Записки сельского вампира

Поздним утром поздней осени по занесенному снегом проселку неспешно шагал черный кот с белыми пушистыми усами. Шел он важно, с полным осознанием значимости осуществляемого дела. В зубах кот нес жирную увесистую мышь. Путь кота, если бы кто-нибудь потрудился его отследить, был довольно странен, поскольку следовал из деревни — на кладбище. «Зачем носить на кладбище мышей?» — мог бы подумать этот неведомый нам сторонний наблюдатель. Ответить на этот вопрос было бы непросто. Но кот о некоторых странностях своих действий не задумывался. Он-то точно знал — зачем. Это была не первая и даже не вторая мышь. Потому что среди множества пороков и недостатков, присущих кошачьему роду, настоящих и придуманных, неблагодарности не наблюдалось. Белоснежная роскошь усов, так повысившая котовье благосостояние, взывала к справедливости. И кот нес свою добровольную дань — в знак признательности благодетелю. До кладбища оставалось всего-ничего — только березовую рощу перейти. Впервые за долгое время развиднелось и выглянуло солнце — после череды хмурых дней и снегопада оно казалось особенно ярким. За ночь подморозило. Кот, выгуливая по утренней прохладе недавно перелинявшую шубу, не спешил. И вдруг остановился. Что-то было не так. Кот пошевелил пышными усами (эх, хороши!). Странно пахнет… В церковь кот не ходил, а потому и не признал этот посторонний и совершенно нелесной запах. В березовой роще витал несильный, но отчетливо уловимый ладанный дух горелого кадила. Кот подумал и ушел с дороги за деревья. Неизвестность его не пугала, но врожденная ответственность не давала ему бросить недоделанное дело на полпути. Сначала — мышь. Доставить по назначению. А уж потом разбираться, что это тут… разблагоухалось. Из-за дерева вышел человек. Кот замер. Он знал всех жителей Нижних Петуховичей и окрестных хуторов, не говоря уже о старой усадьбе. Этого человека он не знал. Не носили местные селяне черных хламид до земли и уж тем более не напяливали на головы натертые до блеска медные горшки! Еще один незнакомец появился следом за первым. Одет он был так же странно, да вдобавок и препоясан ремнем, на котором болтался притороченный острый топорик на длинной ручке. — Ну? — спросил тот, что с топориком. — Никаких признаков, — непонятно ответил первый. — Никакого цветочного духа. Но это еще ни о чем не свидетельствует. Мы рано приехали. Нужно дождаться темноты, чтобы достоверно убедиться. Должно быть еще и свечение! * — А стоит ли ждать? — недовольно поморщился топороносец. — Чем быстрее закончим, тем быстрее будем дома. К тому же днем гораздо безопаснее. — А если это ошибка? — А какая разница? Сделаем дело, и уже будет неважно, были опасения пани напрасными или нет. Иди, брат Алоизий, зови остальных. Склеп на кладбище должен быть один, так что адресом мы не ошибемся. Кот навострил уши. Склеп на сельском кладбище действительно был всего один. И эти непонятные мужики в горшках на башках собираются там что-то учинить. С благодетелем! Ну уж нет! Мужики в горшках меж тем продолжали беседовать, но кот их уже не слушал. Он выплюнул придушенную мышь — не до нее теперь. Подумал минутку. Бежать в село? Поднять тревогу он, конечно, в состоянии, но на это уйдет уйма времени. Пока сообразят, что не дурь в коте играет (ясное дело, на сметане-то кто не забалует!), пока то, пока сё… Припав к холодной земле, задом, задом отполз кот подальше, а там уж подскочил и прыжками, прыжками погнал на кладбище — оно, кстати, и ближе было. — Что это? — насторожился брат Алоизий. — Шуршит… — Ветер листья гоняет, — ответил его товарищ, которого, кстати сказать, звали братом Пульхерием. — Так ты идешь за братьями? — Погоди! — брат Алоизий был то ли умнее, то ли осторожнее. — Нам строго-настрого велели сначала — убедиться! Ты что, забыл? — Теряем время! — сказал недовольно брат Пульхерий. — Доложу настоятелю! — заявил брат Алоизий и поправил съехавший на нос головной убор (чтобы не возникло недоразумений, скажем сразу, что это были вовсе никакие не горшки, а обычные пожарные каски). — Ну ладно, — брат Пульхерий вздохнул, но подчинился. — Идем, расспросим поселян. И к местному попу нужно зайти. — Да, — брат Алоизий энергично кивнул, от чего каска снова съехала ему на нос. — Кстати, говорят, поп здесь с причудами. — Да что ж ты будешь делать! — воскликнул Пульхерий. — День прямо с утра не задался… Шаги их затихли вскоре, и в рощице никого не осталось. Придушенная мышь вспискнула и приоткрыла один глаз. Она была в корне не согласна с братом Пульхерием — для нее день, хоть и начался крайне неудачно, становился все лучше и лучше. Неловко переваливаясь на затекших лапках, мышь доплелась до березового корня — только ее и видели.

***

Кот напрасно волновался. Село Нижние Петуховичи заметило пришельцев сразу, как только попали они в пределы владений панов Петуховых-Вольских. Первой наткнулась на них бабка Явдоха, местная повитуха, которую с утра пораньше понесло на дальний хутор. Было там у бабки два дела: во-первых, проведать народившуюся на ближнем хуторе двойню, а во-вторых, забрать заработанное. Разбогатевший сразу двумя сыновьями хуторянин на радостях оделил Явдоху целым туесом свежего мёда; унести его бабка не смогла, вот и вела с собою внука Янку, хлопчика лет десяти. Правду сказать, не так уж и рано вышли из дому Явдоха с внуком — не меньше часу, как рассвело. Миновав околицу, прошли вдоль речки. Потом речка свернула налево, к болотам, а они пошли прямо, через перелесок. Первым чужаков услышал внук: за извивом проселка всхрапнула лошадь, заржала другая, а потом навстречу Явдохе и ее внуку выехал целый конный отряд. Бабка оторопела, а Янка так и вовсе рот раскрыл: — Бабуля! Лыцари! Лучи утреннего солнца, с трудом пробирающиеся сквозь хвою придорожных елок, отражались от начищенных шлемов, и те сияли ярким золотом — ну чисто короны. — Лыцари! — повторил хлопчик. — Бовы Королевичи! И тут же добавил, рассудив не по возрасту здраво: — Только что-то их больно много… Королевичи меж тем подъехали; все они были одеты в черные рясы, подпоясаны вервием, а у одного, самого важного на вид, на груди висело на цепи большое латинское распятие. — Монахи, — разочарованно протянул Янка. — Эка невидаль! — Слава Иисусу! — громко приветствовал бабку и хлопчика важный монах. — Во веки веков аминь! — Явдоха осенила себя широким православным крестом и поклонилась, попутно тюкнув внука в темечко ладонью; Янка спохватился и тоже поклонился. — Скажи-ка, селянка, — спросил монах, — Нижние Петуховичи далеко ли? — Ась? — Явдоха выпростала из-под платка ухо. — Что вы, пане, там говорите? Янка удивился: видела бабка Явдоха уже не слишком хорошо, а вот на слух никогда не жаловалась. Но, разумеется, смолчал. С бабулей не забалуешь! А она на глазах как-то вдруг расплылась, постарела, будто ей все сто лет в обед стукнуло. — Нижние Петуховичи далеко ли? — повысил голос монах. — Да что ты, отец мой, — ответила старуха, ласково и бессмысленно улыбаясь, — Отроковичи так вовсе в другую сторону! Воротитесь до развилки, и от каплички влево, потом до Старых Мышей, а там уж и спросите, где дорога на Отроковичи. — Петуховичи! — заорал монах, и шлем на его голове затрясся. — Нижние! Кладбище где? Господский склеп? — А на что он вам? — Явдоха внезапно обрела слух. Монах бабке не ответил. Склонившись к своему ближайшему спутнику, он заговорил быстро и неразборчиво. Спутник кивнул, и отряд в медных шлемах, так и не получив ответа, двинулся дальше по дороге. — Недалеко Петуховичи, — сказала бабка, похлопывая по проезжающему мимо нее лошадиному боку. — С рекой поравняетесь и прямо ступайте. Там и до Петуховичей доберетесь. Это ж какого монастыря будете, святые отцы? Главный монах промолчал, поджав спесиво губы, но ответил кто-то из младших, не такой важный, хотя и тоже под шлемом: — Обители святого Тефтония Померанского… — и тут же замолчал: брат, ехавший рядом, ткнул его в бок рукоятью хлыста, цыц, дескать! — Ага, ага, — пробормотала Явдоха, возвращая платок на место, а потом, спохватившись, закричала в спину замыкающему: — Вбок не ходите! Слышь? На трясину угодите! Прямо ехай, слышь, пане? — Бабуля, — прошептал Янка, не отрывая взгляда от мерцающих красным шлемов, — ты почто их длинной дорогой отправила? — Беги, сынок, короткой дорогой да до старосты, — едва их миновал последний лошадиный хвост, бабка снова стала сама собой, куда только делась глухая бестолковая развалина? — Скажи: дядька Прокоп, едут монахи, похоже, с делом к пану Станиславу. Он поймет. Уразумел? Беги. — Ага, — кивнул Янка. И побежал. _____________________ * Аббат Августин Кальме в "Диссертации о появлениях призраков, вампиров и привидений", изданной в 1749 году, писал, что верным признаком наличия вампира является необъяснимый цветочный запах, разливающийся в воздухе, а также яркое свечение над могилой.