Обязанные

С высоты дней, проведенных в убеждении, что ее родной город навсегда затоплен (и последующем игнорирование этой темы), вся ее жизнь по дефолту превратилась в жалкое подобие натуральности, и так получилось, что она даже не стала сопротивляться. Молога теперь казалась чем-то, если не идеальным, то стремившимся к этому, но таким же далеким. И, в частности, те ее части, которые Лера предпочитала посещать, пока жила там. Например, улица Революции — самая крайняя, Цветочный магазин Розы — по Линейной улице, школа, маленький уютный парк с единственной каруселью — качающимися по кругу лошадками и колесницами, карьеры. Ей всегда нравилось жить в непосредственной близости к природе. Стоило только пройти в конец квартала, как можно было наткнуться на смазанный край леса, за которой простирались еще гектары и гектары, самые разнообразные водоемы, начиная от ручейков, заканчивая рекой и водохранилищем где-то дальше. Летом они с одноклассницами часто тусовались на природе. Ночевка в палатке, поход «по грибы», с особой атмосферой сказочности, которую они рукотворно создавали, разговаривая о славянской мифологии, марах, леших и прочем, а затем жарили все собранные съедобные и не сильно старые грибы на костре с картошкой и курицей, ориентируясь на советы старших, которые были нон-стоп на связи и Лера всегда подозревала, что и ее собственная тетя караулила где-нибудь в кустах, потому что она каким-то удивительным образом всегда знала что конкретно они делали. Даже рыбалка — была совершенно обычным занятием, но не менее прекрасным казалась она теперь, в контексте воспоминаний. Лера неплохо ориентировалась в лесу, прозанимавшись около года спортивным ориентированием, могла приблизительно понять, где север и юг, знала, что, чтобы разжечь костёр нужен, как минимум хворост или любой другой сушняк и спички, можно взять сухой спирт или воспользоваться мхом. Однако, сейчас она чувствовала себя совершенно беспомощной. Был ли здесь сухой спирт? Навряд-ли. Да и дело было не столько в этом, сколько… Она едва не превратилась в лепешку, и никак не могла предотвратить это. И еще это горькое ощущение легкого сожаления, что не вышло, в сумасшедшем коктейле смешивалось с тем, что ей начинало нравиться познавать все эти тонкости энергии, понравилась прогулка с Драгомиром по городу, и — ожидания. О, эти чертовы ожидания стали ее врагом номер один. Это не было так, что она действительно жалела, что ее спасли, или что она все еще жива. Нет, просто… Ее падение, такая глупая смерть — воспринималась ею сейчас как отдых. Это переложило бы с нее ответственность, не пришлось бы ни о чем беспокоиться. Ей не пришлось бы ничего решать, ничего делать, даже думать не требовалось бы. В некотором роде, такая упрощенная схема действительно была бы лучшим вариантом для кого-то, вроде нее, но Лера была рада, что хотя бы пока не чувствует желания умереть здесь и сейчас. Однако, такая находка, как даже предыдущие мысли — оказалась неприятно неожиданной. Теперь она в лесу. Все молчали, и, может быть, поэтому это воспринималось как нарушение всех планов, маломальски выстроенных другими или ею самой. Безвыходная ситуация. Горькое злорадство теплилось внутри в одной-единственное мысли: она в этот раз не одинока в своем тупике. Не одна она лишилась опоры или уверенности в завтрашнем дне (хотя, это все еще был спорный вопрос — успела ли она приобрести ее за это время). Может дело было в слабом освещении — редкие лучи местной луны с трудом пробивались сквозь хоть и не густые по одиночке, однако, высокие и сплошные в своей массе кроны деревьев. Камни, что так удачно оказались в распоряжение Егора, были единственным спасением в текущих условиях. Они висели исключительно на своей магии в полутора метрах над землей и чуть подсвечивали вовсе-не-жутким голубым свечением лица ребят. Использовать энергию для сотворения полноценных заклинаний или чар, по словам Егора, они не смогут ближайшие десять суток, пока энергия не пройдёт через все лучи, и их данные не сотрутся с канвы реальности. А пока единственное, что они могли делать без вреда для засекречивания своей локации — вливать понемногу энергии в мышцы, чтобы носить тяжести, или крылья — чтобы летать. Это, конечно, было полезно, однако, не могло сильно облегчить их положение. С помощью этой же энергии они и добрались сюда, практически не оставляя следа на канве, разве что в пределах погрешности, заметить которую невозможно. А так как их личности пока еще оставались скрыты (Егор сказал, что будет убежден в этом до того, как получит свидетельства в обратном). ЗОРы не станут даже пытаться найти чудесников по столь незначительному следу, не зная наверняка кого ищут. Она не была уверена, что все это точно значило, но Егор заверил ее, что они — фактически — остались как без рук, но еще не все потеряно. Лере было этого достаточно. А еще он дал ей еще одну книгу, взамен той, что так и осталась лежать под диваном. Достал ее из своего воздушного кармана, или как там, и протянул, посоветовав не затягивать с началом своего обучения. «Основы использования энергии для детей пред академического возраста.» Сказал, что, если потребуется, он ответит на все возникшие вопросы и, если надо, объяснит все лично по нескольку раз. Здорово. Он считал ее настолько бездарной, что решил будто детская книжка окажется для нее непосильным трудом. Разумеется, после такого читать, или, хотя бы открывать ее всякое желание отпало. Лера засунула тонкую книженцию поглубже в рюкзак, и, в тайне побаиваясь, что он знал, о чем говорит. Она не хотела лишний раз убеждаться в своей никчемности. — Ты в порядке? — он задел ее плечом, когда садился рядом, — Прости, ох. Егор сел, пожалуй, слишком близко. Вмешивался в ее личное пространство, будто они уже сто лет друг друга знали, но в этот раз она отреагировала по-особенному. Ей не захотелось его прогонять, и она даже не стала этого делать показательно, как, наверное, сделала бы ещё вчера. С этой ночи она стала восхищаться тем, как он летает. — Да, конечно. Как ты, не надорвался? — прядь волос зацепилась за кору, и когда Лера повернулась к нему, кожу неприятно потянуло. От неожиданности она издала приглушенное шипение. — Давай помогу, — он поправил хвост, освободив ее волосы от дерева, — Нет, нисколько, — он наконец полностью лёг рядом, ответив ей, имея в виду то, что его спина не пострадала. Лера снова подловила себя постыдной и в некотором смысле крамольной мысли. Он улыбался, и Лере, поддавшись чарам странно-подвешенного момента, так хотелось прилечь ему на плече. Но она подавила в себе эту слабость. Ей нравилось здесь находиться, было приятно стать вовлеченной в какую-то такую волшебную историю. И теперь казалось, что как будто бы мысль о том, что с ней должно произойти нечто подобное всегда вертелась на подкорке ее сознания, и все происходящее — просто логический итог всей ее жизни, ровно то, к чему она шла. Но пока она не окончательно приняла для себя эту мысль. Частично пытаясь осмыслить это для себя самой, медленно разжевывая каждое произошедшее даже самое незначительное событие. Все осложнялось внутренним диссонансом. Голосом навсегда оставшейся только в ее памяти тетки, прошлое кричало и вопило, давая о себе знать и ежечасно напоминая о том, что еще месяц назад главным страхом всей ее жизни были майские экзамены и проблемы с окончанием школы и поступлением. Воспоминания, как сухие щепки сами летели в костер сомнений, напоминая о том, что она не должна так легко и быстро от них отказываться и просто забыть обо всем. С одной стороны, прошлое — значимая часть жизни, важнейшая составляющая ее самой, как личности, ведь, как ни крути, именно та жизнь, которую она прожила на Земле — сделали из нее человека, которым девушка являлась сейчас. Она не могла просто взять и забыть обо всем, предпочтя всю новую шелуху той когда-то настоящей жизни. Иначе какая ценность в прошлом, если она вот так просто от него отвернется? С другой стороны, тяга к новому миру и явившаяся из ниоткуда семья, и столько внимания.. как устоять? Поэтому она постоянно одергивала себя. Она бы никогда не призналась Егору или кому-то еще в том, что все происходящее ей нравится. Пока отступнические мысли и измена самой себе еще не были высказаны — она не стала плохим человеком, ведь так? Предательство еще не стало предательством, ведь пока не было раскрыто. О доме на улице Революции она не думала. Ей нельзя думать об этом, иначе все снова станет стабильно плохо. Она выдохнула, пробурчав себе под нос что-то типа «К черту все» и вытерла ладонью лицо, словно хотела смыть с себя позорные и кощунственные мысли. А они действительно казались ей преступными и оскверняющими память ее детства. Вдохнув побольше воздуха, Лера заметила преграду в виде заложенного носа. Супер, только заболеть не хватало. Потревожив установившуюся (слегка, а на самом деле совсем даже не слегка, а очень) гнетущую тишину, она шумно выдохнула, обводя взглядом поляну, на которой они все встретились. Дерево, на котором они остановились отдохнуть, было…оригинальным. Да, именно оригинальным. В полумраке, едва освещенном бледно-молочном и даже призрачном голубом свете было что-то потустороннее. Эти корни, между которых они и примостились, вырывались из-под земли, словно застывшие в веках щупальца осьминога. Его жуткое гигантское тело было похоронено под толщей земли, оно давно поросло травой, но до конца он не терял надежды выбраться из западни. Щупальца пробивались огромными толстыми волнами, всклокочивая землю около себя. Лерой беззаботно ковырял палкой землю под корнем, на котором сидел. В том, как он себя вёл, ничего не изменилось, но молодой человек был молчалив, что само по себе являлось красным флагом. Он, казалось, избегал любого общества, кроме своего собственного, ни на кого не смотрел и выглядел максимально не заинтересованным в сюжете, разворачивавшемся вокруг него. Кристина лежала, опираясь на корни с закрытыми глазами и выглядела так, будто весь мир вокруг нее ничего не значил. Ее мертвецки-спокойная поза выдавала в ней лишь растерянность и нечто сродни с эффектом, который производит на человека неожиданная потеря. Егор выглядел иначе спокойно. Он казался ей многослойным. Более сложным, в отношении того, что делал и какими мотивами руководствовался. Она не хотела принимать на веру приятные для слуха слова, которые звучали из его уст, ей было интересно понять его. То есть, настоящего. Раз уж она все равно застряла тут вместе с ним, это было необходимо: понимать, что за человек с тобой рядом. Он контролировал себя, это ясно, но Лера никак не могла понять, как в нем сочетается такая эмоциональная закрытость от мира и все то, что он говорил ей о семье и прочем. То есть, он, разумеется, имел полное право на демонстрацию столь очевидной уверенности, но сидя рядом не чувствовалось ни толики сомнений или переживания, а потому это, в ее понимании, входило в резонанс с теми словами о высоких семейных чувствах, эмоциях и прочем — и его собственной замкнутости в вопросе волнения. Она, конечно, не могла быть до конца уверена, что молодой человек был искренен, но звучало все так, будто да. В конце концов, Лера, как и любой другой ребенок, мечтала попасть в сказку. Хотела бы стать Алисой, провалившейся в нору, или быть унесенной ураганом в домике-фургоне в Изумрудный город. А может и обнаружить за успевшим стать банальным к 20н-ному году платяным шкафом волшебную страну. В любом случае, мысли о волшебстве и магии были такими близкими, что она практически не удивилась тому, что именно с ней это случилось, будто эта избранность всегда была прописана глубоко в коде ее личности, заложена в ее судьбе с самого начала. Конечно, она понимала, что только лелеет себя этими мыслями, подначивая собственное самолюбие. Осталось определить, кем был Егор в строящейся вокруг нее сказке? В каком жанре писалась эта история? Был ли он таким уж положительным персонажем, каким хотел казаться? Или носил неопределенный характер, но тем хуже. А может он был тем, кто ведет ее на Зону? Сталкером-проводником, по Тарковскому. Тогда какой деталью пазла была конкретно она? Писателем или Профессором…может, кем-то другим? Его черты лица были расслаблены, но не так, как у Кристины или Лероя. Они, вымотанные и уставшие, отдыхали после трудного вечера, свалившегося на их головы неожиданно и стремительно. Как лавина, от которой они успели укрыться в последнюю секунду, и снег только попал за пазуху или в ботинки. Но он выглядел так, будто вышел из тёплого моря и лежал на шелковом песке пляжа. При этом, его лицо не соответствовало ни позе, не расслабленным жестам. Он словно… Единственное что тревожило этого юношу — его мысли, но вовсе не окружающий мир. Словно он там, где и должен быть, но сама мысль об этом — была мучительнее смерти. Такое впечатление создавал Егор. Она наконец села, устроившись на мягкой и податливой траве, в ложбинке, между двумя мясистыми корнями. Мантия цеплялась за морщинистую поверхность, но Лера не обращала на это внимание. И, наконец, Драгомир. Он не появлялся. Кристина бросила Егору, что он улетел сразу, как только опустил на землю Лероя, не сказав куда именно направлялся. Туман, который до этой минуты Лера воспринимала исключительно в устрашающем свете, сейчас оказался в некотором роде спасительным. Он мягко и ненавязчиво рассеивал свет, и Лере показалось, что без него, камни смогли бы осветить куда меньшую площадь. Тишина, воцарившаяся в лесу, умиротворяющие звуки леса, такие как шелест листьев, едва касающийся ушей, ненавязчивый хруст веток, и даже прохладный ветерок, облизывавший лицо, но не достающий своим холодным дыханием до закрытых участков кожи, пусть мокрой, но без ветра отлично сохранившей свои функции согревающей мантией. Воцарился момент, когда переживания, множество незаданных вопросов — отошли на второй план. Она вздохнула, пожалев, что в такую минуту под рукой не нашлось наушников. Она бы обязательно послушала бы что-то ненавязчиво романтичное, под стать настроению. Стремление к рефлексии обрекали Леру на размышления касательно не только собственной персоны. Выводы по поводу Егора были сделаны ещё в первые дни ее пребывания здесь — он искал сестру, и он нашел ее. Очевидно, мать не кидалась быть рядом, внимательно оберегая покой своих детишек, раз даже не удосужилась навестить ее тогда, когда могла это сделать. Сейчас, правда, Лере уже не было обидно: события этого вечера слишком пошатнули весь ее настрой, а потому девушке вдруг снова стало выплевать на это. А что насчет Егора, он искал поддержку в других. Друзья, рассказы о доверии и крепкой семье, может быть, девушка, которая ему нравилась (и Лера грешила на Кристину, но в таком случае он немного прогадал с выбором). И вот он нашел, как ему кажется, такую же, как и он — жаждущую внимания родственную душу. Только Лера не считала себя за человека, которому оно уж настолько необходимо. Она больше относила себя к рассудительным и в какой-то степени расчетливым людям, которые в случае чего могу полагаться на холодную голову, а не какие-то неосязаемые чувства или секундные эмоции. В Егоре она видела отчасти инфантильного человека, который просто прячется под маской показной организованности, полной собранности и готовности ко всему. До этого момента. Сейчас он как раз полностью оправдывал весь свой казавшийся ей сперва натянутым образ. В любом случае, он вызывал у нее что-то близкое к уважению. Но это было не точно. Какой-нибудь Драгомир совершенно точно являлся глыбой в ее глазах хотя бы потому, что не лез не в свое дело, но не Егор, которому вечно хотелось знать, как она себя чувствует, что собирается делать и как у нее дела. Однако, к своему неудовольствию, она все же не отрицала, что ее мнение может быть сформировано под влиянием предубеждений, взращенных в ней временем, раздражения от гиперопеки и предвзятого отношения. В любом случае она ни за что ему не скажет, что ей нравилось быть здесь. Точно не сейчас. Эти противоречия в том, как она к нему относилась и кем считала — действовали на нервы. Дремать рядом с Егором, пристроившись в корнях дерева, оказалось уютно. К тому же, она все же нашла себя устроившейся на его плече, и пока он не спешил просыпаться, ей не хотелось менять положения. Его мантия излучала тепло ровно также, как и ее собственная, но чувствовать рядом с собой фигуру брата было из ряда «необычно, но приятно». Брат. Наверное, с каждым днём она вкладывала все больше смысла в это слово, думая при этом, однако, что ее чувства теплеют слишком форсированно. Лера списывала на то, что других людей поблизости нет, а все время оставаться закрытой — не в природе человека. Таким образом, она снимала с себя ответственность. Сон отступил с наступлением утра. Туман все ещё держался. На траву осела роса, намочив при этом приличный кусок и без того мокрых штанов, так что Лера теперь чувствовала холод не только на оголенном участке кожи, выпирающем из-под ботинка, но и везде, где ткань все еще оставалась влажной. Ее все еще нещадно обгладывал холодный воздух, так что оправдывать этим близость с Егором было легко. Драгомир вернулся с рассветом. Он долгое время молчал, кинув сестре приличный мешок, забитый травами, крупой и засушенным мясом. Полудрема ещё не успела развеяться, так что Лера наблюдала за всем из полуопущенных ресниц. Драгомир никогда не казался особенно болтливым, как сестра. Он не выглядел стеснительным или социопатом, просто не разговорчивым, но за все время, что они находились здесь, он суммарно ни сказал и сотни слов. Он молчал и теперь, и почему-то Лера обратила на это внимание. Они все медлили с тем, чтобы обсудить проблему, и это неприятно удивило девушку. Если все будет так идти и дальше, Лера не могла бы даже надеяться на что-то стабильное в их теперь уже общем будущем, что пугало. Сама она виделась себе котенком в завязанном мешке, выброшенном прямиком в Бермудский треугольник. Она ни на что и никак не могла повлиять. Драгомир так и не сложил крыльев, и, пока сидел, опираясь на ствол дерева, два гигантских пласта были разложены с двух сторон от него. Мелкие бисеринки пота сверкали на чёрных перышках, словно роса на заячьих ушках на клумбе около дома на улице Революции, играя в ярких лучах утреннем свете, пробивавшихся сквозь сомкнутые кроны деревьев. Отдельные серебристые пёрышки терялись в тумане, сверкая не так сильно без прямых солнечных лучей. Лера ощутила неловкость. Надо признать, она засмотрелась, (главным образом на крылья), и, хотя и не была поймана с поличным, поспешила отвести взгляд, как только осознала этот факт. Егор спал дольше нее. Его лицо было бледным, практически таким же, как и у Лероя, но на нем не читались синяки, залёгшие под глазами или любой другой отпечаток усталости. Единственное, что выдавало ее в нем — чуть приоткрытый рот и мерное сопение. Она подняла голову, и парень дернулся, моментально проснувшись. — Все в порядке? — А? Да, да. Отдыхай, — она аккуратно коснулась его локтя, но он уже встал, разминая затекшие конечности. — Нужно решать, что мы будем делать дальше, — Драгомир требовательно посмотрел на потягивающегося Егора, стоило тому подняться на ноги. — А что решать? По-моему, на ближайшую декаду за нас все решили. Мы даже с мадам Полин связаться не можем, зачем говорить о чём-то ещё? Кристина, словно воробей, подтянув под себя ноги, закуталась в мантию и уселась на статном корне, как на жердочке. — Нет, он прав. Мы должны хотя бы примерно понимать, что собираемся делать, — Лерой заразительно зевнул, и Валерия не смогла сдержать ответного зевка. Но Егор не ответил. Он взмахом руки схватил появившуюся в воздухе записную книжку, наподобие той, что была у Драгомира с его бесконечным кодом, и карандаш с кирпично-красным грифелем, который тут же оказался у него за ухом, запутавшись в волосах. Он перелистывал страницы, мельком пробегая по некоторым строчкам, и на какую-то долю секунды беспрерывного наблюдения за братом, Лере показалось, что в его взгляде промелькнуло беспокойство. — Да, мы не можем вернуться. И с матушкой связаться тоже, но здесь недалеко Роса, поэтому мы могли бы отсидеть там. — И что нам делать в городе, полном ЗОРов? — Кристина нахмурилась. — Может быть, это имеет смысл? — задумчиво протянул Егор. — Не поняла. — Я имею в виду, ЗОР. Раз мы все равно были лишены дома, может быть, пойдем в столицу? Система соберется довольно скоро, мы могли бы… — Как удобно, — как бы невзначай перебил Драгомир, исподлобья наблюдая за другом. — На что ты намекаешь? — тут же нахмурился Егор. — Ни на что, — пожал плечами парень, поднимаясь на ноги и отряхивая рукой завернутое крыло, — Просто заметил, как удачно сложились обстоятельства. Но, нет. Ни я, ни Кристина с Лероем не отправимся туда. — Ты винишь в этом меня? — тон Егора стал холодным. — Я лишь сказал, что это выглядит подозрительно, а ты уже ищешь обвинения, — Драгомир вскинул подбородок, — Я еще даже не дошел до части, где буду высказывать предположения. Что бы Егор не собирался ответить, не успел. Между ним и Драгомиром возникла Кристина. У нее за спиной развивалась мантия, напомнившая Лере супергероя из комикса. — Мальчики, — она устало вздохнула, — Давайте не будем сейчас ругаться. Она перевела долгий назидательный взгляд на брата и продолжила, обращаясь непосредственно к нему: — Стал бы Егор так поступать, если бы просто хотел в столицу? Он мог бы просто туда пойти, и не нужно было бы так подставляться и подставлять нас. Мы то его не удерживаем. — Никто не ругался, — равнодушно пожал плечами Драгомир, и Егор тут же отозвался. — Я просто поспорил с поспешными подозрениями. Лере показалось, что его голос дрогнул. И выглядел Егор так…виновато. Хотя, она не отрицала собственной предвзятости. — Давайте лучше подумаем о том, что будем делать дальше? Если ты устроил все это, значит у тебя должен быть план? — Лерой шуткой попытался смягчить накалившуюся атмосферу, но вышло не особо действенно. Драгомир только раздраженно фыркнул и взмыл в небеса, ни сказав ни слова больше. — Опять свалил, — Лерой тяжело выдохнул. — Перебесится — придёт, — зачем-то то ли пояснила, то ли оправдалась перед девушкой Кристина, также потягивая спину, как делал пару минут назад ее брат, и посмотрела на друга, — Он уже высказал предложение, оно нам не подошло. Других, полагаю, нет. Такого никто не ожидал, — с каждой фразой ее тон звучал жестче, будто Лерой был виновен в произошедшем. — Тебе, очевидно, тоже не помешало бы перебеситься, — хмыкнул он в ответ. — Закрой рот. Твоего мнения на этот счет не спрашивали, — она в одно мгновение прыгнула к нему и врезала по плечу. Молодой человек пошатнулся и ойкнул. — Тебе не обязательно было это делать, — он сощурился. — А тебе не обязательно быть затычкой в каждой дырке, но ты же все равно лезешь туда, куда не просят! — Кристина, — Егор подошел к ней, положив руку на плечо, и Лера заметила выражение лица Лероя. Он был словно..он отстранился. Егор, тем временем, продолжил: — Нам нужно разбить лагерь. Помоги мне, хорошо? Она только фыркнула. — Что делать? — Мы с Лероем принесем сюда пней и разведем очаг, возведем шалаш. А ты набери пожалуйста чего-нибудь для еды. — Желудей? — Например. Или коры. Она коротко кивнула, сделав несколько шагов назад. За ее спиной появились крылья, и она, аналогично брату, взмыла вверх, всполошив сразу несколько крон деревьев. С неба посыпались листья и несколько маленьких палочек, одна из которой треснула Леру по лбу. — Пойдем, я думаю, что нужно…сколько? Три бревна для очага, да? И еще… Егор стукнул друга по спине, как бы подбадривая его, и они направились в лес, и девушка озадаченно кашлянула, привлекая его внимание. — А что делать мне? Давай я тоже помогу чем-нибудь? — Эээ, — он почесал затылок, — Нет, спасибо. Я боюсь, сейчас нам твоя помощь не требуется. Но ты можешь сделать кое-что другое. — Да, что? — Лера вскочила на ноги. Работа на всеобщее благо представлялась сейчас лучшим вариантом того, как ей следовало себя занять. К тому же, чувство долга перед ними усиливалось, а вот «отдавать» этот долг ей пока было нечем, так что она действительно твердо собиралась выполнить любую работу, которую он только поручит. — Помедитируй в лесу. Это будет очень полезно. И ты можешь это делать, потому что твой след, ну, — он смущенно прочистил горло, подбирая слова, — Ты его не оставила, так что можешь пойти позаниматься этим. Найди себе полянку, но не потеряйся пожалуйста. Хорошо? — Ладно, — сухо кивнула девушка. Нужно признать, это звучало разочаровывающе. Словно она была совершенно бессильна в том, чтобы хотя бы как-то посодействовать такому простому мероприятию, как организация лагеря. — Но я могу помочь с палаткой? Ну, то есть с шалашом. Или носить дрова? Хворост? — Нет, сейчас будет здорово, если ты пойдешь помедитируешь, — он так улыбнулся так искренне, что ей стало тошно, — Можешь почитать ту книгу, что я дал. Ну да. Он был уверен в том, что она бесполезна. Поэтому отсылал ее под банальнейшим предлогом, чтобы не путалась под ногами. — Ладно, — она кивнула, намереваясь проглотить нахлынувшую обиду, но, как только они ушли — сделать это оказалось труднее, чем она предполагала изначально. Черт, это действительно было обидно.