Записки сельского вампира

В общем, ничего т а к о г о Стах не узнал — кроме того, что крыши у Заблуд никто не чистит! В Старых Мышах, правда, все было перевернуто вверх дном, и все пребывали в волнении — и люди в доме, и лошади на конюшне, и собаки в конурах, и кошка в людской, и мыши в подполье, и сверчок за печкой, и даже сам господский дом, но волновались они по причине, никакого касательства к Стаху не имеющей. У панов Заблуд-Приблудовских были гости. Гостья — всего одна, вполне миловидная барышня. По крайней мере, так Стаху показалось, но сквозь двойные по зимнему времени стекла много ли разглядишь? За окном происходил семейный обед, и шел какой-то разговор. И только было Стах собрался взглянуть на происходящее попристальнее да прислушаться повнимательнее, сквозь тень, как огромный пласт снега сполз с нечищеной крыши и шмякнулся наземь прямо под окном. Отскочить-то он успел, но все же его изрядно припорошило. Но уже и так было ясно, что никаких военных действий противу пана Станислава и иже с ним Заблуды не затевают. Пока. Хотя беспокойство обитателей усадьбы ощущалось совершенно отчетливо, можно сказать, в воздухе стояло. Но связано оно было с делами житейскими. Хозяйка, та самая «заблудшая пани», как давеча сказал тот худосочный монашек, кажется, завидовала — приезжей гостье, скорее всего. Саму гостью снедало плохо скрываемое нетерпение и любопытство. Прислуга торопилась подать горячее, пока не остыло. Пан хозяин очень хотел, чтобы его оставили в покое — Заблуда как есть, что с него возьмешь? Больше всех волновался повар, прямо места себе не находил. И только дети были безмятежно спокойны. В общем, ничего интересного. Стах и прислушиваться дальше не стал. Но уходить все же не торопился. Зачем-то заблудшая пани выписала же в Петуховичи пожарных братьев? Так что погодим уходить. С Заблудами ухо держи востро! Рассвет подкрался незаметно. За ночь Стах трижды обошел дозором Старые Мыши — не торчать же все время столбом у Заблуд под домом. Все было спокойно. Одно за другим гасли в усадьбе окна, и лишь одно так и продолжало светиться — не окно, а целая стеклянная дверь от пола до потолка, за ним, как Стаху было известно, располагался кабинет пана Заблуды. Кому-то не спалось. Кому, Стах проверять не стал, и так ясно, что не хозяину — зычный храп, слышный даже на улице, разносился совсем из другой части дома. Слушать его было ничуть не интересно. И Стах, поразмыслив немного, свернул от усадьбы к мосту, за которым высился, утыкаясь в тучи шпилем, новый костел. Прошедший минувшим днем снегопад укрыл его пышной меховой шапкой, и только крест на колокольне остался не занесен и глядел строго и непримиримо. Через речку Стах не пошел. Поднялся на пригорок, оглядел окрестности. Темно и тихо. В отдалении за лесом, чуть в стороне от Нижних Петуховичей, лежала и его собственная вотчина. Старый дом стоял заколочен, но не заброшен — за ним приглядывал сторож, а потомки давно уж жили в городе и приезжали редко. А ведь когда-то… Эх-эх… Об этом лучше не думать: во-первых, бесполезно, а во-вторых, так недолго и впрямь в меланхолию впасть. То-то Венька огорчится — он же ее, как считается, только что исцелил! Так, размышляя о невеселом, спустился он с пригорка, обошел еще раз усадьбу Заблуд (по-прежнему тихо) и понял, что на дворе-то уже — почти утро. Над Старыми Мышами тянулись в небо дымы из растопленных печей, а вот петухов да собак что-то не слыхать. Ну, с собаками-то дело обычное: чуют, кто поблизости бродит, вот и помалкивают. Боятся. Но петухи? Вот уж кто на гуляющих в ночи плевать хотел. Однако молчат. Хотя скоро уж совсем рассветет. Перекусить вот не удалось — ну, так он и не шибко голоден. Пора, пожалуй, и восвояси. Пока на улице пусто… — Крестьянѝн! Стах даже не понял, что это — ему. В некотором отдалении стояло существо, определить которое сразу Стах затруднился. Живое и человеческое — это однозначно, тут природу вампира не проведешь. А вот мужчина? Или женщина? Или ребенок? Существо закутано было в меховую доху, которая явно ему была велика, и голова его до самых ушей тонула в приподнятом мохнатом вороте. — Эй, крестьянѝн! Где тут кладбище? Женщина. Молодая. Пригляделся — та самая гостья, из-за которой переполох. Ну да, она. Что-то он ее не рассмотрел в ночи через окно. Она не миловидная. Она красивая. Даже очень. Такую редко встретишь. Только вот взгляд неспокойный. Но не боится, надо же! Прямо как те петухи. Смелая? Женщина огляделась. Стояла она по колено в снегу, от Стаха ее отделяло с дюжину саженей нетронутой пушистой целины. Как это он не заметил живую первым? А нечего нюни распускать потому что. Развспоминался, понимаешь… — Подойди-ка, — велела. Смелая. Или глупая? — Ну же! — нетерпеливо воскликнула женщина. — Или прикажешь самой к тебе идти? Да ведь она не понимает, кто перед ней! За человека приняла. Ну да, не заметила в предрассветном сумраке, что тени он не отбрасывает и стоит поверх сугроба как на твердой земле. Забавно! Не исключено, что он все-таки нынче пообедает. — Не доберетесь, милостивая пани, — ответил с поклоном, была бы шапка при себе — и шапку бы заломил, коли уж за мужика приняла. — Знатно намело, по самые… Ну, вам по пояс будет! Да вы так спросите, что требуется, я и отсюда слышу! Пани вскинула голову, и Стах восхитился — так ярко вспыхнули гневом на бледном лице темные глаза. Хороша, чертовка! Даром, что косенька. А может, как раз поэтому и хороша? — Я, любезный, повторять не привыкла! Ступай сюда, да поскорее! — Ох, пани, — покачал головой Стах, — не будить бы вам лихо, пока оно тихо… — Что? — пани, видно, решила, что ослышалась, потому что опустила прикрывавший ее белые ушки мохнатый воротник. — Дерзкий мужик! Пан Заблуда об этом узнает! — На здоровье, — засмеялся Стах. — Как говорится, знание — сила. — Он немного поднапрягся и выдал: — Scientia potestas est! Не пропадать же зря Венькиной выучке! Пани замерла. Понятное дело — не каждый день встретишь посреди заснеженного захолустья крестьянѝна, на латыни говорящего. По крайней мере, по эту сторону от Луёвых гор. — Я, вероятно, обозналась, — заговорила барышня совсем другим тоном. — Приняла пана за одного из местных крестьян. Прошу принять мои извинения, — и присела в изящном реверансе, погрузившись в сугроб почти по плечи. — Но теперь пану придется подойти, — добавила она через мгновенье, — потому что сама я, кажется, не смогу подняться! И что ты тут будешь делать? Стах подошел, нарочно проваливаясь в снег при каждом шаге — не сильно, примерно по щиколотку. Наклонился, ухватил пани за неразличимую под дохой талию — ох ты! Сквозь длинный остистый мех толстой, грубо выделанной шкуры ударил в пальцы бурный ток молодой горячей крови — аж голову повело. Что ж так не ко времени… Обещал ведь Веньке себя не обнаруживать! — И как репку выдернул ее из сугроба. Никогда еще Стах не был так близок к тому, чтобы нарушить данное другу слово! Но тут, спасая его, закричал где-то в Старых Мышах пробудившийся наконец-то петух. Пожалуй, это был первый в истории случай, когда вампир был рад петушиному крику! И пока пани оправляла съехавшую в сугробе с плеч доху, он, повинуясь непреодолимой силе наступающего дня, с облегчением растворился в сыром предрассветном воздухе.