Обязанные

Лера поняла, что они приближаются к городу еще задолго до того, как заметила вдалеке таможенный пост, перегораживающий широкую изрешеченную лужами дорогу — результатом недавнего проливного ливня. Фонари, выросшие точно грибы вдоль обочины, выдали город с головой. Постепенно увеличивающееся количество плиток на дороге, призванных заполнить собой рытвины, а также увеличенная колея, вывернувшая на основную дорогу откуда-то сбоку. И чем ближе они подходили, тем больше становилась мелких знаков, сигнализирующих о том, что пункт назначения вот-вот будет достигнут. Волнение Леры с каждым шагом закономерно увеличивалось. Ей казалось, что стоит им только ступить через границу, настигнуть злосчастного поста, как их сиюсекундно схватят, свяжут и упекут далеко и надолго. Она поймала себя на мысли, что это было ненормально, когда ее натурально начало трясти. Ее пальцы безразборно барабанили о бедра, а зубы мелко стучали, и девушка попыталась взять себя в руки. Она не хотела судьбы уголовницы или роли подопытного кролика местной власти, не хотела вот так закончить, когда еще даже ничего не началось. Ей действительно стоило успокоиться. Сегодня погода благоволила им. И, хотя небо и было затянуто серыми облаками, угрожающими скорой непогодой, пока этого не происходило. Порой Лере даже удавалось ловить на себе робкие лучи почти бесцветного в своей бледности солнца. В попытке отвлечься от тяготивших страхов, девушка вспоминала свой прошлый выход в город и не смогла подавить улыбки от того, насколько теперь он казался приятнее, чем то, что происходит сейчас. Аромат булочек и столь притягательных пряностей до сих пор отдавался в памяти с теплом. К сожалению, тогда она не захотела попробовать ничего, что могла предложить ей та лавка, а теперь она слишком занята своими бедрами, чтобы позволить себе лишнюю булочку. В последнее время, она все чаще задумывалась об этом. Снова. Особенно, когда прямо у тебя под боком щеголяет тощая (читай «отлично сложенная, подтянутая и крайне стройная») Кристина, на которую не хотелось смотреть, потому что крайне пугало то, что она могла там увидеть. Если для нее разница была столь очевидна, тогда что мешало другим точно так же ее заметить? Поэтому она снова попыталась восстановить свое питание. Слава всем богам, что период ее ночного обжорства пока находился на стопе, но ей все равно следовало лучше следить за тем, что и когда она ест. Возможно, диета была бы не лишней. Не то, чтобы кто-то в скором времени смог бы оценить результат ее работы над собой, ведь для этого нужно как минимум долго не видеть ее, а уже затем «на свежую голову» сравнивать их, однако, Леру это мало заботило. Она хотела нравиться себе. Это — было по-настоящему ценным. И особенно после того, какие мысли вытащила из глубины ее души та медитация в лесу. Кристина, с которой они шли, взяв друг друга под руки, сказала, что нет ничего удивительного в том, что на подъезде к границе стоит длинная очередь из фургонов, колесниц, одиноких всадников и просто спешившихся людей. Более того, она добавила, что это далеко не самый крупный город, хотя и побольше того, где Лере уже довелось побывать. Здесь патрульные действительно производили полный осмотр, потому что в городе располагалась какая-то крупная оружейная мастерская или склад (может быть, все вместе), и вся преступность с окрестных районов стекается сюда, чтобы разжиться чем-нибудь полезным. Потому всяких криминальных элементов старались сюда не пускать, вылавливая на воротах, не допуская их глубже в город. Разумеется, кого получалось идентифицировать подобным образом, так бродяг или подозрительных личностей. Птички покрупнее, по словам Варанских, наверняка находили способы попасть внутрь. К тому же, она сказала, что каждую из дорог перекрывают защитные барьеры, готовые сдерживать атаку, в случае неожиданного нападения или военного конфликта. В реальности, они были довольно ослаблены, и навряд ли переживут полномасштабную операцию по захвату или что-то вроде того, но средства на поддержание барьеров выделялись, а это значило, что кто-то должен их реализовывать. Хорошо, что они могли удержать хотя бы десяток людей — уже радует. Они шли прямо за пожилой четой, перебранивавшейся, казалось, уже целую вечность из-за старой кобылы, тянувшей их повозку. Старики никак не могли решить, что с ней делать: то ли сдать на мясо, из-за ее преклонного возраста, и, выручив деньги, завести новую (так хотел усатый дедушка, в коричневых одеждах, на манер балахона). Или же попытаться продать ее кому-нибудь на руки, чтобы старая пожила еще какое-то время просто у других хозяев — эта мысль принадлежала иссохшей бабуле с высокой соломенной шляпе, увенчанной красным цветком. Кристина то и дело не сдерживала едких комментариев, то повторяя за ними, то притворяясь третьим участником дискуссии. Это выглядело забавным ровно до того момента, как Лере не надоели все трое, что, нужно признать, произошло даже быстрее, чем она могла себе представить. Попытавшись отвлечься после, наверное, бесконечности, что она была «увлечена» занимательным диалогом и кривляньями Варанских, девушка заметила, что они находятся в непосредственной близости от стены. Хотя стеной, в полном смысле этого слова, ее трудно было назвать. Огромная арка ворот с поднятой белой решеткой. От них по бокам лесенкой уходившие вниз кирпичики белых блоков, мерцавшие при дневном свете так, будто на них были просыпаны блестки — гранит, точно такой же, что используют на Земле для надгробий. Вот, собственно, и все. По обеим сторонам от ворот и куска будто осыпавшейся стены уходил незримый барьер, потому пройти сбоку было крайне проблематично, однако, насколько ее заверила Кристина, не невозможно. Около самих ворот было немыслимое для такого ограниченного пространства скопление людей. Глаза рябило черным от того, что там стояло сразу пять или шесть представителей ЗОРа. Местные жители шныряли перед ними, в перевес с сумками, документами. Кто-то тащил на цепи упрямую козу, кто-то вез целую тележку коробок, так, что перегородил остальным путь, а сам процесс досмотра этих коробок тянулся крайне долго. Рядом с самой стеной по правую сторону были наставлены друг на друга бочки, накрытые парусиной, чуть ли превышая по высоте всю конструкцию стены: конфискованы накануне. В целях безопасности было решено добираться до Росы по отдельности, поэтому прямо сейчас Лера, надев на себя кольцо Варанских, заставлявшее ее стать невидимой (хотя Кристина и сказала, что на него были наложены мощные родовые чары слияния с реальностью, такие, что не пробьют ни одни другие, однако, девушку все равно тревожила вероятность быть рассекреченной) шла бок о бок с Кристиной и Егором, изображавшими новую ячейку общества, решивших отправиться в путешествие в поиске своего предназначения. Это звучало довольно безрассудно, однако, учитывая то, как они выглядели — совсем юные и глупые, по представлениям многих более старших, могло сработать. Второе кольцо, что находилось у Драгомира, было передано Лерою, который того и сопровождал. Они вышли на несколько часов раньше, так что уже должны были пересечь границу. Кристина мило поворковала с одним из людей в черном, не сводя с него требовательного взгляда и выдержав его — цепкий и по-настоящему головокружительный. По крайней мере, Лера не смогла задержать на нем глаз дольше, чем на несколько секунд. Голова начинала гудеть. В итоге, они прошли довольно быстро, ответив на несколько вопросов о цели визита, предполагаемых сроках пребывания и роде деятельности. Голос Егора звучал уверено, а улыбка Кристины, очевидно, обезоруживала, так что проблем не возникло, однако, Лера не могла не ощущать холод тревоги, пробежавший скользкой змейкой пота по спине всякий раз, когда рядом с ней, в паре десятков сантиметров, проскальзывал ЗОР. Она ждала разоблачения, ждала, что кто-то сыпанет на нее мукой или схватит за края одежд прямо в пустоте и обличит перед всеми, прямо как в фильме о невидимке. Возможно, она дышала чуть громче, чем того требовали обстоятельства, потому что Кристине пару раз пришлось чихнуть, чтобы заглушить ее. Наконец, они миновали пост, оказавшись в черте города. Их тут же встретила череда мелких забегаловок, открытых лавочек с сувенирами и прочей ерундой, а также бабушки, торговавшие овощами, и зазывающие своими услужливыми голосами на пробу того или иного товара. На двуногой железной вывеске были прикреплены, написанные черным по серому, белому и коричневому пергаменту различные объявления: кто-то искал человека, кто-то искал работу или сдавал комнату. Выступление цирковой труппы. Словом, Лера проводила все больше параллелей с тем миром, жителем которого себя считала и реалиями которого были ей привычны и понятны. Это была словно искривленная всей магической ерундистикой, Россия девятнадцатого века. Девушке нравилось подмечать детали, или сравнивать свои примерные знания об этом предмете с тем, что она имела перед носом. Роса мало чем отличалась от Зары, даже на первый взгляд. Дело было даже не только в том, что лаконичные названия были довольно созвучны, а в том, как города были нашпигованы небольшими участками, залезавшими друг на друга. Все те же небольшие домики с потрескавшейся побелкой, небогатые квартирки, густо распиханные по трехэтажным домам, расположенные по периметру круглого городка, темные переулочки и ржавые заборы приграничных пабов. В сущности, город не имел чётких границ, хотя чисто теоретически и был устроен в виде круга или, по крайней мере, овала. Потому этот барьер, о котором предупреждала ее Кристина, и был столь пугающим: никто не мог знать точно, где он находится, потому что границы его были бесцветны. От последнего крупного кольца улицы все так же выходили лучи маленьких проездов и улочек, а жилые районы порой обрывались практически в лесу, как, например, здесь — по левую сторону от границы: там, где лавки уличных торговцев заканчивались, уступая место жилым домам и небольшим дворикам с низкими заборами. Над городом стоял смог. Темный дым отрывистыми потоками плавал по небу, появляясь из огромной красной трубы какого-то завода, скрытого за деревьями. Егор сказал Лере, что это была одна из Императорских фабрик. Что конкретно на ней производили — было неизвестно. Хоть он и располагался за чертой города, дым и испарения от производства все равно улетали в Росу, накрывая ее точно куполом. Иногда ветер уносил всю эту темную дрянь прочь, но были и такие дни — как этот — когда город, лишенный ветра, вынужден был дышать выхлопами. По словам Егора, Империя сейчас переживала свои нелегкие времена. Бумажные деньги, что раньше были подкреплены драгоценными материалами и некогда были входу, сейчас крайне обесценились, поэтому люди стали активно использовать сами драгоценности, типа камней и некоторых металлов. К счастью, их ценность была фиксирована, а потому она априори не смогла бы обесцениться. Конечно, Империя боролась с этим, ведь тот факт, что не у каждого были в запасе драг-материалы, все ещё больно бил по людям. Страдали все сферы жизни: производства — массово закрывались, а те, что оставались на плаву, выгоднее было продать Императору, который охотно скупал все подряд; народ — который голодал стабильно каждый холодный сезон (а что творилось, если год выдался неурожайным или в целом — в слабо урожайных северных регионах — было страшно представить), и даже какие-то подачки со стороны власти вроде раздачи зерна, разумеется, никого не спасали. Дела в Дорэне, соседнем и почти единственном официальном соседе Империи обстояли куда лучше. Государства были закрыты друг от друга, а поэтому потери экономики Империи, никак не сказывались на относительно процветающей Дорэне. Единственная точка пересечения двух империй была политика. Людей экстрадировали практически ежедневно, одновременно с этим устраивая провокации и даже приграничные стычки. Было ясно, как день в солнечную погоду — война неизбежна. Магистр и Император всегда воевали между собой за территорию и, соответственно, энергию, которая кипела в землях. За ресурсы, средства, знания — что давали власть. Чем больше в руках у правителя и народа энергии — тем сильнее и надежнее он сидит на престоле, следовательно не одно поколение Императоров и Магистров боролись между собой. По этой же причине никто из них не был намерен сдаваться, а война всегда была частью обыденности, тем аспектом жизни, с которым приходилось мириться. Хотя, слушая Егора, Лера сомневалась, что данная ситуация уникальна лишь для этого мира. Проблемой для обоих правителей было общественное мнение и поджигающая его Система, которая должна собраться с сезона на сезон. Люди верили в возможность повторного прихода Богов на их бренную землю и прекращение тирании и жестокости режима ныне заклятых врагов, а прежде — соратников: Императора и Магистра. Верили многие, даже слишком многие, а потому у текущей власти не было возможности беспрепятственно решать все свои проблемы, просто закормив народ байками. Хотя, на этот счет мнения Кристина и Егора расходились. Первая утверждала, что вся эта история с Системой ни больше и ни меньше, чем отголосок легенды, не способной ни на что повлиять, и не имевший реальной политической силы (иными словами, она верила в это не больше, чем Лера верила в деда Мороза). А вот Егор напротив полагал, что Система Теней — рычаг давления на режим и рупор нового поколения, способный изменить мир к лучшему. Подобный идеализм во взглядах Лера не разделяла, однако, высказывать свое мнение не спешила. Драгомир стоял неподалеку. Он привалился боком к лавочке и препирался с пустотой. — Тебе повезло, что это видели только мы, — сообщила ему Кристина, хлопнув брата по плечу, как только они подошли ближе, — Знаешь, вытаскивать тебя из больницы было бы трудно. — И я рад тебя видеть. — Какой банальный ответ, — фыркнула она в ответ, закатив глаза, — Что-то ты сдаешь. Нужно искать комнату, мы с Лерой хотим прогуляться, — сама Лера, к слову, слышала об этом в первый раз. Кристина сорвала сразу несколько бумажек с объявлениями о ночлежке, так что добрую половину она теперь всучила Драгомиру, пригвоздив к его груди, а после, схватив Леру под руки, утянула в лабиринт улиц. — Только без глупостей, — бросил им вслед Драгомир, но девушка успешно проигнорировала его. — Вечером на центральной аллее, — услышала напоследок Лера голос брата, и поспешила передать информацию своей спутнице, но та лишь отмахнулась. — У нас есть дела поинтереснее, чем таскаться за этими идиотами по всему городу. — И чем ты хочешь заняться? — Ты знаешь, — вместо того, чтобы ответить ей, девушка остановилась, и схватила Леру за плечо, — Я пересмотрела свое отношение к тебе. Ты мне нравишься. Поэтому я жду от тебя понимания. — О чем ты? Как-то уж слишком ты серьезна. Она заговорщицки подмигнула ей. — Ты увидишь совсем скоро. Квартира нашлась довольно быстро. Наверное, это было связано с тем, что Кристина не была особенно разборчива с выбором жилища: хозяйка первой же комнатушки (куда они пришли даже не по наводке рекламки, а из-за того, что увидели прямо на заборе надпись «СДАЕТСЯ»), разместила их в небольшом двухместном номере на втором этаже, вход в который находился со внутреннего дворика, с веранды, к которой вела старая заплесневелая лестница. Возможно, такой выбор ночлежки был даже к лучшему, ведь статная женщина с высокой седой прической пустила двух сестер без вопросов и документов, хотя и содрав при этом целых тридцать восемь грамм за двоих, что, как поняла Лера, было неприлично дорого. Варанских посетовала на кусающиеся цены, однако, отдала камни не задумываясь, и, как показалось Лере, без тени настоящего сожаления во взгляде. Лера бросила рюкзак на одну из низких кроватей. Кристина забрала вторую. Валерия подошла к окну и выглянула: роскошного вида там, разумеется, не было. Так, скудный, как и, собственно говоря, убранство, внутренний дворик с натянутыми веревками для сушки одежды и огромной деревянной бочкой. Баня, вход в которую был включён в стоимость ночи, была общего пользования и располагалась на первом этаже в отдельной пристройке к зданию. Хозяйская часть дома была так же неприглядна, как и все остальное, да и к тому же, плотно зашторена, так что они могли разглядеть ни больше, ни меньше, чем фасад. Не проведя внутри и получаса, они снова вышли на улицу. Заперев ненадежную дверь на замок, спустились вниз и, миновав внутренний дворик, зашагали в глубь города, оказавшись в итоге где-то в более-ли-менее центральной части. Лере пришлось пару раз одернуть подругу, потому что та постоянно куда-то тянула, суетилась и спешила. И, как только Кристина с тяжелым вздохом согласилась идти медленнее, девушка наконец смогла увидеть незначительную, но разницу с тем, что видела в Заре. Желтая брусчатка, по которой то и дело ездили кареты, запряженные лошадьми, бродили люди в диковинной одежде, выглядела свежее. Вместо полностью закрытых магазинов преобладали открытые лавочки, с огромными внешними витринами. Высокие фонари, с закопченными стеклами, и тонкие стекляновидные деревья в каменных горшках служили основным и, надо сказать, потрясающим украшением. Лера никак не могла отвести от них взгляда. Лучи, исходящие от небесного светила, отражались практически так же красиво, как и в лесу, когда ей доводилось видеть такие деревья в дикой природе. Блики от ограненных природой листиков плясали на окнах невысоких домиков. Валерия пыталась рассмотреть и запомнить каждую особенность окружающего мира так, словно видела все это в последний раз. Так, словно уже через час тетя разбудит ее и скажет, что это был просто сон, и что ей нужно готовиться к экзаменам, потому что осталось всего ничего. Но тетя не разбудит. Они встретились на Зеркальной Аллее. Зеркальной она называлась из-за того, что представляла из себя две параллельные дорожки, где каждое деревце, каждый кустик и каждая лавочка — дублировались сразу для двух сторон, будто были отражением друг друга. Лерой пришел первым. — Мы должны пойти поесть. Я не могу, я ужасно голодна! Безобразно с вашей стороны опаздывать! — Если ты пришла слишком рано, это еще не значит, что все должны под тебя подстраиваться! С какой стати ты вообще заявилась сюда так рано? — Я спешу. К твоему сведению, у серьезных людей есть серьезные дела, — она хмыкнула, высоко вздернув подбородок. — Боюсь поинтересоваться какие? — Драгомир появился из ниоткуда, и Лера впервые увидела, как именно это происходит. Воздух вдруг начал мерцать и переливаться мириадами микроскопических звезд, прежде чем образовать целую форму человека, которая в следующее мгновение и обернулась Драгомиром. Егор шел позади него, неспешным шагом приближаясь к ним. — Я не разглашаю свои дела всяким там, — она наигранно презрительно фыркнула. — Родственникам? — Я хочу есть, — упрямо повторила Кристина, подхватывая Леру под руки, — Накормите же нас, ну! — Ты ужасна, и все твое воспитание пошло ко всем ветрам в ту же секунду, как ты решила, что среди нас тут самая умная, — Драгомир предложил сестре другую руку, и та приняла ее. Теперь они шли втроем. — Я просто смирилась с правдой. Пора бы и тебе принять очевидное. — Вы привлекаете внимание, — закатил глаза Лерой. — Кто привлекает к нам лишнее внимание, так это ты. Драг, отдай ему кольцо. — Но почему? — Лера удивленно сдвинула брови, — К чему теперь пользоваться невидимостью? Мы же идем есть, а не на тайную шпионскую операцию. — Его не пустят в таверну, — флегматично пожала в ответ плечами Кристина. — Почему? — Лера! — одернул ее Егор, и ей тут же стало стыдно за свои неуместные расспросы. — Все в порядке. Потому что я альф, здесь мне почти нигде не рады, — голос Лероя из пустоты звучал грустно, но не обижено. Лера всю сознательную жизнь прожила в обществе, в котором не было ярко выделяющихся угнетаемых социальных групп. Понемногу доставалось всем: женщинам, неформалам, панкам и другим представителям меньшинств. Однако, все это меркло с проблемами, которые были отражены в художественной литературе, которую она читала. С годами девушка все больше погружалась в разные истории, и каждая — задевали ее стремящуюся к справедливости юную душу: от вечной улыбки рыдающего навзрыд Гуиплена до камеры пыток в министерстве Любви, от ужасно доброй и заботливой Мамушки до «Все животные равны. Но некоторые более равны, чем другие». Однако, девушке не приходилось воочию наблюдать за проявлением отголосков рабства и тем ужасом бесчеловечности, который может существовать в обществе. Она находилась в ошибочном убеждении, что, если она не сталкивается с прямым угнетением — то оно вовсе не имеет место быть нигде в мире. Это не был сформулированный вывод, нет: скорее просто голая данность, в которой она находилась. Она не убеждалась в этом и не опровергала. Лерой уже ждал их. Сейчас эта информация видится ей в другом свете. Он пришел раньше, потому что живет - отдельно. Не с Драгомиром и Егором, а где-нибудь, она боялась представить где. Но, хуже всего было то, что, и Кристина, и Драгомир были так спокойны, когда дело касалось их друга. Они потворствовали тому, что к нему выказывалось такое отношение. Это было отвратительно. Вебер выделял три фактора образования неравенства: собственность, власть и престиж. В конечном итоге это релевантно для любого общества, так как присутствует в любом социальном конструкте. Лера высвободила свою руку от девушки и подошла к Егору, отныне идя с ним. Она, разумеется, не была так наивна в том, чтобы предполагать, будто они могут как-то на это повлиять, но все равно не могла сдержать своих чувств. — Я что-то не голодна, — Лера посмотрела на брата, надеясь, что он поймет ее намек. — Может тогда прогуляемся по городу? — ей захотелось обнять его. — Да, пожалуйста. Кристина тут же поспешила высказать свое нужное мнение относительно этого. — Нет, Валери, пойдем поедим, а потом мы с тобой прогуляемся, ладно? — Я хочу с ним, — ответила девушка с непроницаемым выражением лица, но Кристина не стушевалась. — Как хочешь, — она практически полностью развернулась к ним, увлекая за собой и брата, — Тогда увидимся вечером, ладно? Я буду тебя ждать, так что поспеши. Адрес помнишь? Лера кивнула, надеясь поскорее убраться отсюда. Наконец Егор кивнул на прощание друзьям, а девушка, повторяя его движение, натолкнулась на пристальный взгляд Драгомира. Он не сводил с неё глаз. Она не выдержала его давления и позорно отступила, следуя за братом и чувствуя, как спину прожигают чужие глаза. — Кажется, тебя задели мои слова? Прости, я не хотел быть резким, — сказал Егор, как только они свернули на соседнюю улицу. Небесное светило давно перевалило за середину небосвода, подкрадываясь к краю, свидетельствуя о скором приближении вечера. Кудрявые облака, проглядывавшиеся из-под грязно-молочного, почти серого тумана на небе, приобретали бледно розовые оттенки, будто незримый художник мазал их своими яркими красками. — О чем ты? — Когда я оборвал твой вопрос. О Лерое. Он этого не любит, так что я должен был тебя предупредить. — Нет, вовсе нет. Я огорчена не твоими словами, а тем, как Кристина позволяет с ним себя вести. Разве она не думает, что ему может быть обидно? Он бегает за ней, ухаживает, а она... — Ты не права. Они действительно относятся к нему хорошо. Более того, он — наш друг, так что его никто не обижает, если ты об этом. Здесь альфам запрещено учиться, но в Дорэне законы более свободны на этот счет, так что Лерой готовился стать целителем, до того, как покинуть дом. Особенно с теми знаниями, которые передал ему его дед: а он, говорят, был чистокровным эльфом. Так что не думай, что он пострадавший. А носится он так с Кристиной не потому, что она его хозяйка или он должен это делать (хотя тут, пожалуй, и не без этого). Но, ключевая причина в том, что он на ней зациклен, — он кашлянул, смутившись, — Как бы аккуратнее сказать: испытывает нежные чувства. — Я заметила это, и я говорила не о том, что он должен или не должен бегать за ней: просто она ведет себя ужасно. — Это Кристина. Она не выбирает выражений. Но Лерой вполне может сказать ей об этом, — он улыбнулся, вероятно в ответ на ее беспокойство, — А ты вообще где и с кем живешь? Потому что точно не с нами, иначе ты бы слышала, насколько часто они ругаются! — Я просто не понимаю, отчего такое скотское отношение! — все не унималась Лера, — И есть ему с нами нельзя, и живет он отдельно! Ты хоть знаешь где? — Наверное, снял комнату, я не спрашивал, — Егор нахмурился, — Поверь, было бы хуже, если бы они застали его на нашей квартире. Был бы куда более неприятный для него скандал. Пару поворотов спустя, они оказались перед вымощенного белым камнем кругом огромной площади. Прямо около того места, откуда они вывернули на центральную площадь, располагалось массивное многоэтажное здание, где каждый последующий этаж меньше предыдущего. Из-за светлого-песочного цвета кладки и единственной башней с высоким шпилем, которым оно заканчивалось, складывалось впечатление, что Ратуша (а это здание отводилось именно под нее) была исполинским конструктором, сложенная из блоков, как из Лего. По всему периметру круга располагались белые фонари, а огни, что горели в них даже днём и светились бледным голубоватым светом, словно замерли прямо посередине закрытого мутным стеклом пространства внутри. В самом центре, в окружении лавочек, вырастала из земли исполинская колонна из темно-синего матового камня. Подойдя ближе, Лера заметила сотни мелких рисунков и записей на неизвестном ей языке, узоры и просто витиеватые линии, которые, словно лоза, обвивали собой всю статую, разделяя ту на сектора: местами — рисунки, местами — текст. Девушка провела пальцем по резной на поверхности. — Почему площадь выглядит так стерильно? Даже дворик в больнице кажется более цветастым. — Ну это символ чистоты и непорочности власти, так что неудивительно, что за этим так следят. — А что это? — Егор присел на лавочку, пока Лера обходила колонну. Она разглядела мужчину со сложенными за спиной крыльями в длинной балахонистой одежде, в руках у него был лишь цветок. На следующей картинке он же десятком сантиметров выше сражался с безликой крылатой фигурой в воздухе на мечах, а намного после, около самой вершины — склонился в поклоне перед двумя женскими фигурами. — Это обелиск. На нем записаны отчасти история, отчасти мифы. — И чему посвящен этот обелиск? — Лера встретилась с зелёными глазами брата. — Как и многие в этой стране — низвержению Богов. Здесь говорится о том, как Император пришел к власти. Я бы не стал доверять тому, что здесь нацарапано хотя бы потому, что первый Император пришел к власти не один, а с Магистром. А здесь о нем ни слова. — Он сражался с Богами и потом вернулся к семье и стал править? Так здесь сказано? Или эти женщины это как бы народ? — Нет, Боги. — М? — Лера нахмурилась, — Ты же сказал, он изгнал Богов? Ну, низвержение, все дела. — Ну, я расскажу тебе ту версию истории, которую когда-то мне рассказывала матушка. Присаживайся, — он вздохнул, сам усаживаясь на лавочку, — Раньше на наших землях царствовали Боги. Они жили здесь, правили, чинили справедливость. Планета, тогда ещё объединённая, цвела и дышала свободой и равенством перед ними. Старый город, названия и места в мире, которому сейчас нет, тогда был столицей всего: центром планеты и обителью Богов. Боги у нас существуют в определенной иерархии. Луна и Селена — Верховные и Неприкасаемые боги, их никто и никогда не видел даже на нашей планете. Они — создательницы всего сущего и живут на легендарной Грозе, изнанке нашего мира. А вот Низшие Боги, говорят, действительно жили в Старом городе. Среди прочих, люди помнят Главного и девять его дочерей. Кто-то говорит девять, кто-то двенадцать или пять, но не суть дела. Отвлёкся, прости, — он кашлянул, — Для этой истории важна лишь одна — История. Ее имя нужно запомнить. Кроме Богов жили на земле и простые чудесники, и эльфы и прочие. Нам интересны двое чудесников, отличавшихся от иных. Некоторые говорят, это были два брата, в истории матушке это были два друга, хотя я на самом деле не думаю, что это не сильно важно. Важнее то, что сделали эти двое. Сейчас их поступки сильно романтизируют, но все же. Два юноши, друга, влюбившись в Историю, потеряли головы. К сожалению, они были всего лишь мальчиками, и обладали недостаточными силами, чтобы покорить ее. Тогда они решили изменить это и отыскать источник силы, который черпали сами Боги. По легенде, раньше на этой планете был родник, ключ, что бил из самого ядра, и в этом роднике пересекались все линии энергии вселенной. Именно из-за него Боги и выбрали нашу планету среди всех прочих. Так вот эти мальчики нашли родник. Сначала все шло хорошо, но большая сила развратила сознание юношей, и те, вместо того чтобы испить лишь часть, взяли все. Искупались в роднике, впитав его без остатка. Тогда они снова пришли к Богам и потребовали выбрать среди них Истории жениха. Но она понимала, на что будет способен отвергнутый, а потому не выбрала никого. Кто-то говорит, что она попрощалась с жизнью, кто-то, что просто ушла из этого мира, отправившись в Грозу, но суть остается одной: она отказала и тому, и другому. Тогда они, ослеплённые ненавистью и тщеславием, имея при себе великую силу, превышающую даже силу Низших богов, пошли на них войной в отместку. И Боги были изгнаны, а Старый город уничтожен. Эти двое поделили планету между собой, назвавшись ее правителями, и стали чинить несправедливость и злобу. И тогда Высшие Боги создали Систему Теней, даровав часть своих сил ее звеньям, и установили срок, когда на нашу землю спустятся великие Леди и Мастер Теней, что уравновесят все сущее. Боги снова спустятся к нам, ведомые Леди и Мастером, и разделят правление над всем живым со звеньями Системы, вернув справедливость в мир. Со временем сила, что передается от Императора к Императору, от Магистра к Магистру, нищает, а потому многие люди действительно верят в то, что это возможно. — И ты веришь? Он кивнул, а Лера задумалась о собственном отношении ко всему этому. *** День уже практически полностью закончился. Молодые люди купили неподалеку орешки. За тележкой стояла старушка, сделавшая комплемент волосам Леры, отчего ее настроение необъяснимо сильно поднялось. Они прошли около серого здания больницы и вышли на одну из лучевых улиц. — Куда мы идем? — вопрос сорвался с губ на удивление легко. По правде говоря, ей было наплевать куда именно он ее вел. Лера замечала, как меняется ее отношение к Егору с каждым днем все сильнее. Они шли, держась под руки, по улицам города, затапливаемого темнотой подкрадывающегося вечера, а она думала лишь о том, как спокоен ей кажется этот миг. — Матушка поручила мне дело в этом городе. Этой ночью здесь должно пройти мероприятие, в котором мы с тобой должны будем поучаствовать. Ничего особенного, должно пройти гладко. — Звучит так, будто речь идет о какой-то афере. — Не волнуйся. — Да я так сказала, я вовсе не.. — Лера мотнула головой, в моменте понимая, что он не сказал ей «нет, это не будет афера», — То, что ты собираешься сделать — законно? — Технически — нет, но в этом нет ничего предосудительного. — И что это должно значить? Оставив ее последний вопрос без ответа, молодой человек только улыбнулся. Они прошли около череды однотипных домов и вышли к улице, располагавшейся вдоль длинного высокого забора. Сквозь широкие прутья решетки виднелись ровные линии высаженных деревьев и расставленные столики с лавочками около них. — Это частный парк, туда вход обычно платный, — Егор перехватил удобнее ее руку, — Правда, исключение — каждые десятые сутки. По указу Императора все закрытые территории парков, аллей и скверов становятся свободными к посещению. — Интересная схема. А с какого периода начинают отсчет этих десятых суток? — С триады каждого года. Это праздники, когда даже между Императором и Магистром объявляется мир, — затем он, что-то вспомнив, высвободил свою руку и, схватив в воздухе какой-то предмет, протянул ей, — Вот, возьми пожалуйста. У нас сейчас нет достаточного количества средств, чтобы позволить купить тебе парадный наряд, но я был в салоне, пока вы искали квартиру, и вот. Я позволил себе дерзость взять для тебя в аренду кое-что. Думаю, это то, что ты выбрала бы, если бы мы успели сходить туда вдвоем. Но, если вдруг тебе не понравится, мы могли бы поискать другие салоны, правда, не думаю, что какой-нибудь из них сейчас открыт, но все же... Он протянул ей сверток из красной и тонкой бумаги, обернутый белой лентой, должно быть в качестве подарочной упаковки. Памятуя о том, что то, что Егор выбрал ей в прошлый раз было вполне сносным, Лера не была так сильно возмущена тем, что ее в очередной раз лишили выбора даже в таких мелочах. — Зачем это? — только и спросила она, принимая предмет. — Для вечера. Ей довелось переодеться в раздевалки общественной бани аккурат за несколько минут до ее официального закрытия. Очень трудно было объяснить старому ворчливому смотрителю, что они вовсе не хотели непотребничать или вредить в такое позднее время, а просто переодеться, но Егору как-то это удалось. Затем «Искра» — так называлось небольшое уютное заведение, торговавшее тканями днем, и имеющее частный зал в подвале ночью — в полной мере раскрыло перед ними свои двери. Брат, под руку с сестрой, сказав придвернику какое-то замысловатое слово, прошли вглубь магазина. В полумраке рулоны ткани, разложенные по полкам длинных шкафов вдоль по коридору помещения, казались наслоенными кусками теста, рукотворно выложенные поваром-великаном. Они быстро миновали этот отсек, проходя в следующую комнату «для персонала». Там их встретила красивая, в обычном смысле этого слова, подтянутая высокая женщина с длинными распущенными волосами, вьющимися у самых кончиков. Лера не видела ее лица, оно было скрыто под маской, и даже примерно не могла определить сколько ей лет. Впрочем, это было неважно, потому что она, не проронив ни слова, открыла скрытую в развешанных тканях подсобного помещения дверь и запустила их внутрь. К слову, сама Лера тоже выглядела иначе. Она бы навряд ли узнала себя в зеркале, ведь платье, что Егор дал ей, содержало в себе флер «привлекательность» — так он это назвал. Специальные чары, что придают тому, кто надевает такую вещь, утонченности и взрослости, что ли. Сила юности никогда не была так близка к ней, как в этот самый момент. К тому же, такая одежда сопряжена с чарами, которые делают их носителя неузнаваемым. Ты — красивая кукла, которую невозможно отличить в толпе, это добавит некоторой защищенности, а также статуса, ведь мероприятие должно быть крайне серьезным. Сама ткань — красный, под цвет лепестков ранних роз, шелк, идеально подходило ей под размер, и будто действительно сглаживало все неровности ее кожи, подчеркивало ноги и талию, сужая верх. Черные мерцающие бусы добавляли благородства, сочетаясь с туфлями, взятыми там же в аренду и кружевной маской, на которую также, разумеется, наложены взглядотталкивающие чары. Сам Егор выглядел не хуже. Его черный костюм с белой рубашкой превосходно гармонировали со спортивным телом и русыми (наконец!) причесанными волосами. Внизу ненавязчиво пахло цветами. Чем-то изысканным и нежным, казалось будто сами стены источали столь чарующее сочетание. Тонкий аромат щекотал нос, элегантно обвивая и лаская собой входящих со всех сторон. Удивительно, насколько ярким он был, учитывая, что безоговорочно перебивал все остальные запахи, что приносили с улицы гости. А гостей было много. По-настоящему много. Женщины пестрили своими яркими нарядами, мужчины щеголяли в костюмах, будто сошли с обложек модных журналов начала двадцатого века, и все они — поголовно каждый — носили маску. Проблемой являлась лишь невозможность долго задержать взгляд, чтобы рассмотреть их получше. Зал был обставлен не так богато, как люди, наполнявшие его. Стулья выстроили в ряды на манер трибун перед сценой, а в центре, на возвышении, обитом какой-то черной плотной тканью — невзрачная кафедра. Они разместились на втором ряду слева, примостившись около двух почтенных мужчин, выделявшихся своей серебристой бородой: у одного чуть длиннее, у другого — короче. Стоило им усесться, как прямо через весь зал корабликами подплыли к ним две бумаги, и развернулись в широкий пергамент только в момент, когда брат с сестрой коснулись их. Это был договор о неразглашении, ничего особенного, как сказал Егор. Стандартная процедура для тех, кто хочет оставаться анонимным в таких непростых условиях. Лера и была готова подписать, но ручки у нее с собой не было, однако, только она об этом подумала, как черное перо возникло прямо в воздухе. — Здесь нет чернил? — шепотом спросила девушка. — Ему не нужны чернила. Оно использует твою кровь. Лера озадаченно промычала что-то в ответ, и легко поймав его, поднесла кончик к бумаге. Касаться пергамента было страшновато: она правда не знала, чего ожидать. Будет очень больно? Магические контракты или что-то такое ей заключить еще не доводилось. А если она забудет про условия? Какими они вообще были? Не говорить о деталях проведения аукциона вроде точного места и времени тем людям, которые могут неблагоприятно повлиять на хозяйку и хозяина торжества, а также в чьих силах оказать негативное влияние на сам процесс проведения аукциона. Рамки дозволенности весьма размыты, как ей понять, что можно или нет, если на кону стоит ее жизнь? Или не стоит? Как вообще это понять, где это написано? — Не переживай, — она почувствовала руку брата на своем плече, — Поставь подпись и все. Ты не умрешь. Она вздохнула, решив все же не исключать такую вероятность. Однако, поднесла кончик к бумаге и провела первую линию. Это действие моментально отдалось жаром в кончике указательного пальца левой руки. Бумага под ее напором не прогибалась, и это не переставало ее удивлять до самого конца: когда имя «Валерия Касторная» не было дописано. Наконец бумаги исчезли, рассыпавшись золотистой пылью, а та самая хозяйка ступила на край сцены. Женщина, отстукивая каждый шаг каблуком, авторитетно встала в центре площадки, и заговорила неожиданно высоким для такой походки голосом: — Добрый вечер, дамы и господа. Мне отрадно видеть всех вас здесь. Я — Хозяйка этого вечера, а за порядком будет следить мой горячо любимый супруг — Хозяин! Надеемся оставить после себя приятные впечатления! Перед тем, как мы официально откроем аукцион, я хотела бы предупредить всех собравшихся: мы с мужем выступаем за честные торги. Все наши клиенты поддерживают нас в этом своим участием. Все лоты — прошли проверку на подлинность и имеют при себе документы, в числе которых клятвы на крови на оригинальность всех позиций. На этом, я закончу вступительную часть и перехожу к тому, зачем мы с вами собрались! Да начнется аукцион, дорогие! И пусть этот вечер будет увенчан честностью и выручкой! — с этими словами она торжественно хлопнула в ладоши, и даже тонкая ткань перчаток не посмела перечить звонкому звуку моментально разнестись по залу, начав поток приглушенных шепотков. Со вторым хлопком голоса людей стихли, и все огоньки в зале, что плавали под потолком и ползали по-над полом, точно светлячки, погасли, чтобы в следующее мгновение все устремиться на сцену, своим светом образуя яркие подсвечивавшиеся точки не выше человеческого роста, на которых прямо в воздухе зависли неопределенные предметы. Трудно было понять, что это, так как все они были завешаны темной тканью, создавая вид зависших над полом темных бесформенных привидений. Перед лицами гостей возникли небольшие черные плоские палочки, на концы к которым моментально прилипли мелкие огоньки. — Какой вещице суждено открыть сегодняшний вечер? Встречайте, лот номер 1, который покорил всю восточную Дорэну своей ослепительной красотой! Одна из тканевых накидок взметнулась вверх и исчезла в полумраке остального зала, обнажая, словно налитое кровью сердце, миниатюрную розу, выточенную из чистого камня. Она филигранно переливалась в свете фонариков, освещаемая со всех сторон, и ее красное свечение залило все пространство зала, усиливая свет и делая его глубоко-малиновым. — Эта брошь была изготовлена из рудников Альмандина, и долгое время принадлежала одной почтенной Фамилии с другой границы. Она попала к нам, преодолев долгий путь, ее хотела себе сама Императрица, поэтому она будет ценнейшим приобретением в частную коллекцию! А какими свойствами обладает заложенный потенциал энергии, который все еще силен в этой хрупкой на вид вещице! Это просто творение магического и эстетического искусства! Стартовая цена ей — всего триста пятьдесят грамм! Что, всего на пятьдесят больше ее веса. Думайте дамы и господа, кто хочет порадовать себя сердцем роз Амальдина? Все документы предоставляются с правом владения! Я слышу триста пятьдесят один? Сразу несколько указок с огоньками взметнулись вверх. Женщина с первого ряда властно произнесла: — Триста девяносто. — Четыреста! — тут же послушался более старый голос с третьего ряда. — Четыреста грамм раз, четыреста... — Четыреста десять грамм! — Я слышала четыреста десять со второго ряда. Кто даст четыреста двадцать? Вверх взметнулось несколько фонариков. — Четыреста сорок! — Продано за четыреста сорок грамм молодому человеку в четвертом ряду! — грандиозно объявила хозяйка, стукнув по кафедре неожиданно откуда-то возникшем в ее изящных ладонях молотком, качнув при этом округлыми бедрами в быстром проявлении удовлетворения. Лера с интересом рассматривала мелькающие предметы, уходившие с молотка со скоростью мотыльков, улетавших после того, как их сгонят рукой. То и дело звучали разные голоса, выкрикивавшие цифры одну за другой. Спустя полчаса Лера услышала самую большую цифру из тех, что были озвучены: восемьсот девяносто грамм. Это было катастрофически много за карманные часы, инкрустированные какими-то камушками, названия которых она не запомнила. Однако, одному из мужчин, сидевших около них, так вовсе не показалось. Остаток вечера Лере было неловко сидеть рядом с ними, зная, что один из них — сказочно богат, да еще в столь прекрасном мире. В первый раз Егор поднял свою табличку на цифре сто пятьдесят, что тоже, как она точно знала, было много для них. Он пытался выкупить непримечательную каменную шкатулку, совсем небольшую в размерах. О ней совсем не было информации, разве что хозяйка сказала, что она «была привезена издалека, и, едва преодолев границу, практически попала в Небесный дворец, но была вовремя перекуплена и доставлена прямиком сюда». Это не особо впечатляло, так что Лера не понимала, зачем Егор так активно боролся за нее. — Кто захочет дать сто восемьдесят? Впрочем, победил он довольно быстро, так как тот мужчина, который был готов дать за нее сто восемьдесят, сто восемьдесят пять дать оказался не готов. Егор вышел победителем в этой схватке, и после того, как аукцион подошел к концу, они подошли к хозяйке в порядке очереди, и он подписал еще один документ, на сей раз о купле-продаже. — Зачем ты купил ее? К тому же, так дорого, — спросила она, как только свежий вечерний воздух опалил разгоряченные вечером щеки. — Это было поручение, — слишком тихо ответил он, протягивая ей приобретение. — Мать сказала тебе? — она все еще не понимала, почему он продолжал слушать женщину, так вероломно обманувшую его доверие. Он кивнул. Лера с возникшим в ту же секунду пренебрежением к вещи, приняла ее. — Зачем она мне? — Матушка сказала оставить ее у тебя. — У тебя есть возможность хранить ее в воздухе. В этом вашем кармане, почему я должна таскать ее с собой вот так? — Может она тебе пригодится, — пожал плечами парень, предлагая ей руку, — Я провожу тебя до квартиры. И сними эту маску, на улице она смотрится неуместно.