Обязанные

Если наркоман не получает ожидаемого эффекта, он переходит на вещества тяжелее. Если это произошло с вами, просто осознайте и примите проблему. Мир наполнится красками, стоит вам отказаться от мефа, ЛСД или ксанакса.* Вот увидите. — что-то такое было в «разговорах о важном» в школе, и это совершенно точно было тем, о чем она весьма опосредованно думала, и все эти мысли были из разряда — «никогда не будет относиться ко мне». Все это время до сегодняшнего утра Леру только смешила эта мысль. Но не теперь. Лерой был добр к ней. Да, невзначай упоминал сомнительные факты, типа: «Ты знала, что первой страдает печень? Токсины, которые выделяются при употреблении морока, разносятся с кровью и смешиваются с внутренней энергией, а потом циркулируют по всему организму. Они еще какое-то время после употребления продолжают отравлять твое тело изнутри с продуктами распада дурмана.» Очень познавательно. Спасибо. Однако, в отрыве от этого, в целом, Лерой был добр к ней. Девушка ожидала гиперопеки и внимания со стороны Егора, потому что это буквально было его моделью поведения, но Лерой… он будто ни с того, ни с сего решил, что это его вина и зона ответственности. В какой-то момент создалось впечатление, что парень упорно пытался закрыть этот гештальт. Зияющую дыру в его совести. Не отходил от Леры ни на минуту и, казалось, не отошел бы, не скажи ему об этом прямо. Это было неловко, наверное, поэтому Лера настояла на разрыве дистанции, даже когда ее физическое состояние не позволяло этого сделать без ущерба для своей устойчивости. Но больше, чем неловко, это было — ужасно трогательно. То, как спустя время он начал возмущаться на Кристину, из-за того, что она якобы подтолкнула Леру на этот поступок, заочно оправдывая Касторную и снимая с нее всю ответственность. Или после, когда начал задеваться вопросом, где носит Варанских: — Почему они задерживаются? Должны бы уже прийти, ей тут совсем не по себе. — Вообще-то Кристина тоже вчера развлекалась, так что, может, они задержались поэтому. Странно, что я тебе об этом напоминаю, — хмыкнул Егор. — О, мне ее не жаль, если ты об этом! Драг не даст ей пропасть, это точно. Она сама виновата, и бедняжку подставила. Где их ветры носят? Зря он вообще взял ее с собой. Наверняка она со своими капризами попросила остановиться передохнуть или прибарахлиться чем-нибудь. — Ты перегибаешь, — Егор сдвинул брови на переносице в явном сомнении, — Это совсем на нее не похоже. — От проказы все, что угодно можно ожидать, и, если ты забыл, то имя той, о которой мы говорим — Кристина Варанских, а она и есть ходячая непредсказуемая проблема! Лера выдавила улыбку. — Думаю, ты зациклен на ней, — собственный голос прогремел громче звона в голове. Ей так хотелось отблагодарить его, поговорить или сделать хоть что-то, что выразит ее признательность, но ни сил, ни гениальных идей как она могла бы сделать это — не было. — Что? Жандарму тоже скажешь, что зациклен на маньяке? — сказал он вполне серьезно, чем рассмешил девушку. — Не думаю, что можно сравнивать Кристину с маньяком. — Ты просто мало ее знаешь, — он фыркнул. — Но ты то, друг, знаешь ее достаточно, — Егор расхохотался, а Лерой обозлено стукнул того по плечу. — Следи за языком! Лера лишь краем уха слушала их болтовню, пытаясь сконцентрироваться на каких-то конкретных фразах, чтобы их понять. Ее состояние колебалось между умеренно терпимым и невыносимым, и менялось оно с одного на другое с завидной периодичностью. Живот мутило. Тошнота подкатывала к горлу, царапая нежную кожу своими склизкими щупальцами. Порой слишком сильно, потому что ее вырвало уже несколько раз за этот короткий промежуток времени. Это было по-настоящему отвратно. Лера чувствовала себя мерзкой, потому что каждый раз, когда она просила Лероя оставить ее, отвернуться или не убирать за ней, потому что сама могла (а точнее хотела) справиться с этим, он не слушался. Все равно шел за ней, помогал, придерживал волосы, давал салфетку и этим заставлял чувствовать себя полнейшим ничтожеством, неспособным даже на базовый самоконтроль и гигиену. Сквозь ее жалкие попытки проанализировать состояние тела, и как его улучшить, между молодыми людьми завязалась шуточная потасовка. Лера встала с лавочки и посмотрела на небо. Ее тело поддалось первому же порыву ветра и пошатнулось. Девушка с рваным вздохом приготовилась ко встрече носом с землей, но была остановлена крепкой хваткой юношеских рук и вновь усажена на лавочку. — Спасибо. Она не обратила внимание, кто именно это был. Вместо этого снова посмотрела на деревья, прищурившись от яркого света. Начиналась мигрень. Лучи дневного светила, проходившие между листочков росшего дерева с круглыми остроконечными листьями, были слишком яркими. По телу пробежали мурашки, она скинула с себя капюшон, сожмурившись, и приложила ладони к горящим щекам, но, на удивление, они показались холодными. Девушка почувствовала острую потребность к движению. Наклонила спину, выгнувшись по дуге, и гравитация неизбежно потянула ее назад. Лера тихо ойкнула и услышала позади смешок. Женский. — Долго будут продолжаться твои потуги? Она открыла глаза, сощурившись, и посмотрела наверх, увидев засвеченный на фоне солнца силуэт утонченной женщины в несоразмерной ее голове шляпе. Росс. Та самая женщина, извечно нежданная гостья — полусон, недо-реальность — Тень. Егор что-то говорил Лерою, понизив тон, но ей стало абсолютно не интересно, о чем именно они говорили. Лишь бы не посмотрели сюда. — О, нет. Им меня не слышно. Я ведь только твоя Тень, — она улыбнулась, присаживаясь рядом, — И пора бы тебе надеть свой источник. — Ты про камень? — едва слышным шепотом спросила девушка, мазнув ладонью по чесавшемуся носу. Она надевала его. Правда. Пыталась оставить на своей шее дольше получаса, но все скатывалось к тому, что он был слишком тяжелой ношей на ее шее. Точно камень, какой привязывают к мешку с беззащитными слепыми котятами внутри, сбрасывая в воду. И он тянет их вниз, вниз, вниз… — Да. О нем. Не трожь нос! — ее руку обжег резкий шлепок дамы в чёрных перчатках. — Ай! — Лера обиженно потрясла рукой, злобно смотря на женщину, а Лерой тут же уделил ее вскрику внимание. — Все хорошо? — Да, прости. Голова. — Когда уже ветра принесут ее сюда? — он раздраженно закатил глаза, и Егор вновь увлек его в беседу, а Лера вернула свой взгляд Росс. И тут девушка осознала, что впервые могла детально, в подробностях рассмотреть ее. Ее спина, не прижатая к спинке лавочки, была идеально ровной, но это не казалось натянутым, ненатуральным или неестественным. Острый подбородок и очерченные, но не лишенные изящества скулы, темно-бордовые, словно в помаде, губы, а волосы — вьющиеся и длинные, светлый-шатен. Но самое главное, что цепляло взгляд, стоило Лере обратить внимание на ее лицо — это глаза. На бледной абсолютно реальной коже белки глаз, зрачки с радужкой и хрусталиком почти сливались. Она была уверена, что сбоку они будут казаться совершенно белыми, тогда как с этого угла виделись задернутыми молочной дымкой, туманом, были столь же бледны, что казалось, она была слепа. Но, она не была. — Не вежливо пялиться на женщину столь неприкрыто, балбесина. — Что тебе нужно? — моментально разозлившись, прошептала девушка, не смея оторвать от нее взгляд. — Моя обязанность отчитать тебя. Я, к своему сожалению, понадеялась на твою сознательность, когда решила, что ты не станешь творить глупости. — Не твоя забота читать мне проповедь, — зашипела Лера, отвернувшись. Голова все еще болела, и собраться, чтобы понять, что она говорит, было крайне утомительно. — Нет, как раз моя. — Ты в моей голове. Могла остановить. — Что? — Ты в моей… — Боги всемогущие, ты можешь просто подумать, и я тебя услышу. Что ты шепчешь? Выглядишь как безумная. «Ты находишься в моей голове. Если тебе что-то не нравится, могла повлиять на меня в тот момент.» — Ты не носишь источник, так что я не могу связаться с тобой в любое время, когда захочу. К тому же, я тебе не нянька — ты сама должна принимать решения и нести за них ответственность. Я не могу просто давать тебе распоряжения. Но, оставим это в прошлом. Меня больше интересует твое образование. Почему ты не читаешь книгу, что дал тебе Егор? «Она осталась в доме на отшибе». — Я о другой. Лера не нашлась с ответом. Не смогла ничего придумать, закрыв лицо ладонями. Она поступала глупо, игнорируя эту дурацкую книжку для детей — и, самое ужасное, она прекрасно осознавала это. Но ничего не смогла с собой поделать. Та самая медитация в лесу дала ей куда больше негативных впечатлений, чем что-либо в последнее время. Все это эмоциональное напряжение, что по ощущениям начало накапливаться в ней еще давно, начиная с того самого момента, когда осознание, что ее жизнь была утоплена в прошлом, обухом ударило по голове. Все, что давило на нее в тот день в лесу просто взорвалось изнутри. Ее жизнь после размеренного стазиса безысходности снова ускорилась. Произошло это тогда, когда им пришлось бежать из дома на отшибе, или еще раньше, когда Драгомир предложил ей прогуляться — в сущности было не важно. Побег не был таким уж травмирующим событием, или тот факт, что она чуть не убилась — все казалось далеким и неважным. Что-то большее произошло в лесу в тот день. Это произошло случайно, просто по стечению обстоятельств, но все-таки Лера не могла закрыть на это глаза. Она просто пыталась восстановить стабильность. Хотя бы эмоциональную. Поэтому она не трогала раздражители, специально не касалась их. И таким, к несчастью, оказалась дурацкая книжка. — Ясно. Тогда попроси купить его новую. «Я боюсь, что у него нет денег. Он вчера потратил очень много, когда покупал шкатулку.» — Ах, вот как. И ты не знаешь, что это за шкатулка и зачем? «Нет.» — Ясно, — она кивнула, поправив шляпу, — И все же, скажи ему, что тебе нужна учебная литература. Пусть раздобудет что-нибудь, это не так дорого. Когда он достанет книгу, садись и читай. Чем больше ты будешь это делать, тем больше успеешь узнать. Это полезно. На этом она исчезла, снова бросая девушку в полном непонимание относительно того, что дала их очередная встреча, и что следовало делать дальше. — Ты хочешь кушать? Донеслось до нее со стороны. — Мм? Егор присел рядом, аккуратно дотрагиваясь до плеча. — Спросил, не хочешь ли ты есть? Голодная? Я мог бы взять что-нибудь неподалеку. Булочку, может что-нибудь еще? Лера подумала о том, что ее желудок вывернет быстрее, чем что-то съестное попадает в него. Но Егор был так заботлив, он продолжал взволнованно смотреть на нее и ждать ответа, поэтому Лера не сдержалась и кивнула ему. — Да, пожалуйста. — Что ты хочешь? — Что угодно. Это было отчасти правдой. Она не съела бы сейчас ничего, поэтому ей и правда было плевать, что именно он принесет. Хотя еще недавно девушка мучалась от голода. Но, кто знает, что именно всколыхнул в ней этот (не завершившийся пока) опыт с дурманом. Оставалось надеяться, что этот пропавший аппетит и разлагающие самооценку мысли, мелькнувшие призраком прошлого в ее голове, так и останутся всего лишь намеками памяти. У нее были некоторые проблемы раньше. Конечно, период полового созревания не прошел даром. Проблемы, мучившие миллионы других подростков ее возраста, настигли и ее. То есть, не такие глобальные, конечно, проблемы. Просто… некоторые. Например, Лера помнила, что стоит смешивать на стакан теплой воды чайную ложку меда и половину чайной ложки корицы. Иногда туда добавлялся лимон. Она любила жвачки. Количество пустых упаковок в ее карманах за один день могло превышать три или четыре штуки. Умела делать вакуум, и была даже уверена в правильности исполнения его техники. Она могла не есть весь день и только под вечер съесть так много, что приходилось избавляться от этого механически. Иногда избавляться не получалось, тогда ее нос, щеки и глаза краснели, когда слезы стекали по лицу вперемешку с соплями и слюнями. Сидеть, скрючивались, на коленях — было не самым удобным. Быстрые углеводы — нет. Картошка, рис, копчения, жареное и фастфуд — нет. Алкоголь — нет. Трансжиры и ненасыщенная еда — нет. Только свежее, только растительное. Если оставить в холодильнике только яблоки — меньше соблазна. Больше воды. Медленно жуй, а лучше перейди на смузи. Со временем ты убедишь себя, что наедаешься. Если не получается — добавь к пище салат, и лучше съешь его первым. Только растительное мясо и молоко. Больше ходи, лучше — бегай, лучше — регулярно занимайся спортом, лучше — ежедневно. Если ты, так уж вышло, слабохарактерный — ничего. Строго следуй рекомендациям выше. Это было довольно просто — влиться в этот ритм. Проблема была только в том, чтобы ни на день с него не соскочить. Но это все осталось там. В прошлом. Только некоторый опыт. Вскоре Егор ушел, оставив их с Лероем на лавочке все той же аллеи, и Лера подумала о том, что ей все же повезло с братом. Но, скорее всего, это все влияние опиума. *** Это было даже слишком легко: заметить, как за ними чуть погодя вышел из цирка долговязый светловолосый паренек. Во многом потому, что Драгомир намеренно беспорядочно сворачивал с лучевых улиц по кольцевым, блуждая по городу, однако, не сбиваясь при этом с направления в сторону аптекарского квартала. Когда молодой человек свернул с ними в первый раз — это еще можно было списать на то, что им просто по пути. Но, когда подобное начало происходить систематически, сомнений не осталось. И, хотя он держался в отрыве на квартал или чуть больше, пытаясь смешаться с прохожими, это все равно не прекращало быть очевидным. — Я расцениваю это как оскорбление. Неужели он думает, что мы не заметим? — Кристина, не скрывая возмущения, поджала губы, оборачиваясь, но была остановлена Драгомиром, за плечи развернувшим ее обратно. — Не стоит. Пусть думает, что мы его не заметили. — Из этого напрямую следует, что мы слепые, — обиженно огрызнулась девушка, снова хватаясь за руку брата. — Оставь это. Они не хотят, чтобы мы сбежали, и все. — Это все идиотство. — А я и не говорил обратного. Просто иди вперед. — И мы, что, правда это так и оставим? — Нет, не оставим. Просто пока иди, ладно? Не трогай его. — Что мы делаем с цирком и дедом? Кро-кус. — Не обезьянничай. — Я была серьезна, мой друг! Наш цирк ценит честность, так будьте же честны со мной! — Там была верность. — Молодой человек! Он закатил глаза. — Это ты создала нам дополнительные проблемы, дорогая невеста. — Я их решила. Жандарм отстал от нас, а разобраться со стариком будет легче, так что, я считаю, что все получилось даже хорошо. — Ты просто находишь оправдания своим безрассудным поступкам в очередной раз. — Но, докажи, успешно ведь? — Иди молча. — Между прочим, он ускорился там позади. — Смотри вперед. Я видел. Сейчас выйдем на улицу и разделимся. Я пойду налево, а ты дальше, по кольцевой. Как только дойдешь до следующей, сворачивай и надевай кольцо. Сможешь? Поняла? — А ты, что собираешься с ним делать? — проигнорировав все его наставления, спросила девушка. — Не знаю. Попетляю еще по району и, может быть, он сам потеряется. Это бродячий цирк, он тоже не местный. — Ладненько. А мне, что делать? — Ты слышала, что нужно купить для лекарства? — Я и без этого знаю. — Ну и займись этим. Встретимся там. Кристина видела себя главным героем, и это было довольно весомым фактором, мешавшим ей не ввязываться в проблемы. Она воспринимала все, как декорации вокруг себя и (максимум) вокруг своей семьи. Потребность всегда быть первой, не противоречившая тому, что она и без того была лучшей в своих глазах, тем не менее, толкала девушку на то, чтобы стать таковой и в глазах всего мира. Иногда это оборачивалось сильным разногласием внутри, реально мешавшим ей жить, потому что одновременно с тем, как Кристина жаждала завоевать признание, она умудрялась наплевать на мнение всех вокруг. Если бы девушка задумывалась о таких вещах, обязательно сошла бы с ума, но, к счастью, она не была склонной к самоанализу. Ей хотелось быть первой и лучшей во всем, но иногда, когда мир вокруг давил, ее собственная злость сжигала все дотла, приводя общую ситуацию к плачевным последствиям. Ей было плевать на то, что и кто о ней подумает, потому что она знала, что весь мир не достаточен, не достоин, чтобы судит ее. Но она также знала, что есть тысячи могущественных чудесников, расположение — а главное: признание, которых она хотела заполучить. Если бы Кристина задумалась о том, насколько была непоследовательна в своих убеждениях, то, может, и пересмотрела бы их. И одним Ветрам известно, куда могло ее это привести. Но, к счастью или несчастью для всего мира, ей было безразлично. Она не думала о таком. У этого была обратная сторона. Кристина была странно зависима от навязчивой идеи разрушить свою жизнь. В детстве, после определенного момента она заметила за собой это изменение. Одна из страниц учебной книги надорвалась, потому что девочка была довольно резка в том, как перелистывала их, и, заметив это, она не смогла сдержать порыва злости глубоко внутри себя и разорвала эту страницу в клочья, сразу после избавившись и от книги. Тем же вечером она попросила новую, вместо того чтобы попытаться восстановить «испорченную» во всех смыслах прежнюю. Когда она поругалась со своей сестрой, это переросло сначала в шуточную вражду, а затем, с годами они и правда отдалились. Сейчас Кристина знала о нынешней ней не больше, чем о Магистре. Когда Ряска — маленький комок шерсти с хвостом и ушами, подрала своими когтями подол ее любимого платья — Кристина бросила его в огонь со злости. И так происходило каждый гребанный раз. Когда все шло плохо (что подразумевалось не только плохо, но и просто не так, как хотела Кристина), она чаще всего намеренно сама все усугубляла. Старалась выжать ситуацию по максимуму, сделав настолько плохой, насколько это было возможно, и, со временем, ей казалось, что это превратилось в обсессию. Драгомир обычно занимался тем, что останавливал ее от этого. Но Драгомира не было рядом всегда, и полностью передавать «управление» в чужие руки она не желала. И сейчас, когда он остался позади, свернув на лучевую улицу, чтобы белобрысый легче заметил его и, соответственно, предпочел в качестве объекта для слежки, брата тоже не было рядом. А избрана была неожиданно Кристина. Она не смогла удержаться от того, чтобы не закатить глаза, когда заметила светлую макушку среди начинавших выползать из своих домиков людей. — Ну, конечно, кого бы ещё он преследовал, как ни такую красотку, — злорадно пробормотала девушка, нащупывая в складках мантии кольцо. Сжав его в кулаке, она направилась в сторону аптекарского квартала, намереваясь выполнить поручение брата перед тем, как она сделает то, что ему явно не понравится. Кристина Варанских не причисляла себя к тем людям, которые теряются в стрессовых ситуациях. Это не касалось некоторых аспектов, но, в основном, девушке было свойственно действовать хладнокровно и расчетливо, а если позволяла ситуация — и превентивно. Она прошла куда дальше, чем аптекарский квартал, прямо по кольцевой выйдя к спальному району и снова свернув на лучевую, направившись в обратном направлении от центра. Парень неотрывно следовал за ней. Может он и пожалел, что из них двоих выбрал именно ее, но очень скоро она в любом случае заставит его передумать. Свернув в очередной раз в какой-то переулок, Кристина, убедившись, что людей поблизости не было, стала ждать, слившись со стеной. Кольцо приятным холодком обожгло палец. Втянула полной грудью в легкие холодный утренний воздух. Запах варенной каши с каким-то сладким привкусом защекотал обоняние, напомнив, что она вообще-то голодна. Голова все еще кружилась, и неприятно тянуло в висках. Ломило спину, а в костях рук огрызался зуд, вынуждая у Кристины появиться желанию переломать их. Снова глубоко вздохнув, она подготовила себя к тому, что сейчас должна будет собраться. Всего пару минут. Девушка обострила остаточную энергию в каждом из активных каналов своего тела. Энергия, еще не успевшая притупиться подавителем, какой она выпила этой ночью, отдав большую часть Лере, отозвалась как ластившаяся кошка, согрев ее привычной накатившей волной тепла. Ей нельзя злоупотреблять, иначе это станет той ошибкой, испортившей все. Контроль. Спустя уже минуту, когда юноша возник из-за поворота и уставился тупым взглядом в облупившуюся кирпичную стену, он, наверняка даже младше самой Кристины, ругнулся, но все-таки прошел вглубь проулка, вероятно, убедиться, что там никто не прячется. Кристина шла параллельно ему самому, взбодренная, и глупо улыбавшаяся, будто уже поймала его в ловушку, как мелкого паразитирующего в амбаре грызуна, не имея при этом точного плана что делать дальше. Светловолосый (она с детства терпеть не могла белобрысых зазнаек), самоуверенный болван, считавший, что его маленькую авантюру никто не раскроет. Он был даже неплох внешне. Его длинный нос на вытянутом лице смотрелся органично, а светлые волосы при мягком, не лишенном теплоты утреннем свете казались ещё белее, но не отдавали рыжиной, а скорее тянулись к пепельному оттенку, будто на него кто-то просыпал сахарной пудры или муки. Глаза выглядели болезненно, кожа вокруг них даже немного впала, и была какой-то неестественно розовой, даже красной. Но, что привлекало внимание — это сами глаза — яркие и голубые. Кристина мысленно поставила на него штамп «банальный». Она многих делила по категориям, и по собственным меркам попадала в эту же категорию. Туда же, в общем-то, попадали почти все ее знакомые. Из их небольшой компании один только Лерой был причислен к «оригинальным», благодаря своим эльфийским корням. Парень прошёл по небольшому пространству переулка, и его лоб сморщился в непонимание. Когда он развернулся, чтобы выйти, вероятнее всего, дальше на поиски — она поняла, что пора бы с этим заканчивать. Кристина всем весом своего небольшого тела влетела в парня, впечатляв того в стену. Послышался грохот досок, что валялись около стены, он едва не споткнулся о них. Чужая голова (вероятнее всего больно) впилась в камень дома, а глаза часто заморгали. Она сняла кольцо, появившись прямо перед ним. Бросила кольцо в карман, вдавливая парня жилистым предплечьем в стену. Кристине пришлось приподняться на цыпочках, чтобы вырасти перед ним и быть хоть немного угрожающей. Но нужный эффект ее появление все же возымело. В глубине ее глаз плескалось презрение. — Ты думал, сможешь провернуть свою маленькую слежку, и никто тебя не заметит? Вероятно, обнаружив себя зажатым с виду хрупкой девушкой, он разозлился, потому что его лицо исказилось в разозленной гримасе, и он дернулся. Кристина осторожно влила в свои руки мизерную часть энергии, поэтому его попытка вырваться осталась проигнорированной, и сделать движение под хваткой девушки оказалось невозможным. Без тени стеснений она приблизила своё лицо вплотную к его, вдавив острый локоть ему в шею. — Следить за людьми не хорошо, мамочка не учила тебя этому? — У меня нет матери, — зачем-то сказал мальчишка, моргая. Возможно, удар головой оказался более сильным, чем она ожидала. Кристина высокомерно усмехнулась, и ее губы расплылись в притворно-сахарной улыбке: — Мне пожалеть тебя? Бедный… неудивительно, в таком случае, что никто не научил тебя, что не прилично следить за красивыми женщинами, даже если они очень тебе понравились. Кристина отняла от него руку, и намеренно медленно отошла от него. Она хотела, чтобы он знал, что это она позволила ему дышать нормально. — Кто бы говорил мне о приличие, ты, грязная девка. — О, это должно было задеть меня? — она картинно утёрла несуществующие слёзы, — Прости, не вышло. Ее лица снова коснулась улыбка предвкушения. — Где твой дружок? Вам нужно вернуться и падать в ноги… — Закрой рот, — рявкнула она, пользуясь его юностью (читай: наивностью, какую, Кристина предполагала, будет), — Что ты делаешь? Голос ужесточился, речь стала быстрее. Улыбка пропала с лица. Ее сил не хватит, чтобы разглагольствовать с ним так долго. — Я сказал.. — Мне плевать, — замогильным голосом перебила Кристина, — Я спросила, какого Ветра ты здесь делаешь? Если вздумал следить, научись это делать так, чтобы тебе не было стыдно впоследствии. Он сделал угрожающий шаг в ее сторону, но она не шевельнулась. — Не смей ходить за мной. Если хочешь что-то спросить — говори прямо. Нет — не вздумай таскаться по пятам, как помойная крыса! Мимо по лучевой улице прошла женщина с двумя корзинами, даже не взглянув на то, что происходит в переулке. Кристина проводила ее взглядом. Парень молчал, сжав губы, будто ей и правда удалось пристыдить его. Но Кристина все еще не была в этом уверенна. — Если я сказала, что мы вернёмся — это и означает, что мы вернёмся без чьих-либо напоминаний. Девчонка пробежалась по нему взглядом, и ее голос смягчился до простецки-доброго тогда: — Мы всего лишь влюблённая пара страждущих душ, оставь нас, мальчик, — она подчеркнула последнее слово. — Как ты стала невидимой? — Фокус, — она в последний раз ухмыльнулась, задрав подбородок, — Теперь, прошу меня простить. Ухожу. — Чтобы ты знала, я метаю ножи с шести лет, — злобно бросил он ей вслед и услышал веселое «Учту, спасибо!». Сзади послышался приглушенный удар. Кристина развеселилась еще больше, когда поняла, что он пнул доски. — Тебе бы успокоительное принять, — бросила напоследок, чинно прошагав прочь из переулка. Вышла, пискнув сдавленное «ой», когда наткнулась на мрачное, точно гробовое полотно, лицо брата. *** Менее злым по возвращении из аптекарского квартала Драгомир выглядеть не стал. Казалось даже, что он, напротив, вернулся еще более взбешенным, чем каким был, когда уходил. Он не смотрел на Кристину, не сказал ей суммарно ни одного слова за те пять минут, пока помогал замешивать Лерою целебную мазь, а на вопрос Егора, почему они так долго отсутствовали, бросил лишь короткое «потом». Догадаться, что причина его неудовольствия была в самой Кристине было нетрудно, даже если не знать всей истории. Девушка сидела рядом с Лерой, примостив голову на ее плечо, и вслух размышляла о том, почему же Небеса наградили ее такой родословной. Драгомир никак не реагировал на это, разве что только чуть отодвинул сестру в сторону, когда пришло время мазать растертым с травами медом Лере кусочек кожи под носом. Валерия, хоть и находила свое состояние измененным, обнаружив вдруг, что слышит все вокруг будто с увеличенной громкостью и через призму неопределенного эхо, заметила, что с ним тоже было что-то не так. Лерой зачерпнул немного из баночки, занося над ней руку, а все внимание девушки в это время было сосредоточено на парне позади. Его плечи были слишком напряжены, да и весь он весь будто собрался. Лере, конечно, было интересно, настолько ли он был зол из-за того, что они делали с Кристиной прошлой ночью или истинная причина его раздражения заключалась в новой ссоре, но — не решилась. Наверное, побоялась, что он не ответит ей или солжет. Да и это было бы странно. Почему вообще она озаботилась об этом? Она вздохнула, предпочтя сосредоточиться на мысли, что скоро все станет как раньше, скоро все закончится. Ей почему-то казалось, что все наладится, как только мазь коснется ее лица, но… В реальности все оказалось куда прозаичнее. Лера не почувствовала внезапного облегчения или вроде того, хотя ожидала этого. Она просто не почувствовала…ничего. Наблюдая за тем, как аккуратно Лерой протирал место на лице Кристины, которое в следующие минуты собирался щедро обмазать смесью, девушка, в общем-то, перевела взгляд на него лишь с тем, чтобы посмотреть, как он будет делать это, но случайно заметила нечто более яркое. Этот взгляд — которым Кристина сопровождала каждое ее действие. На Леру так не смотрели. Она смутилась, почувствовав себя невольной свидетельницей чьего-то слишком близкого взаимодействия, и одновременно с этим слушала, как звук вокруг нее все еще барахлит. Когда Драгомир заговорил с ней, пока Кристина делала вид, что умирала, полулежа рядом, его голос звучал так глухо, но одновременно звенел, так, как если бы он вещал из старого радио где-то под водой. Но, нужно признать, даже такое ужасное «качество» не позволило этому мягкому баритону стать менее приятным. — Как ты себя чувствуешь? Простой ответ застрял в горле комом вины. Она ведь должна была еще вчера догадаться, насколько это было плохой идеей. Как только он задал ей простой вопрос, Кристина рядом устроила целое шоу, будто она вдруг стала страдать от какой-то серьезной травмы в области груди. Однако, после того как Драгомир шикнул ей что-то, о том, чтобы она не мешалась очень злобным тоном, девушка упала обратно на лавочку, приняв практически полноценное горизонтальное положение. — Лучше, спасибо. Глубоко внутри Лера уже позволила себе быть жертвой, но на людях показывать это казалось проявлением слабости. Она не хотела, чтобы все вокруг воспринимали ее с этой позиции, потому что ей казалось, что стоит им один раз увидеть в ней жертву — она не отмоется от этого штампа никогда. И так уж получалось, что каждый раз пока что только так и происходило, и девушка презирала каждую эту «ситуацию». Это вообще вызывало в ней сплошь противоречия: стоило ли другим видеть ее слабость, когда ей так хотелось внимания и поддержки, но не хотелось при этом выглядеть ничтожеством в глазах кого бы то ни было. Трудно было сохранить этот баланс между поддержкой, искренним сочувствием и настоящим тошнотворным снисхождением. А затем ей пришлось отвлечься от мыслей о себе, потому что заговорил Драгомир. И то, что он рассказал… Признаться, смысл его слов не сразу дошел до ее понимания. Она смотрела на свои нелепые растопыренные пальцы и думала над тем, насколько безобразно они выглядят со стороны. Она не питала иллюзий относительно своей внешности сейчас. Красный исцарапанный нос и глаза, наверняка с лопнувшими капиллярами. Девушка сидела, неудобно облокотившись на резную спинку лавочки. Её спина ссутулилась, и живот выпирал. Лера словила себя на мысли, что, посмотри она на себя со стороны, ей стало бы противно. А Егору не было. Ни Лерою, ни даже Драгомиру. Никто из них ни намеком этого не продемонстрировал. А живот все еще выпирал. Она втянула его и не заметила, как задержала дыхание. Просто перестала дышать, чувствуя, как грудную клетку сдавливает. — Ты в порядке? — снова спросил у нее Драгомир. Ей захотелось ответить ему «да». Вместо этого Лера промолчала. Она кивнула, наконец, снова сделав вдох, и заострила свое внимание на Егоре. Если долго вглядываться в человека, теряешь его черты лица. И сейчас она будто заново смотрела на него. Русые волосы и отчужденные, далекие и почти призрачные мутные зеленые глаза. Егор выглядел болезненно. Будто это известие стало для него настоящим ударом. Его кожа побледнела, а лицо сразу приобрело отпечаток глубокой растерянности, отчаяния? Даже Лера заметила это без особых усилий, просто взглянув на него. Сначала она правда подумала, что ей только показалось. Понятно, он переживал. Но, все подтвердилось очень скоро, когда Лерой, обратившись к нему, спросил, что он думает. Тогда и выяснилось, что Егор воспринял новость о цирке острее всех. Точнее, он стал самым молчаливым и сказал «Оу, это..неожиданно», что буквально значило то, что он, возможно, был самым удивленным из всех. — Я знал, что она немного сумасшедшая, но я не представлял, что они способны ввязаться в такое…Я даже представить не мог, — прокомментировал он, как только первый шок улегся. — Я говорил тебе, — ответил ему Лерой, — Все потому, что я знал, что это не может не закончиться еще хуже. — Эй, вы все еще говорите обо мне, идиоты! — около Леры зашевелились, швырнув чем-то, что было поднято тут же с земли, в бродившего туда-сюда Лероя. — Я бы на твоем месте не стал разбрасываться такими красноречивыми оскорблениями, ведь теперь я вполне могу сказать, что они больше подходят тебе! Лера не слушала, о чем они говорили дальше. Она прикрыла глаза, ощущая, как мир медленно расплывается перед ней. Снова. Посмотрела на хрустящий бумажный пакет с какой-то едой внутри, что принес Егор, и который она даже не открыла. Глубокий рваный вдох прорезал молчание, и, чтобы избежать тошнотворного ощущения мерзости и гнили во рту, предпочла забыться беспокойным сном. * автор выступает против употребление наркотических веществ.