Сон разума и прочие неприятности

Первая неделя после каникул далась Ксавье тяжело. Речь шла не об учёбе — на успеваемость он никогда не жаловался. А вот на вернувшиеся сновидения с монстром пожаловался бы с радостью, если бы было кому. Отношения с отцом и раньше оставляли желать лучшего, теперь же, после истории с арестом, Винсент Торп и вовсе свёл общение к минимуму. Он расценивал случившееся как позорную ошибку сына, как пятно на репутации знаменитой фамилии — и если Ксавье обратился бы к нему сейчас, то точно не получил бы поддержки. Ради Уэнсдей он всё же рискнул прийти к отцу за советом, но вот ради себя не хотел, понимая, что получит лишь очередную порцию ледяного презрения. Кому ещё Ксавье мог довериться? Хотелось — Уэнсдей, однако он сомневался, что ей будет дело до его переживаний. Точнее, она наверняка не пройдёт мимо, но это будет скорее интерес учёного или детектива, а вовсе не сочувствие. И нет никаких гарантий, что она не станет подозревать его опять. За решётку Ксавье не торопился. «Тебе грозит скорее психушка, чем тюрьма», — мелькнуло в голове, и сердце невольно ёкнуло, сбиваясь с ритма. Ксавье не мог объяснить себе, что с ним творится, и это пугало до дрожи в пальцах. К своему дару сновидца он привыкал с юных лет и до минувшей осени считал, что неплохо освоил принципы. Во снах приходили неявные размытые картинки, отрывки сюжетов, символы и намёки. Порой Ксавье брался их расшифровывать, порой пускал всё на самотёк, но никогда прежде он не страдал от того, что видел во сне, и никогда сны не казались такими реальными. Выпученные пустые глаза хайда, чудовищный оскал, низкий утробный рык, смертоносные когти — всё это он наблюдал так близко и отчётливо, словно встречи происходили наяву. Всё это он не мог выбросить из головы днём. Когда ситуация вышла из-под контроля и Ксавье проснулся с кровавыми следами на шее, он почти перестал спать. Боялся. Панически, до тошноты. Но организм не выдерживал бессонницы и начал отключаться в самые неподходящие моменты. Бьянка заподозрила неладное, когда Ксавье вырубило в разгар очередного заседания клуба Беладонны. Аякс — когда Ксавье задремал в ожидании своей очереди на фехтовании. Если не Уэнсдей, то кому-то из них двоих он мог рассказать, пожалуй. Но переступить через терзающие его опасения Ксавье пока не сумел, смелости признаться друзьям ему не хватало. После разоблачения Тайлера он решил, что сны донимали из-за близости хайда — и правда, кошмары ведь прекратились, когда настоящего убийцу поймали. Теперь история вдруг пошла на второй круг, сны с хайдом возобновились, вот только на рыскающего в округе монстра их уже не спишешь. Внутри Ксавье опять пробудился, поднял голову и закопошился самый мучительный его страх. Страх, что хайд не приходит извне. Страх, что монстр ждёт своего часа. Страх, что Уэнсдей была права. Ксавье не знал, как прекратить приступы паники, как убежать от самого себя, как вытравить подозрения и захлопнуть дверь, отсекая кошмары. Он не мог на них повлиять, он не мог их отрегулировать, он был вынужден служить проводником для снов, которые сводили его с ума. На этот раз хайд во снах выглядел иначе: он не подкрадывался вплотную, а бродил в отдалении. Черты искажались и ускользали — да Ксавье и не горел желанием рассматривать чудовище. Оно кружило у школы, будто готовясь напасть, но отчего-то не спешило, выжидало, и такая неопределённость лишь сильнее действовала на нервы. «Я должен встретиться лицом к лицу со своим худшим кошмаром, — увещевал себя Ксавье. — Должен выяснить, что происходит». Информации о хайдах в свободном доступе не водилось: Ксавье перерыл школьную библиотеку, но так и не нашёл ничего толкового. Он слышал, что Уэнсдей добралась до какой-то книги, где вкратце описывались особенности и повадки этих монстров. Вроде бы они пробуждались либо из-за психологических травм, либо вследствие гипноза. Этих обрывочных сведений ему, разумеется, не хватало. Все дороги опять вели к Уэнсдей, всё упиралось в то, найдёт ли Ксавье в себе смелость рассказать ей о возвращении снов с хайдом или нет. Пока не нашёл — и ему оставался лишь один способ успокоить разбушевавшееся подсознание: выплеснуть всё, что мучило, на холст. Картины с хайдами он, наученный горьким опытом, уничтожал сразу по завершению работы. А вот очередной портрет Уэнсдей, до готовности которого оставалась пара штрихов, рука не поднималась стереть. Ксавье отошёл на несколько шагов, чтобы изучить итог. Уэнсдей с картины смотрела прямо на него, скрестив руки, а за её плечом вился ворон. Чётких контуров не было, то там, то здесь по холсту стекали капли краски — он специально выбрал такую технику, чтобы масло напоминало кровоподтёки. Единственное, что отличало краску от крови — цвет. Все портреты Уэнсдей Ксавье писал чёрно-белыми. Хотя ему нравилось работать и с полной палитрой, в таком варианте таилась особая красота. Бесцветные полотна выглядели завораживающе, игра света и тени раскрывалась здесь в полную силу, приковывая взгляд. Монохром как нельзя лучше подходил для того, чтобы отразить характер Уэнсдей, передать атмосферу, которая ей неизменно сопутствовала. Ксавье, как художник, мог в полной мере оценить эту эстетику. Он хмыкнул, когда девушка, взиравшая на него с рисунка исподлобья, строго сдвинула брови. — Даже от твоего портрета снисхождения не добьёшься, — попенял он ей. — Зато тебе я могу рассказать о своих снах — и ты даже при всём желании не упрячешь меня за решётку. Нарисованная Уэнсдей не шелохнулась, но ворон за её плечом тревожно забил крыльями. — Да, мне тоже видится здесь дурной знак. Эти хайды никак не отцепятся от меня, словно я единственный, кто ощущает их приближение… Ксавье продолжил откровенничать, бродя из угла в угол, то замирая перед холстом, то сбиваясь на неровный беглый шаг. Вскоре оказалось, что если выговориться — становится легче, несмотря на то, что собеседник не принимает никакого участия в разговоре. Хотя общая абсурдность ситуации не очень-то воодушевляла Ксавье. — Отлично, Торп, — сказал он сам себе. — Изливаешь душу картине. Это уже совсем клиника. — Эй, ты тут окаменел, что ли? — В крошечном окошке показалась голова Аякса. Ксавье вздрогнул от неожиданности и тут же набросил ткань на мольберт, скрывая портрет. — На ботанику опоздаешь. — Потому что устраивать урок в пятницу вечером — верх идиотизма, — буркнул он. — Вроде как это временный вариант, не? Потом будет обычное расписание, просто директор хотел показать какое-то растение, которое светится в темноте… Энид что-то такое упоминала. Я-то сам проспал объявление. Ксавье улыбнулся. В присутствии дружелюбного, бесхитростного Аякса ему всегда становилось легче, тугой узел в груди слабел, позволяя вдохнуть глубже. — Ладно-ладно, идём. По пути в класс Аякс рассуждал о лекарстве, которое мистер Черити приготовил для Энид — оно отлично заживляло раны, так что у Аякса были самые хорошие предчувствия относительно того, толковым ли ботаником окажется директор. Ксавье слышал болтовню друга, но едва вникал в смысл сказанного: мысли то и дело обращались к Уэнсдей, с которой предстояло сидеть рядом. — В итоге Энид согласилась, хотя я переживал, что ломаться будет, мы же тогда чуть не поссорились… — Что? — переспросил Ксавье, осознав, что потерял нить разговора. Речь явно шла уже не о лекарствах. — Ну, она ведь обиделась, что я не рассказал ей про клуб. А теперь говорит, что больше не сердится… — Аякс пожал плечами. — В общем, она теперь будет с нами! — В Беладонне? — Ксавье нахмурился. Почему-то Энид в его представлении не очень вписывалась в их компанию — и не потому, что он имел что-то против неё. Просто она казалась слишком открытой и простодушной для клуба. Хотя, если так судить, Аякс тоже не подходил. — А Бьянка в курсе? — Я ей ещё не говорил, — стушевался Аякс. — Вот как раз думал тебя попросить… — Уволь, — фыркнул Ксавье. — После фиаско с Уэнсдей не хочу лишний раз раздражать Бьянку. Аякс понимающе вздохнул. Несмотря на то, что характер Бьянки в последнее время немного смягчился, она по-прежнему мнила себя лидером и не терпела отказов. А Уэнсдей как раз отказалась — отказалась вступать в клуб Беладонны. Аякс недоумевал, зачем Бьянка вообще её пригласила — точнее, подослала Ксавье, чтобы увеличить шансы на успех, — если однажды Уэнсдей уже заклеймила их сборищем дилетантов. Ничего ведь с тех пор не изменилось. Барклей, видимо, считала иначе, и обиделась, когда Ксавье передал, что Уэнсдей даже слушать его не стала. — Значит, сам скажу. Может, Бьянка и не будет против… А если будет, то плевать, создадим с Энид свой клуб. Его непривычно упорный настрой вызвал улыбку Ксавье. — Она хорошо на тебя влияет. Аякс удивлённо посмотрел на него. — Конечно, как же ещё. — Молодые люди, урок вот-вот начнётся, — за их спинами бесшумно вырос мистер Черити. На этот раз он хотя бы был без цилиндра, но костюм выбрал всё ещё до комичного старомодный. — Предлагаю всё же пройти в кабинет. Остальные ученики уже заняли свои места. Похлопав друга по плечу, Аякс поспешил за парту, где его ждала Энид, а Ксавье нехотя прошёл в центр помещения — их с Уэнсдей парта стояла впереди, хотя сейчас ему больше всего хотелось найти какое-нибудь неприметное место и скрыться от любопытных взглядов. После снов с хайдом он чувствовал себя осквернённым — и невольно опасался, что кто-то заметит неладное и заподозрит его. В первую очередь этот иррациональный страх вызывала в нём Уэнсдей. Ксавье по-прежнему тянуло к ней с неконтролируемой силой, но в то же время он понимал, что она может стать его погибелью. Хотя — если в нём действительно пробудится хайд — Ксавье сам станет погибелью для Невермора. — Ты сядешь или нет? — безразлично спросила Уэнсдей, и он вздрогнул, сообразив, что застыл на месте как истукан. Раздались негромкие смешки. Ксавье молча плюхнулся на стул, стараясь не думать о том, во что превращается его репутация: многие знали, что он сохнет по Уэнсдей, а она его отшила, и теперь он выглядел неудачником в глазах одноклассников. Проблема — ничтожная по сравнению с гипотетическим наличием хайда внутри, но легче от этого не становилось. — Итак, наш первый урок, — воодушевлённо объявил мистер Черити. Ксавье угрюмо взглянул на директора, который, казалось, постоянно пребывал в прекрасном расположении духа — и начинал этим раздражать. — Я приготовил для вас кое-что необычное! — Главное, чтобы не ядовитое, — подал голос Аякс. — Да, с нас хватило, — поддержал Кент, согласно переглянувшись с Дивиной. — Вы в курсе, что ваша предшественница добывала из растений ядовитый экстракт? Мистер Черити не входил в число людей, которых можно сбить с толку подростковой дерзостью. — Я понимаю, что история с мисс Торнхилл — или, вернее сказать, с мисс Гейтс, — приключилась не самая приятная. Однако надеюсь, что развею ваши предубеждения по отношению к предмету, если таковые появились, и сам не стану объектом подозрений и домыслов. — Вы хотя бы ботинки красные не носите, — отметил Юджин. — В моём гардеробе имеется обувь различных цветов, — невозмутимо заявил мистер Черити. — Но я не советую делать выводы, основываясь на том, есть ли у человека красные ботинки. — Важнее то, что он скрывает под милой улыбкой? — хмыкнула Йоко. Мистер Черити обвёл класс посерьёзневшим взглядом, отодвинул горшок с растением и, выйдя из-за кафедры, спустился к ученикам. Кто-то смотрел в ответ настороженно и недоверчиво, кто-то — с вызовом, кто-то — скептически. Однако мистер Черити с лёгкостью определил, что почти каждый из них до сих пор вспоминал ту ночь, когда школу объяло пламя. Кошмары не стираются из памяти так быстро, как хотелось бы, и если ты не говоришь о них — это не значит, что пережитое осталось в прошлом. — Я понимаю, никто из вас не представлял себе, чем закончится семестр, — начал он негромко, и все притихли, чтобы ничего не упустить. — Никто не был готов бороться за жизнь с исчадием ада. И самое страшное — враг подобрался изнутри, оставаясь незамеченным до последней схватки. Враг подкрался тихо, приучив доверять себе, и скрывал истинную сущность так мастерски, что обнажившаяся правда стала шоком. Уэнсдей, вспомнив свои попытки добраться до истины — и количество ошибок, сделанных на этом пути, — угрюмо уставилась в пол. Ксавье же слушал мистера Черити с гулко бьющимся сердцем, силясь сдержать нарастающий страх. Снова и снова он твердил себе, что директор говорит об уже свершившихся злодеяниях, а не намекает на новую опасность — но сердце не унималось, колотилось в висках всё громче. Чувствуя, что паника вот-вот захлестнёт его, Ксавье машинально схватил Уэнсдей за руку. Этот жест отчаяния походил на то, как утопающий вцепляется в спасательный круг. Уэнсдей округлила глаза, намереваясь пресечь вопиющее нарушение личного пространства, но заметила, что Ксавье смотрит не на неё, а сквозь, и его всего трясёт. «Заново переживает события той ночи? — предположила она. — Нет, непохоже, он тогда не выглядел таким напуганным, как сейчас…» Стиснув зубы, она оставила ладонь на месте, позволяя Ксавье сжимать её. Тем временем мистер Черити продолжал свою речь, медленно переходя от парты к парте. — Знайте, что я готов выслушать каждого, если у кого-нибудь возникнет потребность. Двери моего кабинета всегда для вас открыты. Вы столкнулись с воплощением истинного зла, и это не могло не оставить следа, вы не обязаны справляться в одиночку. — Да уж, следы ого-го, — нервно усмехнувшись, Энид провела пальцем по шраму на щеке — он стал куда меньше благодаря лекарствам директора, но вряд ли когда-нибудь сойдёт полностью. — Сейчас я говорю не столько о следах от когтей, мисс Синклер: важно понимать, что хайд лишь исполнял волю своего хозяина. Под истинным злом я имею в виду не его, а… — Вы хотите сказать, что… оправдываете хайда?! — вдруг перебил директора Юджин. — А вы хотите сказать, что считаете его виновным? — спокойно уточнил мистер Черити. В классе воцарилась гробовая тишина. — Вы просто не сталкивались ни разу с этой тварью! — обычно тихий и неконфликтный, Юджин вскочил и яростно тряхнул головой. — Если вы не считаете хайда монстром, то… Понятия не имеете, о чём говорите! Хотя никто из учеников не поддержал Юджина вслух, враждебность, которая разлилась в воздухе, стала практически осязаемой. Все неотрывно смотрели на директора, ожидая, когда он возьмёт слова назад, однако мистер Черити не спешил оправдаться. — Хайд — это монстр, — наконец проговорил он неторопливо. — Было бы странно отрицать очевидное. Я лишь обращаю ваше внимание на то, что нельзя упускать из виду первопричину. Монстр не возникает из ниоткуда. Его создаёт человек. Вмешательством извне или взращивая внутри себя… Из горла Ксавье вырвался сдавленный хрип. Уэнсдей уставилась на него: он судорожно глотал ртом воздух, а на лице не осталось ни кровинки. — Мистер Торп, вам нехорошо? — обеспокоенно спросил мистер Черити. — Н-нет, просто… Немного простыл, — выдавил Ксавье и откашлялся. Бьянка, сидевшая с противоположной стороны, покосилась в его сторону, заметила, что Уэнсдей держит его за руку, и чуть не поперхнулась. Остальные по-прежнему молчали. — Что ж… Мы ещё вернёмся к этому разговору, — мистер Черити вернулся за кафедру, поправил шёлковый шейный платок и едва различимо вздохнул. — Происшествие с Лорел Гейтс и Джозефом Крэкстоуном — не то, от чего можно отмахнуться, но и не то, что можно обсудить за десять минут. А растения, как говорится, сами себя не польют. Итак, сегодня я познакомлю вас с уникальным экземпляром: вывел этот цветок сам, и пока аналогов в мире не существует. Мистер Черити установил горшок с цветком перед собой, чтобы все могли рассмотреть его, и погасил свет. Зал погрузился в темноту, и только нежно-голубые лепестки теперь источали слабое сияние, мерцающими отблесками ложившееся на стены и потолок. По классу пронёсся восхищённый шёпот учеников, позабывших о тяжёлой беседе. Хотя Уэнсдей тоже не видела прежде ничего подобного, долго созерцать цветок она не стала и украдкой взглянула на Ксавье. Сейчас ей стало очевидно, каким измождённым он выглядит. — Ты даже бледнее, чем я. Тебе нужна помощь? — Пустяки, цветок светится синим, вот и всё. Мы из-за этого освещения все тут как трупы, радуйся. Шутка вышла натужной, и Уэнсдей даже краешком рта не улыбнулась. — Тебе точно не нужна помощь? Я повторять не буду. — Ты уже повторила. Недовольно поджав губы, Уэнсдей отвернулась от него. Правда, ладонь так и не отняла.

***

Сильнее всего Уэнсдей раздражало вынужденное бездействие. Прошла почти неделя с тех пор, как она узнала о побеге Тайлера — и ничего с этой информацией сделать так и не сумела. В прошлом семестре она, пожалуй, рассказала бы Лариссе Уимс: даже если директор не рискнула бы предпринять что-то, она хотя бы была предупреждена и постаралась бы защитить школу. Доверять новому человеку — который к тому же озвучил весьма странное мнение о хайдах, — Уэнсдей не могла. Отправиться в Джерико снова — тоже, потому что школьники ездили туда только по выходным, и то далеко не всегда. Частые поездки навлекли бы на Уэнсдей подозрения, а она рассчитывала оставить своё расследование в тайне. — Нужно выработать стратегию, — сказала она Вещи, поднимаясь после урока в свою комнату. — Мы топчемся на одном месте. Вещь осторожно напомнил про Ксавье: что, если в качестве первого шага помочь ему, а заодно выяснить причину странного поведения? — Я уже предложила помощь, — прошипела Уэнсдей. — Навязываться — не в моих правилах. — Эй, погоди минутку! — их нагнала Бьянка. Её подмывало спросить, неужели неприступная крепость начала медленное, но неуклонное падение, неужели ледяное сердце оттаяло до такой степени, что Уэнсдей позволила у всех на глазах взять её за руку. Однако у Бьянки был вопрос поважнее, да и мысль о том, что Ксавье больше ей не принадлежит, перестала задевать так сильно, как задевала раньше. Развернувшись, Уэнсдей хладнокровно взглянула на неё. — Мне нужно поговорить с тобой насчёт клуба Беладонны. Ксавье передал, что ты не передумала, но я прошу тебя не отказываться вот так сразу. — Я не вижу смысла в вашем клубе, — прямо сказала Уэнсдей. — Чем вы занимаетесь? По сути, ничем. — В целом… Так оно и было, — подавив всплеск раздражения, признала Бьянка. — И теперь я хочу это изменить. — Новые цели, новые горизонты? — выражение лица Уэнсдей не изменилось, зато в интонацию прокралась весьма явная ирония. — Вроде того, — Бьянка сумела сохранить спокойствие. — Завтра утром у нас первое собрание в этом семестре. Приходи, ладно? Кстати, Энид ведь теперь тоже с нами. — Она мне уже все уши прожужжала, так что это не новость. Оставив Бьянку без однозначного ответа, Уэнсдей продолжила свой путь на второй этаж. Та прикусила губу, чтобы не крикнуть что-нибудь сердитое вслед, и просто окликнула: — Так как, придёшь?.. Поскольку Уэнсдей так ничего и не пообещала, Вещь взял на себя смелость сделать это за неё и, вскарабкавшись на плечо, показал Бьянке «ОК». «Рассчитываю на тебя», — одними губами ответила она. — По твоей милости мне придётся потратить субботнее утро впустую, — попрекнула его Уэнсдей, когда они зашли в комнату. Энид ещё не вернулась: они часто бродили с Аяксом по уединённым школьным уголкам, и Уэнсдей была предоставлена самой себе. Вещь заметил, что раз они и так не предприняли ничего полезного за неделю, ещё пара часов погоду не сделает. — Больше мы время терять не будем, приступим прямо сейчас. Раскрыв на столе блокнот, Уэнсдей зависла над ним, прикидывая, как разложить по полочкам всю накопившуюся информацию. Она решила пойти по хронологии событий, чтобы ничего не упустить. А первой странностью, случившейся после схватки с Крэкстоуном, был всё тот же таинственный аноним, который отправил ей фотографии и предупреждение. Вещь услужливо притащил смартфон и подпихнул его ей под локоть. «Неизвестный преследователь», — записала Уэнсдей первым пунктом и включила гаджет. Сколько раз она просматривала фото — не сосчитать, но никаких подсказок так и не нашлось. — Если рассуждать логически, человек, который сделал эти кадры, не привлекал к себе внимания ни в кафе, ни в школе. Вещь сложил пальцы в знак согласия. — Если это кто-то из жителей Джерико — едва ли он остался бы незамеченным в холле Невермора, тем более после того, что они устроили на балу… А вот наши ученики — нередкие гости во «Флюгере». Однако я уверена, что никого из одноклассников в тот день в кафе не видела. Вещь снова поддакнул. Он слышал эти аргументы уже неоднократно, но не терял надежды, что однажды Уэнсдей всё-таки обнаружит зацепку. — Круг подозреваемых сужается, поскольку сообщение пришло почти сразу после того, как Ксавье вручил мне смартфон. Мой номер знал только он. «Значит, преследователь либо богат, так как нанял опытного хакера, либо сам — опытный хакер», — Вещь пантомимой показал вывод, который Уэнсдей тоже уже не раз озвучивала. — Либо это сам Ксавье. С этим аргументом Вещь традиционно не согласился. — Нелогично, да, но что, если он специально хотел меня запутать, сбить со следа?.. — Уэнсдей позволила себе едва различимый вздох. После истории с несправедливым обвинением она испытывала некоторую неловкость, включая Ксавье в список подозреваемых, и это ужасно ей не нравилось. Она предпочла бы преспокойно подозревать кого угодно. — В целом, версия с хакером кажется мне самой правдоподобной. Едва ли мой преследователь — толстосум, а вот тех, кто разбирается в современных технологиях, сейчас предостаточно. Систематизировав и записав все версии, Уэнсдей внесла в блокнот ещё два пункта — «Видения» и «Связь между преследователем и видениями». — Мы знаем, что Тайлер сбежал. Однако с этого момента прошло уже много времени, а он до сих пор не объявился, хотя моё видение ясно дало понять: он вернётся, чтобы отомстить. Скорее всего, он выжидает, чтобы подготовиться. При этом Тайлер точно не может быть человеком, который отправлял мне сообщения — получается, врагов опять двое… Как минимум двое. Над размышлениями и теориями Уэнсдей провела весь вечер — и незаметно для себя провалилась в сон. Разбудила её тупая ноющая боль: голову как будто сжали тисками и медленно сдавливали их. Приподнявшись на локте, Уэнсдей коснулась виска, с трудом фокусируя внимание. Учитывая, что она всегда просыпалась бодрой — и мозг просыпался одновременно с ней, ни секундой позже, — происходящее вызывало множество вопросов. — В чём де… — начала было она, но тело тут же изломанно опрокинулось, и очередное видение, врываясь без спроса, затопило сознание. Перед ней стоял Роуэн. Живой, а не растерзанный хайдом. — Давно не виделись, Уэнсдей, — широко улыбнулся он. — Ты почти спалила школу, как и было предсказано… — Наоборот… — просипела она. Губы едва слушались. — Я предотвратила… — Предотвратила что? — засмеялся Роуэн. — Считаешь себя спасительницей? О нет, Уэнсдей. Ты запустила механизм, который в конце концов убьёт всех. Всех, кто тебе дорог. И не ври, что таких людей нет. Самообман… — Уэнсдей! — крик Энид прорвался через пелену, возвращая в реальность. — Уэнс, что с тобой?! Энид с ногами забралась на её кровать, крепко прижала к себе, приводя в чувство. — У меня было видение. — Ого, снова… И ты всегда такая после них? Как мешком по голове ударенная… Ты как будто призрака увидела. Хотя стоп, тогда бы ты сияла, — поток слов не иссякал, и Уэнсдей приложила палец к губам. — Ага, молчу, поняла, — закивала Энид, но надолго её не хватило. — А что ты увидела? — Я… я не знаю. — Как это?! — Оно вообще не вписывается в концепцию видений. Энид растерянно захлопала ресницами. Уэнсдей посмотрела на неё и поняла, что в глубине души чувствует точно такую же растерянность. — Это не прошлое и не будущее. Это… невозможное.