Обязанные

Улица, по которой они шли, светилась блуждающими огоньками. Горела красным, утопала в лазурном сиянии и переливалась фиолетовыми фонариками, плавно уводящими всё дальше от центра города к Цирку «Бораго». Кристина заметила, что этого не было утром. Драгомир по-прежнему с ней не говорил. Его своеобразный обет молчания был нарушен только тогда, когда девушка, казалось, в сотый раз предприняла попытку оправдаться. — Он сам виноват, — она будто со стороны наблюдала за тем, как медленно подходит к брату, хватая его за руку. Он не скинул ее, но и не ответил, — Так трудно мне поверить? — Кристина, тебя в очередной раз попросили просто не ввязываться никуда, не встревать, но ты опять сделала так, хотела ты. — Он меня вынудил. — Чем, интересно? — заметила, как дернулся рукав парня, когда он повысил тон. — Он угрожал мне! Драгомир шумно выдохнул, и что-то в его осанке поменялось. — Как? — его голос стал на-удивление ровным. — Сказал, что метает ножи с пяти лет. Его непроницаемость дрогнула, а лица коснулась снисходительная ухмылка. — И ты, конечно, испугалась? Парень пристально наблюдал за ней, прищурившись. Ее безобидный заговор был разоблачён. — Ну ладно, допустим, что не очень. Но меня оскорбило, что за мной следят так неумело. Я что похожа на идиотку? — Ты должна быть на нее похожа, — он сделал особенный нажим на второе слово, — Ты не можешь вот так просто бродить по этому долбанному городу и искать нам всем дополнительные проблемы. И, руку мне на отсечение, я уверен в том, что именно ты ему угрожала. Кристина закатила глаза, отступаясь. — Никому я не угрожала. Я, между прочим, была относительно вежлива с этим… — Язык! — перебил ее парень, не дослушав с кем именно, по ее мнению, она была вежливой. — Наплевать, — она передернула плечами в неопределенном жесте, сложила руки на животе и показала ему язык. Он хотя бы с ней говорил, что уже было победой. Драгомир был довольно последователен в том, чтобы игнорировать ее в качестве своеобразного наказания за ту или иную шалость. Он молчал, предпочитая строить из себя обиженного мальчишку, и ей каждый раз приходилось искать новые оправдания или поводы разговорить его. — Зачем мы возвращаемся туда? Разве нельзя просто проигнорировать это? — Нет, мы не можем. Когда к старику вечером заявятся ЗОРы, наши, пусть и фальшивые, документы окажутся в его полном распоряжение. Если он сдаст нас, угадай через сколько часов эти карточки попадут в центр обмена? — Что мешает ему сдать нас и так, — фыркнула Кристина, то ли задавая вопрос, то ли утверждая. — Ничего, — он пожал плечами, — Он странный, и ему нужно что-то от нас. — Он не может знать, кто мы. — Не может. — Тогда зачем? — Я думаю, очень скоро мы это узнаем. — Чудесно, — раздраженно бросила девушка, злобно наступая на валявшуюся под ногами фиолетовую листовку с броским названием «Бораго». — Откуда у бродячего цирка столько средств на эти идиотские бумажки? Вопрос остался проигнорированным, потому как в далека показался пустырь. Подступы к нему горели огоньками развешанных гирлянд, волшебным образом, парившим между фонарей и зависших спиралью вокруг ржавой арки. — Это может быть ошибка, — шепнул ей Драгомир, но Кристина ободрительно сжала его локоть. — Как-нибудь уж разберемся, — то ли хмыкнула, то ли выдохнула девушка, улыбнувшись ему, — Вместе придумаем как.

***

Лера поняла, что предстоящее представление — действительно крупное событие для города, когда ее чуть ли не сбил с ног маленький мальчик, бежавший в обнимку с листовкой с анонсом. Он поспешил извиниться, раскланявшись перед ней, а, встретившись взглядом с Егором, и вовсе испугался и побежал в обратном направление, радикально изменив направление. Почему-то до этого, пожалуй, не примечательного события девушка даже не задумывалась о том, насколько здесь все взбудоражены грядущим представлением. Она смотрела на этот день словно в перемотке. Бешено мчались часы, проведенные на скамейке аллеи, она не помнила, когда надела черное платье из плотной ткани с высоким горлом и корсетом. Вечер, по ощущениям, приблизился всего за жалкие двадцать-тридцать минут. Опираясь на руку брата, наверное, всем телом, Лера старалась смотреть в пол, накинув на себя капюшон утепленной мантии. ЗОРов на улицах стало значительно больше. Если до этого одиноких стражей в черных «головокружительных» формах можно было даже не заметить среди толпы, то теперь же они будто стеклись к окраине города, сгруппировавшись за пару кварталов до цирка, в целях безопасности. Когда они проходили эту часть пути, Лера боялась дышать. Безликие солдаты вызывали у нее не страх, но.. что-то очень к нему близкое. Лерой, шедший около них, что-то негромко говорил о слухах, которыми неизвестно когда только успел разжиться. «Билеты на представление были раскуплены еще до обеда…» или «Планируется нечто масштабное…». Лера с некоторых пор не придавала значения таким словам, как масштабное или важное, потому что ей все казалось крупным или значительным; а когда это происходит одно за одним, выделить что-то конкретное становится затруднительно. Но здесь она не могла игнорировать ценность события. К тому же, это действительно было интересно. Следующим, вырезанным из полотна ее воспоминаний, оказалось событие, связанное с представлением билетов, и попаданием в пределы цирковой территории. Лера не могла возродить в памяти ни то, как выглядит билет, ни то, откуда у них целых три. Просто в какой-то момент: пелена — и она обнаруживает себя лицом к лицу перед загадочным исполином — фиолетово-белым шатром, от которого каскадами раскидываются по разные стороны сразу череда более меньших размеров. Затем, пелена: и она уже сидит на своем месте. Девушка пальцем скоблила деревянную спинку стула, что оказался прямо перед ее носом, когда она наклонилась, чуть подавшись вперед, так как он располагался в нижнем ряду перед ее ногами. Представление ещё не началось, а спертый запах замкнутого многолюдного пространства уже начал ее душить. Многоголосый галдеж толпы давил на слух настолько, что хотелось зажать уши. В какой-то момент это произошло само-собой, звук просто притупился, уступив место протяжному не то вою, не то писку. Лера знала, что это было только в ее голове, поэтому молча прикрыла глаза, чтобы не выдавать своего состояния. К этому времени лекарства потихоньку начали действовать, но полностью снять последствия вчерашней авантюры было невозможно. Свет блуждающих фонариков над рядами начал таять в пожиравшей зал темноте. Лера заметила это только тогда, когда Егор коснулся ее плеча, привлекая внимание. Место, которое досталось им, по словам Егора, за двойную цену, было достаточно удалено от арены, поэтому, чтобы разглядеть все в деталях, Егор уступил Лера свои очки. — Я обычно использую их для шлифовки элементов, шестигранники например, — сказал Егор, объясняя ей причину наличия этих «очков». Вскоре девушка узнала их истинное название, которое, впрочем, хотя и отражало суть, но совершенно их не красило. Прибор повышенной зоркости. ППЗ, как коротко говорили, были чем-то вроде усовершенствованной версии линз для всестороннего улучшения видимости. Они позволяли приближать объекты, отдалять их и разглядывать мельчайшие трещины в камешке с расстояния в несколько метров. Визуально они напоминали два соединенных между собой монокля, состоящих из нескольких линз, скрепленных между собой серебряной дужкой, и крепились к голове перекрещенными резинками, точно очки для ныряния. Вторых таких не нашлось, а потому девушка чувствовала себя ужасно некомфортно, каждую минуту порываясь вернуть их владельцу. Лерой, кажется, не был заинтересован в том, чтобы увидеть все подробности происходящего, поэтому выглядел довольно расслабленно. Зал, тем временем, стих. Редкие шепотки ожидающих зрителей едва касались слуха Леры, она тоже вся — ожидание. Центр арены был похож на черную дыру в своем абсолютном отсутствии цвета. Черное пятно в центре манежа постепенно разрасталось, заполняя собой все пространство и приковывая все внимание. Вскоре тьма мягко поглотила нижние ряды, стелясь все выше и выше, угрожая вскоре настигнуть и их. Паника закралась в мысли на уровне неясного, почти невесомого ощущения. — Это чара обособления. Не переживай, я буду рядом. Если захочешь, чтобы эффект пропал, просто смахни рукой, как будто дым разгоняешь. Лера кивнула, и этот жест затерялся в обступившей ее чернильной дымке. Еще минуту она просидела, кажется, в полном отрешении, пытаясь перевести дух. Она оказалась одна посреди бесконечной бесцветной пустоты, в вакууме, лишенном звуков и запахов. Что ж, так, по крайней мере, мигрень не станет причиной ее самоубийства. Это не может не радовать. Она случайно бросила взгляд туда, где должна была располагаться арена, как вдруг начала явно выделять в общей однообразности густого угольного пространства ее черты. Она не была полностью круглой, это был скорее чуть приплюснутый овал. Одна его сторона, проявившаяся чуть быстрее другой, привлекла ее внимания больше. На самом краю невзрачного серого бортика воздух видимо уплотнился, приобретая мутный белый оттенок. Золотые искры ежесекундно разрезали пространство вокруг, когда сгусток окончательно приобрел форму мелкой пузатой птички, будто выточенной из цельного куска мела. Она сорвалась с места и полу-прыжками, полу-рывками метнулась к противоположной стороне арены, и свернула по кругу, так и не достигнув ее. Вслед за ней начали появляешься и другие птички, рассекая собой черное однообразное бытие. Одна из птиц (вероятно, та самая, первая) вдруг выскользнула за пределы манежа, вырвавшись туда, где должны сидеть зрители. Вслед за ней пустились и другие, курсируя под шатром. Лера дернулась, когда птица пролетела над ней, почти упав ей на колени и отскочив за секунду до столкновения. Одновременно с тем, как бесноватые создания третировали, вероятно, каждого из зрителей, в центре арены сгусток белого дыма, точно так же как это было с птицами, начал приобретать другую форму: голого дерева, лишенного всякой растительности. Всматриваясь в то, как наслаиваются друг на друга новые и новые ветви, Лера заметила первые блеклые тени почек будущих листиков. Подул ветерок, орошенный золотистыми искрами, и из почек начали формироваться листья глубокого сиреневого цвета, дрожавшие под порывом ветра. Лера заправила выбившуюся прядь за ухо, пригладив ее рукой для верности, как вдруг заметила особо концентрированные скопления фиолетового «нечто». Уплотнение сформировало собой подобие фрукта, и разные части дерева стали обогащаться такими же фруктами. Птицы, обогнув несколько кругов вокруг, засобирались обратно к арене, однако, не долетая до бортиков, взрывались снопом золотистых искр. Неподалеку от Леры закончила свое существование некрупная, мерцающая, как свеже слепленный снежок под фонариком, рассыпавшись целой горкой монет. Сверкающие железки исчезали в темноте, и Лере удалось словить одну. Она не могла рассмотреть ее в темноте, поэтому сунула под одежду между платьем и корсетом. Заиграла ненавязчивая музыка. Очередным порывом ветра всколыхнуло крону, и листья стали сами собой отпадать, уносясь прочь по залу. Один из листочков спикировал прямо девушке в руки, оборачиваясь черным билетиком со светящейся гравировкой. «Нашему гостю на 349 месте, 55 ряда», значилось на невесомой бумажке. Фрукты, которые к этому времени успели окончательно созреть, и на вновь оказавшемся голом дереве, они остались единственными бросавшимися в глаза буйством цвета. Музыка стала тяжелее, разгоняясь и преображаясь в помпезную, будто перед Лерой играл оркестр. Когда последние птицы исчезли взрывом звенящих монет, первый фрукт сорвался с ветки и упал, так и не коснувшись земли. Он распластался прямо в воздухе, преображаясь в форму фиолетового блина, подсвечиваемого снизу ярким фиалковым светом. Каждый следующий фрукт падал, разбиваясь чуть выше предыдущего, а блины становились все крупнее и крупнее, и вся складывающаяся башенка стала напоминать ступени парящей лестницы. Теперь Лера не могла смотреть куда-либо кроме этих ступенек, потому что создавалось полное ощущение того, что там сейчас кто-то появится. Очертания дерева начали меркнуть, поглощаемые сначала легкой дымкой, а потом и вовсе скрылись в глубине черноты, а на самой верхней ступени действительно, точно выскользнув из мрака, ступил на волшебный диск мужчина, облаченный в характерный черный фрак с фиолетовой бабочкой, и белыми клеш-штанами. Цилиндр венчал его голову, из-под которого рассыпалась вермишель рыжеватых волос. Мужчина казался не старше сорока лет, его подтянутое тело резонировало с тростью, что он держал в руке. Весь его костюм заиграл другими цветами, когда сразу три софита ударили по нему, освещая со всех сторон своими притягательно-насыщенными оттенками аметистового. Мужчина наотмашь махнул своей тростью, и мрак начал развеиваться, уползая под сидения. Лера увидела Егора и какую-то женщину, сидевшую напротив нее в нижнем ряду самыми первыми. — Дамы и Господа, друзья всех возрастов и положений! — громогласный голос тут же перебил едва возникавшие восхищенные вздохи взбудораженного зала. Пол под его ногами, что раньше был черной дырой, стал похож скорее на волнующееся перед штормом море, где волны, подсвечиваемые светом магических прожекторов, вбирали в себя все оттенки сиреневого. Лера зажмурилась на секунду, не выдержав такого напряжения. Ее желудок подозрительно скрутился, а к горлу подступил ком. — Рад приветствовать всех вас на нашем Шоу, ставшем доброй традицией в этом славном городе! Сегодня мы окунем вас в волшебный безоблачный мир магии! Без долгих прелюдий, господа, начинаем! И он чинно сошел вниз по лестнице, охватываемой особо крупными волнами бушующего и грозящего выйти за пределы арены жидкого пола. Как только он исчез обратно в никуда, помпезные горделивые звуки стали более тяжелыми, будто действительно подготавливая аудиторию к шторму. Девушка не могла точно определить инструмент, но было похоже на скрипку или виолончель. Тревожная мелодия стала быстрее, а сбоку арены показалась плывущая прямо по взбесившемуся полу лодка. Узкое суденышко с заостренными концами беспокойно покачивалось в такт дерганым волнам. Внутри сидело двое. С каждым махом весла в руках молодого человека пространство внутри арены будто расширялось, они все пыли и пылали, что-то крича. Голоса их из-за музыки слышны не были, но этого, как будто бы и не требовалось. Эмоции на его лице выражали тревогу, девушка сидела к Лере спиной, но ее активная жестикуляция говорила многое о царившей на судне панике. Лодку качнуло, поворачивая боком к Лере, и девушка вдруг явно увидела Кристину! Как она сразу не узнала ее по двум косичкам? Они все плыли и плыли, как вдруг одновременно на встречу им из черноты начал наращиваться остров, с тем самым единственным голым деревом. Кристина вскочила с места, покачиваясь на согнутых ногах в лодке. Юбка яркого платья в тон всему мероприятию качнулась вслед за ней, и в руках девчонки вдруг возник нож. Изящная рукоять аккуратно вместилась в ее ладонь, но не задержалась там надолго, потому что Варанских, размахнувшись, швырнула его в сторону дерева. Лезвие стилета вошло в ствол дерева по рукоять, когда толпа зааплодировала. Эти звуки тут же отразились у Леры в голова, пробудив очередной приступ тошноты. Головная боль становилась все нестерпимее. Светловолосый молодой человек, оставив весла, всем телом развернулся в ту сторону, где находился остров, и вдруг сжал пальцы в кулаки. Ложка дернулась и ускорилась, сама приближаясь к острову так, будто между ножом и ней была натянута невидимая веревка, за которую парень и тянул, чтобы они наконец смогли достигнуть спасительной земли. Кристина восторженно прыгнула, едва не перевернув все суденышко. Зрители откликнулись на это одобрительным смешком. Наконец парень первым высадился на остров, подав Кристине руку, чтобы помочь, но та выскочила сама. Ложка позади них исчезла, вода отступала, а пол уплотнялся, как будто они проходили вглубь острова. Их фиалковые костюмы мелькали среди бледных теней деревьев, цветов и трав. На одном из деревьев вдруг возникла вполне реальная растительность — крупные пурпурные цветки, опадавшие на пол. Молодой человек сорвал пару и подал Кристине, чтобы та в следующую секунду украсила ими свою прическу. Он подал ей руку, закружив около себя по спирали, и одновременно с этим движением цветы на ее голове загорелись сначала бледным, а затем набравшим силы огнем. Огонь перекинулся на него, и теперь на его фраке сами собой появились те же бутоны. Огонь наконец успокоился, а перед ними выросли пики гор. В момент, когда из-за черноты высившихся скал показался парень, летевший со сложенными за спиной крыльями, держась за палку, привязанную к двум тросам, и облаченный в не менее режущий глаз своей броскостью костюм, Лера поняла, что еще немного — и ее стошнит. Тихо извинившись перед Егором, она быстро бросила ему, чтобы не ходил за ней, и что сейчас вернется, она осторожно начала пробираться к ступенькам, ведущим на выход. Это был перегруз. У нее действительно рябило в глазах от обилия всевозможных оттенков фиолетового, потому нужен был небольшой перерыв. Пищание в голове нарастало. Девушка отодвинула тяжелую парусину, что скрывала один из ближайших боковых выходов, и, отойдя от шатра на добрый десяток метров, обессилено склонилась к земле, уперев руки в колени. Сейчас казалось, весь мир обрушил свой вес на ее спину, корсет давил, воздуха не хватало, а тот, что попадал, оседал вместе с пылью в ее легких. Девушка закашляла. Она пыталась наконец отдышаться, унять желудок и чумные мысли. Наплевав на все нормы приличия, Лера на согнутых коленях упала на землю, обхватив ледяными ладонями чугунную голову. Зажав уши и сомкнув глаза, она на мгновение полностью отсекла себя от остального мира, сосредоточившись на звоне в голове. Девушка перестала воспринимать посторонние шумы, поэтому, не услышала шелест парусины где-то позади себя, и, когда плеча коснулась чужая ладонь, она непроизвольно вздрогнула, а тело дернулось вперед. Секундная злость вспыхнула в ней, когда мелкие камешки на земле впились в нежную кожу ладоней, которыми Лера едва успела упереться, чтобы не воткнуться в землю носом. Кто-то обхватил ее позади, чтобы поднять, и Лера тут же решила, что это был Егор. Он вышел вслед за ней, чтобы опять навязать себя и свою чертову заботу. Напугал. Девушка почувствовала, как в ней начала закипать подкатывающая тошнотворным комом обида. Не глядя назад, она снова зажмурилась из-за мелькнувшей вспышки головной боли, и сдавленным голосом рявкнула: — Егор, я же сказала, что разберусь сама. Отстань наконец от меня. — Это я, — кашлянул сзади не-Егор. И почему-то ей показалось, что за этим кашлем скрывалось смущение? Лера резко встала на ноги, оборачиваясь, и по голове, словно обухом, больно долбанула темнота, на мгновение заслонив девушке обзор. Она пошатнулась, теряя ориентацию и вдруг почувствовала, как чья-то крепкая рука намертво сжала ее плечо, возвращая устойчивость. Перед ней стоял Драгомир, одетый в темные коричневые брюки и фиолетовую жилетку, из-под которой выступала белая рубашка с праздничным жабо. Его лицо мягко освещал свет розовых фонарей, что доносился из приоткрытого шатра, а на лице застыл отпечаток волнения. Он волновался за нее? — Не помешал? Я могу уйти, если.. — Нет, — сама не зная почему, она вдруг перебила его, — Не помешал. Не могу там долго находиться, слишком душно. Молодой человек кивнул и провел рукой по волосам, зарывшись в них пальцами, а она потеряла способность адекватно воспринимать происходящее. — Да. Он стоял очень близко, так что Валерия отчетливо чувствовала исходящий от него приятную смесь запахов каких-то трав, вроде мяты или можжевельника и пота. Ее голова закружилась еще сильнее, так, будто она не принимала никаких лекарств, а наоборот стала жертвой опьянения стократ сильнее наркотического. Он отстранился, отпуская ее запястье, и отошёл на шаг назад. — Что ты здесь делаешь? — лёгкий вопрос слетел с губ. Ей было так неловко общаться с ним хотя бы потому, что она делала это не так часто в последнее время. — Увидел, как ты выходишь и решил спросить все ли хорошо. — А тебя там никто не будет искать? — Кому я там нужен? — усмешка коснулась губ парня, и Лера не смогла сдержать улыбки, — Моя роль там уже сыграна. Я помогал с тенями. Он вдруг посерьезнел. — Я хотел сказать, что не одобряю того, что произошло. Мне жаль, что так вышло, — Лера посмотрела в его карие глаза и утонула в плескавшемся в них сожаление. Если быть откровенно честной, она не была уж настолько сильно задета обстоятельствами, куда макнула ее дурь. Это влияло на ее физическое состояние, да, но нельзя не упомянуть о том, что она чувствовала себя по-другому. Так, будто все ее прочие заботы и тревоги отошли на второй план. Физическое недомогание стало центром ее мировосприятия, центром всего, заставив наконец правда не думать о доме на улице Революции, и прошлом, что осталось навсегда в нем захоронено. Но сейчас… Он так смотрел на неё, что, казалось, он самолично сделал что-то жуткое и теперь стоял перед ней и раскаивался. Она словно почувствовала ситуацию с другой стороны, так, как не замечала ее раньше, и ему хватило только двух предложений и такого своего вида, чтобы заставить ее переосмыслить некоторые вещи заново. — Эм, спасибо, наверное, — сбитая с толку, неуверенно произнесла Лера, неосознанно понизив голос. Она смотрела ему в глаза, и вдруг подметила одну важную деталь: они были темнее, чем у Кристины. Раньше ей казалось, что они похожи, но теперь девушка явно видела, что это не так. У Кристины было в них что-то оранжеватое, что-то тяготеющее скорее к коре дерева, каштановому меду, зачерканном из бочки ложкой, освечиваемой светом солнца, а у Драгомира же в глазах топился на огне горький шоколад, приправленный горстями корицы. Вот каковы были его глаза в этот момент. Послышался шорох парусины, и Валерия увидела того самого светловолосого парня, что был в одной лодке вместе с Кристиной. Его наряд был похож на то, в чем стоял Драгомир только расцветкой, но не качеством. Его длинный фрак, рас выглаженная рубашка и элегантная бабочка бросали тень на одежду Драгомира, потому что выглядело все так, будто ему дали обноски. Но Лера не обманывалась, Драг выигрывал его по многим иным параметрам, не прикладывая никаких усилий. Молодой человек окинул их долгим подозрительным взглядом, и Драгомир, нахмурившись, отошёл от неё ещё дальше. — Точно все хорошо? — так же хмуро спросил парень, — Собираешься заходить? — Да, я постою немного, и вернусь, — нельзя сказать, чтобы этот простой жест, проявление дружеской заботы не был ей приятен. А еще этот внезапно появившийся третий-лишний не вызывал в ней ничего, но раздражение. Парень кивнул и отвернулся, переводя все своё внимание куда-то вдаль, в лес. Он казался еще выше теперь, и еще загадочнее в своей странной одежде. Будто таинственный маг, колдун из сказки, точно скрывающий какую-то великую тайну. А тени, которыми он повелевал во время выступления, пусть делала это из-за кулис, делали его образ в полумраке вечера немного размытым. Лера тихо вздохнула, думая, как бы теперь успокоить грохочущее в грудной клетке сердце. Ей казалось, что люди, сидящие на самых верхних рядах и на самой дальней от них трибуны, слышат его стук. Уходить Драгомир явно не намеревался. Паренек, что стоял около входа и закурил трубку, медленно подошел к девушке. Наклонился и четырежды взмахнул своей ладонью перед ней по спирали, как бы по нисходящей, одновременно кланяясь. В конце этого грандиозного жеста, он галантно протянул ей руку. И, судя по всему, ждал от нее в ответ ладони, чтобы поцеловать. — Миледи, добрый вечер. У вас все хорошо? Лера не имела представления о том, как лучше вести себя в подобном обществе, да еще и с приятелем под боком, и, честно говоря, у нее не было ни сил, ни желания разбираться в этом прямо сейчас, поэтому она решила довериться незнакомцу, и протянула руку в ответ. Ее ладонь была остановлена на пол пути, а Драгомир, злой как пес, вырос перед ней, оттеснив молодого человека с трубкой назад. — Не смей, — отчеканил Драгомир. Лера не видела его лица, но тон, с которым он обратился к незнакомцу, заставил табун мурашек совершить пируэт по ее спине. — Если ты не заметил, леди не настроена на разговор. — О, я как раз многое заметил. И утром, у другой вашей подружки. И теперь вижу очень хорошо. Что, все настолько плохо, что мозг подплавился? — парень явно не хотел с ними подружиться. — Не смей, я еще раз тебе повторяю. Иначе разговор будет другим. Что тебе нужно? — вопрос прозвучал достаточно угрожающе, поэтому Лера даже примерно не могла оценить, что происходит. Незнакомец сразу показался ей сомнительным. Вполне возможно, предубеждение сформировалось в момент, когда он нарушил столь ценный момент своеобразной близости с Драгомиром, Лера бы даже не стала отрицать, предъяви ей кто-нибудь этот факт, как данность, да… но то, как он посмотрел на них, выйдя практически следом за Драгом. Этот паренек (на вид ему нельзя было дать много лет) был изначально напряжен, то, как он сжимал сигару своими костлявыми пальцами. К тому же, между собой они разговаривали так, будто были знакомы, так что может проблема в этом? Все еще не представившийся юноша попеременно смотрел то на нее, то на молодого человека рядом, и Лера, вконец уставшая от всех этих игр, тупо уставилась в ответ. — Не представишь меня своей подруге? — он лукаво хмыкнул, но это нисколько не тронуло его глаз. — Что тебе нужно? — скупо повторил парень. — Простое любопытство, — он пожал плечами, — Твоя невеста не говорила, что у вас в городе есть друзья. Лера списала последнюю фразу на собственное помутнение рассудка. Ее голова наверняка выдавала пустые ведения за действительность, и ничего больше. Если это была маскировка, то она помнила другую ее версию. Она прибыла сюда? Но не от женитьбы ли бежал Драгомир? Или может этот парень принял Кристину за невесту? Впрочем, скорее всего это просто очередная легенда. Свое удивление Лера всеми силами попыталась не выдать. — Моя невеста не обязана ничего тебе говорить. А если ты еще хоть раз рискнешь ей угрожать, я лично достану тебя из-под земли и никакие из твоих навыков тебе не помогут. Лере почему-то захотелось коснуться спины Драгомира. Она с трудом перевела взгляд от нее к хаму, как вдруг встретилась с ним взглядом. — Два сапога пара, — хмыкнул парень, и отвлекся от пышущего серьезностью Драгомира, — Так как ваше имя, миледи? — Сначала представьтесь вы, — она ответила так же сухо, как разговаривал перед ее спиной парень. Девушка разумно решила, что, если молодому человеку неприятен этот светловолосый циркач, то ей тоже не стоит ему доверять и лишний раз разговаривать. Тем более, что это был практически первый человек в новом мире, обратившись напрямую к ней. Если не считать, конечно, уже сформированной компании. — Меня зовут Ирис, — он снова поклонился ей, — Теперь ваша очередь. — Ее имя — не твои заботы. Проваливай. — Я обращался не к тебе. — Мелисса. Доволен? — его ледяной тон, признаться, даже напугал Леру. — Довольно в нашем стиле, — Ирис хмыкнул, — Готовишь вторую подружку ко вступлению в труппу? Драгомир сделал уверенный шаг веред, но Ирис не отступил. Он его провоцировал, ну, конечно! Это и было целью, причиной, по которой он вообще пошел за Драгомиром, он хотел вывести его из себя, заставить совершить ошибку. Они ведь связаны как-то с этим цирком, вот если бы она еще помнила, как именно. Эта информация начисто выветрилась у нее из головы. Нужно было определённо что-то делать. Драгомир представил ее другим именем, значит ли, что и свое собственное имя он скрыл? Скорее всего, однако, нужно было как-то успокаивать его, или, по крайней мере, не доводить ситуацию до предела. И тогда, положившись на волю случая, она снова возникла рядом с парнем. Схватив его за ладонь, чуть прижавшись к его спине, максимально ровным, из всех доступных ей на тот момент тонов, сказала: — Извините, нам пора, — а затем добавила более дружелюбно, обращаясь непосредственно к другу — Пойдем, я бы хотела увидеть твою невесту, не проводишь к ней? Она ожидала, что рука будет холодной и «мрачной», что ли, но реальность оказалась совершенно иной. Его ладонь, даже без перчаток, что он носил в прошлый раз в совершенно другом городе, оказалась теплой и мягкой, хоть Лера и ощущала под подушечками своих пальцев его кости. Но все длилось слишком коротко. Леру быстро смутила его реакция. Вернее, внешне он, казалось, не изменился, однако, кожа, жар которой она чувствовала, пылала, а мышца напряглись. Прикосновения ни капли не расслабили его, а то и вовсе наоборот. Сперва она не поняла почему, ведь девушка точно знала, что не вызывает у людей противоположного пола отторжения, однако, ответ пришел к ней в следующий миг устами его сестры. Рука. «Прикосновения — интимны», — пронеслись в голове слова Кристины. Драгомир застыл. — Она еще занята, пойдем, пройдемся, — прошли всего секунды, прежде чем он высокомерно глянул на оставшегося позади Ириса, и, теперь уже предложив свою руку Валерии, повел ее в другом направление. Но эти секунды показались девушке вечностью. Она и сама тут же растерялась, и захотела провалиться под землю, из-под которой он минутой ранее грозился откопать Ириса, лишь бы не чувствовать всепоглощающую неловкость. — Твоя невеста скучает без тебя внутри, — крикнул ему вдогонку светловолосый мальчишка. Лера крепче сжала руку парня, предостерегая того от глупых стычек, но он и без того никак не отреагировал на выпад Ириса. Весь фокус его внимания был сосредоточен в этот момент на месте соприкосновения их ладоней. Как только они снова оказались около входа в тесный и душный коридорчик следующего же сектора, скрытый полосатой парусиной, Драгомир, как ошпаренный, отступил от нее. Поклонился, и в совершенно несвойственной ему манере быстро проговорил: — Я должен извиниться. Мне не следовало вести себя перед тобой таким образом. А еще мне не следовало, — он совершенно по-мальчишески засмущался, чуть ли не краснея, что еще больше вгоняло в краску саму Леру, — Впрочем, неважно, — он кашлянул, — Такого больше не повторится. Прошу прощения. Он снова поклонился. На его лице застыло странное, нечитаемой выражение, и прежде, чем она успела хоть что-то сказать в ответ, он молча зашел внутрь, отодвинув локтем тяжелый кусок материи. Ушел, оставив ее стоять там и задаваться вопросом, что же сейчас, черт возьми, такое произошло?