[Мако] Книга 1: Остров. Книга 2: Замок.

— Дурсли странные какие-то, — пожаловался Гарри на исходе своего небольшого отпуска. — М? Ты о чём это? Они сидели на берегу Океана — в который раз. Миона наслаждалась лёгким бризом и мягким перешёптыванием волн; Гарри впитывал последние лучи солнца и мрачно думал о своём возможном будущем. В отличие от Мионы, его пребывание на острове колибри ограничивалось всего одной неделей. Плюс день на прилёт, день на отлёт… если Грейнджер могла зависать в доме Аиту сколько душе угодно, — тем более после присоединившейся к ним Хизер, — то Поттер оставался подопечным семейства, которое за свой отдых в Новой Зеландии платило. Не так много, как если бы ритуал не сработал: по словам мистера Дурсля, — звали его Вернон, и Миона искренне считала, что это имя мужчине мало подходит, — они выиграли поездку для всей семьи с огромной скидкой. Доплатить нужно было всего где-то десять процентов от полной стоимости; какой бизнесмен отказался бы от подобного предложения? Ещё нужны были деньги, чтобы тратить их здесь на сувениры и еду, но это в любом случае выходило дешевле, чем если ехать куда-то самостоятельно, без заманчивого предложения. Которое, кстати, действовало исключительно для семей с двумя детьми… в противном случае, Миона была уверена, Поттер остался бы в Англии. Просто для того, чтобы «не портить отпуск» состоятельным и нормальным англичанам. Ритуал всегда подстраивает самое лучшее развитие событий. И то, что Дурсли прибыли на остров колибри всем составом, вместе с не особенно любимым Поттером, говорило лишь о том, что именно Гарри был необходимой для ритуала жертвой. Не Дадли и не Петунья — Гарри. Так что хорошо, что Миона его с острова убрала в момент зажигания Костра. А то, учитывая покровителей мальчишки, разнесли бы несчастный клочок земли Уиро с Танифа — ни следа бы не осталось. Оно ей надо? Оно ей не надо. — Они не ругаются на меня, — принялся загибать пальцы Поттер, — ну, почти. Не кричат, не спорят друг с другом. Дэдс начал со мной нормально разговаривать и он, ну, не такой плохой, как я думал. То есть, он всё равно противный и явно избалованный, и слишком много о себе думает, и… но неплохой, в общем-то. — М-м-м… — Мне даже новую одежду купили, — похвастался Поттер. — Не очень много, но это ого-го на самом деле. Миона это и сама видела: на Гарри была светлая футболка, которую Поттер уже успел заляпать своим ужином и мокрым песком, и ярко-красные шорты по размеру. На ногах — наконец не кеды, а более лёгкие шлёпанцы, опять красные; Поттер их снял и откинул в сторону — как и всякая новая обувь, они уже успели натереть ему серьёзные мозоли. Благо, на острове можно было и босиком ходить. Миона разлеглась на песке. Тот был холодным и влажным… Днём прошёл лёгкий дождь, и он не успел до конца просохнуть. В любом случае, она накинула на них с Поттером простенькие чары от переохлаждения, так что замёрзнуть у них не получилось бы даже при большом старании. Дома Аиту и Хизер, которая всё ещё не пришла в себя и не вернула разумную голову, пекли печенье. Лето кончалось меньше, чем через две недели… потом будет осень, и Миона отправится в холод и голод Шотландии; даже если в Хогвартсе хорошо кормят, вряд ли там у детей на столе будут манго, мандарины, маракуйя… все те фрукты, к которым Миона привыкла. Ну, сосиски там точно будут — это же практически национальная еда Англии. Современная еда! А если надо готовить на ораву школьников, то еда эта должна быть ещё и простой для подачи. Сосиски, куда ни погляди, везде выигрывают. Так что с голоду Миона точно не помрёт. А там уж потом летом на острове колибри отъестся привычных фруктов… — В общем, — заключил ребёнок, — это странно. Такое ощущение, что потом дядя Вернон скажет, что это всё была шутка и вообще… типа, что я должен заплатить за отпуск или типа того. Миона вздохнула и закинула руки за голову. На небе проклёвывались первые звёзды, слишком ранние, а потому заставшие своими белыми уколами солнечный свет. Вечерние сумерки, пожалуй, были любимым временем суток у Мионы; сколько ритуалов она проводила в эти часы — не сосчитать. Почти столько же, сколько на рассвете. Ей вообще нравилось работать, когда мир был сонным от дневной усталости или, напротив, ещё вовсе не проснулся. Другое настроение, другие энергии. Опять же, никто не мешает творить волшбу. Не орёт, не лезет под руку, не прерывает ход ритуалов… всё в этом духе. Ещё Мионе нравилось, какая у неё пустая голова в это время. Вечером хотелось расслабиться, не думать ни о чём — природа обязывала. И потому в пустую голову частенько лезли хорошие мысли, только и успевай их фиксировать. Честно говоря, Миона и сейчас надеялась на то, что ей повезёт. Что её светлая голова придумает что-нибудь, дабы избавиться от чувства недоделанности. Которое, в свою очередь, было вызвано мальчишкой рядом. Ладно, не совсем им — вернее говоря, совсем не им. Уиро — вот кто был виновен в том, что у Мионы уже голова болела. Предвестник Смерти пожелал, чтобы Миона «помогла» Поттеру, но так и не назвал никаких деталей или подробностей. И вот теперь Грейнджер мучилась с тем, что просто не понимала — что ей делать-то? Вроде бы, она уже помогла ему. Показала, что мир состоит не только из зла, — когда, к примеру, заявила на Гарри свои права, как на члена семьи, или когда была с ним ласкова, — или не только из добра, — когда той же ласкающей рукой Миона и Аиту убили двух детей. Грейнджер разобралась с причиной странного поведения Дурслей, и теперь быт Поттера должен стать полегче. Вон, ему уже купили штанцы и шлёпки… дальше будет ещё лучше, наверное. Миона обменялась с Дурслем номерами телефонов и вызнала адрес, по которому проживало семейство. Далековато, конечно, придётся ехать на электричке — рядом с Литл-Уингингом не было сколь-либо серьёзного натурального водоёма. Единственным источником воды оказалось искусственное озерцо, доступное для купания два месяца в году. Оно решительно не подходило для переходов Мионы, потому что не напиталось энергией мира. Куда идти-то? Для Мионы что то озерцо, что вода из-под крана были одинаково пустыми, через такое портал не откроешь. Так что надо будет ножками, ножками… или на такси. Да, точно, можно поехать на такси — вряд ли Хизер и Рой будут против. Не так уж это и дорого. Да и по сравнению с электричкой, наверное, всё же безопаснее. Совсем хорошо будет, конечно, если Миону подвезёт Рой. Но это договариваться надо, время подстраивать… мороки много. Короче говоря, она набросала примерный план действий для будущего, она вылечила недоразвитость ребёнка, — спасибо снадобьям Аиту, о которых Миона не знала; островитянка их изучила, видимо, уже после отделения семени сознания Мионы, — она помогла ему, как могла… и всё равно не помогла до конца. Не было чувство удовлетворения! Никакой завершённости! И от этого у Мионы, если честно, уже голова болела и изжога начиналась. …или это из-за слишком жирного ужина. Тоже вполне может быть, хм. В мальчишке продолжала копиться злость — Миона видела это, если присматривалась. Несмотря на доброе окружение, что Поттер ел досыта и даже больше, что Дурсли к нему теперь были терпимее, злость в Гарри всё ещё росла и множилась. Она заливала его сознание всплесками, словно внутри у мальчишки взрывались подводные гейзеры; чернота, капающая у Гарри из ушей, если смотреть на уровне энергий, была всего лишь следствием процессов, происходящих намного глубже. Сколько бы Миона ни всматривалась, она не видела в мальчишке никакой причины для рождения этой злости. Не происходило в жизни Поттера ничего травмирующего или негативного сейчас, Миона за этим следила! А чернота всё равно копилась, будто ничего в быте Гарри и не менялось. Когда Миона во второй раз отвела Поттера к расщелине Белой, их первый визит практически повторился. Создание напало; вспыхнул золотой щит. Изо рта, ушей, носа и глаз Гарри вытекала всё та же приторно-сладкая чернота, которую Мионе хотелось испить до дна. О, эта душа внутри мальчишки… она была чистой, покорёженной, она была как кусочек торта на тарелке перед оголодавшим по сладостям ребёнком. Казалось бы: протяни руку и возьми! Но Миона не могла, не могла… не могла. Или могла? — Хм… Гарри, у тебя голова не болела в последнее время? — Она у меня постоянно болит, — беспечно откликнулся ребёнок, строящий из влажного песка кучки, которые вскоре должны будут стать кривым замком. — Я привык уже. Всегда болит, да?.. Миона знала это состояние: в одном из воплощений у неё был повреждён мозг. Кажется, стрела вошла прямо в голову, если она не ошибается. Навылет; повезло, что наконечник был крошечным и зачарованным. Повреждение мозга чудесным образом её не убило. И даже не изменило характер или мелкие привычки, как это обычно бывает при таких травмах. Миона жила, как обычно. Единственное, что всё-таки изменилось — её жизнь поглотила головная боль. Иногда она была сильной, практически невыносимой. Миона не могла слышать какие-либо звуки, не могла смотреть на свет, ненавидела всех вокруг. Иногда, — в хорошие дни, — эта боль затихала до тайного тяжёлого предупреждения, свернувшегося в затылке. И тогда Миона, привыкшая к более сильным страданиям, забывала про это крошечное неудобство. До следующего сильного приступа. Человек вообще склонен к тому, чтобы привыкать к своим болячкам. Иначе как жить? Гедонистическая адаптация выравнивает всё, для этого было нужно только время. Вот и Поттер… привык. Хотя это и нехорошо, если честно: ни один ребёнок, — ни один человек, если уж на то пошло, — не должен жить с вечным сверлом внутри черепа. Это всё-таки очень сильно сказывается на том, как ты себя ведёшь и как воспринимаешь мир. Миона не в счёт — её мировоззрение было пластичным, насколько это вообще возможно. — Хотел бы от головной боли избавиться? — спросила она. — Ну… не знаю, — Поттер пожал плечами и попытался по привычке поправить очки, которых больше не было. — Наверное? Просто я к ней уже привык, так что она не особенно мешает. — Эх, ребёнок. Запомни-ка одну мысль, которая тебе очень пригодится в твоей долгой и счастливой жизни. Миона повернулась, улеглась на боку и подпёрла голову рукой. Гарри внимательно уставился на девочку, действительно готовый внимать всему, что девочка скажет. — Ты можешь привыкнуть к чему угодно у этой жизни, — медленно произнесла Миона, смотря в лицо своего щенка-подопечного. — Но это не значит, что то, к чему ты привыкнешь — нормально. Понимаешь, о чём я? Он кивнул, смотря на Миону очень серьёзными зелёными глазами. Редкий цвет радужки, если так подумать: вроде бы в Средние века зеленоглазых хорошо проредили. Теперь с вероятностью в почти сто процентов, если ты видишь человека с зелёными глазами, то он маг или колдунья. Довольно удобно, кстати. Особенно для блюстителей чистой крови и сохранения семейного наследия. — Тогда я не хочу, чтобы у меня болела голова, — с детской непосредственностью сказал Поттер. — Поможешь? «Помоги ему», — эхом отозвалось внутри Мионы. Она поджала губы. Ну вот… она бы ведь и так всё сделала, без этого напоминания; теперь же, получив его, Миона наоборот не захотела что-либо делать для мальчишки — насколько бы хорошо она к нему ни относилась. — Помогу, — ответила Миона под звучащий внутри неё смех. — Только тогда лечиться сегодня придётся. Завтра же уже улетаете, да? — Самолёт в двенадцать, — кивнул Поттер, возвращаясь к своему песочному замку. — А до него ещё доехать надо, все дела. — Значит, сегодня ночью и займёмся. Миона села, оглянулась по пляжу и, приметив нужное место, быстро до него доползла. Там она принялась рыть песок, как собака на выгуле, пока не достала из выкопанной ямки крупную ракушку. Промыв её в океанических волнах под любопытным взглядом Поттера, Миона выковыряла изнутри дохлого моллюска и поднесла раковину к губам. — Аиту, — прошептала девочка, стараясь не вдыхать запах тухлого мяса. — Я сегодня забираю Гарри на ночь. Предупреди Дурслей, у меня на это времени не будет. Раковина засветилась, — «Как в «Русалочке»! Миона, круто!» — и, едва это сияние пропало, девочка раздавила её в ладонях. — Ну ты сильная, — оценил Поттер. — Они же прочные? — После колдовства — нет, — Миона стряхнула мелкие осколки в песок. — К тому же, раз ты смотрел «Русалочку», то знаешь, что в такой ракушке может застрять твой голос. Мне что-то не хочется немой ходить. — Поэтому и раздавила? — Простые меры предосторожности. Я тебя им потом научу. Может, следующим летом… Поттер засветился, как огонёк на рождественской свечке. И так было каждый раз, когда Миона упоминала свои планы на будущее — те планы, в которых Гарри тоже фигурировал. Как бы Миона ни убеждала мальчишку в серьёзности своих намерений, — и в том, что Поттер теперь от неё и её планов никуда не денется, — а червячок сомнений в Гарри всё же оставался. Бедный недолюбленный ребёнок… Кстати о червяках. Ментальные паразиты обнаружились в каждом из Дурслей, даже в мелком Дадли. Последнее, вообще-то, было довольно опасно: такие твари у детей вызывали необратимые последствия в виде плохого здоровья, проблем с контролем собственного поведения, импульсивных поступков, озлобленности… и всё это фиксировалось ментальными гадами, как черты характера. Ужас же. Дадли был не самым приятным ребёнком на памяти Мионы, это верно. Но ей было жалко Дурсля-младшего почти так же, как и Поттера, когда Грейнджер вытаскивала из кабанёнка невидимых червей. Откуда они взялись, кто их подсадил? Миона рассматривала ментальные конструкты довольно долго, однако так и не смогла понять, рукотворные ли они или же нет. Иногда такие твари возникали сами по себе; иногда маги их специально разводили. Иногда их подсаживали и не-маги — не зря всё-таки в каждой культуре есть правила поведения, помогающие избежать проклятий и наговоров. Кто-то по дереву стучит, кто-то через плечо плюёт, другие глаза подводят. Всё работает, в принципе. Это как с гигиеной: пришёл домой с улицы — помыл руки. Лучше, конечно, ещё и одежду сменить, однако в той же Европе это было не принято; Миона чистила себя заклинаниями, так что ей тем более было плевать на всякую грязь. Поймав внутри себя эту мысль, Миона усмехнулась. Она-то думала, что бережёт магию, делает всё руками… а тут получается, что каждый день она по несколько раз чистила себя — просто так, от уличной грязи и пыли. И где тут бережливость, спрашивается? Какие-то двойные стандарты выходят. — Когда у тебя голова болит? — спросила Миона, моя руки в океане. — Эмоции влияют? Поттер подошёл к девочке и сел рядом с ней на корточки, тоже принимаясь бултыхать руки в воде. — Очень. Если злюсь, то совсем плохо становится. И оттого злюсь ещё больше. Заколдованный круг! — сказал он вдруг, точно имитируя голос Аиту; Миона цыкнула, услышав собственную фразочку из уст другого человека. — Ещё когда сплю мало или болею, но это другая боль. Она не так глубоко?.. наверное. Но всё равно неприятная. — От еды зависит? Мальчишка покачал головой. — Только если я не наедаюсь, если ты про это. А так… Он махнул рукой, — ещё один жест, перенятый от Аиту, — и уставился на воду под собой. Миона задумчиво кивнула. Значит, голова болела при ослаблении организма. Это не мигрень — боль не усиливалась и не появлялась от еды или света, если Поттер про него не упомянул. И не какое-то отклонение в работе мозга, потому что не так давно Миона проверяла всё тело мальчишки, выискивая внутренние болячки. И всё это приводило Миону к простой мысли: двум душам слишком тесно в одном вместилище. Только и всего. Если взять за теорию, что часть аиту внутри Гарри оттягивала на себя управление телом… да, головные боли вполне могли из-за этого появиться: осколок чужой души боролся за место под солнцем, — в их случае реально за возможность наслаждаться солнечным светом, ха! — но, будучи не в силах отстранить от управления настоящего владельца тела, гадил, как мог. Аиту тем и были опасны. Их девиз: не съем, так понадкусываю. Если у них не получалось сделать так, как они хотели, то они просто начинали вредить по-разному. Ну а что ещё можно ожидать от тёмного духа? Они про других не думают, только про себя; а уж если аиту не целый, а всего лишь один маленький, — лакомый, сладенький, вкусный, — кусочек… тут уж грех было бы чего-то хорошего от него требовать. Душевная боль была опаснее головной. Хотя бы потому, что осколок души никогда сам не сможет понять глубины своих страданий; только избавившись от них, часть духа будет в силах осознать, насколько же ей раньше было плохо. Миона видела таких страдальцев. Раньше. Несколько раз. Ни разу ничего хорошего по итогу не было, если так подумать: осколки душ так или иначе были отправлены за грань смерти, самыми разными способами. Сама Миона с такими страдальцами не особенно нянькалась. Вот как сейчас: у неё даже мысли не возникло помочь разделённому аиту; всё, что вызывал у неё этот осколок — огромное желание поглотить его целиком. Не то чтобы Миона увлекалась пожиранием душ или чем-то вроде того… всё же ей не хотелось обращать на себя внимания Высших. Однако осколок души всегда источает очень много дармовой энергии, от которой слюнки так и наворачиваются. Это всё равно что идти, гулять, и вдруг увидеть палатку, где всем желающим раздают бесплатные сосиски — на любой вкус! Кто бы отказался? Да Миона его всего лишь обсосёт от энергии и выплюнет на дальнейшее перерождение. Кому от этого плохо-то будет? Ну, кроме самого аиту, конечно. — Хм… — Что «хм»? — заинтересовался Поттер. Миона посмотрела на него, прищурившись. Из ушей Гарри по капле вытекала чернота — сладкая и соблазнительная энергия, отравляющая Поттеру всё его существование. И наверняка травящая людей вокруг, заставляющая к нему относиться по-особенному. Слишком хорошо или слишком плохо. В любом случае, ни то ни другое для ребёнка не будет полезно… А что, если эта копящаяся чернота — не что иное, как энергия осколка аиту? Злость не Гарри, а духа. Тогда всё сходится. И вред для Поттера, и то, что чернота снова затапливает его голову. И даже то, что всё течёт из ушей: насколько Миона чувствовала раньше, именно там осколок и расположен. Вытащить его, получается, и все дела? Головная боль уйдёт, это точно. И травить Поттера больше ничего не будет. Отличное решение, казалось бы, только вот чем бы пустоту после извлечения аиту заполнить, хм… Миона дёрнулась, когда в её запястье вцепилась белая рука. Поттер и того больше — вскрикнул, отшатнулся и плюхнулся на задницу, подняв кучу брызг. Несколько капель попали Мионе в глаза; протерев их, девочка увидела напротив себя Создание, сидящее в воде на коленях. Сначала оно выглядело как Миона. Через секунду — как женщина, в виде которой Белая забирала Поттера с острова. — Я дам тебе свою часть, — произнесло Создание. — Это безопасно для ребёнка. Клянусь. — Ох, темнишь ты что-то… Белая склонила голову в медленном кивке. — У меня свои причины, Миона, — произнесла женщина действительно человеческим голосом без всякого шипения. — Мне это надо. Пожалуйста… Миона цыкнула. Вот же… правда, если Создание говорит, что всё безопасно — значит, так оно и есть. В Белой было много плохих черт, однако лживости среди них не наблюдалось. Значит, верить можно… вроде бы. — Доставь нас к пещерам, — сказала Миона, решившись. — После обряда оттащишь мальчишку обратно, к его родственникам. — Как прикажешь, — выдохнуло Создание. Вода за Белой поднялась стеной, после чего метнулась к Мионе и Гарри, обнимая их со всех сторон. Поттер было вскрикнул, закрыл лицо руками, однако никаких неудобств или боли Белая им не причинила: вода просто заключила их в большую каплю, полную воздуха, прежде чем утянуть на глубину. Поняв это, Поттер принялся вертеть головой. Здесь было темно, и рассмотреть что-либо у мальчишки не вышло; Белая плыла впереди воздушной сферы, так и не выпустив руки Мионы. Грейнджер чувствовала холод воды снаружи и потоки, говорящие об огромной скорости перемещения, но молчала — ладно уж. Если Белой так хочется за ручку подержаться, то пускай. — Что за пещеры? — спросил Гарри через какое-то время. — Пещеры Вайтомо, — откликнулась Миона. — Одно из мест, находящихся здесь и там. — В смысле? — В мире живых и в мире мёртвых, — перевела девочка. — У нас есть несколько точек на планете, подобных этой, куда уходят души. Пещеры Вайтомо находятся очень близко к острову колибри, так что мы с Аиту привыкли проводить здесь серьёзные ритуалы. — А Костёр разве… — По сравнению с ними, розжиг Нужды — всего лишь детские игрульки. Так что приходится искать специальное место. — Чтобы энергией не разбрасываться? — предположил Поттер, который, оказывается, уже успел что-то запомнить из разрозненных рассказов Мионы про магию. Грейнджер довольно усмехнулась. — Типа того. Энергия в любом случае будет выделяться, КПД у некоторых ритуалов очень маленький. КПД — коэффициент полезного действия, — перевела она для нахмурившегося ребёнка. — Грубо говоря, сколько процентов твоих сил будут использованы для исполнения ритуала. Остальное развеется или будет собрано, потеряется или ещё что… в пещерах Вайтомо неиспользуемая энергия в итоге укрепляет границы между миром живых и переходным миром. — Переходный?.. — Тот, в котором существует Создание, — Миона кивнула в сторону Белой. — Этот мир как прослойка между живым и мёртвым. Как крем между коржами. — Я-а-а-асно… Миона пожевала губу, прикидывая, что нужно делать. Была у неё идея, конечно, но как-то пока Грейнджер мало представляла, как воплотить её в жизнь. Одно дело — придумать, другое — привести в исполнение. Всегда стопоришься то на первом, то на втором, гадство. В этот раз у неё были только очень примерные наброски для ритуала. Как назло, Миона не обладала ни временем, чтобы просчитать риски, ни какими-либо колдовскими инструментами, чтобы облегчить себе работу. Идти куда-то, чтобы взять хотя бы тот же нож?.. можно было бы, конечно, однако максимальной силы пещеры Вайтомо достигали именно в момент, когда солнце окончательно тонуло в воде… Внутри них, конечно, этого видно не было — пещеры были полностью затоплены водой, кроме небольшой части сверху. В более свободных частях проходили экскурсии; посмотреть на светлячков, сидящих на сводах пещер, приезжали из всех уголков света. Хотя какие там светлячки... Личинки грибных комаров светились на потолке, вот что. И всё же Миона признавала, что это завораживающее зрелище: голубоватый свет от насекомых отражался в тёмной воде и множился; создавалось впечатление, что ты плывёшь по небесному своду, вдруг оказавшись прямиком в течении млечного пути. Но то было частью пещер, доступной для обычных людей. Войти в них можно было на лодках или на плоту, выйти — проплыв волшебство Вайтомо насквозь. Однако местные маги знали, что пещеры не ограничивались одним этим путём. Для тех, кто мог видеть, существовало ещё несколько ответвлений волшебного течения. Один путь вёл в высокий грот, наполненный тем же голубым сиянием. Здесь тоже жили светящиеся малыши, только не светлячки, а самые настоящие крошечные феи. Они были мало похожи на Тинкербелл из мультика про невзрослеющего мальчика; скорее эти феи напоминали капельки воды, которые вдруг обзавелись крылышками. Второй путь вёл туда, откуда не возвращаются. Местные маги пометили его красной, привлекающей внимание чертой, чтобы никто не перепутал и не заплыл в запретное течение. И всё равно Белая то и дело довольно чавкала: в мире всегда было достаточно самоубийц, решивших оборвать свой жизненный путь в красивом месте. Создание пожирала тела тех, кто хотел уйти подобным образом. Не души — они направлялись за грань дальше, оставляя после себя только слабое рассеянное свечение. Менее выразительное, чем свет от фей или светлячков, но при этом более тревожное. Третье ответвление течения было закрыто и от магов, и от простых людей. И именно его Миона и Аиту использовали в своих ритуалах. Ты никогда не встретишь никого на нём, тебе никто никогда не помешает; энергий в нём было достаточно, чтобы напитать любое колдовство, а извилистый путь проходил совсем рядом со вторым, благодаря чему касался потустороннего. Очень удобно. Миона была горда тем, что когда-то давно одно из её воплощений закрыло этот путь от всех на земле; она уже не помнила, кто именно из её прошлых звеньев цепи это сделал, но всё ещё радовалась этому, как ребёнок. Сейчас попробуй найди место для ритуала. Даже Аиту признавала, что с этим проблемы. И это на полупустом и очень магическом острове колибри! А что творится в открытом мире — подумать страшно. — Верь мне и ничего не бойся, — сказала Миона, когда впереди в чёрной толще воды забрезжил далёкий рассеянный голубой свет. — А что, будет что-то страшное? Миона пожала плечами. — Да кто ж знает, Гарри. Это магия, тут что угодно может произойти.