Записки сельского вампира

— Лиса, значит? — пан Амброзий провел рукой по стене курятника, потыкал кулаком в доски — ничего. Все прочно, ни щелей, ни дыр. — Лиса, говоришь? Птичник Якуб, нестарый еще мужик, переведенный на нынешнюю должность после того, как свалился с воза сена и охромел, немного удивился — он про лис ничего не говорил и вообще помалкивал, но не спорить же с паном. — Лиса, говоришь, — сам себе ответил пан Амброзий. — Курва… — Курррва, — эхом отозвался из-за стены оставшийся снаружи мусью Жакоб. — Странная лиса, — бормотал пан Амброзий, приглядываясь к земляному полу — но ни вырытой земли, ни каких других следов подкопа не увидел. — Сквозь стены ходит, не иначе. А крыша что? — Цела крыша, — поспешно сказал Якуб, — посмотрел уже. — Очень странная лиса… Втихую всех кур передавила — и ладно бы. Но куда она их дела? — Сожрала? — предположил Якуб, понимая сам, что говорит что-то не то. — Голодная была? — Сожрала? Два десятка кур и петуха впридачу? — пан Амброзий старался не злиться, но получалось у него плохо. — Да она бы сдохла тут же на месте! Ты дохлую лису видишь? А? Что молчишь, холера? — Не вижу, пане, — покорно согласился Якуб. — Может, хорь? — Что — хорь? Какой хорь? Пьян ты, что ли? Еще скажи — бобр! Курва! — Курррва, — меланхолично проворковали из-за стены. Дело было ясное. Передушил птичник кур втихую — долго ли умеючи? — да и загнал их кому-то по сходной цене. За гроши. Ну так за чужое-то — и грош навар! — Ну что, — спросил пан Амброзий, — польстился на панское добро? Кому мясо сбыл, воровская морда? Несчастный Якуб только рот и открыл. А сказать ничего не успел: за стеной послышались шаги, а потом заверещали сразу двое, и оба — по-французски: — Madame, madame! C'est un désastre! * — причитал затихший было мусье Жакоб. — Кель орёр! Кель катастроф! * — вторила ему пани Хонората, и после короткой паузы голоса их слились в едином порыве: — Quel cauchemar! * Этого только не хватало… Жена, конечно, не утерпела и притащилась на задний двор — лично оценить масштабы бедствия, и кудахтала она не хуже самой заправской наседки, с лихвой возмещая воцарившуюся в курятнике мертвую тишину: — Амбруаз, Амбруаз! Где ты? Сделай же что-нибудь? Велел ведь дома сидеть! Ну да, кому нужно мужа слушать? Бабы… — А это что такое? — спросил третий голос, и пан Амброзий скривился, как будто у него разом заболели все зубы — ну конечно. И кузина Ванда тут как тут. Вот только ее и не хватало! — Кузен, где вы? Поглядите-ка, что это? И пришлось пану Амброзию, отринув малодушное желание забраться в самый дальний угол и затаиться там под ворохом соломы, выйти из курятника на божий свет. Что она там еще отыскала, окаянная? — А-а-а! Аа-а-а! А-а-амбруаааз! — завопила пани Хонората как оглашенная — не успел еще пан Амброзий подойти. — Вандуся, отойди! Отойди немедленно! Но кузина Ванда никуда не отошла — так и осталась стоять у стены курятника, водя по ней затянутым в перчатку пальчиком. Зато мусье Жакоб отскочил, да так немедленно, что чуть не зашиб пана Амброзия, чего, кажется, даже и не заметил. — Mon Dieu! — воскликнул он, прижимая нож к груди. — Что то есть? — Больше всего, — сказала кузина, сохраняя поистине ледяное спокойствие, — это похоже на следы когтей. Правда, я не знаю, какое животное способно оставить их на такой высоте. Разве что… Кузен, у вас тут водятся медведи? Четыре царапины, глубокие (тонкий кузинин пальчик погрузился в одну из них почти наполовину) и длинные, тянулись сверху, из-под самой застрехи, и заканчивались где-то в сажени от земли. Что-то они пану Амброзию напомнили… Ну да, конечно! Происшествие с портретом… Пани Хонорате, конечно, пришло на ум ровно то же самое — и выводы она сделала по своему разумению. — Опять! Вольский! Вольский! — запричитала пани, напрочь забыв, что обещала лично выпороть на конюшне всякого, кто упомянет о том, что случилось в прадедушкиной спальне. — Амбруаз, я же говорила!.. — А ну, цыц! — гаркнул пан Амброзий. — Пшла в дом! Кузина, вас тоже касается. Мусье, проводите пани, а то с ней сейчас что-то нехорошее случится! — Как? Я? — удивился мусье. — Но… Mon Dieu, не зналь, что здесь себя водить дики хищник, огромны весьма! Нам лучше себя держать всем вместь! Идемте вместь! — Ведите! — приказал пан Амброзий. — До дома два шага, к тому же вы, какой ни есть, а все мужчина — да еще при ноже! Ведите, не путайтесь под ногами, не до вас, ей-богу! — Mais oui! — и мусье увел пани Хонорату; одной рукой он поддерживал рыдающую хозяйку, а другой по-прежнему прижимал к груди свой драгоценный нож, хотя при сложившихся обстоятельствах было бы куда разумней держать его наизготовку. — Черт его дери, — бормотал пан Амброзий, — эк стену попортил… А следов не оставил… Или затоптали всё, черти косолапые… Снег у стены курятника и впрямь был весь умят и утоптан — да и то, сколько народу тут за день пробежит, а снегопада не было вот уже… да вот с самого кузинина приезда! И что же это, спрашивается, за зверь за такой?.. Медведей в округе не водилось, тут кузина не угадала. А вот рысь… И тут пана Амброзия как бичом хлестнули: лошади! Жеребая кобыла Фрозя, умница и красавица! — А ну, хлопцы, бегом на конюшню, — велел он дворовым парням, а птичнику: — А ты давай работай, что стоишь? — А что делать-то? — спросил Якуб. — Курей-то ни одной не осталось… — А ты и рад! — не сдержался пан Амброзий. — Вычисти тут всё! — и он зашагал к конюшням, потом обернулся и кинул на ходу: — Все, что осталось — выволочь и сжечь! Бездельник… — Погодите! — крикнули ему в ответ. Из курятника выплыла кузина, и выглядела она на удивление взволнованной — а ведь еще пять минут назад об нее можно было огонь тушить. — Погодите, кузен! Вам ничего здесь не кажется странным? Пан Амброзий зажмурился и сосчитал мысленно до трех. Потом быстро вернулся, подхватил кузину под локоток и потащил за собой: если уж барышне так припекло с ним побеседовать, то придется ей прогуляться до конюшен. — Мне прежде всего кажется странным, что вы, барышня, вместе с Хоней и мусью не пошли — я, кажется, ясно сказал — идти в дом, под ногами не путаться! Тем более, если тут бродит дикий зверь! Барышня резко дернула рукой, высвободила локоть и встала посреди двора столбом, так что пану Амброзию волей-неволей тоже пришлось остановиться. — Дикий зверь, который сожрал всех кур, — быстро проговорила кузина Ванда; черные глаза ее блестели лихорадочно, левый сильно косил, и щеки, обычно изысканно бледные, покрылись ярким румянцем. — Всех сожрал, но ни капли крови не пролил! Следы когтей под крышей — но медведей у вас в округе не водится. И бедная Хоня все поминает какого-то Вольского — именно так зовут ваших соседей, и об одном из них среди холопов ходят не имеющие, как вы меня уверяли, под собой основы, но при этом довольно пугающие легенды. Все верно, кузен? Я ничего не упустила? Ничего не упустила. Только вот не до легенд сейчас было пану Амброзию. Жеребая кобыла Фрозя — вот о ком он беспокоился сейчас, и если быть совсем уж честным, гораздо больше, чем о своей доброй супруге Хонорате: та, по крайней мере, в безопасности, а что там с Фрозей — непонятно. А потому он плюнул на кузину — не буквально, конечно! Просто развернулся и побежал к конюшне. И тут оказалось, что бегать кузина тоже умеет — ничуть не хуже, чем он. Несмотря на все свои многочисленные юбки. — Кузен! — говорила она, не отставая от Амброзия ни на шаг. — Дайте мне человека, мне необходимо выехать на прогулку! — Никак не могу, — не останавливался пан Амброзий. — Сами видите, какой переполох. Каждый человек на счету! — Тогда велите заложить санки, я поеду одна! Пан Амброзий лишь помотал головой, подумав про себя мстительно: «А вот шиш тебе! Сиди дома!». И повторил вслух: — Сидите дома! Не до вас нынче! Кузина отстала. Пан Амброзий не обернулся, лишь услышал, как она кричит ему в спину: — Я поеду одна! Я умею править! Вполне возможно, она умела. Вполне возможно, в Лондоне она прошла обучение в какой-нибудь школе форейторов. Но тут пан Амброзий добежал наконец до конюшни, рванул на себя калитку в запертых воротах… Жеребая кобыла Фрозя, слава богу, была цела — стояла в своем деннике, и на первый взгляд с ней и с остальными лошадьми все было в порядке. Пан Амброзий утер взмокший лоб и перевел дух. Но тут же понял: что-то все же не так. Подошел к Фрозе, положил руку ей на шею. Кобылку била крупная дрожь. И всех остальных лошадей — тоже. — Тише, девочка, тише! — ласково сказал пан Амброзий. — Кто вас так напугал? ________________ * "Madame, madame! C'est un désastre!" - "Мадам, мадам! Это катастрофа!" (фр.) "Кель орёр! Кель катастроф!" — "Какой ужас! Какая беда!" (искаж.фр.) "Quel cauchemar!" - "Какой кошмар!" (фр.)