Обязанные

Она, должно быть, застыла на какое-то время, потому что выглядело все так, что Егор уже начал беспокоиться на счет нее. Он, хоть и стоял молча, но выглядел так, будто еще немного — и кинется вызывать скорую или что-то такое. Ее опасения подтвердились, когда он не выдержал и все же задал этот вопрос. «Ты в порядке?» Лера не сочла ничего лучше, чем просто усмехнуться этому, что он, вероятно, расценил как-то по-своему, потому что такая реакция вызвала у него не извинения, оправдания или хотя бы понимающее молчание, которое от него ожидалось, а череду дурацких вопросов о том, как она себя чувствует, болит ли ее голова и уверенно ли она держится на ногах. Особенно позабавило его предложение о помощи. Он хотел предложить ей руку, чтобы они могли спуститься вниз. Лера пренебрежительно фыркнула. Глупо требовать от мышки, над которой только что сомкнулась ловушка, сотрудничества, если мышка не слепа и видит перед собой кошачью лапку. Правда была в том, что Лера не была уверена насчет планов Егора относительно нее, однако, мозг уже успел спроектировать десяток теорий заговора, в центре которых фигурировали то ее смерть, то невинность, то деньги и состояние тети. Это не играло на руку ее расположению, а уже тем более доверию к нему, хоть Лера и понимала, что, строго говоря, это было глупо. Все это время он ни разу ей не пригрозил. Ничем. Но еще не вечер. И она его не знала. Любые выводы, которые сейчас она могла делать — могли быть ошибочны. Любые. Это и пугало. Голова действительно болела, более того — раскалывалась. Ее нос чесался и, как только адреналин перестал так сильно дробить сердце, вся чудесная гамма ощущений ушатом дерьма прокатилась по телу, ухудшая еще состояние примерно в стократ. — Пойдем, все же, вниз. Лерой сварил тебе отвар. Он поможет. И еще там таблетка. Она не станет пить никакие таблетки. — Не думаю, что народная медицина лучшее решение. Мне нужно в больницу. — Я боюсь, мы сейчас не совсем там, откуда удобно добираться до больницы, — он замялся, вытягивая свою руку ей. Предлагал взяться? Черта с два. — Я не инвалид. Сама спущусь. — Тебе будет удобнее... — Я сказала. — Ладно, — он тут же поднял руки, — Я просто предложил. Я сделаю так, как ты скажешь. Что за дурацкая привычка? Лера удержала себя от того, чтобы закатить глаза. Он вел себя, по ее мнению, чересчур доброжелательно. Этим и вызывал еще больше подозрений. — Ты готова поговорить? — Да, — коротко бросила девушка. Лера держала в голове, что не следовало показывать резкую перемену своего расположения, иначе это было бы слишком подозрительно. — Вот и отлично! — в одно мгновение он заметно расцвел, стоило ей просто согласиться поболтать, — пойдем вниз, я представлю тебя моим друзьям. Но если ты не хочешь, то... — Идем, я же уже сказала. Долго ты планируешь спрашивать одно и то же? Но Егор, казалось, совсем не заметил грубости, намеренно просквозивший в ее фразе. Или сделал вид, что не заметил. Он натянул глупую улыбку и первый подошел к двери. — Отлично. Лера рвано вздохнула, скривившись от очередного приступа боли. В голове прямо сейчас происходило нечто странное: она слышала звуки, очень схожие с теми, что издает лед, когда трещит. Ей совсем это не нравилось. И, возможно, она не будет так уж категорична по отношению к таблеткам и прочей дряни, что он предложит, чтобы избавить ее от этого мерзкого ощущения. — А, хотел попросить тебя, — он развернулся к ней и с явно наигранной будничностью в голосе, попросил, — Можешь пожалуйста не упоминать про магазин и остальное? Я не хочу, чтобы друзья знали об этом. Если, конечно, это не составит труда. — Ладно, — Лера кивнула, отмечая про себя эту деталь. Он скрывал ее от остальных? Неужели они все такие великие маги или что-то типа того, а он просто стыдился ее? Чудесно. Остановился уже в коридоре и жестом пригласил следовать за ним. Позер. Она сама видит, что нужно идти вперед по коридору. Это коридор. В принципе вполне ограниченное пространство. Дом, конечно, мало походил на тюрьму — хотя бы в этом стоило отдать им должное. Но, вполне возможно, что пресловутый Стокгольмский синдром уже начинает пускать в ней ядовитые корни. Маловероятно, конечно, но откидывать эту мысль сразу не стоило. Ей, так или иначе, в глубине души всегда было интересно знакомство с ним. Лера беззвучно усмехнулась. Попалась в ловушку человеческой природы и собственной психики, даже спаивать не пришлось. Егор шел медленно. Может ждал, чтобы она получше рассмотрела обшарпанные стены, обитые деревянными панелями. А может думал, что ей будет трудно ходить после такого буйного пробуждения. Он не оборачивался, потому не мог считать ее эмоций, но такой медленный темп начал выводить девушку из себя. Голова все болела, и передвигаться действительно оказалось трудно, когда организм отходит от шокового состояния, и эта пара метров, ушедшая на преодоление чрезвычайно большой промежуток времени для коридора, возможно, стала первым камнем преткновения в их отношениях. Потому что именно сейчас она очень хотела его убить. Он раздражал ее не только тем, что не был чемпионом по спортивной ходьбе, но и всем своим видом, так что притушить собственное негодование оказалось не так-то просто. Шел по дурацкому коридору, держась слишком уверенно, вопреки, казалось бы, всему, включая его скорость, едва ли на много превышающую скорость улитки. Его не слишком коротко стриженные русые волосы имели схожий оттенок с ее собственными, и это казалось таким не справедливым. Будто ее обокрали. Ее идентичность, уникальность в каком-то смысле теперь разделили с этим человеком. Рубашка, с единственной ровной складкой на спине. Староватая, с небольшой заплаткой в районе плеча, едва отличимой по цвету, но до того выглаженная, что в глаза бросалась дотошность ее владельца к таким деталям. И нигде кроме спины не было ни единой идиотской складочки, даже на руках, будто он не сгибал их в локтях. Судя по стенам и общей атмосфере, они находились в срубе. Домик, подстать тем, что посуточно сдаются туристам на базах отдыха где-нибудь на берегу отдаленного озера в глубинке. Только выше и больше среднестатистического сруба, если принять во внимание то, что ее личная камера располагалась уж точно выше третьего этажах. К слову, помимо нее, на этаже были еще две двери по левую и правую сторону. Другие комнаты. Осталось узнать, кто в них живет. Оказавшись около лестницы, парень наконец повернулся к ней и забарабанил пальцем по шару на столбике, с которого начинался поручень, уходящий вниз. Лера, в свою очередь, теперь намеренно не слишком спешила, надеясь таким образом задеть его в ответ этой же самой медлительностью. В данный момент она воспринимала все как партию в игре, где нужно делать каждый ход вдумчиво и осторожно. Она злилась от того, что ей вообще приходилось все это проживать, да и осложнялся процесс тем, что прошлым вечером ей в голову плеснули какой-то штукой, из-за которой теперь у нее все болело. Лера не могла себе позволить проявлять агрессию. Она не знала на каких условиях она здесь находилась. Вздохнула, пытаясь настроиться на самые доброжелательные волны, и медленно подплыла к «брату». Лестница вела не только вниз. Наверх тоже можно было подняться. Как только девушка увидела под своими ногами череду одинаковых ступенек, наконец в полной мере осознала почему он шел так медленно, и ей уже не нужно было притворяться. Картинка перед глазами действительно затроилась, будто ее тело только что выкинуло из центрифуги. В итоге, преодоление лестницы заняло у них примерно бесконечность. От руки она отказалась, а потому, схватившись за перила, гордо упивалась самостоятельностью, ставшей столь ценной в последние часы, и ступенька за ступенькой спускалась ниже и ниже. Но, не успев закончиться, лестница была немедленно забыта, как только в поле ее зрения появилась гостиная. Комната, в которую он привел ее, была чрезвычайно неуютной. Панорамное окно, из которого виднелся густой лес, и небольшое поле, предшествующее ему. Однако, самым шокирующим фактом для нее оказалась самая неожиданная вещь: они находились на первом этаже. Они суммарно преодолели не больше сорока-сорока пяти ступеней, спустились всего на один пролет и, она могла поклясться, оказались на первом этаже! Руку на отсечение, комната, в которой она очнулась, находилась куда выше! Она своими глазами, хоть и размыто, но видела из окна землю очень далеко. Они не могли пройти всего один пролет, и оказаться сразу на первом этаже. Точно не с расстояния второго этажа, и, если так, то ее глаза ее подводили либо сейчас, либо наверху. Тогда что же это было? Галлюцинации? Внушение? Насколько она вообще отдает отчет своим словам или действиям? Лера поджала губы: стоит ли подозревать себя в пребывании состояния измененного сознания? Есть ли хотя бы минимальная вероятность того, что ее опоили наркотиками или чем-то подобным уже после того, как отключили тем порошком? Эта мысль, по мнению девушки, не была лишена смысла. Особенно, учитывая, что вид его неказистых крыльев был все еще свеж в памяти. Бросившееся в глаза широкое панорамное окно, полукругом окольцовывающее дальнюю стену гостиной, пропускало внутрь очень много света. Он, признаться честно, ослеплял так, что ей пришлось прищуриться. В комнате находилось еще трое незнакомцев. Как только глаза привыкли к новому освещению, ей удалось уловить не только их силуэты, расположившиеся на диванчиках. И все они были молодыми людьми, подростками, как и сама Валерия, разве что чуть старше. Голову снова поразил мерзкий скрежет. Они, вероятнее всего, чем-то опоили Леру. Она царапала ногтями ладони и прокручивала в голове все, что могло бы вызвать такой эффект. Плюс эти этажи, как ей могло такое привидеться? Может, дело было в магии? Если крылья были — значит нельзя было отрицать и сосуществовании магии, да? Нет, это не звучит как бред сумасшедшего, все нормально, успокойся. Рядом с окном располагались диваны. Они не были широкими, на первый взгляд рассчитывались всего на две персоны, но их было много. Грязно-кремовые и такие же потасканные, как и все здесь, они начинались аж от самой стены, и доходили до противоположной, заслоняя собой часть окна и ветхий тканевый вымпел с развалинами замка. Краска на полотне чуть выцвела и местами вылазила за границы рисунка, делая его скорее аляпистой картинкой из прошлого, нежели вызывающим трепет ценным историческим артефактом, на вид которого он и претендовал. Так странно расставлены, подумалось Лере, а она стоит перед ними, как перед зрительным залом. Но не только это смутило девушку. Смотря вокруг, взгляд не цеплялся ни за какую лишнюю вещь, в духе подростка, брошенную на стуле, вместо шкафа. Не было мусора, этикеток от распечатанных чипсов, грязных носков, огрызка от яблока, куртки или чего-то подобного. Обстановка была стерильна, словно они сняли этот дом только сегодня утром, даже вне зависимости от изношенности убранства. Если делать выводы о состоянии всего дома по двум комнатам и коридору не было поспешно, то он буквально не казался обжитым. На диванах отсутствовали чехлы, книжный шкаф, находившийся рядом с «диванной» зоной, был практически пуст. Исключение составляли только с десяток книг, ровным рядочком стоявшие на верхней полке. Конечно, тот шкаф, что был в комнате наверху теперь казался заполненным, по сравнению с этим, но это все равно было недостаточно, по мнению Леры. Столик, невысокий и такой же деревянный, под стать всей остальной мебели в срубе, пустой, без салфетки или еще какого-нибудь декоративного элемента. Девушка опустила на него взгляд, как на самую понятную для нее вещь. Натягивать улыбку для рассевшихся на диванах друзей Егора ей совершенно претило, потому девушка избрала в качестве своего объекта внимания безобидный стол, лишь бы максимально оттянуть момент знакомства. Могла ведь она просто затупить? Голова болит, все дела. Она точно не в себе, и пока стол не заговорил с ней или не пустился плясать фламенко — она будет концентрироваться на нем. Егор, по всем канонам заботливого братца (или ответственного тюремщика), по-прежнему сопровождал ее по пятам. А Лера по-прежнему испытывала противоречие в отношении его общества. Заранее решив, что основной задачей следующего диалога будет выторговывание свободы, Лера строила все свои предполагаемые реплики вокруг этого. Но диалог никто начинать не спешил. Тощая девица, вальяжно развалившаяся на центральном диване, и два парня, в таких же расслабленных позах восседавшие на отдельном диване справа от нее. Места слева (и визуально справа для Леры) пустовали, и Егор жестом пригласил девушку присесть, подтащив для себя стул на высоких тонких ножках из соседней комнатки, закрытой прибитому к дверной арке вместо двери куску грязно-коричневой ткани. Неловкое молчание затягивалось. Лера, сопровождаемая парой любопытных взглядов, прошла к свободному месту и села, выпрямившись неестественно ровно. Закинула ногу на ногу, и уставила на Егора, которому будто тоже было неуютно. Он точно ее стыдился. Он закинул руки на спинку стула, уткнувшись в них подбородком и выглядел так, будто знакомил девушку-хиппи с ортодоксально верующей семьей. Озадаченно и крайне, крайне смущенно. — Вроде не боится, — хмыкнула девушка, что сидела неподалеку от Леры, не сводя с нее колючего взгляда. — Кристина, — Егор недовольно поджал губы, обратившись к ней. — А меня зовут Лерой! Это Драгомир, — заговоривший молодой человек кивнул в сторону третьего парня, молча читавшего книгу рядом с Кристиной. Высокий улыбчивый паренек с броской прической резво подскочил с места и, подойдя ближе к Лере, низко поклонился ей, сопроводив поклон изящным жестом ладони, махнув ею по спирали. Белесые волосы, с едва различимым голубым оттенком. К кончикам этот цвет совершенно терялся, уходя в темно-синий, но только на пару миллиметров. В светлых прядях молодого человека играл свет, что проникал в комнату из-за стекла окна, и под его влиянием цвет даже казался более глубоким и неоднородным. Лера невольно задержала взгляд на его лице. Вытянутое и такое бледное, почти мраморное. Уши вытянуты больше, чем у кого-либо из тех, кого Лера видела раньше, почти как у эльфов из фильмов про Хоббита-путешественника. Увидев его, тетя Роза скорее всего отметила бы «кожу до кости», и, обратив внимание на остальных, Лера заметила, что эта черта объединяла всех присутствующих. Худоба. Но это была не болезненная разновидность, скорее показатель хорошей физической подготовки. Мышцы все же нельзя скрыть одеждой в полной мере. На их фоне Лера казалась самой полной, хотя никогда себя таковой не считала. До этого момента. Она напряженно кивнула и ответила: — Я Лера. — Рад встрече, Лера. — Ага. Ты сказал, что все мне объяснишь, — она с холодной вежливостью кивнула приятному пареньку и снова обратилась к Егору, — А еще меня интересуют таблетки, о которых ты говорил. О, как быстро она сдавалась. Сейчас она сама подарила им хорошую возможность ее споить, но, если она будет слишком подозрительна — рискует отдать концы от головной боли. Это была бы идиотская смерть. Ей хотелось чего-то более трагичного. К тому же, они все такие молодые и... не угрожающие на вид. Ей стоило бы перестать заниматься лукизмом, это точно. Хоть она не стояла в центре комнаты, как минутой ранее, но все равно чувствовала себя, сложно находилась на сцене в зрительном зале. Тяжесть всеобщего внимания ощущалась слишком ярко. — Точно, да. Я сейчас. Лерой неловко хлопнул себя по бедрам и снова вернулся к другу. Егор вновь исчез в глубине комнаты, закрытой куском ткани, а на лице Леры застыла маска доброжелательности. Лера постаралась казаться расслабленной. Сменила положение ног и закинула руку на спинку дивана, держа дежурное любезное выражение лица. Ее голос звучал слишком натянуто, но они же не могли этого знать? Он вернулся совсем скоро, протянув ей довольно весомый темно-коричневый комочек чего-то. — На. Прожуй это. Лера недоверчиво приняла шарик, который он принес, зажав между своих пальцев, и тот, как на зло, оказался еще и липким. Мерзко вдвойне. — Давай. Это нейтрализует побочки основного действующего компонента. Будь готова, что это произойдет не сразу, но тебе полегчает, — Лерой улыбнулся ей так открыто, что, когда она отметила это, удивилась. Положив таблетку в рот, она почувствовала приятную горечь меда и смесь трав, вмешанных в него, и приятно царапающих своей шершавой поверхностью ее язык. Егор задумчиво почесал подбородок, присаживаясь на прежнее место. Сглотнув остатки сладкого недоразумения, Лера спросила: — Собираешься рассказывать мне, что вы на самом деле меня никогда не бросали, и что все получилось так из-за независящих, — она поперхнулась воздухом и сбилась, от того, что голос по мере того, как она говорила — ускорялся, — из-за независящих от вас обстоятельств? — Нет. То есть да, но, — он хохотнул, будто нашел в этом что-то забавное, — ты сказала, что выслушаешь. — А я и слушаю. Только ты молчишь, и я всего лишь подталкиваю тебя к объяснениям. Только учти, что я не хочу, чтобы мне на уши сыпали лапшу. А так, видишь: я здесь! Слушаю внимательно. — Ты подходишь ко всему предвзято. Это стало последней каплей. Так легко ее вывела из себя короткая фраза, перекладывающая на нее всю ответственность. — Я отношусь предвзято? А как, извините, мне нужно относиться? Так, будто меня это и не касается что ли? Предлагаешь посмотреть со стороны? Ты серьезно? Разговора не получится, если будешь предлагать мне отстраниться от проблемы. Он вскочил со стула, в отчаянии запуская руки в волосы, и этим неожиданным жестом, признаться, заставил ее вздрогнуть. Вся прическа, если она и была, давно рассыпалась, а молодой человек явно не знал, что хотел сказать, и, судя по затравленному выражению лица, жалел об озвученных словах. Она заметила это во взгляде, с которым он посмотрел на друзей. Он безмолвно умолял о помощи. — Нет, я вовсе не это имел в виду. Лера не видела причин, по которым они разговаривали именно здесь. И, хотя она сама согласилась на знакомство с остальными, но он даже никого не представил! Ее злило, что он сразу начал говорить ровно то, что она и предполагала, он скажет. Злило наличие зрителей именно при этом аспекте разговора. Почему нельзя сразу сказать, что она тут делает, и зачем, черт его дери, нужно было выкрадывать ее из дома таким способом! Захотел наладить отношения? Сюрприз! Можно было просто поговорить! Выгнали один раз? Приди второй, третий, десятый, но не так же в конце концов решаются проблемы во взаимоотношениях между людьми! Ну, а если это действительно был не он, то, вот так новость — об этом тоже можно было сказать! Лера не была готова мириться с тем, что его группа поддержки все слышит, а сама девушка чувствовала себя загнанной в угол. Сначала ее интересовал только вопрос о том, где она и когда он опустит ее домой. Она ждала разъяснений всем этим штукам с крыльями и всему прочему, но, впрочем, и сама догадывалась, что ей скажут. Но девушка определенно не хотела ничего слышать про свою семью, потому что по ее собственным убеждениям — ее полноценной частью Егор не был. — Слушай, — но он так и не продолжил фразу. Только шумно выдохнул и снова набрал воздух в грудь. Она нахмурилась. Поведение Егора Лера считала не подходящим ситуации. Он ведет себя так, будто это она загоняет его в угол своими вопросами, наездами и давит одним только фактом присутствия. Ее раздражало это, а потому, пытаясь успокоиться, девушка отвернулась от него, вновь непроизвольно скрестив ноги, и впившись ногтями в ткань штанов. Он стоял, заломив руки за голову, и подбирал слова. Его взгляд блуждал по потолку. Гнетущую тишину прервала та самая Кристина — девчонка с двумя косичками. Впрочем, она не сильно спасла его положение, но оказала Лере огромное одолжение. Решила убраться. — Пожалуй, мы пойдем, — ее голос прозвучал беззаботно. Безучастно. Ну, конечно, она же не была к этому причастна. Но почему-то укол обиды отдался в груди Леры неприятным ощущением. Почему только она оказалась вовлечена во что-то настолько раздражающее, тогда как остальные — плевать хотели на эту коммуникативную катастрофу? Девушка встала, и вслед за ней поднялись и двое парней. Молодой человек с книгой сделал это настолько охотно, уходя вслед за девчонкой вверх по лестнице, что Лера фыркнула. А Лерой, бросив последний взгляд на оставшегося один на один с сестрой друга, чинно удалился из комнаты, пройдя в другую сторону — в комнату, что скрывалась за плотной занавеской. Сразу за этим послышался хлопок еще одной двери. Насколько вероятным было то, что он вышел на улицу? Какое все же глупое и скомканное знакомство — из этих пары минут Лера ничего не узнала ни об окружении Егора, ни о нем самом. Какая трата времени. Но она была рада, что теперь оставалась наедине с ним без сторонней «публики». К тому же, на первом этаже. Так девушка точно чувствовала себя хоть на толику увереннее. — Я все еще слушаю тебя, — нещадным тоном пригвоздила Валерия. — С твоими поисками возникли проблемы. — Как нетрудно догадаться, — ввернула, и не подумав прекратить на него злиться. Напротив. Его бездействие только распаляло ее эмоции, а отсутствие попыток как-то негативно подавать себя, давало в руки карт-бланш на любые слова. — Я говорю это не просто так. Мы искали тебя, правда. Матушка объездила пол мира в поисках тебя. Мы бывали и на других планетах, и всю мою жизнь, клянусь, мы искали тебя. Это было моей мечтой, — он странно посмотрел на нее, и Лера отставила попытки нахамить ему. Этот человек явно поплыл с другими планетами, так что она не станет его перебивать, — Но затем мы придумали как можно было найти тебя. Ты, как и я, Элемент Системы, а потому матушка предположила, что тебя можно найти через нее. Но заклинания такого уровня доступа не раздаются всем подряд. Поэтому нам даже пришлось какое-то время жить в столице, и она работала при дворе. Мы узнавали информацию по частям. Сначала выяснили, что сама Система не так важна, и можно использовать Стражника. Примерно в то же время мы узнали кто твой Стражник, нам пришлось отправиться в экспедицию через границу. Пробыли какое-то время там, пока не подвернулся удачный случай поговорить с твоим Стражником и попросить его помочь найти тебя. Задача во многом упростилась, когда Лерой согласился бежать вместе с нами в Империю. В ответ на удивленный взгляд Леры, Егор пояснил. Но пояснил он совсем не то, о чем она на самом деле желала спросить. — Лерой и есть твой Стражник. А Кристина и Драгомир бежали с ним. Они тоже связаны. В общем после того, как мы вернулись в Империю, стало известно о пропаже Лероя и остальных. И нам пришлось уехать сюда. Все это выглядело и звучало как зазубренный отличником рассказ. — Матушка помогла с этим домом, и вернулась в столицу, чтобы продолжить искать нужную формулу заклинания, а мы стали жить тут. В итоге, как нетрудно догадаться, исходя из того, что ты наконец здесь, ей удалось узнать, где хранится тайна этого заклинания. Только вот единственная существующая копия находилась у Императора, а потому ей пришлось пойти на крайние меры. Она выкрала заклинание. Точнее, сделала копию, но это и не так важно. Главное, что ей удалось даже добраться до сюда и передать нам копию. Затем дело оставалось за малым: расшифровать его и понять, как применять — и вуаля! Ты тут! Мы не знаем, кто приютил тебя, но, я верю, что это очень добрая женщина, раз не бросила тебя, — он выглядел так, будто сам не верил в то, что говорил. — Это так, — только и смогла вымолвить девушка, намереваясь обрубить на корню всякие его сомнения на этот счет. — А те двое пришли к тебе из-за нас. Мы предполагаем, — он добавил слишком резко, поэтому Лера непроизвольно обратила на это внимание, — Матушка предположила, что заклинание, способное проявить связь Обязанного и его Стражника, каким-то образом послало сигнал о местоположении самой Системе. Я ее не видел, так что не могу судить как, но скорее всего это произошло из-за того, что ваша связь и завязана на Системе, то есть на самом ее механизме, а поэтому что-то и смогло там отобразиться, — он снова нервозно коснулся подбородка. — И это значит, что теперь я типа ходячей геолокации или вроде того? Что мое местоположение смогут определить, где бы я не находилась? Из всего, что он наговорил, Лере наконец удалось выцепить ключевую мысль. Он пытался убедить ее в том, что ей нельзя возвращаться домой. — Нет, для этого нужен Лерой, я же сказал. — Я поняла, — раздраженно перебила Лера, — Я как раз об этом и говорю. Получается теперь с помощью неизвестного типа ты легко можешь узнать, где я? — Ну, во-первых, не легко, а во-вторых... — он замолчал. — Во-вторых, что? — Ну, я думал, тебе лучше остаться с нами некоторое время. И, если ты будешь жить тут, то нам не нужно будет искать тебя с помощью заклинания, и никто при Системе этого тоже не узнает. Ну, конечно. Конечно, он подвел к этому. — Я еще даже не говорила о том, что хочу домой, а ты уже советуешь мне остаться тут. С чего я вдруг должна слушать тебя, верить тебе или жить в этой халупе? — Я твой брат. Если тебе пока, — она усмехнулась при этом слове, — недостаточно этого, то потому, что теперь в Небесном дворце тоже знают где ты находилась. К сожалению, в том доме теперь небезопасно. А, учитывая сколько в нем твоих вещей, то и на Земле тоже. На планете, которая использует так мало энергии, легко найти чудесника по ее вещи. Если бы ты была здесь, то это было бы невозможно, потому что твои следы путались бы в других, и даже с энергией самой планеты, а там... — Стоп, — она резко протянула руку, заставляя его замолчать. Все сочувствие и сопереживание вмиг отступило на задний план, уступив место чему-то менее доброму, и она, вопреки всем своим планам, отдалась ему с головой. — Говоришь, небезопасно? Пытаешься сбить меня с толку всеми этими Небесными дворцами, заклинаниями, матушками и системами? Не выйдет, — Лера всплеснула руками, — Из всего того, что ты тут наговорил, я правильно понимаю, что ты, весь такой умный и отчаянный, на пару со своей чудной мамочкой и компанией друзей использовали какое-то заклинание, из-за которого теперь какие-то супер мега опасные мужики, на минуточку волшебники, знают где находится мой дом? Все верно? — Ты утрируешь. — А как, прости, мне реагировать? Судя по твоим же словам, это вы подставили меня и мою тетю, а теперь... — Это не твоя тетя, я же сказал... — Не нужно говорить мне такое, я знаю тебе от силы полчаса, и ты не имеешь никаких моральных прав говорить такие вещи. — Прости пожалуйста, да. Я понимаю и принимаю это. Я лишь хотел сказать, что сейчас не самое подходящее время для того, чтобы возвращаться туда, то есть, ну..может ты все же согласишься побыть нашей гостьей какое-то время? Неужели тебе совсем не интересно познакомиться со мной поближе? Не только со мной, но и с матушкой. Да в конце концов узнать себя получше! На Земле же нет традиции использовать энергию? Ну, я имею в виду, там нет магии, там не пользуются ею. «Прости пожалуйста, я принимаю это» — возмущенная Лера мысленно передразнила его. Ей хотелось как-то задеть его, вывести из этого отвратительного состояние спокойствия, намешанного с переживаниями в каком-то странном, даже диком сочетании, которое он пытался ей продемонстрировать. Она хотела, чтобы Егор вспылил и показал свое настоящее лицо, без всяких масок вежливости. Чтобы не пытался ей угодить, а сказал то, что думает. — Нисколько. Уверенный, хоть и взвинченный тон. На самом деле у нее не было такого категоричного мнения на этот счет. Она, скорее, была в растерянности, ну и интерес ко всем этим до жути интригующим рассказам о ее поисках, нужно признать, девушку тоже привлек. — Лер, я поднимаю, ты злишься. Но давай не будем делать поспешных выводов? Хочешь шень? — Чего? Опять какой-нибудь усыпляющий порошочек хочешь мне подсунуть? — Нет, — он устало выдохнул, — это такой отвар из всяких трав, на основе травы шеня. Таких колючек, как-нибудь покажу тебе как они растут. Вкусный, но чуть вяжет. Тебе точно понравится. Вчера Кристина, по-моему, сварила с микисом, и миндаль туда перетерла еще, в общем гарантирую, ты оценишь. Он направлял диалог в другое русло. Своими миндалями и травками пытался отвлечь ее от разговора, сбить с толку, но делал это, пожалуй, чересчур топорно. Хотя, признаться честно, это действовало, но исключительно потому, что Лере самой требовалась минутка на передышку и обдумывание дальнейшей стратегии. Пока что он слишком многого наговорил ей, и эта информация требовала осмысления. — Это тот, что избавит меня от головной боли? Потому что пока ты только добавляешь новой. — Нет, для того еще рано. Вечером перед сном тебе нужно будет выпить его. Лера прошла за ним в соседнюю комнату. За тканью скрываюсь, судя по виду, такое я же старое, как и весь дом, однако, чистое во всех смыслах помещение. Слева сверху располагалось небольшое окно, но оно было забито досками, как в комнате, где она проснулась. Шкафчики и полочки по левую сторону от входа, справа посередине стоял высокий и длинный деревянный стол, по виду больше напоминавший барную стойку. За ним Лера увидела выход к миниатюрному коридорчику и дверь, ведущую, должно быть, на улицу. Лампочки на потолке девушка не заметила. В комнате царила темнота, а потому Егору пришлось поднять ткань, зацепив ее за точащий рядом на стене железный крючок. Он достал из шкафчика две кружки и с помощью половника зачерпнул странную жидкость из чугунного котелка, располагавшегося на низкой старой печке, которую она даже сперва не заметила. Она стояла между другой мебели слева, и вытяжная труба выходила прямо в стену. И как полностью деревянная постройка до сих пор не загорелась в опасной близости с уже давно устаревшей и явно не самой безопасной печью? Она в задумчивом молчании смерила содержимое кружки придирчивым взглядом. Она ведь уже закинула в себя таблетку, что могло быть менее угрожающим? А какой смысл был травить ее, предварительно выкрав из дома? Не самый логичный способ убийства, да и мотив не очевидный, поэтому... На первый взгляд шень выглядел довольно отталкивающе: темно-коричневая, даже бурая смесь, в которой булькали редкие, но большие пузыри воздуха, не то, чтобы была манящей. Но, на поверку, у нее оказался кисловатый, чуть терпкий привкус, оставляющий странное сладкое послевкусие на языке и в горле. Тягучий, вязкий напиток больше напоминал пюре, только он был ко всему прочему еще и липковатый, так что Егор тут же поставил рядом с ней стакан с водой. Поначалу сочетание показалась тошнотворным, но... это действительно было странно притягательно. Сделав один глоток, ей захотелось еще и еще. Ей и правда понравилось. Даже вода казалась ей особенной. Возможно, это было связано с тем, что он вылил ее из глиняного кувшина, длинного и такого приятно-коричневого оттенка, а не из-под крана, которого она тут не наблюдала. Или не из пластиковой бутылки, к которым привыкла Лера. А может прелесть заключалась в особенности момента? А, возможно, дело было в составе воды. Кто знает? — Дрянь, — из вредности констатировала Лера, хотя ее, конечно, все это жутко заинтересовало тут же. Он улыбнулся, погрузившись в свои мысли. — Я знал, что тебе понравится. Ага, конечно. — В какой раз не начинай один и тот же разговор, всегда трудно так же, как и в первый. Я даже начал не с того, с чего планировал. Молодой человек, сидящий напротив, горько усмехнулся, разорвав этим коротким звуком тишину. За его спиной находилась дверь наружу, но таинственная атмосфера момента приглушила желание сбежать. Валерия перебирала пальцами крупные бусины браслета на своем запястье. — Начни еще раз. Точнее, я спрошу, а ты ответь на вопрос. Он выжидающе посмотрел на нее, хрустнув костяшками пальцев. — Я под наркотой, или ты правда волшебник? Его позабавил вопрос, но ей было не до смеха. — Можно сказать, что мы волшебники, — он выделил слово «мы», — Да. Только здесь нас скорее называют чудесниками. Слово волшебник немного пренебрежительное, что ли. — Понятно. Тогда следующий вопрос: где это, здесь? Ты говорил о всяких, ну знаешь, — она неловко повела бровями, — планетах. Что это значило? — Ровно то, что я и сказал. — Не зли меня, — она нахмурилась, — Мы не на Земле, да? Поэтому мне кажется, что второй этаж как-то странно высоко от земли и все расплывается перед глазами. Или вы меня все же споили? Он отрицательно покачал головой. — Так быстро мы подошли к самой сложной части разговора. Он в бессилии откинулся на стул, запрокинув голову. Челка послушно откинулась следом, обнажив круглый лоб. — Второй этаж, как ты говоришь, там, где должен быть. Мы просто наложили чары, чтобы, если что, ты не прыгнула с окна и не переломала себе ноги. — Я бы не стала прыгать, — неуверенно возразила девушка. — Поэтому ты так рьяно выбивала окно? — Где мы? — проигнорировав выпад парня, снова спросила Лера. Он тяжело вздохнул. — Нет, мы не на Земле. Мы находимся в пределах пространства планеты Итога. А на Землю ты попала случайно семь лет назад. Матушка думает, что это произошло потому, что тебя перенесло на ближайшую и максимально схожую с нашей планету на физическом и эволюционном уровне. Точнее, твоя Тень постаралась и перенесла тебя. — Даже если бы я поверила тебе, то все равно не сходится. Я живу на Земле всю свою сознательную жизнь. Как ты тогда объяснишь, что в семь лет я пошла там в школу, а? И годы до десяти лет я отлично помню, меня воспитывала тетя, а не какие-то родители волшебники. — Прости, разница в летосчислении. На Итоге год не такое короткое понятие. Он длится, если быть точным, шестьсот восемьдесят три дня. В сравнении с Землей это... Он задумался, но Лера продолжила сама. — Год за два. — Да. Примерно так. — Ладно. Значит, крылья не подделка? Они и правда были, да? — Да. У тебя тоже раскроются, просто твои силы почти семь лет находились под давлением, вот и притупились. Но это быстро восстанавливается, не переживай. — Что за тень, которая отправила меня на Землю? — снова спросила девушка. — Твой источник у ма, но она вернет тебе его, как только прибудет сюда. Я уже отправил весточку. — Я спросила, что за тень? И что за источник? — Тень — это душа чудесника, которая запечатана в кристалле. Этот кристалл и есть твой личный источник, ты получаешь его при рождении. Вот, смотри. Он вытянул все это время висевший на его шее черный шнурок из-под рубашки и продемонстрировал девушке мутно-зеленый кристалл. Сердцевина камешка тускло светилась изнутри, а сам он висел на небольшом ушке, припаянном к витиеватой золотой головке. Присмотревшись, Лера заметила гравировку лозы на металлической основе. — У тебя тоже есть такой, только он у мамы. До двух лет чудесника обычно держат на расстоянии от источника. — Как получилось так, что я оказалась на другой планете? Приведение из безделушки телепортировало меня или что? Ей было не комфортно говорить о таких вещах. А вдруг все это тщательно спланированный розыгрыш? Хотя, мысли об этом были еще глупее всего их идиотского разговора. — Матушка хотела сама тебе рассказать об этом. Потерпи, ладно? Лера прищурилась. — Я не уверена, что хочу видеть ее. — Не будь к ней так строга. Она любит тебя и положила жизнь на твои поиски. Она не ответила на это. — Что за система, в которой я, по твоим словам, нахожусь? Ты говорил что-то об этом. — Да, Система. Система Теней это, — он кашлянул, подбирая слова, — Такой механизм, как бы ниспосланный на поднебесный мир богами. А мы являемся его элементами. И мы с тобой, и Драгомир с остальными. Просто у нас разные положения. Система, как нить, связывающая все религии и дающая надежду на другой более правильный мир. Боги. Как здорово. Она уже оказывалась втянута в какие-то подковерные игры культа. О чем еще можно мечтать? — А я какое положение там занимаю? Что это вообще значит? Это какая-то программа, или учение, или что вообще? Леру бесило то, что он говорил такими общими фразами, будто он пояснял то, что итак было известно. Но ведь она понятия не имела, о чем он! — Нет, это буквальный физический механизм, который связывает каждый свой Элемент и сердце природы. Это как инструмент, призванный наделить тебя истиной природной энергией, формой сильнейшей магии, и даровать власть. Легенды говорят, что, если Система не даст сбой и сработает как нужно, на поднебесный мир снизойдут Леди и Мастер Теней, которые низвергнут узурпаторов и будут править в новом мире. — Понятно. И что, есть какое-то глубокое и древнее пророчество? — это прозвучало разочаровано, — И что вообще мне даже причастие к этой Системе? Ей вдруг все стало предельно ясно. Сюжеты многочисленных прочитанных историй об избранных мальчиках и девочках, задействованных в различных неприлично древних и обязательно ужасающих пророчествах, закрутились в ее голове, рисуя девушке довольно непримечательную клишированную историю. Валерия всегда хотела попасть в такую, самую банальную и самую избитую, и даже всегда была готова к этому, однако, ощутив себя в шкуре главной героини своей собственной судьбы, ей смертельно захотелось избежать любых штампов. Наверное, это ее настроение отразилось на лице, потому что тон Егора стал извиняющимся. — Нет, я не знаю на счет пророчеств. Возможно, какие-то есть, но невозможно предсказать судьбу, только просчитать, так что... А у тебя, так как ты Обязанная, есть некоторые преимущества в определённо сфере. Дверь за спиной брата деликатно-тихо отворилась, и в коридорчике появился Лерой. Притворяясь приведением, он, с букетом самых разных цветов под мышкой, прошмыгнул в дом. — Кому обязанная? — продолжила Лера, как только он исчез в глубине дома. — Нет, десять внутренних Элементов Системы называют Обязанные. Я Обязанный Контакта, к примеру. Сферой моего влияния является физическое воздействие. Тактильность, если хочешь. — Это значит, что я смогу читать мысли или что? — Я не знаю, Валерия, — он говорил так, будто оправдывался перед ней, и Лера смягчила тон. — Лера, — поправила она, — Ладно, по какому принципу нас отобрали? И кто вообще? Мое положение в этой сей Системе, что, дает мне великую силу? — а затем она добавила, со смешком, — И великую ответственность, должно быть. — Нас избрали из-за нашей крови. Точнее, из-за странствующего гена, который, собственно, и объединяет нас самым сердцем Системы и обеспечивает связь с природной энергией. — Это какой-то объединяющий всех Обязанных ген? Сколько вообще нас таких? Только десять? — Десять внутренних, — терпеливо пояснил он, — И десять внешних Стражников. Нет, ген не объединяет нас на уровне родственников, если ты об этом. Он просто связывает нас всех и конкретный механизм в контексте всей истории существования Системы Теней. Лера отвернулась от него и натолкнулась на глиняный кувшин на одной из полок. Один только вид этого кувшина отсылал к воспоминаниям о том, как они с тетей ходили в действе на рынок. Там тоже в одном из ларьков продавались похожие кувшины. Всякий раз, когда они проходили мимо, тетя позволяла ей купить маленькие и пузатенькие кувшинчики, не больше пятнадцати сантиметров в высоту. Для Леры это была огромная ценность, хоть и фактическая цена составляла всего тридцать рублей. Разумеется, все, что он говорил — завлекало. Ей хотелось быть частью этого, и даже первое впечатление о том, как разворачивались события с каждой его фразой в ее восприятии, начало рассеиваться. То самое впечатление о карикатурности и некоторой шаблонности происходящего, от которой хотелось ударить себя по лицу с восклицанием «Ну, конечно!» начинало углубляться в желание изучить подробнее и разобраться в каждой из его загадочных формулировок. Однако, Лера боялась стать такой же штампованной героиней с кучей ярлыков, потому что была уверена, что каждая из них, окажись на ее месте, точно так же желала бы погрузиться в омут с головой. Но вот на какие выводы наталкивали девушку подобные сравнения? Стоило ли ей поступить так, как подталкивала тяга к приключениям, или уйти в полное отрицание, упившись мыслями об идею воссоединении с «обычной» жизнью и тетей? Когда Лера в третьем классе узнала, что Деда Мороза не существует, это было для неё ударом. Она до сих пор помнила, кто конкретно «просветил» ее в данном вопросе: это был Стас. Кудрявый светловолосый мальчик, который перевелся из параллельного класса. Это было настолько сильным потрясением для неё, что Лера до сих пор помнила, когда и как это произошло. Она была уверена, что будет помнить о том, как он открыл ей глаза на эту ложь до самой смерти. Этот разговор она также запомнит. То, какие осторожные взгляды он на нее бросает. Как ждет ее реакции, будто это действительно важно для него. Длинный стул, напоминавший барный, покачивался под девушкой, в такт тому, как она раскачивалась на нем, переводя вес на задние и передние ножки. Кружка была уже полупустой, когда Егор молча подлил ей воды в пустой стеклянный стакан. Она почувствовала необъяснимый стыд. Точнее, с точки зрения логики он как раз казался ей разумным: ее убедили в том, что все ее прочие убеждения были ложные, и что на самом деле все эти годы она была кому-то нужна, и просто «злые обстоятельства» все портили. В этом и был смысл, и неудивительно, что это вызвало в ней чувство стыда за свою злость и неверие. Необъяснимым казалось скорее то, почему этот прием сработал на ней. Ей было необходимо поговорить с тетей: ее холодный и рассудительный мозг, богатый жизненный опыт и не предвзятый взгляд обязательно даст ей разумный совет. А желательно, выкатит список действий, сняв с нее ответственность принятия всяких решений. Пока он рассказывал, она порядком расслабилась. Она хотела (и заранее настроила себя на это) воспринимать этот рассказ, скорее как выдуманную историю, нежели как нечто, связанное с ней. И, хотя все в Лере вопило о доверии к каждому из его слов о чем-то магическом и волшебном, включая все эти Системы и чудесные обязательства, она старалась держать себя в руках и не делать поспешных выводов. Но вот сама личность Егора, как ее брата... Тема семьи долгие годы была как будто табуированной в их маленькой ячейке общества с Розой. Это было обоюдное решение — просто не говорить об этом. Та часть ее души, которая постоянно тянулась к самоанализу и рефлексии, всегда тихо нашептывала, что с этим связана ни одна из ее внутренних травм и возможных проблем, но другая, заверяла, что все хорошо, и Лера не знала, какой из них она доверяла больше. Она вообще предпочитала не думать об этом, решив, что ее прошлое не должно определять ее будущее, но ведь подобная туманность личности родителей должна же как-то отражаться на ней? Ее метало от позиции тетки — замалчивания всех вопросов, хоть сколько-нибудь связанных с эмоциями и обидами на биологических маму и папу, и убеждениями, что все это не должно влиять на ее личность, ведь, в конечном итоге, она не бедствует, не убивается в горе и не плачет в подушку темными ночами, и есть миллионы тех, у кого в экономическом и социальном плане проблем было в сто миллионов раз больше. Но с другой, не могла же она просто вычеркнуть эту часть ее жизни навсегда? Иногда мысли непроизвольно возвращались сюда. Однако, Валерия всегда думала, что воспитание Розы брало верх в этом противостоянии, и основной лейтмотив ее жизни — игнорирование проблем, которые не можешь решить. Поэтому Лера не могла и подумать, что ему удастся задеть ее своими россказнями. Но вот он молчит, а в ее голове роятся сомнения. И вместо того, чтобы пропустить все эти «бредни» мимо ушей и продолжить гнуть линию а-ля «Верните меня домой, ничего не хочу знать», она вдруг теряется. Более того, она словила перемены в настроении еще во время его рассказа. С удивлением слушая истории о том, что люди, любые упоминания которых она долгие годы избегала, все эти годы предпринимали какие-то попытки воссоединиться с ней, а тетя — ей не тетя вовсе. Лера искренне поражалась, почему подсознательно восприняла это за чистую монету. У нее не было особых поводов доверять ему, разве что два чужеродных крыла и пара фокусов могли бы убедить ее в том, что перед ней чудо. А потому «чудо» с внезапно появившемся братом — тоже вполне могло быть правдивым. Но в самом Егоре было что-то еще. То, как он нервничал, неумело подбирал слова, потакал ей, лишь бы она не переживала, а с другой стороны, выглядел так спокойно и рассудительно, когда уже начинал рассказывать ей что-то. Как был уверен в своих словах. Ее и настораживало это, и подкупало одновременно. Единственное, что было по-настоящему странно, и даже страннее наличия за его спиной несколькими часами ранее двух громадных крыльев, так это воспринимать то, что человек, сидящий перед ней — и есть ее брат. Тот метафорический и далекий мальчик, о котором она столько мечтала в детстве. Когда Миша с третьей парты дернул ее за косичку во втором классе, она пригрозила ему отмщением со стороны брата. Она так мечтала о том, что это оказалось бы правдой. И что сейчас он зайдет в класс и вступится за нее не потому, что она не способна на это, но потому что он ее брат. У него такая роль в ее жизни: брат-защитник. Должна была быть. И вот он напротив нее, заламывает руки за спину. Она услышала хруст, и словила себя на мысли, что сама делает так, когда переживает. Но от тети отказаться она и подумать не могла. Человек, вырастивший ее, сделавший ее той, кем она являлась и буквально слепивший ее характер. И сейчас Роза сказала бы то, что говорила частенько даже без особых поводов: «Запомни, дружок, верить нельзя никому. Люди — эгоисты, и все хотят счастья только для себя самих. В конце концов никто даже и не вспомнит про дружбу или любовь других людей, когда на кону стоят собственные интересы.» Когда Лера возражала, что существуют исключения из этой «константы», то все равно внутренне терялась. Когда Роза просила привести пример исключений, Лера со своим детским восприятием мира, не могла этого сделать, потому что не располагала такими знакомыми в жизни. А в ответ на аргумент, отсылающий к художественному произведению, будь то фильм, где например, Джек спас Розу, пожертвовав собой, или литература, где, например, Соня Мармеладова шла на определенные жертвы, тетя говорила, что любой из этих поступков был совершен из личных убеждений в правильности таких поступков и входил в сферу интересов этих героев. А затем добавляла, что такие аргументы не были релевантны, потому что все равно книжные персонажи и их поступки — всего лишь элемент художественного вымысла, и за этим примером стоит лишь частный случай, который ничего не доказывает. Насколько бессмысленными были те споры, настолько же тупиковым были любые попытки Леры понять, как ей быть дальше. Она не могла довериться ему просто так, потому что ей подсказало сердце. Но и закрыть уши тоже не выходило. Она металась из крайности в крайность. Сама мысль о том, что он все это время что-то делал для того, чтобы найти ее и добраться была как-то чужда всем предубеждениям о его персоне, и сбивала с толку. Да и мать, которую он расписывал как человека, столько лет потратившего на ее поиски — все это совершенно не вязалось с образом предательницы, созданной чувством многолетней взращенной внутри обиды. Лере казалось, что, если она вдруг отойдет от этого сценария, то сама станет предательницей и самой себя, и своих убеждений, и даже тети. Они с Розой не были близки, и девушка помнила, что ей порой казалось, что они скорее соседи, нежели близкие родственницы, но сейчас она не чувствовала этого. К тому же, то, что ее любили никогда не подвергалось сомнениям. Наоборот, возможно, поэтому она всегда как-то даже, возможно, излишне спокойно относилась к тому, что априори была любима, пусть и не росла в образцовой семье. Но его слова, то, как он буднично расписывал, сколько времени они потратили на поиски, на что им пришлось пойти. Она не была уверена в том, что это стоило каких-то невероятных усилий, но все же звучало внушительно. И вот он говорил все это, и ей казалось это...другим. Это другое, уверяла себя Лера, потому что какая-то из ее детских травм на эту тему кричала ей, что это не может быть правдой. И сейчас в ее голове сформировалось ложное убеждение, что перед ней только два выбора: либо отказаться от тети и принять новую семью, либо отвернуться от них и вернуться к прошлой жизни. И эти два пути были взаимоисключающими.