***
За весь оставшийся день Драко пересекался с Грейнджер всего лишь пару раз, получая от неё только косые взгляды и тяжёлые вздохи. Он сразу понял, что она пыталась игнорировать его существование, поэтому не говорила с ним, не появлялась на обеде или ужине, а проводила всё время с некой Мэри Дебенхэм — молодой гувернанткой, увлекающейся книгами и географией. Это всё, что узнал о ней Малфой, слушая разговоры в вагоне-ресторане. С такой информации он даже посмеялся. С кем ещё Грейнджер могла подружиться? Разумеется! С тем, кто обучал других. Тем более у неё всегда была слабость к волевым учителям с гонором воспитателя колонии для девочек. Взять ту же Макгонагалл — Гермиона была её любимицей. Иногда ему даже казалось, что все её хорошие оценки по трансфигурации лишь из-за душевной любви Минервы, а не из-за знаний. Может, поэтому она так всегда задирала нос? Впрочем, это не важно. Теперь он знал — Грейнджер бывала другой. В момент, когда она оказалась в его объятиях, Малфой не сразу заснул, ещё пару часов он просто наслаждался ею. У Драко были девушки, не две и не пять. Он спал с однокурсницами, одногодками, порой с теми, кто младше, у него даже была пара слишком взрослых для него дам. Но ни одна ночь с ними не сравнилась с объятиями своенравной Грейнджер, которая во сне была подобна самому чистому ангелу. Её расслабленное лицо в свете луны будто бы светилось, губы подрагивали, едва улыбаясь, когда он поглаживал её по плечам, а волосы, словно тёмное море, водопадами обрамляли девичий образ. Гермиона лежала на его груди, положив свою ладонь рядом, и мирно дышала… Гермиона была очаровательна ночью, но гораздо прекрасней явилась утром. В тот самый момент, когда, покрасневшая, смотрела на него невинными глазами. Она верила, что он ничего не делал, но настолько стеснялась себя, что её кожа окрашивалась в оттенок крови. Малфой был уверен — Грейнджер особенная, и происшествие с книгой лишь доказало это. Поэтому теперь Драко хотел увидеть больше Гермионы. Ему была нужна такая же умиротворённая, спокойная и близкая Грейнджер, какой она явилась вечером, ночью и утром. Его чувства переродились из желания понять в потребность обладать. Грейнджер, способная быть дьяволицей днём и порождением света ночью, напоминала ему необходимую грань. Ту, которая могла стать для него всем. Настолько близкая и недосягаемая одновременно, что впитывалась в кровь, прожигая вены. — Мистер Малфой, — женский голос заставил его оглянуться. Перед ним стояла улыбчивая пожилая дама, морщины которой, вероятно, появились от её чрезмерной разговорчивости. Миссис Хаббард запомнилась Драко сразу же отнюдь не потому, что была выдающейся внешности или проявляла к нему с Гермионой пытливую любовь. Вовсе нет. Именно её слова он слышал, когда приходил в вагон-ресторан, уходил из него, двигался по поезду, разговаривал с кем-то и, кажется, даже когда спал. Если бы человек был способен заполнить собой пространство — миссис Хаббард не хватило бы и мэнора. А её рассказы о дочери не уместились бы и в Хогвартсе. Драко ни разу не говорил с ней, но уже знал буквально всё о том, откуда она едет, куда, какие у неё планы, странные внуки и прекрасная дочь. Миссис Хаббард в его жизни за последние сутки стало слишком много. — Добрый вечер, — бросил он и отвернулся, делая вид, что изучает горизонт за окном. Однако миссис Хаббард это, казалось бы, только распаляло. За несколько секунд она обошла стол и села рядом с ним, положив свою сумочку на колени. — Где же ваша чудесная супруга? — спросила она, оглядываясь по сторонам. — Опять нездоровится? Ответит «да» — вероятней всего, ему расскажут о дочери, которой тоже было плохо одним зимним вечером. Скажет «нет» — услышит историю о том, какие же дамы нынче молчаливые и что её дочь совершенно не такая. Правильного варианта в разговоре с миссис Хаббард не существовало, потому что она обладала необычайно раздражающим талантом поддержать любую беседу и более того — свести её к себе. — Она у меня очень любознательная, — улыбнулся Драко. — Встретила мисс Дебенхэм и как узнала, что та гувернантка, увлекла в чудесные разговоры о науках. — А вы, я вижу, не разделяете подобных увлечений? — лукаво улыбаясь, спросила миссис Хаббард. — Согласна с вами. Нынче женщины от рук совсем отбились. Знают только науки да платья… И после беседа, как ни странно, свелась к её дочери. Драко участливо кивал, делая вид, что ему интересно слушать, а сам косо посматривал на Рэтчэтта, который шептался со своим секретарём — Гектором Маккуином. Судя по лицу последнего, разговор был явно не из приятных, а это означало одно — Гектор вполне мог оказаться жертвой эмоционального хозяина, который в пылу гнева убил его. Хорошая теория. Даже слишком удобная. — Передайте миссис Малфой. Драко ощутил, как в его ладонь вложили небольшую склянку. «Это должно сработать, ночью вы обязаны спать», — раздался в его голове голос миссис Хаббард. Он взглянул на неё, видя перед собой лишь невинную пожилую женщину, каковой она искренне хотела ему казаться. Но что было в склянке? Этот вопрос разрушал все доводы против её причастности к будущему преступлению. Драко кивнул и потянул руку на себя, рассматривая пузырёк с несколькими белыми таблетками. Краем глаза он заметил, с какой надеждой миссис Хаббард наблюдает за ним. Не будь он в книге, решил бы, что она протянула ему яд. — Благодарю, — Малфой приветливо улыбнулся и убрал пузырёк во внутренний карман пиджака. — Ваша дочь рекомендует? После этой фразы женщина на мгновение опешила, Драко заметил, как улыбчивое лицо успело похолодеть, а через секунду засветилось всё той же яркой улыбкой. Смена настроения совершенно не внушала ему доверия. — Всего лишь успокоительное, — махнула рукой миссис Хаббард и встала из-за стола, хватая сумку. — Из натуральных веществ, потому хорошее. Вы тоже попейте, в такое время живём… Она покосилась на сидящего поодаль Рэтчетта, а после подошла ближе к Драко, пригнувшись. — Видите, с кем приходится жить в одном экспрессе, мистер Малфой, — прошептала она. — Того и смотри, прирежет ночью. И проводника вызвать не успеешь! Будьте осторожны и берегите супругу. Миссис Хаббард выпрямилась, натянула улыбку и двинулась в сторону выхода. Там на мгновение она пересеклась с уходящим Маккуином, они задержали друг на друге взгляд. Всего на несколько секунд. Это бы ушло от Рэтчетта и других сидящих пассажиров, но Драко, как аврор и бывший Пожиратель смерти, умел подмечать такие детали. Слишком часто именно они спасали его от неминуемой гибели. От увиденного он начал сомневаться в уже слаженной теории, но теперь у него появился лучший инструмент из тех, который он мог захватить из магического мира. Лишив палочки, книга оставила ему хороший подарок. И Драко собирался воспользоваться им. Незамедлительно он бросил взгляд на Рэтчетта, перед которым уже сидел Пуаро. Со своего места Малфой не слышал деталей разговора, однако по их лицам понимал, что первый пытается уговорить на что-то второго. «Убить? Тебя? Из всех здесь присутствующих на убийцу похож лишь ты. Впрочем, Малфоя я бы тоже не исключал», — сознание Пуаро открывалось перед Драко словно уже закрытое дело, такое же понятное, но всё равно не теряющее интриги. Но в следующее мгновение Эркюль схватил со стола свою шляпу и вышел из вагона-ресторана, оставляя озлобленного Рэтчетта в гордом одиночестве. Тот же поднялся, ещё раз осмотрелся вокруг и на несколько минут остановил взгляд на Малфое. «Жена у него ничего. Найти бы и можно немного поиграться», — пронеслось в голове Рэтчетта, и он довольно ухмыльнулся, двинувшись к выходу из вагона-ресторана. Злость воспылала в Драко за считаные секунды, если бы не события книги и свидетель в виде Пьера, то Рэтчетт сейчас уже был бы со сломанной рукой — настолько Драко желал заставить его забыть о подобных намерениях. Те мысли, которые были у него о Грейнджер, не позволял себе даже Малфой. Хотя именно он спал с ней в одной постели и знал её много лет. Поэтому, по мнению Драко, единственный, кто мог позволить думать о ней так, это он. Никто другой и уж тем более не подозреваемый убийца… — Мистер Малфой, — прозвучал рядом голос Пьера. — Да? — устало спросил Драко, смотря на проводника. Тот на мгновение замялся, но тут же натянул на лицо профессиональную улыбку и продолжил: — Миссис Малфой распорядилась постелить вам, — произнёс он. — Вы можете после ужина сразу же отправиться в купе отдыхать. Голос Пьера звучал так, будто это была не информация или просьба, а веское требование, которое необходимо исполнить в кратчайшие сроки. Миссис Хаббард и странные таблетки для крепкого сна, Рэтчетт, считающий, что его убьют, проводник, настоятельно рекомендующий идти в купе и не высовываться. Всё это напоминало Драко плохо спланированный план преступления, которое, судя по всему, должно было произойти очень скоро. Малфой ухмыльнулся, а после отрицательно покачал головой. — Я бы съел ещё того прекрасного пирога, Пьер, — с улыбкой сказал Драко. — Передашь? Мишель смотрел на него несколько секунд, его взгляд, словно снитч, двигался из стороны в сторону, будто бы искал себе место. Если бы Малфой задал ему компрометирующий вопрос, все ответы уже бы были у него в руках — настолько проводник волновался и, видимо, уже жалел, что подошёл к Драко. Спустя пару минут Пьер, осознавая, как затянулась пауза, кивнул и развернулся к кухне, быстро удаляясь. — Ещё пирога для мистера Малфоя, — заикаясь, произнёс он. Драко вытянул руки вдоль спинки кресла и ухмыльнулся, смотря на отражение проводника в зеркале. От него здесь явно что-то пытаются скрыть.***
Поезд нёсся по рельсам настолько быстро, что Гермиона не успевала даже понять, где именно они проезжали. Впрочем, едва ли Агата Кристи прописывала для читателя картину за окном экспресса, вероятней всего, если бы Гермиона начала всматриваться, то увидела бы только снег, осыпающийся на землю. Он был здесь единственным понятным пейзажем, потому что уничтожал всю видимость, не позволяя распознать за окном даже дерево. Раньше бы Гермиона забеспокоилась о машинисте, что вёл поезд в столь ужасную погоду, но того не существовало. Она была в книге, где каждая пылинка являлась не больше, чем вымыслом. Это доказывали даже её беседы с названной гувернанткой, что не отличалась изысканностью и умом. Из всех разговоров с ней Гермиона выяснила одно: особенных познаний или любви к наукам у Мэри не было. А вот безразличный холод, постоянные попытки накормить или напоить гостью, а также слишком много мыслей о правосудии были, словно она являлась служителем закона, а не гувернанткой. Даже Грейнджер, будучи доблестным аврором, не думала так много о судах, присяжных и наказаниях. Это подводило Гермиону к мысли о самосуде, который вполне мог стать причиной убийства в злосчастном поезде. Ведь Мэри практически не пересекалась с пассажирами, за исключением собственной соседки и полковника Арбэтнота. Это подталкивало её к теории, будто бы она скрывалась от уже знакомых ей лиц. Может быть, Дебенхэм будет причастна к случившемуся? А возможно, уже состоит в сговоре? От подобных домыслов Гермиона нехотя посмотрела на дверь купе и лампу, которая тусклым светом освещала пространство. Малфой ушёл на ужин достаточно давно и уже должен был вернуться, но он, будто специально, не приходил. Гермиона и сама не понимала, почему её так беспокоило, где именно он находился… В груди неприятно закололо от предположений, что его могли убить, сбросить за поезд или, того хуже, завлечь в свои соблазнительные сети выдуманные дамы этого романа. От последней мысли Гермиона тряхнула головой, убеждая себя, что он вместе с ней мечтает скорее выбраться отсюда и навряд ли стал бы заниматься подобным. Но такие аргументы её не успокаивали. Сама теория, что он с такой же теплотой и нежностью может ночами обнимать другую, заставила её сердце биться чаще, а кожу гореть в жажде его прикосновений. Гермиона хотела, чтобы он вновь до неё дотронулся. Так же, как ночью, дабы после она могла сказать себе, что это не считается, ведь она спала и не сумела его прогнать. Ирония. Несмотря на чувства, Грейнджер проще обвинить Малфоя в домогательстве, чем признать, что она ненавидит его лишь потому, что любит. С самого попадания в книгу… Нет. Ей стоило быть честной хотя бы с собой. С момента в Аврорате его словно подменили. Он больше не повышал голос, не кричал, не издевался, не требовал. Будто бы Малфой исчез, а заменил его Драко, что проявлял знаки внимания, нежно прикасался, смотрел полными нежности глазами и был готов защитить в любую минуту. Всё его поведение заставляло доверять, подталкивало признаться в чувствах… Где-то на задворках сознания слышались мысли. Они твердили, что так нельзя, не положено, запрещено. После будет больно. Гермиона понимала, что, доверившись ему сейчас, лишит себя права на ошибку. И если в один день сила Малфоя станет жестокостью, она умрёт. Не потому, что он убьёт её, а потому, что сильнее разочарования постичь она уже не сможет… Гермиона перевернулась на спину и медленно провела рукой по шее, подрагивая. Холодные пальцы, касаясь кожи, заставляли её покрываться мурашками, а разум вновь воспроизводить в голове образ Малфоя, касающегося её губами. Так откровенно и убаюкивающе, что она была готова вечность провести с ним, только бы он находился рядом и больше никогда так надолго не уходил… Дверь купе распахнулась, в ту же минуту Гермиона приподнялась на кровати и посмотрела на вход, замечая Малфоя. В свете лампы его лукавая улыбка отдавала теплом. — Если бы я знал, что в постели меня ждёт такая дама, — сладко произнёс он и прикрыл дверь, защёлкнув её, — шёл бы гораздо быстрее. Гермиона в ответ закатила глаза и натянула одеяло выше. Драко, видимо заметив это, усмехнулся и снял пиджак, вешая его на крючок. — Я просто не могу уснуть, — бросила она. — А вот где пропадал ты, вопрос и правда отличный. Так что? — Грейнджер, в какой момент от «Я не буду лежать с тобой в одной кровати», — дразнил её Драко, — мы перешли к «Где ты был, дорогой»? — Я не говорила «дорогой». — Значит, думала, — пожал плечами он и снял с себя рубашку, замечая, что Грейнджер уже не отворачивается. — А ещё перестала смущаться моего прекрасного тела. Гермиона усмехнулась и, закатив глаза, покачала головой. Пререкаться с ним она больше не стала, поэтому легла на бок и косо смотрела на то, как он медленно переодевается в ночную одежду. Драко же, заметив это, лишь шире улыбнулся и, не торопясь, натянул штаны, будто бы издеваясь над наблюдающей Гермионой. Драко повесил рубашку рядом с пиджаком, случайно задев его, отчего из него выпал неизвестный предмет. Гермиона широко раскрыла глаза и приподнялась на кровати, вытягивая шею. Малфой схватил с пола небольшую склянку и убрал её обратно в пиджак. — Что это? — строго спросила Грейнджер. — Игрушки, — немного грубее ответил Малфой, а после развернулся и забрался на постель. Он лёг лицом к ней и потянул на себя одеяло, заставляя её упасть рядом. Но Гермиона, уже не заботясь о том, чтобы её что-то прикрывало, села на кровати, внимательно смотря на него. Малфой занимался делом? Без неё? И ничего не сказал? Он что-то знал? Да, определенно. И молчал. Возможно, он уже всё раскрыл и просто ждал удобного повода уйти? А что, если ему нравилось здесь и он решил не уходить из книги, а спрятать жертву? Предположения и вопросы медленно начали топить Гермиону в океане собственных страхов и опасений. Видение в Малфое предателя прочнее обосновывалось в сознании, а вся история о его руках, чувствах и близости сошла на нет. Теория, что он подстроил абсолютно всё здесь происходящее, пришла к Гермионе через несколько секунд зрительного контакта с его серыми холодными глазами. Малфой не добрый. Не хороший. Чтобы она себе ни нафантазировала, сидя здесь. Это бывший Пожиратель смерти, убийца, аврор, не брезгующий никакими методами для достижения своей цели. А если его целью сейчас оказалась она? Драко месяц знал о том, что Гарри будет переводиться. Вдруг он решил убрать её? Избавиться, оставив здесь, чтобы она больше не путалась у него под ногами. У Малфоя были причины. — Грейнджер, не смотри на меня как на чудовище, — сквозь зубы произнёс Малфой, замечая её озлобленный взгляд на грани страха. — Это всего лишь… Гермиона подскочила с постели, даже не дослушав его. Рывком она стянула пиджак с крючка и запустила руку в карман, вытащив оттуда пузырёк. Ей хватило минуты, чтобы рассмотреть лекарство. Джин Грейнджер пила подобные таблетки, и Гермиона знала, какой силы это снотворное… Драко спустился с кровати, замерев. Гермиона медленно подняла на него взгляд, замечая нотки злости в глазах. Она шагнула назад, упираясь спиной в дверь, в кулаке сжала пузырёк и завела вторую руку за спину, ища задвижку. — Что ты делаешь? — злился он, в упор смотря на неё. Гермиона видела, как гнев разрастался в нём с ужасной скоростью, будто бы он прямо перед ней становился чудовищем. Колени начали подрагивать от осознания, что все домыслы могли оказаться самой настоящей правдой. Не надуманными доводами для того, чтобы опустить Малфоя в своих глазах, а реальностью, где он ждал момента, чтобы избавиться от надоедливой напарницы… В горле пересохло, тело бросило в жар, Гермиона дрожащими руками отодвинула задвижку и попыталась выйти, но дерево не поддавалось. В мгновение она развернулась и со всей силы толкнула дверь, но та была заперта с другой стороны. Страх и паника начинали брать верх над ней. Грейнджер посмотрела на Малфоя. — Ты не посмеешь, — она покачала головой. Он начинал злиться всё больше, венки на его шее пульсировали, пальцы сжимались в кулаки. Всего два шага, и он свернет ей шею, даже не дрогнув. Тот, кто прошлой ночью согревал её от мороза, мог убить за пару секунд. Она знала это и должна была понимать, когда ложилась с ним в постель. Всё больше мыслей витали в голове Гермионы. Одна страшная теория затмевала другую, пророча в Малфое убийцу и чудовище, с которым ещё сегодня утром она чувствовала себя в безопасности и комфорте. — Не посмею что? — прорычал он, делая шаг вперёд. — Ты объяснишь, что с тобой происходит? — Зачем тебе эти таблетки, Малфой? — строго произнесла она. — Почему дверь закрылась, когда ты зашёл? Где ты был? Какую игру ведешь? Он свёл брови к переносице и вновь попытался сделать шаг ближе, но Гермиона отшагнула от него, упираясь в раковину, близ которой лежала запечатанная бритва. Её рука сама скользнула к оружию, пока Грейнджер держала зрительный контакт с предполагаемым убийцей. Именно в этот момент, стоя перед ним полуобнажённая, беззащитная и слабая, Гермиона ощутила подавляющий животный страх, током расходящийся по венам. Он сжигал её изнутри. Весь прошедший год Грейнджер обвиняла Драко в ужасах, предполагая предательство, но в глубине души не верила ни одному доводу, наивно цепляясь за выдуманную теорию о тёмных мотивах. Но вот она стояла перед ним, дрожала во тьме вагона и не знала, куда деться. Гермиона понимала, что если он убийца, то она — его жертва. Малфой всё-таки оказался злом… На мгновение она увидела в его глазах боль — настолько сильную и понятную, что уже не сомневалась в своей смерти… — Грейнджер, ты боишься меня? — вскинул брови он, глядя на неё. Гермиона смотрела на него пару секунд, не рискуя лгать, но всё больше страшась ответить неправду… — Да, — медленно произнесла она. Драко замер. В отражении его зрачков она видела оттенок страдания…***
Она стояла перед ним словно забитый зверь, которого он собирался уничтожить. Никогда. Драко никогда не видел её такой. Будто бы привычную, смелую, своенравную и боевую Грейнджер подменили. И далеко не на ту милую и добродушную, которая боялась перед ним переодеться. Гермиона, стоявшая напротив него, едва не плакала, смотря на него глазами, полными страха… «Я боюсь тебя, сынок. Люблю, но боюсь», — звучал голос матери, когда он впервые пытал в Малфой-мэноре. «Ты мой друг, Малфой, но иногда мне страшно рядом с тобой», — говорил Забини перед уходом. «Я тебя боюсь, Драко», — твердила Пэнси, покидая поместье. Его семья. Друзья. Девушка. Они все страшились его. Словно он был не человеком, а чудовищем. Неукротимым зверем, которого нужно держать в узде, чтобы он не перегрыз кому-нибудь глотку. Большинство видели в нём именно это. Да, Драко хотел показывать силу, ум, вызывать уважение. И у него получалось с другими, но в наказание за подобное в дорогих ему людях он начал пробуждать страх. Грейнджер стала спасением. Она никогда не боялась его. Ни в школе, ни в Аврорате, он был уверен, что, даже если он будет стоять над ней с палочкой и намерением убить, она всё равно продолжит перечить ему. Поэтому в ней было счастье, нечто настолько понятное и необычное, что увлекало, развязывало руки, делая счастливым. Именно это сейчас погибло на его глазах. — Думаешь, я тебя убью? — ядовито спросил он. — Вот так, да? Он шагнул вперёд, а через мгновение ощутил лёгкое касание бритвы — Грейнджер трясущимися руками направляла на него оружие. Драко опустил взгляд, замечая слёзы, что катились по щекам Гермионы… — Так и думал, — он сделал шаг назад. — А ведь казалось, что ты другая. Это была ложь, да, Грейнджер? Он вопросительно выгнул бровь, смотря на Гермиону, что только сильнее вжалась в стену. — Про чувства. Их нет, так ведь? — он сжал зубы. — Конечно, как можно испытывать что-то к Малфою? Он ведь беспринципная сволочь. Она молчала, лишь смотрела на него заплаканными глазами. — Я слышал, что ты пришла в Аврорат, потому что тебя не приняли у Монтгомери, — он рассмеялся, указывая на неё рукой. — Посчитали, что ты пережила слишком много для их беззаботного коллектива. Он заметил, как Грейнджер сглотнула ком, подступивший к горлу. В глубине души её хотелось пожалеть, прижать к себе и спасти. Но как сберечь, когда ты и есть причина страха? — Я тоже пришёл в Аврорат поэтому, — пояснил Драко и вновь подошёл к ней. — И в меня наконец поверили. Приняли, несмотря на прошлое. Ирония в том, что это оказался Поттер, тот, от кого я ждал меньше всего сострадания… Слёзы застыли на её щеках, в заплаканных глазах мелькнуло понимание. Жалость отступала, заменяя собой боль… — А ты, — Драко указал пальцем прямо на неё, — вечный борец за чувства людей, только и делала, что искала во мне тьму, — воскликнул Малфой, разводя руками. — Тебе будто было важно доказать это! Показать, что я недостоин, Грейнджер! Ты поступила со мной так же, как поступили с тобой. Его голос был злым. Ни нежности, ни сострадания. Только гнев, боль и обида. Драко выплёскивал на неё всё накипевшее за прошедший год и был уверен, что заслуженно. Потому что сейчас она стояла перед ним, наставляя лезвие, и считала, будто он убьёт её. — Но я не дам этого тебе, — покачал головой он. — Я не зло, Грейнджер, а вот ты… — Малфой, я… — Ты права. Тебе не место в Аврорате рядом со мной, — строго сказал Драко. — На недоверии и страхе, Грейнджер, не строятся ни одни отношения. Он сделал несколько шагов назад, а после двинулся к кровати и лёг на свою половину. Драко косо взглянул на неё, всё ещё смотрящую на него из темноты. — Убийство произойдёт этой ночью. Пуаро быстро распутает дело, с его-то талантом. Перетерпи меня, и больше мы не увидимся, — завершил он и опустился на подушку. И лёжа на холодных простынях в замёрзшем Восточном экспрессе, Драко слышал, как Грейнджер медленно двигалась на другую сторону купе, ложась. Слуха касались её всхлипы, но он старался не думать, из-за чего они. Сам в глубине души боялся, что дело было не в его речи или осознании ошибок, а от мысли, что она лежит здесь с ним. Из-за этого ему бы стало ещё больнее. Осознание, что ты останешься один, потому что тебя все боялись, было тяжелее любого бремени и задания. Промозглое одиночество в холодном и огромном особняке, где никогда не прозвучат женский смех, детский голос или звуки праздника. Потому что Драко останется один, раз и навсегда перечеркнув для себя все пути к счастью. Это не его маршрут, а с поезда его выселят, потому что нет билета. Таким не выдают.***
Когда Гермиона проснулась, сразу же перевернулась на другой бок, видя по ту сторону лишь пустую смятую постель. Она поджала губы и села, смотря в одну точку и прокручивая в голове вчерашний разговор. Грейнджер хорошо запомнила страх, осознала каждую теорию и опасение за собственную жизнь. Но ничего тяжелее слов Малфоя для неё не было. Он будто бы стоял перед ней с совершенно обнажённой душой, озвучивал то, чего она сама боялась и что переживала. Она действительно, как большинство, видела в нём лишь чудовище, игнорируя любой положительный факт, который мог проскользнуть в их общении. Гермиона не дала ему шанса на другой исход, не позволила поступить иначе и стать к ней ближе. Из-за воспоминаний вновь зародились тёплые чувства от его прикосновений, заботы, оттого, что он был с ней рядом, а следом боль, что она сама всё и перечеркнула. Особенно сильно это осознавалось ночью, когда она ощущала ледяной воздух, одиночество и вину размером с Восточный экспресс. Она обвинила его в том, что он чудовище, хотя сама поступила ничуть не лучше… Встав с кровати, Гермиона начала стремительно собираться, намереваясь найти Малфоя в ресторане, где он не сможет от неё отдалиться. Она не была уверена, что после вчерашнего у него останется желание быть рядом с ней, но попытаться стоило. Хотя бы ради того, чтобы взглянуть на него иначе, с тем же чувством, но без подавляющего страха. Практически перед выходом она замерла и посмотрела на пол. Дискомфорт от нахождения в поезде исчез. За окном Гермиона заметила растущие деревья, не меняющиеся от движения. Грейнджер поняла: экспресс стоит на рельсах. Что случилось?</i> На мгновение в её разум проникли мысли о причинах остановки, но она лишь мотнула головой, напоминая себе, что это уже созданный сюжет. Тяжело выдохнув, Гермиона открыла дверь купе и застыла, видя перед собой взволнованную миссис Хаббард. — Милая, ты в порядке, — едва не рыдая, сказала она и накинулась на Гермиону с объятиями. Опешившая Грейнджер лишь развела руками, в ответ обнимая миссис Хаббард. Ту трясло, заплетающимся языком она причитала за смерть и проклинала злополучный экспресс… — Что случилось? — спросила Гермиона, отстраняясь. — Вы не знаете? — воскликнула миссис Хаббард. — Я думала, мистер Малфой всё вам рассказал! Он сейчас на допросе. Гермиона широко раскрыла глаза. — Какой допрос? За что? Он ничего не сделал, — начала возмущаться Грейнджер. — Опрашивают всех пассажиров, миссис Малфой, — произнесла Хаббард. — Этот мужчина. Что приставал к нам всем. Он убит.