Обязанные

После тренировки следующим утром к ней первым делом подошел Лерой. Он успел переодеться наверху, и присел рядом. — Где Кристина? — его голос ее не разбудил. Она уже просыпалась ранее от того, что Егор (опять) предлагал присоединиться к ним на улице. Лера не представляла, почему он так упорно не отстает от нее в желании вытянуть из дома, но он с тем же упрямством, с которым она игнорировала его предложения, игнорировал этот вопрос. — Спит наверху, — Лера снова закрыла глаза, собираясь вернуться в сладостную полудрему, такую далекую от всего этого безумия, — Наверное. Странно, что Лерой прямо сейчас спрашивал у нее о местонахождении подруги. Если ее не было на улице, значит, она до сих пор в комнате. А это значило, что он просто хотел с ней заговорить — Лера показательно зевнула. Она прикрыла глаза, чувствуя невероятную слабость. Казалось, то настроение, что удалось чуть приподнять ночью в компании Драгомира — сейчас снова было спущено в тартарары. Самокопание тесно переплеталось с самобичеванием зачастую, когда доходило до сожалений. Она была пригвождена к дивану, точно к позорному столбу, сжираемая собственными мыслями о том, что могла бы и чего не могла бы сделать. Это все, конечно, не имело ни малейшего смысла, но и остановиться девушка не могла. Закрывая глаза, она видела перед собой только толщу то ли воды, то ли непроглядной тьмы. Моток, которым тетя вязала носки, и никогда не довязывала до конца. Если подумать, то Лера никогда не видела, как именно она вязала. Просто клубок шерстяных ниток, спицы, которыми он был проткнут, и пару петель, именуемых будущим носком. Менялись цвета, декорации, на фоне которых он валялся: кухонный стол, кровать или подоконник. Неизменна была суть этой вещи. Также и ее мысли теперь — бесполезный моток ниток, возможно, на что-то годный, в умелых руках и нужных обстоятельствах, но абсолютно бесполезный сам по себе. Маленькая спутанная проблема, за которую не хочется браться. Единственное, что ощущалось по-настоящему это такие простые вещи типа дыхания, укушенной губы или волоски на руках, топорщившиеся от холода, который кто-то впустил с открытой дверью через кухню. Свет, который пробивался через тонкую кожу века. Слезы, которые дорожками застыли на щеках, и теперь эти места на них казались чем-то инородным ее телу. — О, наконец сподобилась явиться, — первая честь фразы звучала иронично, но вопрос, последовавший за ней молодой человек произнес совершенно серьезно. Лера не смогла бы сказать, насколько позже Лерой сказал это, после того как задал вопрос ей, но девушка и правда спустилась вниз. — Почему ты опоздала? — Потому что не пришла вовремя, — флегматично ответила Кристина и упала на соседний от Леры диванчик. Он прогнулся под ее весом и от инерции чуть пошатнул тот, на котором лежала Валерия. — Иди умойся. — Кончай мной командовать. Нашелся, умник. — Кристина, — он повторил настойчивее. — Я сказала, что разберусь сама, отцепись наконец от меня, — голос девушки, вопреки его безобидной серьезности и даже волнению, звучал звонко и обвиняюще. Она без зазрения совести нагрубила молодому человеку, не рассчитывая продолжать диалог. То, с какой интонацией она выплюнула последнее слово — прямое тому доказательство. Лера не могла не испытывать едкое и довольно сладостное чувство удовлетворения, когда слышала, как людям, которые ее бесят говорят гадости, но ей стало немного жаль Лероя. Хотя, такое ощущение удовлетворения было немного странным, ведь он не раздражал ее настолько, чтобы так злорадствовать. С другой стороны, она никак не выказала это в открытую, так что отношения с ним не будут испорчены в любом случае. Лера хрипло кашлянула, будто не говорила пару недель, и тут внезапно наконец заговорила. Конечно, если бы ей и правда не нужно было бы, она ни за что не вступила бы в эту маленькую дискуссию со словами: «Я тоже хотела бы умыться, только не знаю где». В тот же момент, когда слова сорвались с ее губ, девушка в полной мере ощутила на себе невыносимый слой грязи, который она с удовольствием соскоблила бы с себя вместе с ношей последний нескольких дней и собственной кожей. Она ожидала, что Кристина проводит ее, или что хотя бы Лерой попросит ее это сделать, однако, он даже не стал. Позвал следовать за собой, вывел Леру за дом в баню, и указал на нужную бочку. Вот и все. Когда она вернулась в гостиную, то не обнаружила там ни Кристины, ни ее заботливого дружка. Они оба куда-то делись, но в комнате оказался другой, казавшийся менее приятным для не многословных посиделок на диване — Егор. Лере показалось, что он ждал ее. По крайней мере, когда она вновь зашла в дом, то тут же указал на место рядом с собой. Девушка благоразумно заняла соседнее. В его руке была зажата кружка с, должно быть, чаем, а на губах натянута вымученная улыбка. Бледная кожа под глазами болезненно потемнела, будто он не спал сутки или двое, хотя еще вчера, девушка была уверена, что не видела его таким изможденным. Она глубоко вздохнула, долгое время молчаливо удерживая долгий взгляд. — Все нормально? — даже спросила, хотя изначально даже не думала над этим. Хотелось бы полагать, что вопрос слетел с губ ради приличия, но нет. Его нездоровый вид действительно наталкивал на некоторые вопросы. — Да, конечно. Просто кошмары мучают, — он провел ладонью по лицу, жестом, так, как если бы умывался воздухом, — Ты как? — Нормально, — бесцветно ответила девушка. Они, вероятно, оба лгали. — Ладно. Я хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь поговорить со мной о чем угодно. Я поддержу тебя, даже не сомневайся. — Ладно. — Точно все хорошо? Она кивнула. — Я, наверное, пойду сделаю шень. Ты хочешь? — Нет. — Может чаю? Она вновь качнула головой. Она не знала, стоило ли говорить ему о том, что произошло ночью. О Тени. Было ли это обыденным или наоборот — навлекло бы на нее еще больше проблем. К тому же, не хотелось делиться тем, что, даже сам еще не решился осмыслить. Она буквально остерегалась мыслей об этом. Ночью все казалось нереалистичным, сейчас — сном, и она до ужаса боялась секунды, когда осознает все, как реальное положение дел. — Ладно. Если что-нибудь понадобится, или захочешь — скажи. И все же кое-что ее интересовало. Лера прокрутила в голове пару формулировок вопроса, который хотела задать, и, так и не определив какой же из них лучший, озвучила первый пришедший на ум вариант: — Что такое Тень? — Душа чудесника, существующего в отслойке пространства. Она привязана к твоей душе, с помощью печати на кристалле, поэтому и видишь его только ты. Ну, есть пара сложностей и с этим, но если кратко — то вот. Мне казалось, я говорил тебе, — он стал еще более хмурым, хотя по его виду Лера не могла сказать наверняка было ли это возможным, — Почему ты спрашиваешь? Он не хотел с ней говорить. Это чувствовалось в его тоне, включая каждое предложение. То есть, может и хотел, но… он вновь вел себя так, будто чувствовал вину. Ей такое перетягивание на себя одеяло не нравилось. Лера была уверена, что дурацкий ответный вопрос был стопроцентно задан через силу. Поэтому ее, в свою очередь, совесть заставила спросить следующее: — С тобой точно все в нормально? Выглядишь совсем паршиво. Он опешил, то ли от ее откровенности, то ли от того, что она попала в точку, затронув эту тему. — Да, да, — растерянность сквозила в голосе молодого человека, — Я просто устал и все. — Умойся, может поможет, — она участливо улыбнулась ему, переведя взгляд на пустые полки шкафа, — А можно видеть Тень без кристалла? У меня же его нет. — У тебя есть и Тень и кристалл, просто пока он не при тебе. — Ладно, — она тяжело вздохнула, — а ей можно верить? — Тень не лжет. Лера прикрыла глаза. Слова, прозвучавшие приговором, окончательно перечеркнули все ее надежды на ошибку. — Опять куда-то все ушли, да? — После тренировки отдыхают, наверное, — Егор оперся лицом на собственную ладонь, — Использование энергии забирает много сил. Мы только учимся ее быстро восстанавливать. — Понятно. Разговор не клеился, и Лера понятия не имела ни, что с этим делать, ни, чем вообще можно было здесь заняться. Вдруг рядом с ней раздался более воодушевлявший голос. — Пойдем вечером с нами? Хотя бы посмотришь! Тебе в любом случае нельзя так сразу переходить к использованию энергии, надо чуть больше уделить времени физическим данным, но если не захочешь — и бегать не будешь пока что. Хотя бы посмотри, ладно? Тебе должно понравиться. Нет, это уже даже не было смешно, и вообще-то никогда не было. — Послушай, тебе не надоело? — О чем ты? — Ты постоянно говоришь мне это, я просто не могу уже это слышать! — Разве тебе не интересно? Она не смогла ответить «нет». — Ты вынуждаешь меня. Куда я еще могу пойти по-твоему? Я теперь не смогу, — голос сорвался, — Ничего сделать, я. Пойду я на твою тренировку, только перестань донимать меня этим. Она не могла позволить показаться слабой. Только не перед ним, и не здесь. Ей не стоило ему грубить, но Лера не могла признать, что то, с каким воодушевлением он вдруг об этом заговорил, эта надежда в его голосе — в глубине ее души цепляло. Он не терял надежды сблизиться с ней, и это вызывало противоречия. Девушка не могла позволить себе принять это, ни тогда, когда горевала по прошлому, поэтому эти зародившиеся эмоции автоматически перетекли в раздражение. — У меня есть для тебя кое-что, что тебе тоже понравится, — вместо того, чтобы послать ее или что-то в этом духе, парень прямо из воздуха подхватил взявшуюся из ниоткуда книгу и протянул ей. На красной бархатной обложке значилось «Основы управления природными лей-линиями и базовое представление об М-лучах. Курс для начинающих». — Класс, — полусерьезно произнесла девушка, пролистывая страницы. — Твоя специализация как элемента Системы очень тонко переплетается с лей-линиями, поэтому тебе нужно понимать тонкости в разнице между М-лучами. Ну и основы, разумеется. Если будет что-то не понятно, не стесняйся, спрашивай. Супер. Она приняла подарок, не думая, что в ближайшее время действительно начнет читать это. Вместо этого, Лера снова легла на диван и заснула. Сквозь полузабытье до нее доносились редкие отдаленные голоса Егора и Лероя. Ей было плевать на них. Всегда трудно поймать себя на зависимости или осознать, что ты стал пленником собственной зоны комфорта. Теперь ей казалось, что да. Пожалуй, она была. Ей хотелось бы проснуться в собственной кровати, снова увидеть свой шкаф, взять с полки не дочитанного «Милого друга», выпить какао на кухне. Выслушать от тети, как безответственно она закрыла кассу в прошлый раз, хотя в реальности тетя, как всегда, придиралась. Лежа в совершенно новом для себя месте, пытаясь забыться во сне, она вспоминала, как тетя говорила ей о том, что главная ценность человека — любовь и верность, которую ты находишь вместе с ней. Это казалось необъяснимым с морально-этической точки зрения. То есть, чьи это были слова? Так думала Тень? Душа, жившая однажды, затем покинувшая этот мир и реинкарнировавшая в личное приведение Леры, приставленное к ней кем? Богом? Этим больным ублюдком? Или это были слова, только звучавшие ее устами, но сгенерированные каким-то всемирным, даже вселенским добром? Кем? И как ей теперь быть независимой от всего этого дерьма, учитывая, что все то воспитание, которое она получила, и которое считала правильным, через призму своего подросткового мозга, во многом сформированного начитанностью, было вдолблено ей какой-то гребаной матрицей. Она задумалась над тем, смогла ли бы догадаться, что тетя была не настоящей? И как она вообще могла столько лет оставаться слепой к тому, что ее окружало? Но ведь все было довольно правдоподобным, нет? Возможно, но теперь уже нельзя сказать наверняка, ведь как она может считать что-то правдоподобным или нет, если всю жизнь была погружена в фальшивую реальность, воссозданную только вокруг нее. Могла ли она, словно Труман, лишь отыгрывать свою роль во всех искусственно возведенных декорациях? Могла и делала это, как оказалось. И, хотя Лера всегда была убеждена, что отношение к этому герою в фильме всегда было немного циничным, но о своем «кейсе» она не могла быть уверенной наверняка. Собственно, как и ни в чем больше. Она чувствовала себя еще более паршиво, чем даже выдуманный персонаж: он сам догадался, что мир вокруг — фальшивка. Да, с подсказкой и ошибками людей, что создавали его, но сам. Ее же пришлось буквально выдернуть из иллюзии и ткнуть носом в пугающую правду. Хотя, если подумать, ей хотя бы не понадобилось для этого тридцать лет, или сколько там… Как можно заставить себя верить в такое. Какие доказательства вообще могут помочь? Сложно теперь до конца во что-то верить, учитывая такой опыт в истории ее жизни. Когда к вечеру все тело заныло, намекая на то, что пора бы встать, Лера поддалась. Егор всучил ей в руки горячий чай, призывая хотя бы чем-то наполнить желудок, и Лера тоже безвольно приняла его, ничего не сказав. Она просидела с чаем на кухне до тех пор, пока он не остыл, бессмысленно пялясь куда-то вглубь кружки, возможно, ожидая, что чаинки встанут в какой-то определённой последовательности, что-то ей подсказав, но, когда этого закономерно не произошло, Лера удосужилась сделать только пару глотков. Было невыносимо наблюдать за тем, как весь остальной мир живет, пусть и по своим и сумасшедшим законам, но также, как жил до этого. Без изменений. Словно ничего не произошло. Леру убивала сама мысль, что трагедия развернулась только в ее голове, что случившаяся утрата — стала центром только ее жизни. Егор, как бы не пытался строить из себя участливого мученика, все же был оторван от нее и этой ее «проблемы». Для него ее появление (насколько можно было судить по его словам), было ему лишь в радость. Отставив кружку в сторону, она вышла из дома. Ее новое окружение сейчас тренировалось, и, раз они приглашали ее посмотреть, она, так уж и быть, посмотрит. Это было сродни давлению грязных пальцев в безобразную рваную рану. Ногти вонзались в поврежденную плоть, сдирали верхние слои кожи, драли мясо до кости, делая увечье еще глубже. В конечном итоге это приведет к тому, что сама кровь будет заражена, и ее носитель в муках и стенаниях умрет от сепсиса. Смерть — отстранила бы ее от проблем. Не решила бы их, но подарила сладостное неведение, пустоту и вынула бы ее из информационного вакуума. На улице было прохладно, но это ни в какое сравнении не шло с ночной погодой, которую она имела удовольствие застать прошлой ночью, как только вернулась из Мологи. Лера чихнула, с неудовольствием отметив, что, скорее всего, заболевает, но в следующую секунду к ней пришла странная манящая мысль: ведь это может быть расплата. Простуда вызовет болезнь, болезнь приведет к смерти, а та, в свою очередь, станет ее искуплением. Конечно, она понимала степень наивности этой мысли, но что-то внутри нее шептало о том, что такой исход был бы спасительным, в некотором смысле. Ох, она была так драматична. Взглянула на траву, которую придавила своими ботинками, и украдкой вздохнула. Навряд ли это были те мысли, которые ей стоило прокручивать в своей голове. Рубашка, что Егор дал накануне, как и ожидалось от простой рубашки — не была теплой, так что особенно сильные пронизывающие порывы ветра без проблем кусали кожу сквозь тонкую ткань. Лера поежилась и с нажимом потерла себя по предплечьям, чтобы отогнать это зябкое ощущение. — Тебе холодно? — она дернулась от неожиданного вопроса, раздавшегося откуда-то сверху. Егор бесшумно приземлился около двери позади нее, словно отрезая возможность к отступлению. Ветер, который он создал своим появлением, разметал ее волосы, открывая испуганное лицо. — Сейчас я вынесу тебе мантию. Завтра схожу в город, куплю для тебя, а пока придется поносить мою. — Спасибо, — только и успела кивнуть девушка, прежде чем он исчез за дверью дома. Спустя всего минуту он протянул толстую и увесистую темно-серую мантию типа плаща с шерстяной подкладкой. Она тоже не выглядела новой, но пахло от нее просто чудесно. Да к тому же одного взгляда на нее хватило, чтобы уверовать в то, что эта вещь может согреть ее даже если пойдет снег, поэтому Лера с радостью приняла ее. — Ее только вчера постирали, поэтому не беспокойся — она чистая. — Да, спасибо. Его участие действовало на нее обезоруживающе. Лера просто не могла себе позволить вымещать злость или обиду на нем, потому что Егор удивительным образом подходил под любое из ее детских представлений о брате мечты. Он будто и был живым отождествлением созданного ею клише родственника, который тут же придет спасти ее от хулиганов или подаст свою куртку, если будете прохладно, так что, учитывая всю сюрреалистичность происходящего, ей начало казаться, будто он и правда лишь отражение ее собственных грез. Очередная иллюзия в выдуманном мире, созданная кем-то. То ли Богом, то ли призраком, то ли ею самой. Осталось разобраться кем именно. Обратной стороной медали являлась, наверное, его склонность к сталкерингу, в которой она его заподозрила во вторую их встречу, и подозрительность в том, какие мотивами он реально руководствовался. Он всё ещё казался ей немного пугающим. Он не испытывал к ней той формы любви, которую можно хоть как-то сексуализировать: хотя бы в этом она теперь была убеждена. Однако, от того непредсказуемее становились его действия и намерения. То, на что он был готов пойти, чтобы стать идеальной версией брата, соответствующей его представлениям — загадка. Поначалу, когда она только встретила его еще на Земле, до всего этого, к ней закрадывались мысли о любовном психозе. Не совсем в той его форме, о которой писал Гаэтан Гасьян де Клерамбо, но это определенно шло в некой связке с тем, что она понимала под термином «сталкинг». Ей ведь это не нравилось, так? Он не приставал к ней, но навязывал свою любовь и участие. Заботу. Моментами ей нравилось это, потому что такие слова всегда хочется слышать, особенно ребенку, который в прошлом мечтал чем-то подобном, но… Лера боялась, что все его слова о доверии навеяны чем-то больным и нездоровым, как было в случае с Фредериком и Мирандой. Что та любовь, которую Егор чувствует к ней, не так уж безобидна, а все те обстоятельства, жертвой которых она стала, являются лишь искусственно надстройкой, результатом его действий. Миранда Грей сравнивала признание Клегга в любви к ней с тем, будто он признался, что болен раком. Обреченность, безнадежность: голый факт, пригвоздивший его больную фантазию к действиям. Слова Егора зачастую тоже звучали странно. Он так настойчиво пытался убедить ее в этом, а ведь прошло всего пару дней. Повторял ей это и повторял, отчаянно пытался достучаться до нее, вбив, что только его слова и его версия действительность — была реальной. И она верила этому, к сожалению. Хотя это и не мешало рассуждать и ставить его слова под сомнения. И хотя Лера не думала на самом деле, что Егор был маньяком, или что-то в этом роде, но она не могла исключать возможность некоторой психопатичности. Возможно, где-то глубоко внутри она все еще боялась того, что «Фердинанд», которым он сейчас по крайней мере хочет казаться, такой светлый, добрый и понимающий — станет Калибаном, даже если это будет относиться только к морально-этической части вопроса. Возможно ли, что Егор был тем самым человеком, ученым, что ненавидит насилие, но изобретает бомбы? Интересно, осознает ли безумный человек свое безумие? Наверняка ответ она не знала, а потому предположила, что у нее, как и у любого другого, есть лишь пятьдесят процентов гарантии отсутствия расстройства шизофренического спектра. Возможно, она будет подозревать себя всю оставшуюся жизнь. Возможно, будет подозревать каждого. Сейчас парень выглядел разгоряченным. Взмыленный, раскрасневшиеся щеки, взъерошенный волосы, и пот, что стекал по шее и заставлял отдельные пряди на челке липнуть ко лбу — все же делали его образ таким естественно живым. Что творилось в его голове? Как она должна распознать в себе жертву, если он такой? Он был одет в простую футболку да штаны, и ткань футболки уже успела вымокнуть. Вероятно, тренировка была в самом разгаре. — Ты вышла прогуляться или хочешь потренироваться с нами? — Кристина говорила, что территория здесь ограничена, поэтому, наверное, я хотела посмотреть вашу тренировку. Воспоминание о вчерашней «вылазке» на Землю и все последующие события настигли девушку быстрее, чем она договорила. Настроение испортилось окончательно, но Лера не подала вида. Ей все еще было необходимо втереться в доверие, правда теперь конечная цель этого была немного размыта. Скорее всего, теперь это стало необходимостью к благоприятному существованию. Основной тренировочной площадкой оказалась лужайка за домом. Она находилась с другой стороны, от тех кустов, где, как она знала, находился тот самый портал. Рядом с этим же протоптанным полем располагалась небольшая беседка — а точнее длинный стол, и две лавки, прибитые к нему по обе стороны. Судя по тому, где именно они располагались относительно дома, прямо за стеной находилась кладовка. — Ты хочешь только посмотреть? Думаю, никто не станет возражать, если ты присоединишься. Давай с нами! Сейчас мы, тем более, занимаемся просто физикой, поэтому у тебя точно все получится. — В здоровом теле — здоровый дух? — Лера затянула хвост на затылке, пригладив волосы с передней стороны. — Вроде того. Чем активнее ты физически, тем легче тебе сосредоточиться и, следовательно, управлять энергией, так что… К тому же, никогда не знаешь с чем придется столкнуться, так что лучше быть готовым ко всему. — Точно, — девушка с иронией сверкнула глазами, но он, похоже, этого совсем никак не замечал. Парень достаточно тяжело дышал, но тем не менее, вел с ней беседу увлеченно. Он шел немного впереди, периодически оглядываясь на нее, будто боялся, что Лера передумает и развернется. — Ты же хорошо бегаешь? Она кивнула. — А как у тебя с растяжкой? — Не знаю. Не очень. — Да, да, — пробормотал парень, — Ладно. Так ты не хочешь? Или все-таки пойдешь с нами? — Пожалуй, на этот раз откажусь. — Так я и думал, — он кивнул, — Пока посиди тут, но, если захочешь присоединиться — не стесняйся. — Вечерок, Валери! Лерой, занимавшийся тем, что бегал туда-сюда по периметру импровизированной площадки, крикнул запыхавшимся голосом. Кристина, бежавшая следом, но намеренно державшая незначительную дистанции в половину поля — равнодушно подняла руку в знак приветствия. Валерия отправила им неопределенный жест в ответ, и, не выдержав, крикнула: — Зовите меня Лера. Ей, разумеется, никто не ответил, но девушка и не рассчитывала. Ей достаточно было знать, что она провела эту границу. Оставалось только неукоснительно следить за исполнением (единственной!) просьбы относительно ее скромной персоны. Одна из лавочек, что стояла спиной к дому и лицом к площадке оказалась наилучшим наблюдательным пунктом. Лера заняла место, уперевшись на стол локтями и наблюдала за тем, как Егор вернулся к остальным, прибежав к Драгомиру. Он ждал его на дальнем конце поля, и если Лерой и Кристина занимались тем, что наматывали круги вокруг площадки, то Егор, присоединившись к другу, встал на позицию рядом. Кристина буднично хлопнула в ладони, совершенно не отвлекаясь от собственного занятия, и парни рванули с места, направляясь в сторону Валерии. В первый раз выиграл Егор. Затем забег повторился с равным результатом, а в последние два раза победу одержал Драгомир. Затем роли сменились, и Кристина с Лероем оказались на их месте, а те, в свою очередь, стали бегать в более спокойном темпе. Лера засмотрелась. Было действительно приятно смотреть на то, как красивые и подтянутые люди бегают, прыгают и делают другие упражнения вроде отжиманий и выпадов. И, хотя она никогда не считала себя фанаткой спорта, а поддерживала форму исключительно ради фигуры, эти полтора часа, что она просидела на лавочке, укутанная теплой и по-особому уютной мантией, Лера по-другому взглянула на этот процесс и на них самих. Казалось, раз они занимаются точно также, как могла бы заниматься и она, и что они такие приветливые к ней, простые, в каком-то смысле, то все, что она себе надумывала относительно их личностей — лишь навязанные страхом неопределенности собственного положения домыслы. Про дом она все еще упорно не думала. Они выглядели уставшими, даже изнеможенными в каком-то смысле, но такими живыми. Это контрастировало со всеми ее представлениями о спорте. Усталость и пот не выглядели заманчивой перспективой, но таких особенных людей это, пожалуй, даже красило. Ей действительно захотелось стать частью этого хотя бы на полтора часа, но вопрос с одеждой все еще не был решен, а потому она продолжала молча наблюдать за тем, как они бегали, прыгали и ближе к концу и вовсе стали заниматься рукопашным боем. Судя по внешнему виду, по крайней мере. Она не думала о том, что тетя бы обрадовалась ее новому желанию удариться в спорт. Не думала. Интересно, насколько все они — типичные подростки для своего общества? И является ли спорт полноценной частью культуры народа, к которому они все относились? Если предположить, что эти волшебники — стандартные представители своего поколения, а уж тем более, что, если без занятий спортом использование магии, или как тут говорили — «энергии» невозможно, то значило ли это, что все местные жители имели такие тела? Улица Революции не должна занимать столько места в ее мыслях. Ничего не сделать. Когда часть, которую Егор обозвал «физикой» (а в реальности это был набор физических упражнений) завершилась, Лера сразу это поняла. Парень остановился в центре площадки, выбрав место напротив Драгомира и загадочно ухмыльнулся ей через все поле, явно призывая обратить на себя внимание. В следующую секунду из его ладони вырвалась мелкая змейка золотистой энергии. Она мелькнула над головой парня, рассекла воздух и, набирая скорость, юркнула в ноги второго, однако, была перехвачена и задушена серебристой нитью, вьющейся из пальцев противника, не успев коснуться его ботинка. — Ну это несерьезно, — Драгомир фыркнул. Следующие слова он произнес слишком тихо, так что она ничего не смогла разобрать. Его пальцы сплелись в замысловатом жесте, и вдруг земля под ногами Егора стала жидкой. Он бы увяз в ней, если бы за его спиной не раскрылись мощные чёрные крылья с редкими золотыми перышками, и он уже с воздуха пустил в друга мириадой иголок. Они рухнули на Драгомира золотым градом, едва ли не сбив того с ног. — Захотел по серьезному? — Ну началось, — Кристина, которую Лера даже не заметила, плюхнулась рядом с ней, вытянув ноги на оставшейся части лавочки. Ее плечо подрагивало. Драгомир удержался на ногах и взлетел следом. Большинство игл врезались в невидимый вязкий барьер перед его телом. Паре все же удалось настигнуть лицо и руки, и царапины тут же проступили на его коже. Лера ахнула. — Они выделываются, так что дели все увиденное надвое. Кристина, похоже, ее волнений не разделяла. — Ему не больно? — Больно, должно быть. Шипы у Егора выходят что надо, видишь: даже смогли перейти через щит Драга, так что это скорее всего неприятно, — Кристина пожала плечами. — Да не волнуйся ты так, мы его подлатаем, — Лерой сел рядом с лавочкой прямо на землю и глубоко вздохнул, — Принести тебе воды? И хотя он обращался не к ней, Лера не отказалась бы от глотка воды. В горле все пересохло. — А тебе принести? — будто прочитав мысли, парень теперь обращался к ней напрямую. — Да, пожалуйста. Драгомир, похоже, и не думал сдаваться. Он вдруг взлетел выше, совершив в воздухе резкий кульбит, сделав сальто назад, и резко вытянул обе ладони в сторону Егора. Воздух вокруг него стал закручиваться по спирали, и когда он попытался вылететь из этого самодельного урагана, с этим явно возникли проблемы. — Ха, петлю кинул! Умно, — Кристина присвистнула, откинувшись на руки, которые закинула на стол позади себя. Егор вдруг закрутился еще сильнее, но теперь он делал это намерено. Крутился вокруг своей оси, будто юла, и когда потоки ветра стали увеличиваться, Лера поняла зачем он это делал. Заметив вспышку золота около места, где он скрестил на груши руки, Лера догадалась, что он сделал что-то, чтобы в образовавшуюся воронку сильнее примагничивалось все поблизости, а потому и Драгомир не мог избежать этого. Победный смешок слетел с ее губ. Поймав себя на злорадной ухмылке, Лера наблюдала за тем, как Драгомира засасывало в ураган все больше и больше, и самодовольство стало сходить с его лица. Когда в потоке ветра его завертело с неумолимой силой, и черные, но с серебром, а не с золотом, как у Егора крылья стали трепаться, будто у бедной колибри, попавшей под мощный фен, Валерия окончательно приняла, что болеет в этом поединке за Егора. Это показалось неправильным, даже странным, все-таки она должна была оставаться безучастной ко всему и всем, но девушка отложила эту мысль, решив подумать над этим позже. Также, как она не думала о доме. Она о нем не думала. Егор продолжал раскручиваться внутри подобно центрифуге, в какой-то момент совсем завернулся в собственные крылья и рыбкой юркнул вниз, разрезав спираль. Внешне это напомнило процесс, точно пена от зубной пасты раскручивалась, раскручивалась и наконец исчезла в сливе раковины. Так и Егор наконец освободился от оков ветра, но высвободившись, не смог совладать с гравитацией, и ничком упал на землю с порядочной высоты — Лера отметила не менее пяти метров. Драгомир метался еще несколько секунд, но, когда из центра пропала главная фигура урагана — он стал мельчать и растворился, освобождая парня. Однако, это не помогло восстановить равновесие, и он также упал на землю, последовав вслед за другом. Лера не могла это так оставить. Кристина молча наблюдала за происходящим, не кидаясь на помощь — но какими бы волшебниками они не были — это, черт возьми, не шутка, упасть с такой высоты! Она нервной встала с лавочки и быстрым шагом направилась к лежавшему на земле молодому человеку, к концу окончательно сорвавшись на бег. — Эй, ты как? Лера упала на колени рядом с Егором, просунув свою ладонь между его головой и травой. Было довольно проблематично сделать то, не касаясь чужеродных крыльев, распластавшихся, казалось, повсюду. Егор тяжело дышал, но беззвучно смеялся. Драгомира она заметила примерно в таком же состоянии в паре метрах от них. — Все в порядке, за меня не волнуйся. Пойти помоги второму, ему больше досталось. — Только в твоих фантазиях, — отозвалось недвижимое тело неподалеку. — Ты свалился с такой высоты, наверняка что-то сломал. Не вставай пока что, — Лера взволнованно оглядела молодого человека и небрежно убрала с лица лишние волосы. — Нет, все нормально. Я крепкий, — он сморщился, приподнимаясь на локтях, — Правда, пара синяков. Обычный человек бы расшибся. Неужели это крылья так смягчили падение, или дело было не только в этом? — Ладно, давай я помогу. Он с удивлением встретил ее протянутую руку. — Все еще не могу к этому привыкнуть, — в замешательстве пробормотал парень, загнав девушку в тупик. То он расхваливал их невероятные скрепы, уверяя ее о важности семьи, доверии и прочей возвышенной чепухе, а теперь сам удивляется простому жесту помощи, проявлению человечности. В такой ситуации на месте ее кто угодно бы не остался равнодушным — она же не сделала ничего задушевного, что могло бы настолько обескуражить его. И тем не менее, он казался смущенным. И еще что-то было в глубине светло-зеленых глаз, чего она не могла прочесть наверняка. Сожаление? Он подумал, что его речь не произвела должного эффекта, и поэтому так удивился банальному жесту с ее стороны. Хотя, может быть, он горазд только говорить о братской любви и семейной поддержке, а сам ввиду того, что не сталкивался с проявлением доброжелательности со стороны ближайших родственников (по крайней мере со стороны сестры в ее лице), оказавшись лицом к лицу с этим в реальной жизни, а не детских фантазиях, стушевался? Хотя, опять же, она не вкладывала в это такой смысл…вроде бы… Ну ладно. Парень оперся на нее и прошел всего пару метров, после чего вежливо отказался от ее услуг, самостоятельно доковыляв остаток пути до лавочки. Лерой протянул ей воду с видом заправского заговорщика, и Лера еле удержала себя от удовольствия закатить глаза. — Пошли, теперь наша очередь. Кристина энергично поднялась с лавочки и с силой пихнула парня в плечо. Лерой бросил наиграно-драматичный взгляд Лере, мол «вот и пробил час» и поплелся за ней с таким видом, будто это и не он сам только что ее позвал. Лера, поймав себя на казавшейся преступной улыбке, почувствовала такое странное всепоглощающее чувство острой тоски, от которой хотелось выть. Егор, что сидел на лавочке, провожая взглядом друзей — усугублял его одним своим присутствием. У него была мать, у него были друзья, цель в жизни — не было только ее, а теперь даже это есть. А у нее самой не было ничего из перечисленного тереть, зато вместо этого где-то там, в доме на улице Революции были тетя, школа, раздумья о выборе университета, переживания об экзаменах, одноклассники, первая симпатия, в конце концов. А сейчас есть он — добрый, да, но чужой. Будучи не в силах выносить общество людей, которые не испытывали такого же сокрушительного горя, как и она, Лера встала и направилась к дому. Дом на улице Революции. Чертов дом. Она ляжет на диван, закроет глаза и уснет, надеясь не проснуться. Ее шея горела, щеки были красными от ветра и того, что она постоянно терла их. В уголках глаз стали собираться слезы, но она тут же их проглотила. Идиотка, даже не спец разрыдаться прямо здесь совершенно беспричинно! Практически достигнув заветного поворота, который скрыл бы ее от глаз других, Лера вдруг почувствовала крепкую и обжигающе-горячую ладонь на своем запястье. — Стой, — его взгляд как всегда раздражающе трепетный, — Все хорошо? Что случилось? — Не будь таким надоедливым, я иду спать, — только и смогла ответить она, сдерживаясь в том, чтобы накричать на него. Но он не отпустил ее руку сразу же, поэтому Лера взвинчено дернула ее на себя. Вдруг она услышала треск бусин на браслете, что был на запястье с самого дома. Резинка, которая должна была скреплять их, ни с того ни с сего порвалась, а маячки, которые так напоминали ей о том, что вся ее прежняя жизнь по-настоящему была — рассыпались на серой и увядающей траве. — Что ты наделал? Это, кажется, было уже слишком. — Прости, — он выглядел испуганным, наблюдая за тем, как они рассыпались, — Я помогу собрать. Егор присел, хватая первую, но Лера не выдержала. Она стукнула его по пальцам, отнимая бусинку, и парой резких движений собрала горстку тех, что лежали совсем рядом. Особенно мелкие из них западали в траву и тут же скрывались в ней, и Лера не собиралась сидеть здесь и выискивать все. По ее лицу уже катились слезы. Все они смотрели на нее — осознание этого невыносимо, как лезвие, которым медленно водят туда-сюда по гордости. Девушка схватила еще несколько первых попавшихся бусин и, бросив напоследок короткое «отстань», скрылась в тихом и пустынном доме. Тренировка продолжалась, но она больше не собиралась в этом участвовать.