[Мако] Книга 1: Остров. Книга 2: Замок.

Гарри пролежал без сознания где-то полчаса после того, как Миона вытащила его на берег. Мальчишка был похож на жертву кораблекрушения: без одного кеда, с мокрыми и прилипшими к лицу волосами, в испачканной песком одежде. Пока Гарри приходил в себя, Миона пошепталась с Океаном — и тот, пусть и неохотно, но отдал украденный кед ребёнка. Иногда Океан был древним, убелённым сединами барашков волн. Иногда — маленьким и игривым, как изучающий мир щенок. Но не стоило обольщаться: в любом своём облике Океан оставался собой, смертельно опасным и своенравным Прародителем. Мионе нравилось сравнивать свою магию с ним именно из-за этой изменчивости. Волшебство в её крови, — в Океане, что был в её венах, — могло быть разным. Нежным и ласковым, яростным и всесокрушающим, всезнающим и всемогущим, сопротивляющимся и насмехающимся. Каждую секунду любого своего воплощения Миона держала этот Океан под контролем; пускай она не могла сделать того же в реальности, но уж с собственной-то силой она способна справиться, что бы та ни выкидывала. Норовистая магия… иногда Миона завидовала тем, чьё волшебство было подобно мягкой мурчащей кошке. Редко, стоит признать — собственная сила ей нравилась. За время, что мальчишка был без сознания, Миона высушила и вычистила его одежду — магия и на такие приятные мелочи была способна. Девочке не хотелось доставлять ребёнку лишние проблемы. Вряд ли опекуны Гарри будут рады, если он вернётся в гостиницу грязным — тем более, с явно незапланированной прогулки. Ведь та англичанка Гарри точно искала… Ей наверняка скажут местные, что беспокоиться не о чем — остров колибри был безопасен для детей. Но только днём. Ночью тут царили совсем другие законы, и устанавливали их отнюдь не люди. — Я тону! Тону!.. Мальчишка подорвался и, не разбирая дороги, побежал; Миона была уверена, что он даже глаза не продрал толком. По воле случая, Гарри нёсся точнёхонько обратно в океан — хотел, видимо, воплотить своё паническое «тону» в реальность. Вздохнув, Миона откинула волосы за спину и поднялась. Надо было не дать парню убиться. Создание, конечно, обещало, что ничего Поттеру не сделает, но никто не отменял возможности по-простецки захлебнуться — тут и предъявить будет нечего. Мальчишку она выловила без проблем, но вот с тем, чтобы вернуть его обратно на сухой песок, возникли трудности: Гарри упирался ногами, пытался лягаться, вырывал руки из хватки Мионы и в общем вёл себя слишком активно. Нормальная реакция. Учитывая, сколько грязи вышло из его сознания, душа Гарри сейчас наверняка в шоке от освободившегося ментального пространства и сил, которых, оказывается, было очень много. Естественно, много! Когда не тратишь энергию на злобу, то этой самой энергии в тебе — выше гор! В себя Поттера привела пощёчина. Голова у мальчишки мотнулась в сторону, однако Миона цепко удерживала Гарри за плечо, не давая рухнуть на песок. Поттер замер, широко распахнутыми глазами смотря в сторону океана — вдалеке над водной гладью темнело небо. Собирался шторм, который ещё неизвестно, дойдёт ли до берега. — Ты как? — спросила Миона, когда поняла, что молчание затягивается. Гарри перевёл взгляд на неё. В зелёных глазах были испуг и злость на собственную слабость — обычные чувства. Миона отпустила тощее плечо и сделала шаг назад, больше не вмешиваясь в чужое личное пространство. — Я… ты! Ты меня чуть не утопила! — Ты о чём вообще? — подняла Миона брови. — Да как ты… Девочка чуть прищурилась, быстрым и аккуратным прикосновением сознания считывая мысли Гарри. Ребёнок был напуган — ну да оно и ясно. Не понимал, что происходит. И, к огромному удивлению Мионы, помнил всё произошедшее до последнего момента, когда она Поттера вырубила. В любой другой ситуации Миона сыграла бы в несознанку — просто притворилась бы, что ничего не понимает, а Гарри словил солнечный удар, вот и мерещилось ему всякое. Однако здесь дело было нечисто… почему Поттер всё помнил? Из-за раздвоенности своего сознания? Из-за подселенца, на которого магия разума не действовала? Или так просто подшутило над Мионой Белое Создание за то, что девочка не отдала ему две запрошенных души? Осмотрев Гарри с макушки до пят, Миона не нашла к чему придраться. Потом она наклонилась, подобрала с песка очки, которых там не было секунду назад, вручила аксессуар мальчишке и резко кивнула. — Захочешь поговорить — спроси дом Аиту. Местные тебя проводят. Она развернулась и пошла прочь с пляжа, провожаемая злобным взглядом. Эта злоба была всего лишь порождением детского страха, довольно поверхностное чувство; Миона знала, что Гарри придёт в дом Аиту. Может быть не сегодня и не завтра, но не позднее недели точно. — И что, ты меня тут так бросишь?! — услышала Миона, когда уже начала взбираться на холм, поросший редкой травой. Она обернулась и посмотрела на Поттера. Гарри выглядел забавно: растрёпанный, растерянный, с шухером на голове и запутавшейся лентой водорослей в волосах… Хмыкнув, Миона повела рукой — и морская трава легко отлепилась от тёмных прядей. Гарри, почувствовавший шевеление возле головы, отшатнулся в сторону, с открытым ртом смотря на парящую рядом водоросль. — Дом Аиту! — крикнула Миона, махнув мальчишке рукой. — Приходи, она сделает тебе черепаховый суп! Здесь ей больше было делать нечего. Можно, конечно, провести мальчишку до отеля, однако Миона была уверена, что ничего с Гарри не случится, даже если тот загуляет на ночь. Белое Создание обещало его не трогать — а значит, Поттер даже в большей безопасности здесь после захода солнца, чем какой-нибудь старожил из местных. До дома Аиту Миона дошла чуть ли не вприпрыжку. Энергии в ней было столько, что, будь Миона сосудом, сила переливалась бы через край. Часть темноты души, растворённая в Океане, вернулась в Океан магии Мионы — своеобразное «спасибо» от духовной части Поттера. Поэтому девочка любила чистить больных и хворых: даже если она не брала ничего в оплату, духи сами приносили ей причитающиеся дары. Природа всегда устанавливала равновесие. — Чегой-то ты такая раздобрившаяся? — подозрительно прищурилась Аиту, когда увидела девочку. — Мир бывает очень интересным, — Миона усмехнулась. — Ты бы это помнила, если бы почаще выходила из своей норы. Женщина отмахнулась, из-за чего её объёмная грудь сильно колыхнулась. Ярко-рыжий топ, едва удерживающий это богатство, было попросту жаль: ткань едва справлялась со своей задачей. Наверное, лет сто назад, — а может и больше, Миона плоховато разбиралась в новейшей истории, — Аиту ходила бы нагишом, и её большая грудь привлекала бы много взглядов, что женских, что мужских. Тело у тётки Мионы было, что говорится, дородным, да и сложено хорошо — не удивительно, что за Аиту ухлёстывали местные мужички с вполне понятными предложениями. Тем не менее, она практически всем отказывала. В прошлом, пожалуй, она бы предавалась любви и счастью плотской радости, но теперь… что же, теперь у женщины была другая цель — выжить. Кто ж знал, что она так вляпается в это чёртово проклятие… Миона прошла на кухню и вытащила из тумбы железную банку — в той хранилось печенье. О, печенье Аиту она просто обожала; сама бы готовила такое же, если бы могла, но под рукой у Мионы не было ни привычных зёрен, ни экзотических для Англии яиц не из-под курицы. Это было даже больше не печенье, а лепёшки, если уж говорить совсем откровенно; Миона на самом деле их любила. До того, что могла съесть незнамо сколько, если забудется. Ну и, естественно, эти печенья всегда поднимали ей настроение. Которое, в свою очередь, неизменно портилось из-за мыслей про Аиту и её проклятие. — Ты чего перекусываешь? — проворчала женщина, входя в кухоньку; из-за полного большого тела и тёмной кожи сразу же стало казаться, что Аиту заняла собой всё свободное пространство. — Хочешь есть, так поешь нормально. Миона забралась на высокий стул, так и не выпустив банку с печеньем из рук, и посмотрела на Аиту. Когда женщина шла, то становилось видно, как тяжело ей даётся любое движение: проклятие, обвившееся вокруг её позвоночника лианой, доставляло большие неудобства. И боль, конечно же — что же за проклятие без боли? — Вчера так и не поговорили, как я приплыла, — заметила Миона, качая ногами. — Ты меня кормить принялась вместо этого. Аиту недовольно цыкнула. Из тумбы она достала пакет с рассыпным табаком и бумагу, после чего принялась расчищать место на столе, чтобы делать самокрутки. Миона подумала, что, если бы эти «сигаретки» выкурил обычный человек, то непременно отравился бы из-за количества никотина в них. Усевшись за шаткий столик, Аиту разложила своё отравляющее богатство и со знанием дела стала отмерять нужное количество сухого табака. — Естественно, я принялась тебя кормить, — проворчала женщина, облизывая краешек бумаги для будущей сигареты. — Сама помню, каково это, когда долгое время живёшь не в привычных условиях, а в местах, о которых и Таалоа не слышал. От того, что мы с тобой не будем касаться дел денёк, ничего существенно не изменится. — Покажи ногу. Аиту скривилась, но просьбу выполнила: выставила полную плотную ногу вперёд и задрала цветастую юбку. Миона закашлялась, когда увидела отвратительную рану, явно гниющую. Не такого она ожидала, ох не такого… Спрыгнув со стула, девочка отложила банку и недоеденное печенье. К ране на ноге Аиту, сочащейся чёрной дрянью, Миона подходила осторожно, словно к злому зверю. Прежде чем склониться над порождением проклятия, Миона собрала волосы — ну его. Ещё не хватало их испачкать в этом… непонятно чём. — В океанской воде мыла? — спросила девочка, садясь рядом с ногой. — Выглядит отвратительно. Аиту тоскливо вздохнула и с болью посмотрела в окно. Из него не было видно даже проблеска Океана; когда-то давно женщина засадила свой участок высоким кустарником и плодовыми деревьями. — Сама знаешь, что вода мне больше не друг, — вздохнула Аиту, зажимая сигарету между губ и зажигая её. — Так что… — Завтра пойдём, я промою. Выглядит отвратительно, — повторилась Миона. — В прошлый раз такого не было. Что-то ускорило разложение, как я понимаю. Колдовала? Женщина покачала головой. — Не так, чтобы магия меня жрала. Но, видимо, даже простые взаимодействия с энергией теперь ускоряют рост этой дряни. У меня такое ощущение, что она… как бы это сказать — развивается, что ли. Миона поджала губы и одёрнула юбку Аиту вниз, скрывая гадкую рану. Через ту даже кость проглядывала — вот насколько зло сожрало тело. — Занялась бы этой дрянью раньше, до такого бы и не дошло. — Мы это уже тысячу раз обсуждали, — фыркнула Аиту из-за завесы плотного табачного дыма. — Что толку старые кости ворошить, пользы это не принесёт. — Я так злость стравливаю, чего непонятного. — Иди вон, в водице искупайся. Там и стравишь. — Да ну тебя. Миона вернулась на стул, захватив с собой банку с печеньем. Мрачно жуя и даже не чувствуя вкуса, она думала о том, что могла бы сделать для своего прошлого воплощения. Как же ей не хотелось терять звено своей цепи. Последнее звено, потому что иные давно Аиту отсекли от себя… Мысли у девочки были нерадужными. В своих воплощениях она многое переживала: взлёты и падения, рождения и смерть, — естественно, её она не помнила, поскольку ни разу не умирала по-настоящему, — боль и счастье. Но вот то, с чем столкнулась Аиту, Миона видела впервые; что это вообще может быть за проклятие такое, которое уничтожает не только тебя, но и твоё естество? Даже некроманты и демонологи не работали с таким; их удел — одно воплощение, одна искорка души, а не многие перерождения, с душами, как таковыми, и не связанные. Рана на ноге — всего лишь крошечная часть происходящего на энергетических структурах. Пылинка от песчаного шторма, прорвавшаяся в реальность; верхушка от айсберга, как любят говорить европейцы. Миона за свои жизни и айсберги видела, так что последнее сравнение было очень точным… и от этого крайне пугающим. — О чём думаешь, мелкая? — Двенадцать скоро. Не такая уж и мелкая. О том, что проклятие можно ослабить, если… — Даже не думай. Я скорее кости сложу, чем разрешу тебе перетянуть его на себя. Миона цыкнула — совсем как Аиту недавно. Ну, в словах женщины был резон, стоит это признать: Миона была новым, чистым воплощением, которое способно создать незапятнанную цепь перерождений. Однако… — Ты забываешь, что помимо стремления вперёд мы всегда также заботились о тех, кто остался сзади, — девочка прикрыла глаза. — Так что, если ты уже успела махнуть на себя рукой, то у меня для тебя плохие новости. Я буду тащить тебя до последнего. Аиту усмехнулась и пыхнула ещё одним огромным клубом дыма; под хиленьким потолком, который не пропускал ливни исключительно благодаря магии, стелился вонючий плотный сигаретный туман. По листьям кустарника застучали первые капли дождя. Жара при этом наверняка оставалась; жара и духота, настолько плотная, что и дышать практически невозможно. Но в домике Аиту, на крошечной скрипучей кухне, было хорошо и прохладно. — Главное не себе в ущерб. — Естественно, нет. Но пытаться буду. Ладно, что ты сделала? В письме ты упоминала какие-то «приготовления»… Слушая страстный рассказ Аиту о проделанной работе, — которой женщина, кстати, вполне заслуженно гордилась, — Миона кивала и продумывала дальнейшие действия. Тётка была взрослым человеком, не имеющим границ в творении волшбы или в законе; Мионе приходилось учитывать и то и другое. Если бы она была старше, то было бы проще. Но она не была — и с этим приходилось мириться. Слабые детские магические вены требовали бережного отношения; да не так страшно было их порвать или повредить, на самом деле — их-то можно ещё вырастить заново. Миона уже несколько раз это проделывала со своим новым телом, так что дело знакомое и не особенно напряжное. Другое тело — Источник магии. То, что дарует тебе жизнь и позволяет управлять энергиями. В детском теле это нежное местечко до того хрупкое, что может перегореть или сойти с ума буквально от неосторожного желания. Миона, хоть и обладала взрослым сознанием, всё же не имела такого же взрослого тела — а значит, Исток её Океана требовал бережности. Он быстро развивался. Миона знала, что годам к четырнадцати её Сердце Магии будет таким же, как у любого другого взрослого. Но до этого времени она не могла творить по-настоящему сложное или тёмное волшебство, чтобы не навредить себе; а значит, до этого она не могла помочь Аиту так, как она привыкла. — Плохо всё же, что ты так затянула с моим появлением, — Миона потёрла лицо и быстро смахнула с щёк крошки. — Если бы… — Если бы да кабы. Когда сделала, тогда сделала — чего теперь ворчать-то. — Посмотрю я, как ты запоёшь, когда проклятие лишит тебя волос. Аиту фыркнула и, докурив в одну мощную затяжку, по-драконьему выпустила дым из носа. Затем, подумав, принялась сооружать вторую сигарету — просто чтобы занять чем-то руки, видимо. Своими волосами она, кстати, по праву гордилась; Миона иногда думала, что Гермиону Аиту выбрала именно из-за того, что женщине приглянулась копна девчоночьих буйных кудрей. Кровь предков отражалась в каждом завитке на голове у Мионы, этого было не отнять. — Самого главного, если забыть про все штучки с подготовкой места ритуала, я и не сказала, — Аиту посмотрела на Миону с насмешливым превосходством. — Ты в прошлый раз жаловалась, что жертву не найдёшь на острове. Так? — Так. Местные мало подходят, да и нехорошо это, их жизни забирать. Сама знаешь, что абы кто на остров колибри не приходит. — Во-о-о-от… так я в этот раз подготовилась. Провела парочку ритуальчиков, чтобы… Миона возмущённо вскинулась. — Провела ритуальчики?! — прошипела она, чувствуя, как от гнева задрожали губы. — Ты совсем с ума сошла?! И после этого ты говоришь, что не понимаешь, почему твоя нога в таком отвратительном состоянии! — Твоя белая подружка мне помогла, — отмахнулась от злости Мионы Аиту, словно чувства девочки были не больше, чем назойливая мошка. — За что я ей, между прочим, парочку жертв принесла. — Она не «моя» подружка, — Миона провела по волосам, пытаясь успокоить зло бьющееся сердце. — Она «общая», раз уж на то прошло. — Не-не, точно не моя. Мне в воду дорога закрыта, сама знаешь. Миона приложила пальцы к вискам и зажмурилась. Вспышка злости на Аиту — всего лишь привет от детских неустановившихся гормонов; будь Миона старше… Вечно эта мысль, ну в самом деле. Каждый проклятый раз, когда она вынуждена перерождаться в ребёнка! «Не затягивающая» Аиту решила возродить себя лишь через две сотни лет после обнаружения проклятия в своём теле; благо, зерно души она создала раньше, когда ещё не была отравлена злом. Женщина сначала хотела возродить себя в Хизер — девочка была милой, умной, с теми же буйными кудрями; но главное — она была смертельно больна до ритуала на острове колибри. Забрать её жизнь — всё равно что сорвать с дерева спелое, готовое упасть манго. Ничего не стоит, никакого приложения сил. Однако Хизер была до того сильна в своём сопротивлении чужой магии, что её тело попросту отторгало семя сознания Аиту. И потому женщина, посмеявшись над волей судьбы, вылечила девочку и отпустила её с добром. Хотя мать Хизер, — ныне покойная сестра Аиту по крови, — не ждала от колдуньи ничего хорошего. Правильно не ждала, в общем-то. Однако после смерти этой прозорливой женщины именно Аиту взяла на себя заботу о подрастающей Хизер — матери та лишилась в пятнадцать лет. И именно Аиту отговаривала девчонку оставаться на острове колибри. Не было ей тут места, Миона даже не спорила. Хизер была создана для воспитанного туманами Роя; половина английской крови, переданной матери Гермионы ещё с её отцом, тянула женщину прочь от тепла и спелых сладких фруктов. — Короче, — Аиту подожгла вторую сигарету. — Ритуал призвал на остров подходящих жертв. Заметила, что тут много детишек сейчас? Миона кивнула. Сложно было бы не заметить, если уж на то пошло: туманно-неслышный Гарри с двумя душами у сердца; не любимая родителями Эдит, отмеченная поцелуем Мауи девочка-потеряшка; кузен Поттера, которого Миона не знала, но о котором услышала уже достаточно. Издалека девочка видела и других туристов; иной вопрос, что она к ним не присматривалась. На острове колибри частенько бывали разные люди. Правда, не в таких количествах. — Я призвала тех, кто подойдёт для ритуала, — с насмешливой гордостью за себя сказала Аиту, собирая рассыпчатый табак обратно в пакет, видавший лучшие времена. — Тех, кого не любят или кого любят слишком сильно. Тех, кого не будут искать. А если и будут, то никогда тут не найдут. Тех, кто идеально подойдёт для недобровольной жертвы. — Предлагаешь разжечь Костёр Нужды? — Пускай мир сам позаботится о том, чтобы найти для меня донора, — пожала плечами женщина. — Я что-то уже задолбалась с этим. Миона прикусила большой палец и задумалась. В принципе, вариант, предложенный Аиту, был не так уж и плох. Если раньше они на двоих приносили «мирные» жертвы, которые всего лишь оттягивали бедственное положение женщины до следующего подношения духам и богам, то Костёр Нужды мог бы напитать прошлое воплощение Мионы силой. Настолько, что проклятие… нет, оно бы точно не ушло из её тела… но оно бы словно отравилось этой мощью, а потому затихло — достаточно, чтобы Миона выросла до вожделенных четырнадцати. Идеальная отсрочка. Прекрасный вариант. С другой стороны, разжечь Костёр Нужды — всё равно что принять дозу сильного наркотика. Миона не сомневалась, что Аиту справится с силой, которая будет ей кружить голову, — сама Грейнджер бы точно справилась, — но вот последствия… со следующим Костром силы придёт меньше, да и срок, на который проклятие отступит, тоже уменьшится. Дальше — только падать в бездну всё быстрее. И в итоге магия Аиту сожрёт её саму; да, на силе от Костра можно жить тысячелетиями, этого никто не отменял. Однако это всё равно была дорога в один конец, если разжигать Нужду больше трёх раз. Уже на втором Костре ты меняешь свою энергетическую структуру. Третий просто ломает твой Источник, и вернуть его уже будет нельзя никакими ритуалами. — С огнём играешь, — заметила Миона; поняв, что разговор и без того идёт про Костёр, она усмехнулась и покачала головой. — Ты меня поняла. — А мне терять-то уже окромя жизни и нечего. Так что… — Мне! Есть что терять. Не забывай, что мы всегда думали не только о себе, но и своих прошлых звеньях. — Или о будущих, — понятливо кивнула Аиту. — Да ладно тебе, не переживай так. Одного Костра точно хватит на два или три года, как бы проклятие меня ни жрало. А там уже и ты с ним разберёшься. Миона кивнула, хотя в ней самой не было столько уверенности. Может, и Аиту её по-настоящему не испытывала; больше поведение женщины напоминало браваду, когда ты знаешь, что впереди один исход, но всеми силами пытаешься не показывать своей осведомлённости. Подобное… нервировало, пожалуй. Миона ни в коем случае не винила свои прошлые звенья, которые оборвали с Аиту энергетическую связь; признаться честно, она бы и сама, наверное, разорвала контакт, уловив отголоски подобного проклятия. Ведь от одного заболевшего листа рухнуть может всё дерево. Но Миона всё равно не понимала, почему, оборвав связь энергетическую, ни одно из её прошлых воплощений не оставило связь физическую с Аиту, в реальности. Проще говоря — почему они растворились в мире, словно их и не существовало вовсе? Проклятие не было контактным, оно не передавалось через прикосновение, взгляд или дыхание; оно настолько прочно жило в теле Аиту, что бояться заражения не оставалось причин. Если не говорить об энергетическом заражении, конечно — но его-то исключили, оборвав связи… — У меня мысли носятся по кругу, как сумасшедшие мыши, — Гермиона открыла банку и с неудовольствием поняла, что печенья в ней больше нет. — Давай обед накрывай, я сегодня выложилась знатно. — Выложилась? Когда успела-то, я ж тебя плавать отправляла, а не колдовать. У нас ещё, между прочим, вечер под колдунство отведён, а ты заранее энергию тратишь! — О, — Миона подалась вперёд, заискивающе подвигав бровями, — там такой интересный случай, ты даже не представляешь. Я встретила аиту в живом теле — давненько я такого не видела!.. Пока женщина накрывала на стол и разогревала еду на едва дышащей газовой плите невнятного зелёного цвета, Миона пересказала свою встречу не только с Гарри, — мальчишка, оказывается, заинтересовал её больше, чем Миона думала, — но и с Эдит, девочкой-которую-не-любили. Аиту слушала, не перебивая; только иногда согласно крякала или недовольно охала, как и полагается хорошему собеседнику. Поставив на стол исходящее паром жаркое, она махнула рукой — мол, налетай, пока не остыло. Несмотря на духоту, в доме Аиту всегда было прохладно и приятно — спасибо магии. Так что есть даже что-то очень горячее можно было без боязни перегреться. Это на улице Миона ограничилась бы какими-нибудь фруктами, даже не смотря в сторону жареного. Крови островитян в её теле было маловато, всего лишь четверть, так что Миона не могла подобно Аиту глодать свиные рёбрышки на полуденной жаре или при дождливой духоте. Хотя кожа у девочки была тёмной, как у местной, а волосы курчавились, её организм всё-таки оказался более… нежным. Более подходящим для туманов и холода её нового дома. — Меня, кстати, в волшебную школу пригласили, — сказала Миона, ложкой перемешивая жаркое у себя в тарелке. — Хогвартс. Аиту нахмурилась, и девочка хмыкнула: ту же реакцию она и сама выдала, когда в её дом пришла высокая худая женщина со старым лицом. Минерва МакГонагалл преподавала в Хогвартсе Трансфигурацию — предмет, призванный изменять реальность в угоду волшебнику. Полезная дисциплина. Жаль, недолговечная, если не предпринять некоторых действий. — Хогвартс-Хогвартс-Хогвартс… что-то знакомое. Мы сталкивались с этой школой? — Очень давно, — сжалилась Миона над своим прошлым воплощением. — Мне пришлось ритуалом вытаскивать эту память. Тысяча лет прошла или около того, неудивительно, что ты ничего не помнишь. Тогда эту школу едва отстроили, и по городам ходили маги, зазывающие на учёбу. Как я смогла вспомнить, у них это едва получалось. — Ясное дело. Никто небось не хотел детей своих непонятно куда отдавать. Миона улыбнулась. По воспоминаниям, которые она смогла воскресить в своём сознании, Хогвартс впечатлял. Это был огромный замок с тремя недостроенными башнями, без какой-либо защитной стены, стоящий в холмах. Рядом — крошечный лесок, подлесок даже. Интересно, что за живность там водится сейчас, по прошествии стольких лет… — Будет интересно там оказаться, — покивала Аиту, подкладывая в тарелку Мионы добавки. — Ты же согласилась? — Конечно согласилась, тут даже обсуждать нечего. К тому же, это сможет укрепить меня в новом месте. Не буду же я подменять тебя на острове, если ты вдруг решишь склеить ласты. — Фу как грубо. Что за противная девчонка… Миона усмехнулась и съела ещё одну ложку потрясающего жаркого. Перед её мысленным взором стояло лицо человека, которого она когда-то давно любила: светлые длинные волосы, голубые льдинки глаз и широкая улыбка разбойника.