[Мако] Книга 1: Остров. Книга 2: Замок.

Конечно же, соседки по комнате заметили, что с Мионой что-то не так. По крайней мере, это касалось Фэй Данбар: Грейнджер ввалилась в спальню как раз в тот момент, когда девочка заполняла свою прикроватную тумбочку. Вид бормочущей Мионы, явно находящейся не в себе, произвёл на Данбар сильнейшее впечатление. Или, возможно, дело было в том, что Грейнджер пришла не из гриффиндорской гостиной, а из тёмного помещения, которое совсем не было похоже на комнату в башне. В любом случае, и без того опасающаяся Миону Фэй стала ещё более странно поглядывать в сторону Грейнджер. Но это Миона узнала далеко не сразу; в день, когда она разбиралась с канализацией замка, она ещё более ухудшившегося отношения и не заметила. Вымывшись начисто, Миона всё равно не смогла избавиться от ощущения, будто от неё невообразимо несёт канализацией. Несколько раз перенюхав и свои волосы, и одежду, — которую девочка также выстирала вручную, напрочь забыв о том, что грязные вещи надо было кидать в специальную корзину для белья, — Миона ничего не добилась. Запах всё равно сохранялся! Хотя его и не было на уровне реальности. А значит, «пахло» именно энергией, налипшей на Миону в процессе работы. Мало приятного, учитывая, чем Грейнджер занималась… Чтобы «отмыть» с себя эту энергию, пришлось по старинке искать тазик, — благо, тот нашёлся в общей душевой, — и заговаривать воду в нём. Ничего сложного; работа была нудной, а, учитывая усталость Мионы, ещё и раздражала своей монотонностью. Налила воду — заговорила воду — вылила воду на себя. И так семнадцать раз; именно столько потребовалось Мионе, чтобы отвратительное ощущение ненастоящей вони полностью пропало. Вот во всём волосы виноваты, девочка была уверена. Не будь они такими густыми и непослушными, можно было бы обойтись десятком обливаний, а не семнадцатью! В кровать Миона упала, едва соображая от усталости. И, словно в насмешку над этим состоянием, в комнату вбежала Лаванда: — Грейнджер! — практически крикнула она. — А ты что здесь делаешь?! — Спать пытаюсь… Браун запрыгнула на кровать Мионы, едва не вывалив оттуда владелицу мебели. — Когда это ты успела пройти мимо нас?.. впрочем, неважно. Собирайся, нас сейчас поведут в совятню, письма отправлять! Миона накрыла голову подушкой. Ни о каких письмах она в моменте думать не хотела. Но ведь Рой и Хизер… — Письмо в первом ящике тумбы, — сказала она, едва ворочая языком. — Отправь за меня, а? — Адрес там есть? — деловито уточнила Лаванда. Он точно там был, так что Миона просто махнула рукой. И уснула, как и была — с головой под подушкой. Сон захватил её сознание с первых же секунд. Миона словно попала в шторм; захлёбываясь и пытаясь отплеваться от горькой воды, что заливалась в рот, она бестолково молотила руками и ногами, лишь бы удержать равновесие. Её бросало из стороны в сторону, как ничтожную песчинку или снежинку высоко в воздухе. Ни одно из её движений не помогало выгрести в безопасность; казалось, что каждое скоропалительное решение только подтаскивало Миону ещё ближе к закономерному концу. В какой-то момент она вдруг вспомнила, кто она и где находится. Резко прекратив молотить по воде, Миона сделала последний резкий вдох и камнем ушла на глубину. Девочка зажмурилась. Мир сновидений был опасен своей зыбкостью и тем, что положиться в нём нельзя было даже на саму себя. Весь твой опыт, привычки, знания — всё могло обернуться не на пользу и принести большую опасность. В своё время Миона начала изучать сновидчество именно из-за того, что не понимала законов мира грёз. Столько лет прошло, а в своих изысканиях Грейнджер едва продвинулась: ей было достаточно тех знаний, которых она нахватала по верхам. Какие-то законы во снах всё-таки действовали, кстати говоря. Но только в том случае, если в людские грёзы не вмешивались духи или боги. Но, вроде бы… это был не случай Мионы. Она открыла глаза. Вокруг было темно; единственным источником света являлось тело Мионы. От кожи исходило слабое, едва заметное свечение, словно Грейнджер кто-то благословил. В окружающей тьме даже этого было достаточно, чтобы Миона сама себе казалась звёздочкой. Сделав на пробу несколько гребков, Миона поняла, что ничего не добилась. Куда плыть? Где верх, а где низ? И вообще… Где она сама? Миона подтянула колени к груди и на всякий случай создала вокруг себя золотистую защитную сферу. Кажется, вовремя: сияние этого волшебства на мгновение осветило какую-то длинную змееподобную фигуру. Будь Миона моложе, обязательно бы испугалась. Однако, вернув себе самообладание, девочка также обрела контроль над ситуацией — настолько, насколько это было возможно. Как это всегда происходило во снах, едва ты успокаиваешься, как мир вокруг тебя замирает. Без активности сознания сновидениям словно было не от чего питаться; в этом состоянии, когда они застывали, словно насекомые в янтаре, управлять ими было — одно удовольствие. Только вот огромная тварь, плавающая рядом, останавливаться совершенно не собиралась. Она мелькала то сзади, то сбоку, то снизу — и каждый раз проплывала мимо так быстро, что Миона совсем не могла понять, что же это такое. Она надула большой пузырь воздуха, чтобы потом выпустить его за границы своей золотой защиты. На глубине так можно было определить, где находится верх: отпускаешь свой пузырик и наблюдаешь, куда он поплывёт. Очень удобно, особенно если ты находишься под толщей воды, где могла жить разве что Белая. Однако в пространстве снов привычные способы спасения не работали: пузырь медленно отодвинулся в сторону от Мионы, да там и застыл. Никакого «верха» не существовало. Вздохнув, Грейнджер распрямила ноги. Неприятно, конечно, но не смертельно. Сон рано или поздно кончится, даже если Миона в нём застряла; такое происходило не в первый раз, так что сильно переживать не стоило. Что её действительно волновало — так это огромное существо рядом. Судя по тому, как оно двигалось, оно не принадлежало миру сновидений; больше Миона подумала бы о каком-нибудь духе. Но его размер… в духовном мире обычно сохранялись те же пропорции, что и в реальности: чем существо больше — тем больше оно ест. И размеры плавающей рядом «змеи» внушали вполне конкретные опасения. Не хочет ли этот дух съесть Миону? Она прикрыла глаза и попыталась проснуться. Одного желания или усилия, как и думала Миона, оказалось недостаточно: не-реальность вокруг даже не подумала хотя бы вздрогнуть. Ну просто ради приличия могла же, нет? Нет. По векам Мионе ударил свет. Девочка зажмурилась и прикрыла лицо рукой; свет продолжал бить по глазам даже сквозь пальцы, словно они были прозрачными, как медузье тело. Миона отвернулась от света сразу, как только глаза начало печь. Подняв веки, она увидела, что мир вокруг всё ещё был таким же чёрным, как и раньше; источник света оказался как раз у девочки за спиной. Вокруг не было защитного золотого купола, из-за чего сердце Мионы на секунду словно рухнуло в живот. Страх вспыхнул, расцвёл огненным язычком и сразу же угас: даже без защиты Миона была достаточно сильной, чтобы… В спину ей словно подул ветер. Девочка обернулась, подслеповато щурясь из-за сияния. Дыхание у Мионы перехватило: прямо за её спиной была огромная цветастая хищная морда. Если бы Танифа открыл пасть, то Миона с лёгкостью смогла бы оказаться в ней целиком. Десять Мион! Каждый раз, встречаясь с чем-либо столь огромным, Миона испытывала нечто вроде трепета. Это было глубинной чувство, присущее даже животным: едва заметная дрожь проходилась по телу, мышцы после краткого мига напряжения расслаблялись, руки и ноги казались слабыми и словно тебе не принадлежали. Затем включался мозг, и всё снова становилось хорошо. Но даже перед драконами, которых Миона не очень-то уважала, она порой испытывала подобное чувство. Особенно если драконы были старыми, разожравшимися на ближайших деревнях или крупном скоте и оттого огромными, как молодые горы. Секунд через десять разглядывания Танифа Миона поняла, что глаза у неё больше не болят. Исходящий от существа свет перестал быть травмирующим; напротив, Грейнджер сравнила это сияние с солнечными лучами. Как будто что-то поменялось в самой Мионе, давая ей возможность вернуть… саму себя? — Аиту на меня влияет, — прошептала Миона, смотря на сверкающую радужную чешую. — Вот же... pokotiwha! Предположение было неприятным; если дух, который поглотила Миона, действительно на неё влиял, значит он смог зацепиться за что-то внутри. Обычно аиту, которых Миона поглощала, — не то чтобы она этим злоупотребляла; опасное это всё-таки было дело, как ни посмотри, — тихо-мирно растворялись в Океане её энергии, становясь его частью. В этот раз всё пошло не так. Впрочем, это не было для Мионы новостью: ещё после слов Многоуважаемой Распределяющей Шляпы Грейнджер поняла, что магия снова преподнесла ей интересный сюрприз. Не очень приятный, это да. Но интересный же? Танифа приблизил морду к Мионе. Большие круглые глаза смотрели куда-то вперёд, но у девочки всё равно было впечатление, что монстр разглядывает её. Преодолевая внутреннюю дрожь, Миона протянула руку и коснулась чешуи питомца Уиро. Танифа был… тёплым. Его чешуя оказалась мягкой, как выделанная кожа; только на границах цвета ощущались небольшие бугорки или переходы. Под тонкой плёнкой чешуи монстр был словно сделан из густого теста: нажмёшь — и под пальцами появится небольшая вмятина. Монстр ощутимо ткнулся Мионе в ладонь. А затем, — не успела Грейнджер даже моргнуть или хотя бы испугаться, — распахнул пасть и в один укус сожрал девочку. С потоком темноты Миона свалилась на что-то твёрдое. Танифа захлопнул пасть; в его рту было сухо. От длинного змееподобного языка, свёрнутого как змея и полосатого, как тигриный хвост, исходил настоящий жар, будто от костра. Места в пасти было предостаточно, чтобы Миона могла не приближаться к такому источнику тепла; честно говоря, она была уверена, что язык Танифа мог бы сжечь её дотла. Зубов Миона не увидела, зато нёбо оказалось словно ночное небо. Она могла видеть, как сверкают далёкие звёзды у неё над головой и как лукаво выглядывает из-за горизонта луна. Даже не одна: спутников в пасти Танифа оказалось целых три, и каждый был в собственном цикле. Интересно, зачем Танифа её всё-таки проглотил?.. Миона не стала рисковать и удаляться от начала пасти. Однако и заняться тут было нечем; она даже не могла понять, двигается ли Танифа или же нет. Вокруг был настоящий мир, с настоящим небом и виднеющимся вдалеке океаном. Сама Миона словно стояла на большом острове со змеёй-языком на нём. Она села на приятно-горячую «землю» и потёрла лицо. Легла поспать, называется… после такого сна ей точно понадобится ещё один сон, только уже восстанавливающий. Миона, конечно, обожала магию и всё с ней связанное, но как-то вся эта ситуация скорее нервировала, чем вдохновляла… Миона подняла голову, вслушиваясь в себя. Нет. Это опять были не её чувства. Чужие! Сама Миона была в восторге: когда ещё она бы смогла оказаться внутри пасти Танифа? Когда бы ещё у ней появился бы случай увидеть это ненастоящее небо? Или же оно настоящее, а то, что видят люди и звери каждый день — подделка? У Мионы не было страха перед смертью, перед Уиро или перед его питомцем; эти чувства ей не принадлежали и оказались навязаны тем аиту, что зацепился за Грейнджер изнутри. Проклятая Белая!.. «Умри, Миона, пожалуйста!» Тьфу! Миона проживёт ещё столько вечностей, что всяким белым это даже и не снилось! От избытка эмоций, — больше всего в Мионе бурлило возмущение, — она вскочила на ноги и принялась ходить туда-сюда, нервно сцепив руки за спиной. Потом остановилась. Расцепила руки и досадливо поморщилась: опять же, нервозность ей не принадлежала. Это хорошо ещё, что Миона за свою долгую-долгую жизнь знала, какая она и как на всё вокруг реагирует. Если бы подобное подселение произошло с ней раньше… сильно раньше… то было бы намного сложнее отделять зёрна от плевел. То есть, чужой страх от собственного спокойствия. Она глубоко вдохнула — так, чтобы заболела грудная клетка. Задержала дыхание. Настолько, чтобы подселенец внутри забеспокоился: что не так с кислородом? Где воздух? Где воздух, так же ведь можно умереть?! Поймав эту мысль, совершенно не характерную для себя, Миона словно схватила змею за хвост. Пара магических манипуляций, и у Грейнджер удалось вытащить эту «змею» из себя. Миона буквально выдернула из собственной груди аиту, что примостился где-то в Океане её души. Это же был сон, так что ни законы волшебства, ни законы логики тут нормально не работали — Грейнджер на руку. Едва дух оказался перед Мионой, как в голове у девочки стало мирно и тихо. Никаких нервов, никакой усталости, ничего ужасного; смерть представлялась досадным окончанием долгого путешествия, а не страхом всей жизни. Ничего постороннего в мыслях Мионы больше не было. Она с любопытством посмотрела на аиту перед собой. Тёмный дух пытался вырвать свою худенькую ручку из её пальцев; безрезультатно, само собой. Как бы он ни пытался, а справиться с акульей хваткой очень непросто даже здоровому. Тут же было видно, что духу несладко приходилось долгое-долгое время. Он был… худым, пожалуй. Но эту худобу даже нездоровой нельзя было назвать, если честно: перед Мионой словно стояла карикатура на анорексию. Вытянутые руки и ноги, слишком длинные для нормального человека, были обтянуты масляно блестевшей кожей; лицо у духа оказалось измождённым, уставшим от вечных страхов, с прозрачными сухими веками и запавшими щеками. Ни единого грамма жира, ни единого проблеска жизни. Кожа была тёмно-коричневой. Но это был не здоровый цвет от большого количества меланина, а скорее кожа мумии, высохшая и пролежавшая в гробнице долгие-долгие годы. Да и в целом, аиту оказался похож на мумию, деформированную после смерти. Миона видела печальные последствия мумифицирования для тела; вот аиту отлично бы смотрелся среди остальных мертвецов, которым пытались сохранить их тела для воскрешения. — Отпус-с-сти-и-и!.. — прошипел-простонал дух, что в последний свой рывок едва не сломал запястье. — Больно! Миона разжала пальцы, и аиту отшатнулся. Одежды на нём не было; взгляд Грейнджер скользнул к тазу, чтобы определить пол существа, что было перед ней. Мужчина. Понять это было довольно трудно, но всё же… мужчина. Бедренные кости, туго обтянутые плотной потемневшей кожей, выглядели попросту жалко. Аиту наткнулся на раскалённый язык Танифа и тотчас завизжал от боли; огонь на коже взвился в сущие мгновения и практически сразу обхватил всё изуродованное тело. Миона повела рукой, и аиту обдало солёным потоком. Поднялся пар: вода, попавшая на язык Танифа, испарилась и создала самую настоящую баню. Видимость упала практически до нуля. Клубы плотного белого пара заслонили даже ненастоящее небо в пасти монстра Смерти. Миона стояла, напряжённая и собранная, ожидая нападения аиту в любой из моментов — слишком уж был удобный случай, чтобы им не воспользоваться. Миона бы на месте духа обязательно попыталась убить владельца тела. Просто… умерев во сне, ты так же умираешь и в реальности. После смерти владельца можно было бы полностью захватить тело и жить в своё удовольствие — столько, сколько позволила бы магия или любая иная энергия. Дух не сделал ни одного шага в сторону Мионы. Когда Грейнджер сдула воздушным потоком пар, аиту обнаружился неподалёку от полосатого языка Танифа. Мумия скрючился в позу ребёнка и тихонько поскуливал. Лежал он спиной к Мионе, так что она могла разглядеть каждый выпирающий позвонок или по-птичьему торчащие лопатки. Обожжённая кожа слезала пластами, обнажая под собой тёмное сухое мясо. В голове у Мионы мелькнула глупая мысль, что оно было похоже на вяленые куриные кусочки, которые так любил Рой. Самое то к пиву... Встряхнув головой, Миона осторожно приблизилась к скулящему аиту. Она всё ещё ожидала нападения, однако… однако дух, кажется, совсем не был агрессивным. Он словно весь состоял из боли, страха и нежелания умирать. Даже подобное убогое существование, которое Миона, признаться честно, ни за что бы не назвала «жизнью», для аиту было лучше, чем забвение или перерождение. Воля к жизни у этого… существа… могла вызывать только уважение. И немного грусти, пожалуй. То, что было перед Мионой, не могло считаться целым духом. Это был кусочек! Впрочем, что это Миона удивлялась: она знала, что аиту, вытащенный из Гарри и поглощённый ею, был всего лишь частью целого. Не больше. Миона осторожно коснулась плеча духа. Аиту замер; он также прекратил поскуливать и издавать какие-либо другие звуки. На секунду Мионе показалось, что он всё-таки умер, но потом дух медленно обернулся. Кожа на шее угрожающе заскрипела, но не лопнула. На Миону посмотрели большие и чистые глаза, блестящие от испуга. Грейнджер задохнулась, глядя в них: таких синих радужек она никогда до этого момента не видела. Ни разу за всю свою долгую-долгую жизнь. За все свои жизни! — У тебя глаза как Океан, — пробормотала Миона, осторожно погладив аиту по плотному плечу. — Я не причиню тебе вреда. Ты понимаешь, что я говорю? Мумия кивнула. С помощью Мионы он смог сесть, но вот на ноги у аиту подняться уже не получилось: они его просто не держали. Весь этот дух был таким жалким, что это даже казалось неприятным. Кусочек человеческого гения, часть людского безумия. Что за маг мог вообще решить разорвать свою душу? Может, Миона была воспитана в других реалиях, однако целостность и неделимость собственной души оставались для неё приоритетом. Создавая свой способ бессмертия, Миона шла не по пути «оторвать кусочек от целого», а скорее через «вырастить новый кусочек у целого». В чём-то это было похоже на размножение растений: каждое новое звено цепи создавалось из изобилия собственной души, а не из недостатка. Здесь же… Убогое зрелище. Синие-синие глаза наполнились слезами; прозрачные дорожки побежали по впалым щекам и изуродованной коже. Миона ощутила себя так, словно обидела ребёнка. Хотя она ничего и не делала. Погладив лысую вытянутую голову, Миона поджала губы. Зачем Танифа проглотил её, чтобы она… чтобы что? Изо рта питомца Смерти было не сбежать, это она знала. Если Танифа не выпустит тебя самостоятельно, то ты будешь весь остаток своей жизни скитаться в вечности его живота. Учитывая небо над головой и Океан вокруг, можно было предположить, что вместо внутренностей у монстра был целый отдельный мир. Не такая уж плохая участь получается, если подумать. Опыт Мионе подсказывал, что даже в животе Танифа есть разумные. Значит, можно было бы вполне неплохо устроиться… Не о том она думала. Миона села рядом с духом. Синие-синие глаза, умытые солёными слезами, смотрели на неё со страхом и надеждой. О, Миона хорошо этот взгляд знала: так же на неё смотрели в прошлом сироты, которые решали довериться взрослому, возможно в последний раз за свою долгую печальную жизнь. — Как тебя зовут? Аиту всхлипнул. Затем он потянулся к Мионе. Она подумала было, что дух хочет объятий или чего-то в этом роде… но он вдруг пробил пальцами плоть Мионы и раскрыл ей грудную клетку, как какие-то дверцы. Миона не ощутила боли. Ничего она не ощутила, на самом деле. Даже когда Аиту залезал в неё, словно прячущаяся кукушка в старые напольные часы. Забравшись полностью, он закрыл за собой рёбра. Ну что за молодец. Миона поморщилась от ощущения неправильности произошедшего. Потерев грудь, на которой не осталось никаких ран, — да даже пижамная кофта, в которой была Грейнджер, снова стала целой! — девочка прокашлялась. Чувство было похоже на то, что возникает при проглатывании слишком большого куска: дискомфорт где-то внутри, который ты никак не можешь облегчить. Что же… Она встала и посмотрела по сторонам. Звёзды на фальшивом небе мигали, словно ничего не произошло; Океан вдалеке был спокоен, словно в нём не было ни единой живой души. Когда Миона взглянула на плотную полоску рта Танифа, та вдруг приоткрылась. Полосатый язык «встал на дыбы» и указал направление. Девочка поспешила на выход. Она выплыла изо рта Танифа в ту же бесконечную темноту. Сияние, до этого исходившее от разноцветной чешуи, поугасло. Танифа медленно опустился — так, чтобы Миона оказалась вровень с его огромными рыжими глазами. На девочку он смотрел… с любопытством? Грейнджер плоховато понимала, что в голове у питомца Смерти. И что это вообще было за поглощение? Для чего?.. Не для того же, чтобы Миона познакомилась с аиту внутри себя? — Спасибо, — на всякий случай сказала Грейнджер, не рискуя ещё раз прикасаться к чешуе. Танифа мягко прищурился. Миона, очевидно, сказала что-то не то… или сделала что-то не то. Огромный рот ещё раз распахнулся. Девочка увидела большие скруглённые разноцветные зубы, плоский широкий красный язык и источник света вместо глотки. Танифа вдохнул; поток черноты, в которой Миона была, словно в воде, хлынул к свету, унося Грейнджер с собой сильным течением… В следующий момент она открыла глаза. В спальне было темно и тихо; Миона проснулась посреди ночи. Слышалось детское дыхание и едва различимый храп со стороны Лаванды. Фэй, у которой никак не получалось погрузиться на глубину своих грёз, бормотала что-то непонятное и наверняка лишённое смысла. Миона села на кровати. Одеяло было откинуто в сторону. Полог, про который Грейнджер совсем забыла из-за усталости, оказался задёрнут. Интересно, это Парвати постаралась или же Лаванда подумала о комфорте своей пока-ещё-не-подруги? Девочка спустила ноги на ледяной пол. Холод, сковавший ступни, заставил окончательно проснуться. Идти по ледяному камню не было никакого желания, так что Грейнджер магией подозвала свои тапочки. Какое-то время она просто сидела на кровати, сдвинув полог и разглядывая комнату. Лунный свет из окна возле кровати Мионы напоминал о свечении Танифа во сне. Правда, монстр источал из себя золотистое солнечное сияние, тогда как луна отражала мертвенную бледность с каплей голубизны. Что хотел Танифа от Мионы? Она встала и почти сразу заметила, что полог на кровати Парвати не был задвинут. Значит, всё-таки Лаванда: блондинка вроде говорила, что у неё большая семья. Наверняка Браун привыкла заботиться об окружающих… Решив передать каплю этой заботы дальше, Миона подошла к кровати индуски и взялась за полог. Однако, взглянув на Парвати, Грейнджер замерла. Казалось, что вместо знакомой девочки Миона увидела нечто иное. Определённо, это всё ещё была Парвати; одновременно Патил больше не являлась собой. Глазами, — обычным человеческим зрением, — Миона видела всё ту же индуску, с которой они успели очень по-детски сдружиться. При этом Парвати больше не была обычной одиннадцатилетней гриффиндоркой. Она была чем-то большим, чем человек. Больше, чем маг — в самом широком понимании этого определения. Поджав губы, Миона задёрнула полог. А затем, не жалея восполнившейся магии, напитала знаки, вырезанные прошлой ночью на столбиках кровати Патил. Ни одна из теней, реальная или воображаемая, не должна была коснуться того, что Парвати несла в себе.