***
— Вот, держи! — на вытянутых руках у Стаха караваем лежала добытая кровянка. — Уж извини, взял первую, что попалась. — С-пасибо, — обескураженно ответил пан Вениамин, оглядывая толстый колбасий бок. — И правда… Кровянка, она самая! Сташек, я тебе страшно признателен! — Так и бери ее скорей! — Стах поморщился и отвернулся. — Очень уж воняет! Но доктор почему-то не спешил. Он наклонился, потыкал колбасину ногтем. Нажал чуть посильнее — и коричневая подкопченная шкурка лопнула и завилась тонкими краями. Доктор отшатнулся. — Ну? — терпение Стаха, испытанное этой ночью неоднократно, подошло к концу. — Ты будешь жрать или нет? — Прости, Сташек, — пан Вениамин взял колбасу за веревочный хвостик, осторожно поднес к носу. — Я и забыл, сколько в нее кладут чеснока!.. Доктор глянул туда, сюда, подошел к плетню и повесил колбасину на выступающую жердь. — Не будешь, значит? — спросил Стах, нахмурившись сердито, и внезапно улыбнулся: — Вот и ладно. Образумился наконец. — Прости, Сташек, — сокрушенно повторил доктор. — Но этот запах… Он как-то сразу прочистил мне мозги. Теперь я понимаю, что все это было каким-то безумием. Нездоровой фантазией не до конца оправившегося рассудка. Извини, что доставил тебе столько хлопот! — Да что там, — сказал Стах с нескрываемым облегчением. — Пустое. Наоборот, хорошо: прогулялись, прошлое вспомнили. Я только боялся, что ты и впрямь на колбасу перейдешь, и от этого непременно что-нибудь нехорошее случится. — Со мной? — зачем-то спросил доктор. — Нет, с колбасой! — засмеялся Стах. — А вдруг она после твоего укуса обратится и затеет по ночам летать над селом народ пугать? Ты же все-таки как-никак вампир! — Как-никак, — согласился доктор. — А что с ней теперь делать? — Обратно я ее не понесу! Пусть тут висит, — Стах повернулся к плетню. — А где же она? — Не знаю, — озадачился и доктор. Все время разговора он стоял к плетню лицом, но, ошеломленный чесночным духом, ничего подозрительного не заметил. — Да и шут с ней! Ну что, в Крынки мы уже до света не успеем? — Пойдем, Сташек, домой, — доктор понял, что несколько утомился. Сейчас ему больше всего хотелось добраться до собственного гроба и прилечь. — Ну, пойдем, — не стал возражать Стах. — Надо же… Ночь долой, а мы так и не пожрали… Черный мордатый кот сидел в облетевших кустах боярышника на дальнем конце выгона — почему-то ему показалось, что здесь ночные гости не станут его искать. Он был сыт. Так сыт, что был не в состоянии даже мурлыкать, а мысль о вожделенном жбане со сметаной вызвала легкую тошноту. Колбасы оставалось еще больше половины. Но есть он больше не мог. Кот облизнул белоснежные усы. Благодетель прав: с чесноком тут явно переборщили!***
«Последние несколько дней лишь подтвердили старую истину: порой не так страшна сама болезнь, как ее осложнения. То, что со мной случилось, иначе, как помутнением рассудка, назвать нельзя. К счастью, закончилось это так же внезапно, как и началось, стоило лишь мне как следует нюхнуть чесноку. Однако нет и худа без добра: доселе об отрезвляющем его воздействии мне ничего известно не было! Вопрос очевидно недостаточно изучен. (NB: исследовать воздействие Allium sativum на немертвые организмы; особенно изучить вопросы дозировки!). Сейчас я практически здоров. Одно (надеюсь, последнее) остаточное явление — мучают дневные кошмары. Стах говорит, я кричал во сне. Немного неловко мне перед старым другом: мало того, что морочил ему голову своими причудами, так еще и спать спокойно не даю. Сон же мой был совершенно абсурден и довольно неприятен: приснилось мне множество маленьких колбасок, что средь бела дня летали обширной стаею над нашим селом на тонких перепончатых крыльях, подобно нетопырям, и с мерзким визгом нападали на любого, кто попадался у них на пути, впиваясь в шеи — на том месте, где колбасу перевязывают веревочкой, у них были маленькие присоски — и высасывая кровь. Как пиявки, право слово! Очень и очень неприятно. (NB: Интересно, а что имел в виду Стах, сказав, что к Заблудам пока не надо?..)».