Обязанные

Дом, горевший своими желтыми глазами-окнами, показавшийся на фоне совсем черного полотна леса, отличавшегося от такого же неба только рваным краем, остро выделявшимся на фоне звезд, сразу вернул ей мутное ощущение тяжести. Его нельзя было выразить конкретным чувством. Это не был страх, или неприязнь, злость, раздражение. Просто мерзкое отягощение, словно налипший на локоть мед, в который влезла во время обеда, или застрявшую в волосах жвачку, которую не отлепишь без неизбежного ущерба. Она просто увидела этот громадный силуэт, и представила как должна будет открыть дверь, пройти наверх и лечь там спать, затем уснуть и желательно утром не проснуться. Выход в город стал своеобразным глотком воздуха — способом отвлечься. В компании Драгомира хоть и было все еще относительно непривычно находиться, но девушка точно не ожидала от него лишнего участия в ее жизни. Он был постоянным, и не стремился записаться в родственники, а Егор — всячески указывал на их кровную связь, перечеркивая всю ее жизнь «до». — Пойдем, — тихо произнес парень, не сдвинувшись с места с тех пор, как заметил, что остановилась она. Словно не хотел рушить этот момент для нее, счев его особенным. Или, по крайней мере, обратив внимание на замешательство Леры. Она не впервые замечала за ним такую внимательность. Он был чутким до деталей. — Я не хочу, — так же тихо ответила ему девушка, поежившись. — Хочешь я посижу с тобой пару минут? Она промолчала, обдумывая, что это могло бы значить, потом кивнула. Решив, что он навряд ли увидел это, если только не обладает способностью видеть в темноте, все же сказала короткое «Да». — Пойдем тогда присядем на лавочку? Она медленно двинулась вслед за ним, поражаясь неведомому охватившему ее чувству всепоглощающей тревоги. Она снова здесь. Она снова одна, хотя, чисто технически, Драгомир все еще находился рядом. Трава мягко шелестела под ступнями, продавливаясь под ее весом. Ботинки покрыла осевшая на поляну роса. — Сейчас лето? — Уже конец. Еще немного и оно кончится. — Понятно. Девушка почувствовала себя пустой и разочарованной, будто вместе с летом уходила и сама жизнь. Хотя, пожалуй, к лету это ощущение имело меньше всего отношения. Лера запрокинула голову, всматриваясь в пугающе бесконечную даль. Раньше она разбиралась в звездах, знала о некоторых созвездиях. Теперь же небо казалось безликим полотном. И как же было чертовски тяжело смотреть на него, не видя привычный ковш белой медведицы. Жутко одиноко. Будто кто-то отнял его к нее, оторвал и потоптался сверху, разбросав все звезды по небосводу. — Посмотри на небо. Видишь самую яркую звезду? Он стоял чуть поодаль, подняв руку к небу, будто пытался дотянуться до звезд, о которых говорил. — Ага, — едва слышно последовал ответ. Она видела. Холодную и далекую звезду. Ее глаза не должны были ее увидеть. Она бы предпочла ей Полярную. — Это Эарендель. Видишь от нее вниз уходят две звезды? Это ладонь Триады. Богини с тремя сердцами, каждое из которых бьется за чудесников, людей и эльфов. Она была настолько добра, что когда-то не разделяла их и в мире под звездами царили мир и гармония. — Но..? Красивые легенды обычно не кончаются счастливо. — Но видишь теперь Эарендель? Чудесная звезда, не так ли? Это наша звезда, и пока она горит, чудесникам светит мир, а другие отныне находятся под нами. Такая яркая и чистая, указывает путникам дальнюю дорогу по ночи. Но только для тех, кто одного с ней полета — чудесникам. Остальные путаются в ее свете, она сводит их с ума, если они сами не погибают в кровопролитных бессмысленных войнах. — Войнах? — Неравенство приводит к возражениям со стороны тех, кто всегда хуже, а возражения — к конфликтам, то есть к войне. На самом деле это не звучало романтично или что-то в этом роде. Скорее еще больше вводило в депрессию, раз уж на то пошло. Она все еще держала в памяти эпизод с разговором о социальном неравенстве и все такое, но то, что он говорил сейчас… Леру покоробило от этих слов. — Ну что, ты как? Вроде бы все прошло, хорошо, а? — сказал он ей напоследок, прежде чем попрощаться на ночь. И поскольку она ожидала прожить с этим щемящим чувством тоски и беспокойной тревоги, колебавшейся на границе с безразличием примерно всю оставшуюся жизнь, теперь, так как тяжесть во время их прогулки отошла на второй, и даже третий план, такая передышка оказалась более чем «хорошим» опытом на новом месте. Поэтому Лера кивнула. *** Первые несколько дней, когда она начала спускалась после тренировки вниз, чтобы посидеть со всеми за столом или даже поговорить, Лерой неизменно, как в первый раз удивлялся ее появлению. Он подавал это так, будто каждый раз ей приходилось совершать ошеломительный геройский подвиг, чтобы сделать это, и каждый раз она улыбалась ему в ответ. Вообще, Лера заметила за собой, что это стало даваться намного легче. Улыбаться, болтать ни о чем, рассказывать что-то о том чудесном прошлом, которое у нее было. Это не то, что она полностью приняла ситуацию: вовсе нет. Просто после того, как ее вырвали из кокона (вернее, она добровольно позволила вырвать себя), ей расхотелось так много спать. Отсутствие движения тяготило в той степени, в которой еще неделю назад тяготило всякое общество. Другой вопрос был в том, что конкретно оказало на это влияние. Лера не желала связывать это с Драгомиром напрямую: это было то, что скорее он — лишь случайный человек, вовремя попавшийся ей со своим предложением. Она не могла позволить себе изменить мнение о нем из-за такого пустяка. А, учитывая то, насколько его внешность казалась ей привлекательной, сделай она это, девушка была бы в шаге от влюбленности. Так что пока что он оставался под вопросом. Относительно Егора она колебалась. Он внушал ей доверие своим расположением, своей тягой к семье и всем этим межличностным отношениями, но каковы были основания доверять ему? Впрочем, изменения в ней и ее отношении к окружающим происходили быстрее, чем она могла бы их отслеживать: в этом заключалась некоторая проблема. Она внутренне чувствовала, что ему можно верить. Просто так, потому что нечто внутри нее об этом настойчиво твердило. Лера шумно выдохнула, отгоняя от себя назойливые мысли о том, какой же ей покажется мать, когда они наконец встретятся, когда Лерой вновь предпринял попытку сыронизировать над ней: — Ну раз ты наконец прекратила сливаться с диваном и вышла из тени, может пройдешься с Кристиной? Кристина, будто и не о ней шла речь, как ни в чем не бывало наливала из заварника отвар в кружку. Когда следом она начала наливать кипяток из черпака, который только что подогрелся на печке, Лера и вовсе забыла о том, что Варанских куда-то собирается. Вода с приятным шипением врезалась в стеклянные стенки, отталкиваясь от них потоком пара. — Куда? — Пусть будет сюрпризом! На любимое дело Кристины! — с ее стороны послышалось фырканье. — Ну хотя бы примерно куда? В город? — Не совсем, но, уверен, тебе понрав… — Да, да. Пошли, — та, о которой шла речь, беспардонно оборвала его на полуслове и скрылась за дверью кладовой, прерывая дальнейшую дискуссию, которая, к слову, началась без ее непосредственного участия. — Вот всегда она так, — наигранно-страдальчески пожал плечами парень. — Куда ушел Егор? — между тем спросила Лера. — Прости, сегодня доложить не успел, — впорхнула в кухню, попутно обронив смешок, Кристина. Лера засомневалась, хочет ли она идти куда-то с этой девчонкой. Не то, что ее сильно задел этот комментарий, она скорее не знала, как реагировать. Нахамить в ответ, проигнорировать, посмеяться, что? Варанских, которую такие мелочи, как нормы приличия сильно не беспокоили, поставила прямо на стол перед носом Леры старенькое и потертое алюминиевое ведро. Второе она держала в руках. — А допивать ты не будешь? — Лера указала на нетронутый напиток. — Она так не пьет, нужно, чтобы остыл, — оставил Лерой, улыбнувшись. — Понятно. Внутри ведра оказался причудливый инструмент в виде полумесяца: заточенный ножик с рукоятками с обоих концов. — Это скобель, — пояснила Варанских и первой покинула дом уже меньше, чем через минуту. Валерия поплелась следом, нехотя поднимаясь из-за барной стойки. Уже второй раз она выходила из дома навстречу неизвестности, без особого аппетита к приключениям, и с каждым разом интриги не становилось меньше. Волосы Кристины были собраны в косички, перетянутые лентами. С каждым шагом девушки, они подпрыгивали, отскакивая о плечи. Лера вообще не замечала за ней никакой другой прически, помимо этой. Резинка браслета на запястье ущипнула кожу девушки, и Лера, поправив его, все же ускорилась. Кристина уверенным шагом направилась к лесу, в ту же сторону, куда еще пару дней назад она ходила с Драгомиром. Между прочим, пакет со сладостями, которые они тогда купили, на следующее утро девушка обнаружила на тумбе у Кристины, но раз подвески с цветком не было, это значит, что Кристина — не та девушка, которой он хотел подарить ее. Не сестра. Лере вдруг стало очень интересно, могло ли так случиться, что она и Драгомир убежали из дома вместе из-за того, что их любовь не принимали. И, хотя они были похожи внешне, но Лере казалось, что не больше и не меньше, чем двое людей с каштановыми волосами и карими глазами. И даже глаза отличались, она наверняка нашла бы сотню отличий. Взять хотя бы то, что у Кристины они были не такие темные, не напоминали горький шоколад. Скорее осенний лес. — Ты любишь георгины? — Лера уже в следующее мгновение признала, что выбрала странный вопрос, чтобы проверить степени родства между ними. Кристина удивленно обернулась. — С чего вдруг такой вопрос? — Драгомир говорил. Она хмыкнула, и это прозвучало с ноткой обиды. Хотя, Лера не была в этом уверена, так как не поняла до конца манеру речи Варанских. — Ты, должно быть, что-то перепутала. Она ускорилась, оставив Леру позади размышлять, почему эта часть диалога, настолько вызвала ее неудовольствие. В отличие от Драгомира, который возился с порталом тысячу лет, у Кристины это заняло не большим пять минут. Сам по себе переход показался ей намного легче, голова гудела не так сильно, а сердце по ощущениям не дробилось о стенки глубиной клетки, угрожая раскрошить все кости. Оказывавшись на знакомой тропе, они пошли не вниз, а еще больше наверх, туда, где сосны и ели росли все выше и выше, тянувшись к небу. Они росли не так густо, как внизу, однако, сами стволы были раза в три или в четыре длиннее самого высокого дерева, которое только доводилось видеть девушке в своей жизни. А впереди виднелась лишь серая однообразная стена казавшейся далекой горы, по направлению к которой они двигались уж слишком активно. Земля под ногами была сырой и примятой, а лес, стелившийся вдоль горы, было видно за сотни метров из-за того, что растительности внизу на стволах было крайне скудно. Острые камни скал торчали то здесь, то там, потому девушкам пришлось петлять между ними, маневрируя. Наконец они вышли к месту рядом со стеной скалы, когда Кристина представила ей Пик Змей. Огромную гору, высившуюся исполином над лесом, чье подножие уходило на километры вниз. Кристина бросила ведро около одного из выкорчеванных деревьев, и шумно выдохнула, согнувшись в спине. Затем взяла инструмент в обе руки, велев Лере повторять за собой. — Ты должна отколупывать верхние чешуйки. Выбирай больные деревья, например, вон, видишь у той мертвая верхушка? Бери нож и срезай верхний слой так, чтобы камбий не был поврежден. Такое окошко, видишь? Такие ранки на деревьях заживают быстрее. Если видишь хорошее поваленное дерево, то лучше использовать его. Но много таковых по близости не нашлось. Лера просунула лезвие в лунку между внешним слоем коры и деревом и резко дернула вниз. Чешуйка упала на землю, а на дереве показался поцарапанный зелёный слой коры. Она порезала дерево слишком сильно. Лера непроизвольно задержала дыхание, будто дерево сейчас ответило бы ей тем же, или небеса разверзлись и пронзили ее особо-смертоносной магической молнией. Но ничего не произошло, и даже Кристина ничего не сказала: уже наша себе другую сосну и кромсала ее, бросая кусочки коры в ведро. Лезвие снова погрузилось в древесину, и сколов кусочек, девушка просунула ноготь в образовавшийся зазор, с небольшим нажимом подцепив пластинку. Та с тихим хрустом слетела с дерева, и Валерия наконец кинула его в ведро. Один есть. Умиротворенные звуки леса не могли не вводить в медитативное состояние. Она бы даже наслаждалась тем, что смогла отвлечься от навязчивых мыслей на монотонные и требующие внимания и концентрации действия, если бы не весьма ощутимые неудобства. Ноготь нарвало из-за нескольких заноз, и процесс заметно замедлился. Когда спина затекла и продолжать стало невыносимо, девушка решила взять перерыв и обратилась к Кристине. — Может просто веток насобирать? — Зачем это? — Для того же, зачем нужна и кора, — нетерпеливо пояснила Лера, — Мы же собираем это для растопки печки, верно? Почему нужна именно кора? — Не верно, — язвительно ответила Кристина, — Она нужна для муки. — Как для муки? — Так, — раздраженно бросила в ответ, возвращаясь к дереву, и Лера решила смягчить тон диалога. — Ты бы могла промолчать, вместо того чтобы хамить мне, — Лера беззлобно повела бровями, но что тут же получила ответ в тон себе. — Могла, — Кристина, вероятно, тоже почувствовала усталость, поэтому привалилась к дереву, которое только что безжалостно истязала, — А ты могла бы не задавать глупых вопросов, но не стала. И я не стала. — Какая злобная. Девушка только усмехнулась в ответ, едва заметно улыбаясь. — Я хотела спросить, но ты можешь не отвечать, если не захочешь. — А ты умеешь создать интригу. Спрашивай. — Вы с Лероем встречаетесь? Ну то есть, вы вместе? Или с Драгомиром? — Встречаемся, конечно. С ними обоими. И с Егором: мы же живем вместе. — Нет, я имела в виду прям вместе. Как пара. В романтическом плане. Кристина задержала на ней удивленный взгляд и рассмеялась. — А как ты думаешь, кто больше подходит мне в женихи? Она с энтузиазмом вскочила с дерева и за секунду оказалась рядом, ее глаза сверкали ажиотажем. Как быстро менялось ее настроение. — Ну, больше всего тебе подходит Драгомир, — с неудовольствием признала Лера. Она сама бы выбрала его. Кристина разразилась откровенным хохотом. — Ты права, его я люблю больше всех, — она все продолжила забавляться, распаляясь все больше непониманием Леры, — Жаль, что он мой брат. Вообще-то у меня еще с десяток сестер и братьев, я могла бы выбрать кого-нибудь посговорчивее в объект любви? И все-таки брат. Лера улыбнулась, и, слушая продолжающуюся болтовню Кристины о плюсах и минусах близкородственных связей не смогла сдержать собственного смешка. Когда она наконец закончила потешаться, Лера поупрямствовала. — А что насчет Лероя? — А что с ним? — Ну, между вами химия, мне кажется. Он так о тебе заботится, не хуже Драгомира. — Тебе только кажется. Он заботится, да, но только потому, что он был под ответственностью моей семьи, так что в нем просто играет привычка. Это когда слабый зависит от более сильного, — Кристина, очевидно, была более сообразительна в том, чтобы самой пускаться в разъяснения относительно казавшихся ей обыденных, но могущих быть неизвестных для Леры вещах, и это не могло не располагать к ней, — Он живет на наших землях, кормится с них, а взамен имеет ряд ограничений и обязанностей. — Ты говоришь о рабстве? — наконец решилась уточнить девушка, только отдаленно догадываясь о том, как здесь к этому относились. Поддержать разговор, притворившись не понимающей, было куда легче. — Рабство, пожалуй, самое близкое слово, да. Объяснение Драгомира, натолкнувшее ее на мысль о том, что это являлось формой рабства Лере не очень понравилось, так что девушка надеялась услышать более вдохновляющие подробности от Кристины, но та не оправдала ее ожиданий. В ее рассказе было мало отличий от того, что сказал ей парень накануне, и Лера сочла это разочаровывающим. Особенно, учитывая, что Лерой ей нравился. — Ясно. И, получается, твоя семья как бы рабовладельцы? — Ну да, у нас, возможно, есть парочка деревень, — она самодовольно хмыкнула. После небольшого замешательства Лера спросила, не уверенная в том, стоит ли вообще задавать такой вопрос. Не просто так же они сейчас здесь — с Егором и ней. — А где сейчас ваши родители? — Дома, — последовал вкрадчивый ответ. — Далеко отсюда? — Достаточно, — уклончиво ответила Кристина, поднимаясь на ноги и возвращаясь к своему занятию. — Ну то есть вы не местные? — Я родилась в Криге. — Кристина из Крига, — Лера улыбнулась, прокручивая в голове пути, куда можно повернуть диалог так, чтобы разговорить девчонку, — Оригинально. — У моей фамилии есть традиция называть детей с данью уважения к месту. — То есть Драгомир родился тоже в какой-нибудь Драгомирии? — она хихикнула. Тот факт, что они являются родственниками, стал неожиданно приятен для восприятия. — Нет, — она подхватила смешок, он родился в Деприций-парке. Дома. — Здорово. Только тогда я потеряла логику с именами детей. — Не вдавайся в подробности. Лучше бы ты так своей семьей интересовалась. И вот она опять это сделала. Оставила комментарий, на который Лера понятия не имела, как реагировать. — Я сама разберусь. — О, ну, конечно, — хохотнула Кристина, едва не присвистнув, — Никто тебя не понимает, да? Бедняжка, — она притворно улыбнулась, — Не воспринимай мои слова, как повод обидеться, но я правда не понимаю тебя. И мне не понять тебя. Но это работает в обе стороны, так что ты не уникальна в том, что тебя не понимают, по твоему мнению. — Ты начала говорить об этом, — просто ответила Лера, вновь отворачиваясь к дереву, однако, Кристину, похоже, это ни капли не смущало. — Я не люблю, когда люди жалеют себя, потому что я когда-то перестала это делать. Еще я ценю свою семью, люблю их. Поэтому тебя я не понимаю. — Я любила свою семью. Тетю, которую у меня забрали, огрызнулась девушка, не выдержав нравоучений. Она обещала об этом не думать. Не думать. — И я понимаю и сочувствую тебе, — ввернула Кристина, возвращая себе слово, — Но я правда не понимаю, чего ты ждешь от него. Он и так перед тобой, и так, и по-другому, а тебе все не то. Что ты хочешь, чтобы он сделал? — Да ничего, — она долбанула по стволу сосны, мечтая, чтобы девчонка заткнулась, — Пусть от меня все отстанут. Не думать. — Так не получится. Тебе не пять лет, и не семь. Ты должна понимать, что связана по рукам и ногам в обязательствах, а он пытается уберечь тебя от всего этого. Он искал тебя знаешь сколько? И он, и мадам Полин. Они все готовы сделать ради тебя, ради девочки, которую не воспитывали, которую никогда не знали по-настоящему. И все потому, что ты им родная. Я бы на твоем месте это ценила, — к концу она вовсе потеряла интерес, вернувшись к своему занятию и заразительно-шумно зевнув. — Я разберусь, — упрямо повторила Лера. Обратный путь всегда кажется намного короче. Дорога идет быстро, деревья сливаются в единое зеленое нечто вдоль тропинок, похожих одна на другую, а перед глазами только однообразный ландшафт земли, местами подчеркнутый травой или камнями. Не то, что слова Кристины действительно задели ее за живое или заставили пересмотреть свои взгляды на жизнь, нет. Однако, она озвучила мысли самой Леры, как ни странно, это могло казаться. Погруженная в свои мысли, девушка не заметила, как они оказались на месте телепортации, и затем снова на полянке у дома на отшибе. Лера все чаще ловила себя на мысли, что замечает какие-то мелочи, сущие пустяки, и не может точно сказать, было ли так раньше или эта деталь появилась с недавнего времени. Раньше девушке не приходилось подмечать такое, или рассматривать дом и его убранство настолько, чтобы она заметила изменения. Поэтому, когда сразу по приходе домой, она подметила, как горели на кухне блеклые шарики плавающих под потолком волшебных фонариков, при условии, что день все еще не желала уступать место ночи, и даже время вечерней тренировки еще не наступило, а значит проблем с естественным освещением еще не было, это было неожиданно. Новое наблюдение, которое тут же добавилось в копилочку, стало более чем некомфортным для нее в плане самоощущения. Люди часто копируют поведение или убеждение других, более сильных личностей — это был неоспоримый факт. Однако, Лера не была уверена в том, что сама она являлась именно такой губкой, которую так легко к чему-то склонить, и что Кристина являлась той самой твердой рукой, направившей ее в ту сторону, которую хотела. Хотя, пожалуй, сомнений в последнем было меньше, так как Варанских действительно выглядела уверенной в том, что говорила или делала. Лера боялась принимать все то, что тут происходит, относилась с настороженностью к мысли о том, чтобы подпустить к себе брата, учитывая все разом навалившиеся на нее обстоятельства. Она боялась таким образом предать память о Розе — ее славной (хоть и не всегда миролюбивой, а чаще просто угрюмой) тетушке. О человеке, которого никогда и не было. Она не будет сейчас об этом думать. Позже. Однако, каким-то образом Кристине, не прилагая никаких усилий, удалось действительно повлиять на нее. Ей, во всяком случае, точно передалась какая-то часть убеждений девчонки относительно личности Егора и его вклада в объединение семейства Касторных. Теперь Лера и правда не могла теперь избавиться от этой навязчивой идеи: просто по-настоящему дать ему шанс. Однако, все не могло быть так просто, потому сначала она решила поговорить с Егором. Она думала, что этот разговор, ни на какую-то конкретную тему, а просто, должен стать показательным и определит вектор развития их взаимоотношений в дальнейшем. Она ожидала от него пламенных речей о семье и духовных скрепах (от чего, в целом, начинало тошнить уже на этапе мысли). Боже важным было понять, каким он является в обычной жизни. Лера планировала выяснить это, основываясь лишь на том, о чем он заговорит с ней сразу по приходе. Она собиралась спросить его о чем-то банальном вроде любимого цвета или предпочтений в музыке, если таковые здесь имели место быть. Хотела знать его любимое детское воспоминание или в какую игру он любил играть, будучи ребенком, или любую другую глупость, лишь бы не акцентировать на той бесконечной пропасти, развернувшейся между ними со временем. Он сам докажет ей, права она или нет, на его счет, поэтому она ждала Егора. Более того, она не фигурально ждала его, а сразу после возвращения в дом на отшибе, даже не поднялась наверх, оставшись прямо на кухне. Компанию ей (что уже не было необычным ни для кого) составлял Драгомир, хотя конкретно для Леры было что-то удивительное видеть его днём. С другой стороны, наверное, то же самое он мог сказать и о ней. Так что они, как обычно, разрядились в комфортном для них режиме — полу отстраненности. Лерой и Кристина поднялись наверх выделывать свою кору для хлеба, процесс приготовления которого Лера представляла себе довольно смутно. Ее подмывало подняться и посмотреть, но мысли об этом злосчастном любимом цвете действительно волновали ее. А что, если синий? Как и у нее, синий. Это бы не смутило. Наверное. В историях с потенциально положительным героем всегда все было, хотя и не всегда так просто, но точно надежно. Он — хороший человек, без минусов и лишних навязанных предубеждений или вроде того, мешавших ему на пути или толкующий к захвату мира или массовому геноциду. Лера действительно не думала, что Егор даже гипотетически способен на нечто подобное, или, по крайней мере, не стремится, но должен же быть подвох…да? Никто не мог быть настолько идеален. Все это время, что они были знакомы он только и делал, что подстраивался под нее. Хотя, отчасти она лукавила. Она видела его раньше. Он же приходил в цветочный, забирать заказы, они вообще-то знакомились, но сначала не как родственники. Он просил не говорить об этом никому, но ведь они знали друг друга еще до того вечера, когда за его спиной вдруг возникла сразу пара крыльев, а ее жизнь дала резкий поворот в сторону. Но почему она не должна никому говорить? По какой причине он утаивал это от своих товарищей, даже друзей? Неужели это и есть вершина его личного айсберга недостатков? Но как это интерпретировать в таком случае. Он говорил, что метку в пространстве они получили в результате заклинания, связавшего ее, Систему и Лероя. В таком случае, не значило ли это то, что Лерой был в курсе их преждевременного знакомства? Либо наоборот — это Егор знал результат наперед. Тогда как? Тогда почему он не пришел раньше? И пока умасленная заботой душа нежно шептала ей на ухо «забудь», «забей» или «это не важно», ее подозрительная часть — маленькая обиженная и оставленная на много лет в одиночестве девочка не позволяла этого вот так оставить. Поэтому сейчас ее напрягал не только его любимый цвет и то, как он пройдет проверку. В общем-то, она еще не до конца придумала, какой будет ее реакция в случае, если его ответы ее удовлетворят, и наоборот. Она не смогла бы сформулировать смысл всего этого, и суть того, что именно хотела сделать или спросить, но горячие сомнения все равно раздирали грудь, царапая легкие рваным волнением, накатывающим как редкие, но сильные волны в только начинавшийся шторм. — Ты в порядке? — даже спросил ее Драгомир, и она была благодарна ему и польщена за наблюдательность, хотя немного и раздосадована от всего остального. Она думала, что ее внутренние метания не отражались на лице так явно, чтобы можно было читать их как открытую книгу. Ответить она все равно не успела. Егор появился в поле зрения девушки раньше, чем ответ успел сформулироваться и сорваться с языка. — Эй, привет, — он выглядел странно смущенным, будто это не он ворвался в кухню, а его застигли врасплох за чем-то непотребным. — Привет, — кивнул ему Драгомир, все еще сверля взглядом девушку. Она только приветливо махнула ему ладонью — все, на что хватило самообладания. Как стоило начать столь важный разговор (а-ка проверку)? — Как дела? — наконец выдавила она, но Егор и сам будто не рвался завязывать беседу. Он все еще стоял на порожках, переминаясь с ноги на ногу, будто нашкодивший ребенок, ожидавший порки. После ее заданного невпопад вопроса, он поспешил натянуть глуповатую улыбку, будто было что-то, что он должен был ей сказать, но не решался. Он выглядел крайне подозрительно. — Все хорошо, я вот тебе принес кое-что, — только теперь она обратила внимание на пакеты в его руках. Внутри оказалось сразу несколько новеньких мантий светло-серого, даже голубоватого цвета. Одна была теплой версией, а другая походным вариантом. Пара рубашек, свободная кофта, напоминавшая утепленную безразмерную футболку, и несколько брюк. И высокие кожаные ботинки на шнуровке — то, что здесь действительно было необходимо. Увидев их, Лера тут же горячо поблагодарила, не позаботившись о том, как он узнал размер. — Это еще не все, что я должен тебе отдать, Валери, — он упорствовал в том, чтобы так ее называть, но Лера уже и не препятствовала. Возможно, если она решила, что может принять его, то, она попытается принять и эту странную форму ее имени. — Хм? — Это тебе. Вот, возьми, — он вытянул вперед ладонь, и Лера взяла небольшой продолговатый сверток, замотанный в кусочек серой (скорее от грязи или пыли) ткани. Драгомир заинтересованно проводил взглядом загадочный предмет, размером не больше, чем пряник. Прежде чем развернуть сверток и посмотреть на его содержимое, Лера предположила, что там может оказаться один из тех талисманов, что они видели с братом Кристины (эта мысль все еще грела ее душу) не так давно. Она практически не обманулась. Внутри лежал небольшой камешек продолговатой формы, с острым концом на одной стороне, и заключенный в серебряную окантовку с другой. Нежно-голубого оттенка, он начался приятно светился изнутри, стоило ей коснуться его пальцем. Цвет ближе к центру сгущался в темно-синий, будто внутри находилось маленькое зернышко, но видно это было только если смотреть на него со стороны остренького конца. Свечение исходило точно из центра, нежно распределяться благодаря почти прозрачному камню. Камешек (а по ощущениям это был именно он), подвязанный за серебряную лапку на кожаный шнурок был идеально гладким и теплым. — Боже, какая красота, спасибо большое, — она решила, что благодарность — это то минимальное, что он заслужил за такое повышенное внимание к ней. Даже когда она сама считала, что была недостойна этого. Но она не посмотрела на Егора, потому что была крайне озадачена собственной (могущей показаться слишком резкой) переменой в отношении него. Вместо этого она случайно заметила Драгомира. Он не сводил глаз с кристаллика, лежавшего у нее в ладони. Но, его взгляд не был просто заинтересованным или удивленным. Он выглядел недоуменным, был поражен. Кисти его рук были напряжены, когда он сжимал и разжимал их, будто пытаясь побороть бурю эмоций, накрывших его. На какую-то долю секунды ей показалось, что он побледнел. Но не мог же он побледнеть вот так просто из-за этой безделушки..? С чего такая неадекватная реакция? Лера бегло осмотрела предмет на предмет дефекта или чего-угодно, послужившего причиной такой бурной гаммы эмоций, но не смогла найти видимых повреждений. Может дело было в магии или природе этой штуке, может что-то не так с… Она вдруг крайне отчетливо вспомнила слова Егора и тот долгий разговор на этой чертовой кухне. — Источник это… — она наконец выдавила из себя начало вопроса, желая убедиться в верности своей догадки. «Источник — это кристалл» — были ее слова, застрявшие в горле. — Да. Это Источник, — Драгомир кивнул, смотря ей в лицо. Наверняка он подумал об этом сразу, как только увидел. Лера бесцветным голосом все же уточнила то, о чем только что и без того догадалась. — Этот Источник, вот эта штуковина, она была у ма..матери? Егор потерял наконец свою вымученную улыбку. — Была. — Ты виделся с ней сегодня, да? Она здесь? Она неосознанно подалась назад, будто Полина сейчас выпрыгнет из-за двери и нападет или что-то вроде того. Он тяжело вздохнул и попытался вернуть себе прежний беззаботный вид. Она точно определила момент, когда он отказался от этой затеи, потому что именно в этот момент его голос дрогнул, а лицо потеряло все краски. — Нет. Я виделся с ней в городе, да, но матушка не придет. Это слишком опасно, но она пообещала зайти чуть позже. Пакеты выпали из ее рук. Цельная картина наконец обрушилась на нее, пригвоздив к месту, где она стояла уже несколько минут. Полина — ее мать, которая так долго и так страстно искала ее по всем галактикам и вселенным, была совсем рядом с ней, в этом чертовом городке с чурчхелой, и даже не зашла. Она не зашла. Передала камень с Егором, а сама не зашла. С губ сорвался вопрос, задав который, она тут же пожалела. — Почему ты не взял меня с собой? Камень с размахом полетел ему в лицо. Лера резко крутанулась вокруг себя, врезавшись в стойку всем телом, и оттолкнула подошедшего Егора. Дальше вырвалась еще одна нежеланная фраза. — Я могла бы пойти с тобой, могла бы прийти к вам, почему она не подождала? Она столько лет искала, но какие-то часы выждать не смогла. — Я не знаю, — вместе с выдохом, из него будто ушла целая часть его личности, потому что сейчас он был больше похож на бледную тень той версии себя, которую Лере доводилось знать. Но ее это ни капли не заботило. Мать проигнорировала ее. В очередной раз. Она снова оказалась ненужной. Класс.