула из-под тяжелой парусины. Все это время он ждал ее на улице, так и не найдя в себе силы покинуть это место и пойти к остальным. — Я выторговала себе новый прикид! Нарядили меня в тряпье, — фыркнула Кристина, оказавшись перед ним и едва коснувшись его плеча, вместо объятий. За ее спиной продолжали всеми цветами гореть огоньки отгремевшего выступления. Купол, что был к ней ближе всего, прекрасно дополнял своим броским оттенком цветы в ее волосах. Кристина выглядела странно взбудораженной, когда, подгоняемая повышенной эмоциональностью, без явной причины пустилась кружиться вокруг своей оси, задорно смеясь. Возможно, для их легенды о женихе и невесте это сыграло бы только на руку, но он слишком переживал за ее нестабильное состояние, поскольку прекрасно был осведомлен о причинах. Поэтому он попытался прекратить эту вакханалию, чтобы ей просто не стало плохо в результате. — Послушай, сначала поговорим. Все прошло нормально? Какие условия? Он поймал ее наскоком, заключив в крепкие объятия и дожидаясь, пока смех утихнет. Отстранившись и сжав ее за плечи, парень принялся осматривать ее со всех сторон, будто ожидая найти сестру порезанной или избитой. Метка на запястье — аналогичная той, что была у него самого. — Дед сказал, что такие же, как и у тебя. Только мне дадут какое-то задание, так что… — Что за задание? — Он не уточнял. — И ты согласилась? — Да. Он сказал, что ты предлагал себя вместо меня, но только ему нужна я. Он прекрасно осознавал, что это был его промах. Она не могла вполне отдавать себе отчет. — Ты согласилась? Просто ни на что-то конкретное? — Драгомир всплеснул руками, — Зачем? Когда я просил тебя не создавать проблем, я именно об этом и говорил! Я уверен, смог бы договориться позже, зачем ты согласилась? Ты подписала какие-нибудь документы еще? — Чисто технически, ты не так говорил… — Хватит, — урезонил ее парень, — Я говорил тебе, это не игрушки. Почему ты опять поступаешь, так как хочешь только ты? Нужно было хотя бы обсудить это, зачем сразу соглашаться? Я бы… Кристине видимо надоело слушать его, потому она злобно ткнула его в грудь пальцем. — Как бы ты договорился, если он уже дал понять, что ты ему не подходишь. И потом, что может такого, — она театрально повысила тон, — попросить этот клоун? — Мы не знаем, чем они тут занимаются, зачем ты это сделала? — Хватит, — она вырвалась из его хватки и направилась в сторону выхода из огороженной территории цирка. — Ты же не заключала второй договор? То есть пока согласилась на только? — Идем уже, я устала и ужасно, ужасно хочу есть! — Я сейчас тебя, — он беззвучно рыкнул от накатившего раздражения, — Постой. Ты не уйдешь от этого разговора. — Уйду и глазом не моргну. — Кри… — возмущение в нем достигло предела, когда с его уст чуть не слетело ее настоящее имя. — Кричать бесполезно, ты правильно начал, — она ехидно улыбнулась, развернувшись на ходу и легко мазнув его ладонью по щеке, — Рапс. Драгомир раздраженно скинул ее руку, и она почти вприпрыжку побежала к одному из боковых шатров, где оставила остальных. Драгомир хмуро проследовал за сестрой, издали приметив подозрительную троицу. Лера, подобно мученику, уронила лицо в ладони, совсем плохая. Над ней возвышался Лерой, периодически кидая недобрый взгляд на приближающуюся Кристину, а Егор измерял землю перед ними, шагая туда-сюда. Драгомир знал, что так будет: к ночи ей снова станет хуже. Так всегда случалось после этого. Драгомир знал, что Кристина чувствует себя точно также. Он видел отпечаток усталости на ее лице, наигранную веселость. Егор, разумеется, не дал ему времени на придумывание весомых аргументов и сразу же потребовал объяснений. — У нас не было другого выбора, — огрызнулся парень, тем не менее, разделяя раздражение друга. — Но все не так плохо, зато у нас будет повод путешествовать по стране, — Драгомир бросил на Кристину рассерженный взгляд, но ничего не сказал. В ее словах и правда была доля правды, о которой он тоже думал. — Мы бы и так придумали подходящий повод, а теперь мы все находимся не в самом выгодном положении. — Мы можем обсуждать это еще час, прежде чем перейдем к главному, — фыркнул молодой человек и поджал губы, вновь обратив внимание на Леру. Лерой наконец сел рядом с девушкой после того, как та завалилась на одну сторону настолько, что едва не упала. — Давай к главному, ладно, — Егор поднял руки, — Когда ты решил вдруг стать циркачом? — Послушай, я все уладил. Мы заключили договор о неразглашении, — он вытянул запястье, демонстрируя метку, — Нам предоставят кров, взамен мы просто должны молчать. — Так просто? Как удобно для нас, тебе не кажется это слегка подозрительным? — Он не знает обо мне, ясно? — он практически вплотную приблизился к Егору и снизил тон до шепота, — И ни о ком не знает. Дед занимается здесь.. чем-то, во что, я думаю, мы можем вступить, несмотря на угрозу неизвестности. Это были намеренно подобранные максимально обтекаемые фразы. — Прекрасное предположение. Мне нравится. В следующем сезоне ты захочешь присоединиться к группе бродячих музыкантов, и мы сделаем это? — Ты можешь этого не делать! Я не заставляю, — не выдержал Драгомир, пнув ближайшую к себе ветку. Она тут же сломалась под его натиском, и этот звук привлек внимание Кристины, которая, казалось, что и делала последние пару минут — так находила развлечение в пересчете елок. — Не кричи, голова болит. — Ты знаешь, что я сделаю. Их слова прозвучали одновременно. Единственный, кто сохранил за собой право молчания — остался Лерой. Он молча придерживал Леру, ожидая результата этого разговора. Драгомир выдохнул, снова найдя ее взглядом. — Да. Знаю. — Вы заключили договор о неразглашении, я понял. Они точно не знают, кто мы? — Егор запустил рукой в волосы, чуть оттягивая их назад. — Мне это неизвестно. Насколько я понял, нет. — Ладно. Предположим. То есть мы наполовину во всем этом увязли. Пока еще есть возможность, мы можем сами принять решение. — О чем ты? Можно пояснее изъясняться? — Варанских провалилась на плечо Драгомира, практически повиснув на нем. — Ты видел газеты? Наследник умер. Император собирает в Столице элементы, так что сейчас у нас есть прекрасная возможность отправиться туда. — Что? Нет, Дра… — Кристина икнула, — Ты не позволишь этого? От него не укрылся бледный лик испуга, моментально воскресшего в черточках ее лица. — Мы можем обратиться к ЗОРу и нас, я думаю, доставят в Столицу. Тогда не нужно будет участвовать в цирке и заниматься прочими вещами. — Ты сейчас серьезно? — голос Кристины звенел истерическими нотками, — Скажи, что ты просто отстойный шутник, прошу, — она нащупала ладонью кончик косички и стала перебирать в пальцах. — Нет. Я думал, что мы не поднимем эту тему снова. ЗОР — это как раз то, чего нам нужно избегать в первую очередь, и в цирке мы оказались именно поэтому. А ты сейчас предлагаешь самим к ним пойти, я не ослышался? — Император гарантировал защиту и неприкосновенность элементов Системы, почему не воспользоваться этим? Он не станет высылать вас, я уверен, что все пройдет гладко. — Мне серьезно нужно это объяснять? Сегодня он сказал одно, завтра другое, не будь дураком. Ты думаешь станет он церемониться с нами? Нет. — Сукин сын тут же отправит нас за границу, — ввернула Кристина. — Вот именно. Не думаешь о нас, подумай о своей шкуре. Он не станет возиться с сыном врага государства, уж поверь мне. — Неизвестно, когда начнет свою работу Система, поэтому не будем загадывать наперед. — Мой ответ: нет. Я не буду подставляться ради иллюзорной возможности зацепиться за старую сказочку о новом мире. — Я не хочу ссориться, просто, мы — элементы. — Егор, — Драгомир окликнул его самым серьезным тоном, на который был способен, не уходя в злость, — Нет. — Ты все еще веришь в эту чепуху? Сколько Систем до нас сработали успешно? М? Помнится мне, что ни единой, так что не будь идиотом, — Кристина откинула косичку за спину, пошатнувшись. — Солнце, — Драгомир нахмурился, придерживая ее, а затем снова обратился к другу, — Послушай, ты можешь делать что хочешь. Если ты действительно думаешь, что твое место в Столице, не вижу причин тебя удерживать. Но нас там не будет. Егор устало провел руками по лицу, в смехотворной попытке отмыться от ситуации. — Я не сторонник Императора, но сейчас все и правда может быть серьезно. Матушка считает, что это сейчас — самое время для действий. Давайте хотя бы подумаем над этой возможностью? — Не над чем думать. Это возможно только, если мы разделимся. Лучшим и единственным выходом для нас с ними, — он кивнул в сторону Кристины и Лероя, — будет цирк. К сожалению, это то, что мы сейчас имеем. Вы же вдвоем вольны поступать так, как хотите. Стоя напротив Егора, Драгомир не колебался. Он чувствовал злость сестры, за которым пряталось другое, более глубокое чувство, и он не собирался давать ему выйти наружу ни под каким предлогом. Ему было неприятно делить их так. Но, учитывая обстоятельства, он и правда не видел другого выхода. — Нет, — тяжело вздохнул Егор, — Нам нельзя делиться, — наконец озвучил друг здравую мысль. — Тогда что ты решил? — Ну, выбора у меня особо нет. Цирк — так цирк. Но шутом я не буду, — он натянул улыбку. — Тебя бы и не взяли. Юмор у тебя довольно скверный, знаешь ли.