Ты просто пьяна. Говоришь немного больше, чем следует, играешь со мной ради веселья.
✶✶✶
Когда Жан зашёл в родительский дом, в нос ударил аромат маминого творожного пирога. Правду говорят о том, что запахи могут воскрешать воспоминания в памяти, а приятные — делать человека счастливым, и это было, как казалось Жану, удивительной способностью человеческого мозга. Жану нравились запахи, из особенных — запах стройки. Кирпичи, дерево, штукатурка — такое было ему по душе и возможно именно это сподвигло его поступить на архитектуру. Ему нравились здания и возможность создавать их совершенно разными. Придумывать новое, изготавливать чертежи… Он обожал это. Негромко крикнув матери, что он пришёл, Жан снял обувь и направился на кухню, откуда распространялся вкусный запах. Миссис Кирштайн протирала стол, который успела испачкать во время готовки. Её тёмно-коричневые волосы, как и всегда, были убраны в низкий хвост, а стоило серым глазам увидеть в дверном проёме сына, на её морщинистом лице появилась счастливая улыбка. Женщина бросила тряпку и потянулась к Жану, обнимая. — Милый, — протянула она, крепко сжав парня в объятиях. — Привет, — тихо произнёс он, обнимая женщину в ответ, и пытался не выпустить из руки букет белых роз. — Ты меня задушишь. — Как прошёл день? — спросила она, поцеловав сына в щёку, и отпустила его. Кирштайн протянул ей букет, при виде которого у Сары загорелись глаза. — Неплохо, — коротко ответил, принявшись наблюдать за матерью. Поступая на первый курс университета, Жан беспокоился о ней, потому что в доме она оставалась совсем одна и кроме него за ней должным образом некому было присматривать. Даже сейчас он беспокоился о ней, считая, что это было неправильно — переезжать в другой дом из-за учёбы и оставлять её одну. Он прекрасно понимал, что ей одиноко и старался приезжать так часто, насколько это было возможно. Он даже попросил их соседку иногда заглядывать к матери и дал свой номер телефона на всякий случай. Кивнув в сторону духовки, Жан спросил: — Что ты там опять печёшь? — Пирог. Ты же хотел утром. — А это тогда что? — парень указал на тарелку с кусочками выпечки, которая стояла на столе. — Пирог. — Капитан очевидность, — усмехнулся Кирштайн. — Я испекла новый, чтобы ты свежего поел! Жан расплылся в улыбке, покачав головой. — Мне бы хватило и этого, мам. — Знаю-знаю. Ну что я теперь сделаю? Уже испекла! — женщина закончила с протиранием стола и посмотрела на себя в зеркало, висевшее у входа, на месте которого раньше висели фотографии. Она нагнула голову и пожаловалась. — Опять корни поседели. Нужно снова покрасить. В голове Жана вдруг всплыл образ седовласой девушки, врезавшейся в него позавчера и сегодня. «Нет, она не девушка, а настоящая бестолочь, — думал Жан. — Неумеющая смотреть вперёд и явно любящая витать в облаках». Что с ней было не так? Неужели так сложно иметь хотя бы немного внимательности, чтобы не досаждать окружающим? И почему Жан вообще обращает на неё внимание? Почему он так раздражается, думая о ней? «Может это ты виноват?» «Чёрта с два я виноват» «Ну ладно» — Ты слушаешь меня? — женщина дёрнула бровью, глядя на сына в ожидании ответа. — Слушаю, — запоздало ответил Жан, выныривая из мыслей. — Не забудь забрать машину. — Мама, — серьёзно посмотрев на женщину, недовольно произнёс Жан. — Ничего не хочу слышать, — миссис Кирштайн со стуком поставила перед сыном кусок горячего пирога. — Тебе она нужнее. — Тебе тоже она нужна, — возразил парень, отодвинув тарелку в сторону. — Как ты за покупками будешь ходить? А на приёмы к врачу? — Жан, я тебя умоляю! Что мне стоит пойти? Я не настолько стара. — Не хочу, чтобы ты таскала тяжёлые пакеты и ездила на автобусах или метро сама. Вздохнув, Сара села напротив сына и взяла его ладони свои. Жан сразу заметил явные отличия их рук: у матери крошечные, старенькие, но мягкие, у него — большие и мозолистые. — Жан, ты больше не можешь ехать на работу на метро, — взмолилась женщина. — Да Бог с этой работой! Когда у тебя, я надеюсь, будет девушка, ты же должен будешь за ней заезжать! Жан поперхнулся слюной. — Чего?… — Того! — женщина слабо хлопнула сына по голове. — На метро будешь возить её? — Мама, что ты… — Давай уж договоримся. Машина — твоя, а я буду звонить тебе и просить забрать меня с покупаками, — серьёзно посмотрев на сына, отчеканила Сара. — Так не пойдёт? — Господи, ладно, — нехотя согласился парень, после чего женщина счастливо улыбнулась, подвигая его тарелку с вилкой обратно. Жан посмотрел на неё и, усмехнувшись, покачал головой. Эта женщина всегда добивалась чего хотела. — А девушка-то у тебя есть? — Мама, прекращай, — сказал Жан. — Нет у меня никого. И не будет. Пока что. — Опять ты за своё, — закатила глаза Сара. — Если вдруг появится кто-то, кто правда нравится и кого ты любишь, ни за что не отпускай его из-за своих серьёзных планов на жизнь, — Жан внимательно посмотрел на мать, а она, словно почувствовав его взгляд на себе, взглянула него. — Да, Жан. Я знаю, что у тебя на уме. Думаешь я не замечаю, как ты себя доводишь, работая и учась? Я — твоя мать. Я знаю и понимаю, что ты хочешь, — она игриво улыбнулась, вздохнув. — Если человек тебя любит, он пройдёт твой путь вместе с тобой. Этим же днём Жан наконец-то позвонил Эрвину, и они обсудили его график работы, который состоял из выхода в среду, четверг и пятницу с субботой после учебных пар. Однако на этой неделе Кирштайн попросил отгул в субботний день, потому что обещал Конни сходить на тусовку. Эрвин нисколько не возмутился такой просьбе, для него было радостью, что Жан не увольняется. «Твои омлеты — фишка города, без тебя к нам попросту никто не придёт» — говорил директор, на что Жан всегда мысленно закатывал глаза. Эта фраза уже порядком надоела. В четверг на первой паре Жан глянул в окно и заметил, что снова идёт дождь. Он тяжело вздохнул, понимая, что придётся снова мыть машину, и отвернулся к своему чертежу здания, над которым придётся корпеть три дня, не меньше, однако Жан получал от этого удовольствие: безумно нравилось чертить линии, обводить карандашный набросок, и ещё больше — изготавливать картонные модели. Полностью сосредоточеный, он продолжил это занятие и на перемене, однако заметно напрягся, стоило ему услышать уж больно знакомый голос. Дверь аудитории была открыта, потому парень слышал веселый голос Спрингера. — Большое спасибо! Правда спасибо! «Что он забыл в моём корпусе?», — подумал кареглазый и встал с места. Выглянув в коридор он и правда заметил Конни: он стоял недалеко от кабинета Жана и разговаривал с кем-то, уж слишком часто жестикулируя. Любопытство Кирштайна взяло над ним вверх и он подошёл к другу, кладя руку ему на плечо. Конни развернулся к нему, тем самым позволяя Жану посмотреть с кем он говорил. А затем он увидел её. «Бестолочь», — пронеслось в голове сначало удивлённо, а затем с долей неприязни. Айя, стоящая напротив, тоже удивилась: это было ясно по взлетевшим бровям и бегающим по лицу Жана глазам. — О, Жан, — шире улыбнулся Конни, — несильно пихнув лучшего друга в плечо. — Я как раз к тебе. А эта добрая дама помогла мне найти твой корпус. Айя, это Жан. То, что Конни, учась два года в одном университете с Жаном, не знал, где находится его корпус, было неудивительным — он тот ещё склерозник. Но теперь брови Кирштайна взлетели вверх, а глаза перебегали от друга к седовласой девушке, словно спрашивая: «Тебе она помогла? Она? Эта разгельдяйка?». Жан фыркнул, смеряя Айю хмурым взглядом и получая в ответ точно такой же. «Ты так недовольна меня видеть? Что ж, и я тебе не рад». — Подождите, — Конни вопросительно посмотрел на ребят и нахмурился. — Вы знакомы? — Сталкивались… — ответила Синохара, и Жан не по-доброму усмехнулся, тем самым перебивая и заставляя её смотреть на него так, словно, она хотела его смерти. Как же её бесило его самодовольное, но в тоже время кислое, напыщенное лицо! Бесило, как смотрели на неё его светло-карие глаза, как кривились его губы, как, из-за его высокого роста, он смотрел на неё снизу вверх. Он даже был одет под стать себе: чёрная футболка, заправленная в строгие чёрные брюки, какие-то лакированные туфли и кожаный ремень. Все в нём кричало об опастности, но Синохара совсем не боялась. — …пару раз. — Верно подмечено, — он явно не терял времени, чтобы съязвить ей, довольствовуясь тем, что выводит её из себя. Иначе чем объяснить её покрасневшие щёки и полные яростью глаза? — Правда? Офигеть, — улыбался Спрингер, взявшись за голову. — А где вы… — Извини, Конни, — мягко перебила девушка, улыбнувшись. — Мне уже пора на занятия. — О, конечно-конечно! Спасибо ещё раз, Айя! Ещё раз улыбнувшись Конни, пепельноволосая, полностью проигнорировав присутствие Жана, развернулась к выходу из корпуса. Невоспитанно вышло? Ей плевать. Она бы простила ему его гордость, не затронь он её, вот и всё. Жан смотрел, как удаляется её худая прямая фигура, и понадеялся на то, что он больше с этой девушкой не пересечётся. «Вы в одном универе, очнись» «Но в разных корпусах» «Ты ужасен» — Так где вы познакомились? — разорвал молчание и мысли Конни, с интересом глядя на друга. — Она врезалась в меня, — вздохнул, прикрывая глаза. — Дважды. — Дорама в реальной жизни? Неплохо. — Так что ты хотел? — решил перевести тему Жан, встав возле окна. Вид, который ему открылся через стекло, опять заставил закатить глаза: бестолочь снова появилась в поле зрения, быстро шагая по асфальной дорожке. На её светлой рубашке образовывались капли от дождя. — Ты весьма раздражителен, — заметил Конни и проследил за взглядом друга. — Неужели она виновата? — Именно она. Настоящая катастрофа, и имя у неё стрёмное, — провожая взглядом девушку, говорил Кирштайн. Когда она скрылась за стеной чужого корпуса, Жан нахмурился. — Обиженный мальчик Жан Кирштайн, — Конни рассмеялся, пихнув друга кулаком в живот. — Заткнись. Действительно, Жан вёл себя как маленький ребёнок, и даже признавался себе в этом, однако даже другу не хотел говорить, что перегибает палку. Он же довольно рассудительный, тогда какого чёрта его волнует эта девчонка?✶✶✶
HEAVEN AND BACK — Chase Atlantic
— Как ты раздобыл приглашение? И кто этот Браун? — задавала Айя Иссейю один и тот же вопрос всю дорогу и нервно сжала пальцы в кулачки. — Ты как заезженная пластинка, — цокнул кузен. — Меня пригласил одногруппник, сказал, чтобы и я кого-то взял. А Рэй второкурсник, которого знает весь универ. У него отпадные вечеринки! И правда, вечеринки в доме Рэя Брауна всегда были громким событием в стенах университета. Они славились хорошей выпивкой, большим народом, громкой музыкой и позволениями делать всё, что вздумается. Райнер был открыт для самых идиотских идей, и было непонятно, почему его родители до сих пор не дали ему нагоняй. — Второкурсник? А как же он… — Вот такая звезда универа, — пожал плечами Норрис. — Какая разница вообще? Сегодня гуляем! — Я думала, что приглашены только вторые и третие курсы, — зудумачиво произнесла девушка. — Ага, и четвёртые. Но и перваки тоже. — Ужас, — прошептала Синохара, смотря на дом, к которому они шли, а затем с мольбой посмотрела на брата. — Ты же будешь со мной? — Конечно, Дейл. Айя снова тяжело вздохнула. Она не была любителем тусовок, хотя в школьные годы часто посещала их, но только потому, что Флок не уставал тверидить, что его «драгоценная» девушка обязана там быть. А он, в свою очередь, всегда забывал о ней, словно они пришли не вместе, предпочитая проводить время с парнями. Ей никогда не было весело на вечеринках, и даже сейчас она считала, что тратит своё время просто так, однако перспектива напиться и на время забыть о навязчивых мыслях её очень манила. Уже подходя к двору, Айя могла понять весь масштаб вечеринки, поскольку ребят было не просто много, а ужасно-ужасно много, и слова брата о том, что народу будет куча всё-таки имели смысл. Она нервно сглотнула. Зеленоглазая слышала, насколько громко играла музыка, и чувствовала, как её биты отдают вибрацией по всему телу — или это всё её тревожность? Айя следовала за братом, который переодически здоровался с незнакомыми ребятами. Откуда он их знал, кузина не спрашивала, потому что знала простой ответ: Норрис буквально душа компании, которой не составляет огромного труда познакомиться с кем-то. Иногда Айя ему завидовала, но чаще всего нет. Зачем знать весь университет Синохара не понимала. — О, Микаса. Ты тоже тут, — широко улыбнулся рыжий кому-то у входа в дом. Синохара выглянула через плечо брата и увидела перед собой улыбающуюся в телефон брюнетку, но её улыбка пропала, стоило поднять голову и увидеть Норриса. Вот это поворот. — О, — громко произнесла незнакомка с миной на лице. — Норрис. — Знаю, ты скучала по мне, Аккерман. — Безумно, мой милый, — наигранно приторно улыбнулась брюнетка, а затем заметила Айю, вскинув брови. Её вопросительный взгляд метался то к ней, то к Иссейю, а губы раскрылись в немом вопросе. — А ты что, его… — Сестра, — сказала Айя, улыбнувшись уголком губ. — Двоюродная. — Фух, — взявшись за сердце произнесла брюнетка. — Малышка Аккерман испугалась, что могла заигрывать с чужим парнем? — ухмыльнулся Иссей, не сводя взгляда с знакомой. Кузина раскрыла рот от удивления: — Что? Малышка?.. — Заигрывать с тобой? Брось, Норрис. — Микаса фыркнула, снова смотря на Айю, а затем протянула ей ладонь. — Я Микаса Аккерман. Тоже на первом курсе. Обречена учиться в одной группе с твоим братом. Извини, что так говорю… — Счастлива, — поправил Иссей, на что брюнетка цокнула. — Айя Синохара, — пожав форфоровую ладонь, украшенную кольцами, зеленоглазая улыбнулась. Ей нравилась эта девушка. — Классный аутфит. — Правда? — искренне улыбнувшись, Аккерман осмотрела себя. Она и правда выглядела круто: чёрный топ с серыми джинсами и такого же цвета пиджак с шнуровыми ботинками были ей к лицу, а дерзкий макияж так и просил засыпать комплиментами. — Спасибо. А мне твой тоже нравится. Красивое платье. И, Бог ты мой, волосы! — Спа… — Я вам не мешаю? — спросил Иссей, скрестив руки на груди. — Мешаешь, — в унисон ответили девушки, после чего рассмеялись. Этот вечер должен быть хорошим.✶✶✶
Жану было откровенно невесело. Ни от алкоголя, который он пил, ни от музыки, от которой едва не взрывались перепонки, и ни от людей вокруг. Единственный человек, которого он действительно был рад увидеть, не считая Спрингера — Марко Ботта. Он и Конни учились в одном классе, пока Жан не пришел к ним в качестве новенького. Вплодь до конца выпуска они общались, однако не были лучшими друзьями втроём. Конечно ребята могли собраться и порубиться в приставку, но Марко предпочитал проводить время со своим единственным лучшим другом Даной, с которой был знаком чуть ли не с рождения. Конни с Жаном не возражали и не обижались, но Кирштайн всё время считал, что между этой «сладкой парочкой» что-то есть, ведь, он точно знал, дружбы между парнем и девушкой быть не может. После выпуска парни перестали общаться, а виделись только в университете, да и тогда обменивались лишь приветсвиями и рукопожатиями. Сейчас, первым увидев Марко, Кирштайн дёрнул Конни за конец рубашки и качнул головой в сторону старого друга. — Там Ботт, — коротко, но очень громко из-за гудевшей музыки пояснил Кирштайн. Конни, словно уже в стельку, улыбнулся пьяной улыбкой и первым последовал к брюнету. — Марко! — О, Конни! — улыбнувшись, крикнул парень, а потом заметил Жана. — Ребята! Они обменялись братскими объятиями, после чего стали разговаривать о планах на жизнь. Громкую музыку наконец-то удосужились сделать намного тише, так, чтобы весь народ мог пообщаться друг с другом, не разрывая глотку. Вспоминая былые времена, парни смеялись, рассказывали о своей жизни, планах. Марко вот сообщил, что собирается после выпуска переезжать в соседний город. Ему уже предложили хорошую работу там, поэтому он не теряет возможность. Конни восхищённо открыл рот, а Жан похлопал Ботта по плечу с улыбкой на лице. От выпитого алкоголя внутри всё согрелось, однако разум оставался по-прежнему чистым. Настроение заметно поднялось, когда друзья решили присоединиться к другим ребятам на кухне и поиграть в пивной понг. Жан принялся снимать друзей на камеру. По идее Спрингера, они пошли в разные команды. Команда Конни проигрывала. Жан смеялся, смотря на него, до боли в животе, трясушимися руками пытаясь держать телефон ровно. Бритоголовый очень забавно жестикулировал и злился своему проигрышу. Жан ещё долго не мог отдышаться и успокоиться, глядя как пьяный Спрингер покрывает матом Марко и его союзников. — Это было круто, — сказал Ботт, когда они втроём снова отошли. — Да завали свой рот еб… А? — прерывая свою злобную речь, Конни вопросительно посмотрел за спину Марко, а затем кому-то помахал, расплываясь в доброй улыбке. — Кто это? — спросил Ботт, повернувшись. Жан проследил за взглядами парней, после чего тихо выругался и почему-то всё внутри на секунду задрожало. «Блять, да что за херня?» Его взгляд зацепился на Айе, стоящей недалеко у столешницы. Глаза скользнули по её фигуре, рассматривая и оценивая картину. «Ведьма», — пронеслось в голове то ли восхищённо, то ли с испугом, а может вообще с ужасом. Он и сам толком не понимал, что чувствует, но её платье… тёмно-серое, почти чёрное, с прямыми строчками, спускающимися от воротника и вниз по груди и кончающимися на тонкой талии, доходило ей чуть ниже колена, а волосы, отдающие серебром от света ламп, были завиты в красивые крупные локоны. Она выглядела так, словно спустилась с небес — изящная, утончённая… Да, Жан был не рад её видеть, но стоило ему оглядеть её, он вдруг забыл о немой ненависти к ней. И она так улыбалась… Почему она так улыбается рыжему пареньку, стоящему рядом? «Может это ты ею одержим?..» «Нет, это всё алкоголь. Я просто пьяный» — Это первокурсница, — ответил Конни Марко, выводя Кирштайна из транса. — Помогла недавно. Короче. Я больше с тобой в эту херню играть не буду! Пару часов спустя Кирштайн решил, что ему пора сваливать. Всё вдруг начало его раздражать: тупые разговоры, которые он слышал,