***
Как только они перешагнули порог купе, Драко громко хлопнул дверью, закрыв её на засов. Обернувшись, он подтолкнул Гермиону в глубь помещения, в ответ она хмыкнула, но прошла вперёд, усаживаясь на одно из сидений. Грейнджер уставилась в выдуманную точку, словно переваривала жизненно необходимую информацию. Драко смерил её недовольным взглядом и приземлился на противоположное место, с вызовом смотря на Гермиону. — Не хочешь объяснить, что здесь происходит? — требовательно спросил он. Драко был зол. Ещё несколько минут назад он выпытал у Грейнджер верхушку айсберга её ненависти к нему. И именно в этот момент они оказались в неизвестном поезде, с Поттером под очень странным прикрытием и среди людей, которые играли пьесу времен молодости Дамблдора. А Грейнджер, как всегда, знала, что происходит, и молчала. Вновь пыталась игнорировать его любопытство, как тогда, рядом с Поттером, или когда утащила его к поезду, не объясняясь. И это раздражало ещё больше. Она часто заставляла его нервничать: в Хогвартсе, во время войны. Грейнджер будто испытывала понятную лишь ей потребность в постоянной игре на его нервах. Это было всегда и везде. Учёба? Вечные перепалки за первенство и ненависть к тому, что те же зелья выходят у него лучше. Порой Драко казалось, что он кожей ощущал её ненавистные взгляды в библиотеке. Старостат? Он состоял в дружине у Амбридж и имел власть, о которой Грейнджер могла только мечтать. У неё были основания его ненавидеть не только поэтому, но и потому, что он постоянно указывал на её место, называл грязнокровкой. Драко понимал, почему она недолюбливала его тогда. Это раздражало, но он осознавал почему. Но когда она вернулась в Аврорат, всё стало иначе. Грейнджер вошла так, будто бы отработала там не меньше его, словно знала внутреннюю кухню лучше всех. И с того самого дня, с уверенной походки, блеска в глазах и намерений раскрыть нераскрываемое она заставила его нервничать ещё сильнее. И если в школе у неё были основания, то сейчас он не мог их найти. А она, казалось, стала только заносчивее. Больше криков о правильности, поучений, использовавшихся вместо запятых, и постоянные попытки увидеть каждую его ошибку и не забыть указать на неё. И не только ему, но и Поттеру, и своим друзьям, что, на радость Драко, начинали переходить на его сторону. Люди, у которых была посмертная причина его ненавидеть, нашли в нём союзника и если не друга, то хорошего знакомого. Они прошли путь от неприязни до приветливого общения. Узнав, что Грейнджер придёт в Аврорат, Драко надеялся, что с ней будет даже проще, но и близко нет. Когда её друзья стали к нему лояльнее, она ожесточилась, и причину этого он понять так и не смог… Ирония заключалась в том, что именно её прихода он ждал сильнее всех. Естественно, не показывая, но принимая, что Грейнджер в напарниках с ним — это нечто особенное. Потому что она для него, несмотря ни на что, всегда была другой. Гермиона осмеливалась делать те вещи, на которые тот же Поттер бы не пошёл, она отстаивала то, во что верила, даже если оставалась одинока в собственных порывах. Грейнджер могла найти свет во тьме, как на суде, оправдывая его, но вместо этого она находила зло в каждом его добром шаге. Мысль о её симпатии изначально стала для него лучшим исходом событий, он сам был вовсе не против пообщаться с ней за пределами Аврората. Ему хотелось увидеть ту Грейнджер, которую называют другом, почувствовать, каково это — когда она улыбалась ему или прикасалась без попытки сломать руку. Но он никогда не удостаивался чести получить подобное, хотя с каждым разом желание было всё больше… В ней было то, чем не обладали даже самые близкие его люди, — отсутствие страха. Она могла ненавидеть, презирать, кричать или поучать, но она не боялась, а в жизни Драко такие люди стали редкостью. После войны, когда все учения Лорда и опыт Пожирателя смерти Малфой продолжил использовать уже на благо Аврората, его начали бояться лишь больше. Однажды Нарцисса призналась, что не знает, на что её сын способен, раз допрашиваемые им преступники скидывались в море с крыши Азкабана. После Блейз стал проводить с ним всё меньше и меньше времени, ссылаясь на исходящий от некогда друга холод. Последней ушла самая бесстрашная из его окружения — Пэнси, поклонница смелых предпочтений в отношениях, со слезами заявила, что не может быть с ним, потому что больше не доверяет… Грейнджер ему тоже не верила, но он считал, что это из-за злости, не страха. И поэтому она была особенной. Уничтожить ненависть можно, а вот искоренить животный страх — нет. Драко хотел Гермиону себе именно потому, что она смотрела в его глаза и могла сказать что угодно, не страшась… И вот когда она очутилась в его объятиях, наконец-то сбросившая доспехи неприязни, такая беззащитная, хрупкая, но в то же время смелая и язвительная, это всё оборвалось. В мгновение ока они оказались в неизвестности, которая была понятна ей, но не ему. И даже в этой ситуации, когда они в одной лодке, бок о бок, она сидела и молчала. Уровень злости внутри него начинал подниматься выше с каждой минутой промозглой тишины. — Я задал вопрос, Грейнджер, — требовательно произнёс он. Она подняла на него взгляд, и в эту самую минуту Драко пожалел о приказном тоне. В глазах всегда знающей и понимающей Грейнджер играла истинная тревога, её алые губы были поджаты, а выражение лица пробуждало в нём потаённое желание обнять её и прижать к себе. Он успокаивал многих женщин, но помощь ей всегда становилась особенной, потому что Гермиона никогда не осмеливалась просить. Драко пригнулся к ней и положил свою руку поверх её. Он надеялся, что после их разговора за прикосновением не последует членовредительства. Но Грейнджер в своей излюбленной манере отдёрнула ладонь. Она сложила ногу на ногу и откинулась назад, внимательно смотря в его глаза. — Я поняла, как Фишер сводил людей с ума, — произнесла она. — Пока ты не пришёл, — Грейнджер инстинктивно сжала пальцами подол пальто, — я изучала его артефакт и нашла там бумагу, обычную, магловскую. Поезд тронулся, и Гермиона стиснула крепче сиденье, не сводя взгляда с Малфоя. — Когда ты пришёл, я положила его в книгу, которую читала, — продолжила она. — «Убийство в Восточном экспрессе», история происходит в 30-годах. Главный герой, сыщик Эркюль Пуаро, в течение двух дней расследует убийство, совершенное в экспрессе «Стамбул-Кале». В голове Малфоя эхом раздавались названия, звучащие несколько минут назад на перроне. «Экспресс «Стамбул — Кале» отбывает уже через несколько минут». «Самый лучший сыщик — Эркюль Пуаро». Осознание пришло к нему за секунду до того, как последнее ругательство прозвучало в его мыслях, а вывод сам подступил к горлу. — Мы в магловской книге? — спросил он, смотря на неё. Грейнджер в ответ кивнула и отвела взгляд к окну, будто бы происходящее было для неё нормальным. Поражённый её спокойствием, Малфой оскалился. Ощущение, что она знает намного больше, чем говорит, не отпускало его. Грейнджер никогда не рассказывала ему свои предположения, мысли, теории, всегда объясняла их Поттеру, а он после передавал Драко. Порой Малфою казалось, что Гермиона верила, будто умрёт самой ужасной смертью, если лично обсудит с ним работу. Это в ней его тоже откровенно раздражало. Складывалось впечатление, словно он прокажённый или убийца, что она так себя с ним вела. Поэтому Малфой, даже не являясь ни одним из перечисленных, иногда подумывал крепко сжать её шею руками. Быть может, тогда она поймёт, на что он способен, но, вопреки всем желанием, отторгает, потому что не хочет делать ей больно. Хотя Грейнджер всё время и ждала от него именно этого. Зачастую у него возникало ощущение, что она искренне расстраивалась, когда он не пытался убить её при любом удобном случае. А иногда так хотелось. И даже сейчас. Они заперты в книге, сюжет которой далёк от него так же, как звание послушного аврора. Им нужно действовать сообща, если они хотят выбраться. А что делала она? Разумеется, Грейнджер смотрела в окно, вероятно размышляя о всей плачевности собственной ситуации и строя план, как не спать этой ночью с ним на соседней кровати. Он был очень зол. — Как думаешь выбираться, а, Грейнджер? — Драко склонил голову набок. Сердцевина победы — это умелая провокация. Если человек не хочет с тобой говорить, то поставь его в ту ситуацию, где ему придётся общаться. А Грейнджер всегда велась лишь на одну его уловку — сомнения в уровне её развития. Гермиона медленно повернула голову в его сторону, словно специально избегая прямого зрительного контакта. — Не твоё дело, — огрызнулась она. — Выберусь я, выберешься и ты. Жди. Грейнджер поднялась на ноги и стянула с себя пальто, вешая его. Драко стиснул зубы, подскочил и в один шаг преодолел разделяющее их расстояние. Гермиона прижалась спиной к стене, уперевшись ладонями ему в грудь, а Малфой навалился сверху, поставив руки по обе стороны от её головы. — Ты не будешь так со мной разговаривать, — спокойно произнёс он, вопреки взгляду, в котором горела злость. — Раз мы уже решили, что все твои увёртки лишь из-за… — Заткнись, — прошипела она, смотря в его глаза. — Ты заставил меня это сказать, ясно? Он издевательски рассмеялся, поражаясь способности Грейнджер переворачивать любую ситуацию. — Ты провокатор, Малфой, — добавила Гермиона, придвигаясь ближе к его лицу. — Заставляешь всех говорить то, что хочешь услышать. А не… — Я довожу вас до точки кипения, — перебил он. — И в этом состоянии у людей испаряется возможность лгать даже самому себе. — Я не вру себе. И вновь он видел в её глазах потребность, как несколько минут назад в Аврорате. Взгляд был затуманен, она на такой желанной грани, где до признания всего шаг. Надави он на неё немного сильнее, и Грейнджер вновь в кондиции, когда сдаст ему себя и свои мотивы. Нужно лишь… Стук в дверь заставил Драко отвернуться, а Гермиону громко выдохнуть. Малфой сделал шаг назад и открыл купе, видя перед собой улыбчивого проводника, выражение лица которого было словно пришито. — Ваши паспорта, — произнёс Пьер и протянул документы. Драко ухмыльнулся и взглянул на две кожаные обложки с золотыми буквами «М» посередине. Он аккуратно взял из рук Мишеля паспорта и убрал их во внутренний карман своего пальто. Проводник прикрыл глаза и коротко поклонился, а после посмотрел в коридор. — Уже подают ужин, мистер Малфой. Присоединитесь к другим пассажирам? — уточнил Пьер. Драко развернулся на Гермиону, которая, натянуто улыбаясь, отрицательно покачала головой. Драко кивнул проводнику на дверь, Мишель аккуратно опустил на неё руку, придерживая, пока Малфой снял своё пальто, переложил документы во внутренний карман пиджака и взглянул в зеркало, поправив причёску. — Миссис Малфой нездоровится, — сказал Драко. — Я один посещу ужин. Малфой услышал, как Гермиона громко прокашлялась, намекая, чтобы он не покидал купе, но Драко, раздражённый её поведением, лишь шагнул в коридор. Перед тем как закрыть дверь, он посмотрел прямо в её глаза, где горел огонь злости, как у него несколько минут назад, а после произнёс: — Не скучай, милая. Я скоро вернусь, — ответил Малфой и с грохотом закрыл дверь. Последнее, что он увидел в купе, — лицо Грейнджер, которая едва ли не кипела от гнева. Драко считал подобное отличной платой за её поведение и отношение к нему. Он будет работать с ней так же, как с любым другим преступником, ведь она бесчеловечно уничтожала его слишком долгое время, а наконец-то объяснившись, решила отказаться от своих слов. Грейнджер была для него преступницей. А их нужно довести до нужной кондиции, чтобы они начали играть в угоду достопочтенному Аврорату.***
Пока Гермиона шла в сторону вагона-ресторана, трижды едва не упала. Возможно, дело было в поезде, несущемся по направлению в Кале, быть может, в неудобных туфлях, но вероятней всего — в Малфое. Его талант выводить людей из себя был неоспорим, ему понадобился всего лишь час, чтобы Гермиона перенасытилась его обществом и уже хотела выброситься в сугроб, только бы избавиться от Драко. Из-за него сердце пылало в груди палитрой светлых и тёмных эмоций. Всегда именно они окрашивали её сознание, когда он находился рядом. Малфой был некой гранью, на которой Гермиона качалась в плюс и минус, постоянно стараясь приземлиться на отрицательной стороне. И подобное помогало до сегодняшнего дня. Минимальное общение, вечные попытки уличить его в предательстве, вера в его провал и критика каждого действия — вот на чём было сосредоточено её сознание весь год. Но сегодняшний день тянул её на его светлую сторону. Она знала, что Малфой не так плох, как она его видит. Понимала: этот человек — профессионал своего дела, он добивался победы любыми путями, не брезгуя даже самыми отвратительными. Ему важен результат. Поэтому он действовал изобретательно. Но вместе с этим он способен прикрыть её спину. Ему всё равно, как плохо она к нему относилась, Малфою представлялась сотня шансов оставить её умирать, бросить, покинуть, но он не воспользовался ни одним. Драко не предавал, а умел работать в команде и быть тем, на кого можно опереться. В нём было хорошее. Она знала это. Но всячески отказывалась признавать, ища всё новые и новые доводы в сторону его отрицательных качеств, ведь если он хорош ровно настолько же, насколько плох, то его успех в её глазах обнулился бы. Поэтому она искала в нём минусы, так проще его ненавидеть. Ведь именно ненависть удерживала её от такого опрометчивого шага — стать его другом, а возможно, даже больше. Гермиона замерла, на её лице проступила тёплая улыбка, которую она уже не смогла сдержать. В момент, когда она, переживая и осознавая весь крах их ситуации, сидела напротив него, он протянул к ней свою руку, едва касаясь. В этом не было эротического подтекста, издёвки или провокации, только желание поддержать. Именно тогда ей хотелось сесть рядом, подобрав ноги под себя, и оказаться в его объятиях. Чтобы он ей сказал, что всё в порядке, что они выберутся, справятся и ей не нужно ничего бояться. Иногда Гермиона мечтала об этом от Малфоя. Она видела его силу, страсть и грубость, с которыми он мог допросить, обезвредить или задержать. Это тот, кто способен дать ей желанное успокоение, но тот, от кого получить его стало бы ошибкой. Ощущение возможного предательства затягивалось на её шее удавкой. Она не могла ему доверять, сознание так и кричало не делать этого, когда сердце и душа к нему тянулись. Она почти сдалась ему сегодня. Дважды. В момент, когда они были в Аврорате и она ответила на его вопрос, которым сама задавалась не раз, и в то мгновение в купе, когда он вновь стоял непозволительно близко, вырывая у неё доверие. — Миссис Малфой? — мужской голос заставил Гермиону оглянуться. Бук улыбался и медленными шагами двигался в её сторону, напевая себе под нос странную песню. Как только он оказался рядом, взял Грейнджер за руку и пригнулся, касаясь губами тыльной стороны её ладони. — Близость вашего супруга и страшный холод не позволили мне поприветствовать вас как истинную британскую леди, — сказал он. — Вы с ужина? Гермиона виновато улыбнулась и отрицательно покачала головой. — Мне нездоровилось, я отказалась, — выдохнула она. — Но мне стало лучше, я решила всё-таки осмотреться. — Это верно, миссис Малфой, — произнёс он, кивая. — Позвольте, я вас провожу. Грейнджер согласилась, и они направились в сторону вагона-ресторана. Как только оба перешагнули порог, в глаза Гермионы сразу же бросился Малфой, что, улыбаясь, общался с «Поттером». Он даже не помнит Драко, а уже расположился. После взгляд Гермионы скользнул по гостям, которые, как и описывалось в книге, были все на подбор: разные, несовместимые, но запертые в одном пространстве, движимые лишь желанием оказаться в другом месте. Мама говорила Гермионе, что это история о том, как несовместимые личности объединились ради общей цели. Но Грейнджер, видя палитру людей, не могла понять, кто именно из них затеял убийство и, что самое важное, кто жертва? — Друг мой, — воскликнул Бук и быстрыми шагами направился к ближайшему столику. Криком он привлёк внимание всех пассажиров, которые, словно движимые эффектом домино, начали поворачивать головы в сторону Гермионы. Вопреки всем отличиям, каждый из них смотрел на неё с долей скептицизма, будто она не должна была здесь находиться. На мгновение Гермиона решила, что это книга пытается вытолкнуть её из содержания, но встал вопрос — что не так с Буком? Его приветливость сравнилась бы разве что с Дамблдором во время приёмной комиссии в Хогвартс. Может быть, намёк? В эту минуту Гермиона остановилась около столика мужчины, что также внимательно её рассматривал, но ни одной толики злости или негодования в его взгляде не было. Даже наоборот, всей кожей Гермиона ощущала, как он едва ли не поедает её глазами, словно раздевая в своей голове. Стало неуютно. — Что же, такая милая дама и не может найти подходящее место? — он улыбнулся. Возможно, ему казалось, что он выглядел весьма галантно или даже соблазнительно, но Гермиона испытала лишь отвращение, тошнотой подкатывающее к горлу. От этого человека веяло не то чтобы нечестным бизнесом, от него исходил самый настоящий аромат смерти. Грейнджер являлась опытным аврором, и если бы её чутьё позволяло лицезреть, будто через очки, каждое согрешение, то его руки виделись бы по локоть в крови. — Милая дама сядет со своим мужем, — голос Малфоя раздался в нескольких сантиметрах от неё. Она повернула голову к Драко, ощущая резкий прилив тепла, которое скоростным водоворотом закрутилось в её животе, заставляя улыбнуться. Малфой собственнически положил руку на её талию и пригнулся ближе. — Тебе лучше, дорогая? — произнёс он и оставил на её губах едва уловимый поцелуй. Гермиона почувствовала, как щёки залились румянцем, а конечности лишились возможности двигаться. Всего два его прикосновения, и она, онемевшая, стояла посреди сюжета магловского романа и не могла сделать и шагу, лишь вглядываться в глаза, которые смотрели на неё с нежностью. Малфой, играющий хорошего супруга, был её погибелью. Любые доводы против него постепенно ускользали прочь, заглушая голос разума и оставляя лишь непреодолимое желание остаться с ним. Ему хотелось довериться, отдать себя и свою душу, быть может, она бы сделала это, если бы не «Гарри». — Мистер Малфой, — произнёс он. — При всём уважении к вашим чувствам, быть может, продолжите за столом? Драко ухмыльнулся — Гермиона была уверена, что из-за её реакции, — а после обернулся. — Уже идём. Вам не терпится одержать поражение в очередном споре? С этими словами он взял Гермиону за руку и потянул к столику. Как только они подошли к нему, Драко отодвинул соседний стул, приглашая её сесть. Грейнджер, играя роль любящей жены, а возможно, позволяющая себе насладиться заботливым Малфоем, послушно опустилась вниз, чувствуя, как Драко придвигает её ближе к столу и медленно касается хрупких плеч. Дыхание перехватило, и она на мгновение прикрыла глаза, ощущая, как он кладёт свою руку поверх её, присаживаясь рядом. — Насколько очаровательная пара, — послышался женский голос сзади. Гермиона уже не оглядывалась, она наблюдала за улыбающимся Буком, как вдруг пальцы «Поттера» скользнули к двум паспортам, что лежали во главе стола. Он раскрыл один из них, рассматривая документ, а после взглянул на Гермиону и Драко. — Вы женаты уже семь лет, — с улыбкой заметил «Поттер». — Но до сих пор будто бы молодая пара на пороге чистой и безвозмездной любви. — Везде ты ищешь подвох, Эркюль, — выдохнул Бук, закатил глаза и забрал из его рук документ. — Порадуйся за них. В наше время не встретишь женатую пару с неугасающей страстью, как у них. — Я рад-рад, — произнёс «Поттер», а после прищурился, смотря на Гермиону. — Такие чувства и правда сейчас редко где увидишь, хотя… Он перевел взгляд за её спину, искренне улыбаясь. Гермиона медленно повернула голову, замечая, куда он смотрел. Чуть поодаль от них за столом сидела молодая пара, которая мирно разговаривала. Мужчина шептал на ухо женщине речи, обняв её за плечи, а она, прижавшись к нему, улыбалась и тихо смеялась. — Любовь, насколько же она прекрасна, — произнёс Бук и взглянул на Драко. — Мистер Малфой, расскажите же, в чём секрет долговечного брака? Я со своими жёнами больше месяца не уживался. — Не потому ли это, что каждой из них ты находил замену? — усмехнулся «Гарри». — Дамам не нравится, когда их место в мужском сердце занимает другая, — он перевел взгляд на Гермиону. — Я прав, миссис Малфой? Грейнджер замерла, в упор смотря на него и не зная, что лучше ответить. Обычно у неё никогда не было сложностей сказать что-то Гарри, но это не он. Да, у него внешность её друга, но то, с каким лицом он наблюдал за ней, напоминало Малфоя, только никакой теплоты, силы или желания помочь. Провокация. Одна большая игра на её нервах. Гермиона ощутила, что Драко крепче сжал её руку, пуская по коже приятную истому, которая жаркой негой разлилась по телу. Она взглянула на Малфоя, что смотрел на «Гарри» точно так же, как и он на неё. — Ни одна женщина не займёт место миссис Малфой в моём сердце, мсье Пуаро, — произнёс Малфой и улыбнулся. — Будьте уверены в этом. «Поттер» усмехнулся и откинулся на спинку кресла, кивая. Неизвестно, чьего шага он ждал, но именно этот случай, его взгляд и реплика окончательно убедили Гермиону — книга может свести с ума самого благоразумного. Она не только вела тебя по сюжету, добавляла знакомые детали, но и искажала твою собственную реальность. У Пуаро было лицо Гарри Поттера, но в душе он оставался всё тем же сыщиком-бельгийцем, не боящимся манипулировать другими. — Мистер Рэтчетт, — раздался мужской голос. Гермиона подняла взгляд, неизвестный обращался к тому самому господину, который приглашал её за свой столик не так давно. — Что тебе? — тяжело выдохнул Рэтчетт, вставая из-за стола. Ему протянули стопку писем, на что он схватил собеседника за руку, крепко её сжимая, а после прошипел прямо в лицо неизвестную Гермионе фразу. Оба удалились уже через несколько минут, а следом за ними и другие пассажиры поезда постепенно начали покидать вагон-ресторан, пока не остались только гости их стола. Всё в том же составе. — Пьер, — крикнул Бук, подзывая проводника. Тот оказался около них уже через минуту, услужливо улыбаясь. — Ты постелил мне и мсье Пуаро? — требовательно спросил директор, на что получил кивок. — А мистеру и миссис Малфой? Мишель отрицательно покачал головой, на что Бук лишь тяжело выдохнул, словно говорил с малым ребёнком, который не понимал очевидных вещей. — Постели им. А ещё разложи кровать, да так, чтобы они оба были в комфорте, — бросил Бук и махнул рукой, отправляя проводника к вагону. — Для той пары вы не дали такого распоряжения, — с усмешкой заметил Пуаро. — Велика разница? — Да, мой друг, — ответил Бук. — То были граф и графиня Андрени. Эти дипломаты всегда доставляют слишком много проблем, да и не знают они о возможностях Восточного экспресса столько, сколько знаю я. Гермиона всё ещё не понимала, о чём они говорили и что такого было в правильно постеленной кровати. — А для наших друзей я только рад услужить, — продолжил Бук. — Разве я могу разделить ложе такой прекрасной пары? И осознание произносимого медленно подступило к Гермионе, когда она услышала о семейном ложе. В её голову не приходило, насколько книга может столкнуть двух героев и как общая постель способна помочь им в расследовании или созерцании сюжета. В один момент ей показалось, что история изысканно над ней издевалась, но в минуту, когда лицо Малфоя украсила улыбка, а Бук незаметно ему подмигнул, Гермиона поняла, что дело было вовсе не в книге…***
— Нет, — произнесла Грейнджер и скрестила руки на груди. Малфой, стоявший перед ней, тяжело выдохнул, а после бросил взгляд на разложенную постель. Одну-единственную, где могли поместиться двое и которая занимала практически всё купе, оставляя лишь небольшой отрезок пространства около двери. — Будешь спать стоя? — ухмыльнулся он, вопросительно выгнув бровь. — Надеюсь, что ты решишь побыть джентльменом, — прищурившись, сказала она. — И освободишь даме место. Драко тихо рассмеялся, а после поставил небольшой чемодан на стул, раскрывая его. Он начал перебирать одну вещь за другой в поисках подходящей одежды. — Я могу побыть джентльменом и не прикасаться к очень капризной даме, — ответил Драко и, заметив её краснеющие щёки, добавил: — Если она сама не попросит. — Малфой! В этот момент она уже топнула ногой, а после увидела, как он вытаскивает из чемодана шёлковую ночную сорочку, скептически её осматривая. — Твоё, — сказал он и протянул ей ткань. Гермиона недовольно зарычала, но всё-таки взяла одежду из его рук, прижимая к груди. Драко лишь усмехнулся, предвкушая остаток вечера, когда история дойдёт до переодеваний, а что ещё важнее — до общей кровати. В глубине души он надеялся, что она сдастся и спокойно ляжет спать, но понимал, что для этого Грейнджер придётся прожить все стадии принятия. Она не подпускала его даже к своему столу первые полгода, а здесь одна постель. Эта книга для неё станет очень волнующей. Драко запустил руку в чемодан и достал оттуда тёмные пижамные штаны, явно не подходящие миниатюрной Гермионе. Он кинул их на кровать и сбросил пиджак, вешая тот на крючок, его пальцы коснулись галстука, снимая, а после начали расстёгивать пуговицы рубашки. — Предупредил бы, — выдохнула Грейнджер и отвернулась, всё ещё прижимая к себе сорочку. Малфой усмехнулся, косо поглядывая на отражение в зеркале, где было видно краснеющее лицо Гермионы. Она, словно непорочный ангел, стояла, нервно закусив губу, и теребила подол блузки, стараясь не смотреть в отражение. Её щёки покрывала багровая пелена, глаза поблёскивали в неярком свете лампы, а немного растрёпанные волосы придавали ощущение реальности. Той самой Гермионы, которую он так хотел увидеть. Не обременённую ненавистью к нему, не ищущую подвох в каждом его действии, а настоящую Грейнджер, что любила читать, разгадывать загадки, обожала свою работу и стояла крестом на могиле несправедливости. Именно такую Гермиону он видел сейчас в отражении зеркала, в которое она осторожно посмотрела. — Мне нечего стесняться, — с улыбкой произнёс он, замечая, как она тут же отвела взгляд, словно обожглась. Драко сбросил рубашку и расстегнул ремень с характерным звуком. Грейнджер вытянула голову, боковым зрением смотря в окно, словно ища любой повод не слышать и не воспринимать то, что он делает. — Я мужчина в самом рассвете сил, — он снял брюки и надел пижамные штаны. — Быть обнажённым перед девушкой для меня нормально. Но она так и не повернулась, всё ещё молча стояла и смотрела в пустоту. Мысль о легилименции проникла в его голову всего лишь на мгновение, но он не рискнул. Драко мог сделать это безболезненно, Грейнджер бы даже не заметила вторжения, но нет. Сохранность личных границ — несмотря на все события, её и его желания — было для него важнее. — Можешь поворачиваться, — сказал он. Гермиона посмотрела на него, тяжело вздыхая. Драко усмехнулся мысли, что она явно ждала, что он будет одет полностью, однако верха на нём так и не оказалось. — А теперь ты отвернись, — потребовала она, смотря в его глаза. Малфой кивнул и отвёл взгляд. У него не было такого же зеркала, как с её стороны, чтобы наблюдать. Поэтому ненадолго Драко прикрыл веки, слушая, как ткань блузки скользила по её коже, тяжелое дыхание Гермионы, которая пыталась совладать с молнией на брюках и дёргала ей вниз всё сильнее и сильнее. Спустя несколько секунд та всё-таки поддалась, и раздался звук бегунка, съезжающей вниз. Пара шагов, а потом брошь ударилась о полку над зеркалом. Казалось, что он видел перед собой, как Грейнджер освобождалась от одежды, а сейчас аккуратно облачалась в шёлковую ткань. От картины, играющей перед глазами, Драко вобрал в лёгкие побольше воздуха и ощутил жар, окутывающий тело. Через несколько минут он услышал скрип кровати, а следом: — Можно, — сказала она. Драко повернул на неё, видя, как Грейнджер, прикрывшись одеялом, легла на бок лицом к стене, дальше его взгляд скользнул к вешалкам, где были её вещи. Аккуратно сложены и разглажены, словно она сдавала экзамен по уборке. Малфой усмехнулся и затушил лампу, после прошёл к кровати и лёг, придвигаясь ближе к окну и укладываясь на подушку. Он перетянул часть одеяла на себя, но, в отличие от Гермионы, не стал отворачиваться. Драко лежал, убрав руку под подушку, и смотрел на неё со спины. Волосы Грейнджер разметались по кровати яркими волнами, контрастирующими с белоснежными простынями. Тело её легко вздымалось, когда она вдыхала, иногда совсем немного натягивая шёлковую ткань бежевой сорочки, идеально ей подходившей. На оголённых плечах он заметил несколько родинок, россыпью разбросанных по смуглой коже, и пару бесцветных шрамов, оставшихся с прошлого. Она была настолько обычной и умиротворённой, что огонёк тепла зародился в его сердце. Тот же, который возник в ресторане, когда он поцеловал её, или когда держал за руку, уводил за стол, прикасался. Всё это дарило ему невероятное чувство правильности, словно он делал то, что было важно именно здесь и сейчас. Будто бы пока Грейнджер рядом, под его защитой самое дорогое, что существовало… Впервые напарник в виде неё приносил ему больше удовольствия, чем дискомфорта. С рамы подул поток зимнего ветра. Несмотря на то, что в вагоне хорошо топили, около окна, где они и спали, было прохладно. Драко заметил, как Грейнджер поёжилась и задрожала, притягивая одеяло к груди. Мысль, пришедшая в голову, казалась абсурдной с точки зрения логики, но в остальном отдавала всё тем же вкусом правильности, как и происходящее. Драко придвинулся ближе к ней и положил свою ладонь на её живот, опоясывая девичью талию. Грудью он прижался к спине Гермионы, не оставляя между ними холодного воздуха, и опустил свою голову на её подушку, чуть выше макушки. Вопреки всем предположениям, она лишь вздрогнула от его прикосновений, но не оттолкнула. Улыбка украсила его лицо, и он с чувством правильности происходящего и уверенностью, что она в тепле и безопасности рядом с ним, заснул…